Текст книги "Кама Сутра"

Автор книги: Ватсьяяна Малланага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Можно назвать немало других произведений античности, содержащих аналогичные сведения. Среди них, например, „Брачные наставления“ Плутарха (ок. 46 – после 127 г.), „Две любви“ Лукиа-на (II в.), XIII книга „Пирующих софистов“ Афинея (III в.).

Из образцов естественнонаучной литературы назовем „О природе вещей“ Лукреция (ок. 95—55 г. до н.э.) – наблюдения над природой любовной страсти, психологией любящих и т.д. (IX. 1037– 1287).

Среди средневековых европейских авторов можно назвать теоретиков куртуазности в провансальской литературе XII—XIII вв. Таковы „Три книги о любви“ („De amore libri tres“)' Андрея Капеллана (ок. 1200 г.). Автора отличает определенная систематичность изложения (например, в перечне достоинств любящего). Он дифференцирует любовный этикет в зависимости от социального положения (между дамами и знатными рыцарями, с одной стороны, и прислугой или крестьянами – с другой), что напоминает отдельные рассуждения Ватсьяяны о городских и деревенских жителях. Другое сочинение – „Le Breviari сГатог“ французского монаха и трубадура Матфре Эрмеигауда (вторая половина ХШ в.) устанавливает три вида естественной любви – к жене, девушке и другой женщине (ср. К 5.1 и сл.). Отдельные наблюдения Ватсьяяны можно сопоставить с образцами моралистического жанра во французской литературе – _ ср. „Опыты“ Монтеня (1533—1592) – например, III.5; „Максимы и моральные размышления“ Ларошфуко (1613—1680); „Характеры“ Лабрюйера (1645—1696). Из произведений нового времени назовем „О любви“ Стендаля (1783—1842), также отличающееся своеобразной систематичностью. В 1-й главе здесь определяются четыре вида любви (любовь-страсть, любовь-влечение, физическая любовь и любовь-тщеславие; ср. К 40.5), во 2-й и последующих главах детализируются стадии любовного увлечения. Интересно внимание Стендаля к терминологии (ср. употребление им понятий sentiment, passion, sensihiliti, grace и т.д.).

Интересным представляется и сопоставление отдельных рекомендаций К как индуистского памятника с соответствующими предписаниями в других религиях. При рассмотрении подобных аналогий могут быть, в' частности, отмечены известные ограничения, налагаемые культом, сакрализация отдельных деталей в отношениях между полами, естественно отличающая не только индуизм, но и другие религии.

Наконец, пожалуй, наиболее актуальный аспект изучения К – оценка ее в сравнении с современной научной и научно-популярной литературой по медицине, гигиене, психологии. Содержание К явственно перекликается с современной проблематикой, а отдельные ее наблюдения не только интересны, но и злободневны. Уже высказывалось мнение о том, что К во всяком случае гораздо разумнее, например, множества аналогичных наставлений, издававшихся в Англии вплоть до начала XX в.[48]48
   Ср. Comfort, с. 125.


[Закрыть]. Ватсьяяну отличает глубокое понимание людских чувств и потребностей; его

наставления исходят из той предпосылки, что счастье в любви невозможно, если удовлетворенной остается лишь одна сторона. К проникнута вниманием к чувствам женщины как равноправного участника в отношениях – кстати, эта черта, по мнению ряда авторов, выгодно отличает ее от аналогичных рекомендаций в некоторых других классических литературах (античной, китайской, арабской). Характерны ее советы максимально бережно обращаться с новобрачной; особенно примечательно здесь указание (25.42—44) на возможные психические травмы, возникающие у женщин из-за нарушения мужчиной подобных предписаний, что полностью подтверждается и современными клиническими исследованиями. Чрезвычайно интересны в психологическом отношении наблюдения автора над реакцией, наступающей после близости (20. J 3 и сл.), замечания о влиянии стыдливости на прочность отношений, об амбивалентных чертах любовного влечения и т.д. Неоднократно упоминая о важности для мужчин и женщин владеть определенными знаниями (64 искусства) и уметь вести беседу, о долге мужчины обучать свою возлюбленную или невесту (ср. 25.36; 20.20 и сл.), Ватсьяяна как бы подчеркивает значение общих интересов для любящих – не случайно связи, преследующие чисто физическое удовлетворение, он относит к наименее достойным (ср. 21.35 и сл.; 5.3).

Согласно основной установке Ватсьяяны, составляющей смысл его труда, поведение человека в любви, как и в других сферах жизнедеятельности, должно основываться на следовании определенным этическим нормам и конкретным предписаниям, иначе говоря – на соответствующем образовании (ср. 2.18 и сл.; 3.1 и сл.). Подобная установка как нельзя более актуальна – замалчивания и запреты, как свидетельствует опыт, не приносят здесь ничего, кроме вреда, и, более того, идут подчас об руку с подлинной моральной деградацией[49]49
  Так, одной из первых акций гитлеровцев после прихода к власти явилось прямое подавление научных достижений в этой области – варварский разгром Берлинского института сексуальных исследований (Institut fur Sexualwissenschaft), пользовавшегося международным признанием.


[Закрыть]. Можно добавить, что преследуемый при этом воспитательный эффект оказывается по существу иллюзорным – с расширением запретной сферы функция „непристойного“ неизбежно переносится на новые, в иных обстоятельствах „пристойные“, объекты[50]50
  Приведем суждение Бертрана Рассела (Russell, с. 115—116): «Частота, с которой человек испытывает сладострастие, зависит от его собственного физического состояния; поводы же, пробуждающие в нем подобные чувства, зависят от социальных условностей, к которым он привык. Вид женских лодыжек был достаточным стимулом для раннего викторианца, между тем как современный человек остается равнодушным ко всему, что ниже бедра. Это – лишь вопрос моды в одежде. Если бы модой была нагота, она перестала бы возбуждать нас, и женщинам пришлось бы (как это и происходит у некоторых диких племен) прибегнуть к одежде, чтобы сделаться сексуально привлекательными. Те же точно соображения приложимы к литературе и к изобразительному искусству: то, что возбуждало в викторианскую эпоху, оставляет совершенно нечувствительными людей более откровенного века. Чем больше блюстители нравов ограничивают дозволенные рамки сексуального привлечения, тем меньше требуется для того, чтобы подобное привлечение обнаружило себя. Девять десятых привлекательности, исходящей от порнографии, вызвано чувствами, которые внушают юношеству моралисты: неприличием того, что связано с полом; одна же десятая коренится в физиологии и все равно проявляется тем или иным путем, каким бы ни было законодательство. На этом основании я, хоть и боюсь, что мало кто согласится со мной, твердо убежден, что в отношении непристойных публикаций вообще не следовало бы устанавливать какого-либо закона». История культуры превосходно иллюстрирует это мнение – отметим хотя бы характерные этнографические наблюдения над наготой (ср., например, Westermarck, с. 558). Читатель может вспомнить здесь и глубоко символичный библейский миф о грехопадении (Бытие 2.25; 3.7 и сл.), и – на ином уровне – его блестящий пародийный аналог у Анатоля Франса – рассказ о распространении, «по наущению дьявола, одежд среди пингвинов» («Несомненно, стыдливость делает женщин непреодолимо заманчивыми...» – ср. «Остров пингвинов», кн. 2, гл. 1).


[Закрыть], и нравственность предписывающих норм оказывается по меньшей мере сомнительной. Разумеется, современные рекомендации не могут быть адекватно заменены наставлениями, созданными, подобно К, иной культурой и для иного общества. Вместе с тем вряд ли стоит доказывать, что и классические памятники этого жанра содержат немало поучительного для нас. Можно без преувеличения сказать, что по всестороннему охвату материала, по строгости изложения, по психологической глубине наблюдений и установок, не потерявших значение и поныне, труд Ватсьяяны занимает одно из первых мест (а для того времени, пожалуй, и первое) в этом наследии. Древнеиндийская наука выступила пионером в систематическом описании данной сферы человеческой жизнедеятельности, и в этом еще одна заслуга Индии перед мировой культурой.

Но значение К не исчерпывается ее педагогической или терапевтической ценностью. Уже отмеченные выше особенности заставляют с вниманием отнестись и к некоторым чертам „плана выражения“ этого текста. Несомненную общеметодологическую ценность представляют, в частности, суждения Ватсьяяны об ограниченных возможностях собственного описания. Древнеиндийский автор затрагивает методику подхода к явлениям, строгая формализация которых наталкивается на принципиальные трудности. Здесь встает вопрос о возможности сознательного отвлечения от отдельных проявлений и от элементов окружения рассматриваемых объектов, сведения их к более простым, более удобным для наблюдения формам. Споры о допустимых пределах такого сведения и о самом праве на него – не только в естественнонаучных, но и в гуманитарных дисциплинах – ведутся по сей день, хотя подобная методика давно уже стала фактом. Можно привести немало примеров ее плодотворного применения в науке; по сути дела, этим путем идет уже Ватсьяяна, упорядочивая определенные явления и изолируя их от условий, нарушающих такой порядок.

В данном случае вопросы эти тем более затрагивают нас, что речь идет об описании наших собственных ощущений и переживаний, обладающих существенными чертами интегрального характера и неизбежно искажаемых („возмущаемых“) сколько-нибудь строгой схемой[51]51
   Ср. Bohr, с. 385 и сл.; Бор, с. 23, 126 и сл. и др.


[Закрыть]. Предубеждения против попыток „поверить алгеброй гармонию“[52]52
   Кстати, пушкинские слова, предшествующие этой фразе из «Моцарта и Сальери» («Звуки умертвив, / Музыку я разъял, как труп...»), содержат еще одну примечательную оценку подобного вмешательства.


[Закрыть] хорошо известны и в прошлом, и в настоящем. В частности, можно сослаться на примеры отрицательного отношения к „Камасутре“ со стороны людей, ожидавших, видимо, найти в ней достаточно эмоциональное описание и шокированных именно ее педантичностью в трактовке своего предмета. И Ватсьяяна (8.32; 10.6 и др.), по сути дела, Предвидел подобную реакцию у читателей, отделенных от него полутора тысячами лет. При современном состоянии наших знаний, по-видимому, следует допустить взаимную дополнительность – и терпимость – двух установок: научный подход, осознающий границы своих возможностей (четкое представление о том, „чего нельзя сделать“, вообще оказывается весьма плодотворным в истории науки), и чувство, признающее право науки вторгаться в его область. Можно сказать, что „Камасутра“ являет нам один из первых в мировой культуре примеров такого сочетания.

* * *

Издание К вместе с традиционным комментарием было впервые осуществлено Дургапрасадом (Bombay, 1891). Следующая, более тщательная и впоследствии переиздававшаяся, публикация Д. Госвами (KG) также содержит текст Яшодхарьт. Существуют издания, включающие параллельные переводы и объяснения на бенгали, хинди и т.д. (например, KS). С конца XIX в. начинается научное изучение К в Индии и за ее пределами. С тех пор много было сделано для анализа древнеиндийской науки о каме и для определения места К в этой науке (работы Р. Шмидта, X. Чак-ладара и др.). Сведения Ватсьяяны широко привлекаются и анализируются в исследованиях древнеиндийского быта, законодательства, семейных отношений и т.д. Наконец, весьма многочисленны более или менее популярные заметки об этой книге.

К была впервые переведена на английский Ричардом Бёртоном (путешественником, политическим деятелем, востоковедом, известным, в частности, своим переводом „Книги тысяча и одной ночи“) и Ф. Арбатнотом – последнему принадлежит,, по-видимому, большая часть труда. Перевод этот вышел в 1883 г. и неоднократно переиздавался (ср. КВА). Он выполнен по отдельным рукописям, насколько можно судить, достаточно близким KG, но несколько

уступает этому тексту в полноте. Хотя научная ценность труда Р. Бёртона и Ф. Арбатнота подвергается сомнениям, их перевод, а также сопутствующие ему замечания, содержащие краткие сведения о некоторых других аналогичных текстах, сыграли в свое время положительную роль, впервые познакомив западного читателя с этим жанром древнеиндийской литературы. За истекшее с тех пор столетие К многократно переводилась – повторно на английский, на немецкий, французский и ряд других языков. Переводы эти варьируются – от сравнительно более полных и точных (ср., например, KSch[53]53
   Впрочем, и этот перевод подвергся серьезной критике (см. Wezler).


[Закрыть], KU) до достаточно свободных пересказов, подчас рассчитанных на самые невзыскательные вкусы. По понятным причинам заглавие это стало одним из самых популярных в мире санскритских слов. И хотя множатся – особенно в последние десятилетия – переводы и изложения других классических трактатов на ту же тему и в изобилии создаются уже современные руководства, „Камасутра“ прочно сохраняет свой ореол, свое почти символическое значение, что, впрочем, представляется вполне заслуженным.Насколько нам известно, К до сих пор не переводилась на русский язык с языка оригинала. Настоящий перевод был выполнен с издания Д. Госвами (KG) в годы работы в Институте востоковедения АН СССР и был задуман как научная публикация, снабженная соответствующим аппаратом[54]54
   Ср. в этой связи: Сыркин, 1967а; 1968.


[Закрыть]. Для настоящего издания статья и комментарий подверглись значительному сокращению, а перевод был заново отредактирован – с посильным сохранением стилистических особенностей оригинала. Для удобства цитирования нами приведена в скобках нумерация сутр (по KG). При толковании отдельных мест был привлечен комментарий Яшодхары, доступные нам переводы К, некоторые другие древнеиндийские тексты и соответствующие исследования. Переводчик стремился по возможности точно следовать смыслу оригинала (соответственно стихи, заключающие отдельные части К, переведены прозой) и воздерживался от употребления латинских эквивалентов. Слова, не содержащиеся в санскритском тексте и добавленные по смыслу, заключены в скобки. Отдельные названия, носящие терминологический характер (например, ашрама, ганика и др.), оставлены без перевода и выделены курсивом. Это же относится к обозначениям элементов тетрады: дхарма – артха – кама – мокша, не имеющим точных эквивалентов в русском языке. В отдельных случаях, когда, насколько можно судить по контексту, указанные слова не употребляются в этом специальном значении, дается их русский перевод (артха – „выгода“, кама – „любовь“ и т.д.). Возможно, такое разграничение нуждается в отдельных коррективах (ср., в частности, гл. 58, где мы не смогли избегать чередования соответствующих вариантов). Без перевода оставлен и ряд ботанических названий, нахождение русских эквивалентов к которым представляется затруднительным, а то и невозможным; одновременно используются некоторые достаточно устоявшиеся, хоть и не всегда вполне точные, соответствия (например: amrа – „манго“, balaka – „алоэ“, padma – „лотос“, candana – „сандал“ и т.д.). Это подчас приводит к лексическому разнобою, не преодоленному, впрочем, и остальными переводчиками К, да и других санскритских текстов, содержащих подобные перечни. Несомненно, некоторые из предложенных здесь толкований отнюдь не бесспорны и могут быть исправлены; при всем том русское переложение такого памятника, как „Камасутра“, вряд ли может быть свободно от условностей и искажений.

Неизбежно затрагивая в пояснениях к тексту К такие области знания, как, например, психология, физиология, ботаника, мы, естественно, не пытались сколько-нибудь подробно освещать соответствующие вопросы и лишь позволили себе обратить внимание читателя на актуальность многих проблем, затронутых Ватсьяяной, на бесспорную научную ценность его свидетельств. То же относится и к примерам отдельных межкультурных параллелей, которые, без сомнения, могут быть существенно уточнены и дополнены. Квалифицированный анализ таких свидетельств и аналогий – задача специалистов.

А.Я. Сыркин

Первый раздел.
Общий

Первая часть. Первая глава.
Содержание науки.

Поклонение дхарме, артхе и каме (1)! Ибо они – предмет [этой] науки (2).

[Поклонение] и наставникам, которые обучают им (3)! Ибо они связаны с этими [целями] (4).

Сотворив существа, Праджапати, чтобы укрепить их стойкость и приобщить к трем целям, преподал им затем учение в сто тысяч частей (5). Одну долю, касающуюся дхармы, выделил из него Ману Сваямбхува (6). Долю, касающуюся артхи, – Брихаспати (7). Слуга Махадевы Нандин преподал отдельно наставление в каме в тысяче частей (8). Ауд-далаки Шветакету сократил его до пятисот частей (9). Далее Бабхравья Панчала снова сократил его до полутораста частей в семи разделах: „Общий“, „О любовном соединении“, „Об обращении с девушками“, „Относительно замужних женщин“, „О чужих женах“, „О гетерах“ и „Тайное наставление“ (10). По просьбе г аник Паталипутры Даттака выделил отсюда шестой раздел – „О гетерах“ (11). Таким же образом Чараяна преподал отдельно „Общий“ раздел (12), Суварнанабха – „О любовном соединении“ (13), Гхотака-мукха – „Об обращении с девушками“ (14), Гонардия – „Относительно замужних женщин“ (15), Гоникапутра – „О чужих женах“ (16), Кучумара – „Тайное наставление“ (17). Так эта наука была изложена по частям многими наставниками, и связность ее нарушилась (18). И вот, поскольку части науки, изложенные Даттакой и другими, трактуют лишь о чем-либо одном, а книгу Бабхравьи трудно одолеть из-за величины, то вся суть [этой науки] была сокращена в небольшую книгу, и так создана эта „Камасутра“ (19). Вот перечень ее глав и разделов:

Содержание науки (20). О достижении трех целей (21). Изложение знания (22). О жизни горожанина (23). Описание обязанностей друзей и посредников мужчины (24). Таков первый раздел – „Общий“ в пяти [частях и] главах.

Объяснение любовного наслаждения, согласно мере, времени и природе (25). О видах любви (26). Рассуждение об объятиях (27). О различии поцелуев (28). О разновидностях царапин ногтями (29). Правила для укусов (30). О местных обычаях (31). О способах возлежания (32). Об особых наслаждениях (33). О применении ударов (34). О произнесении связанного с ними звука „сит“ (35). О' „подражании мужчине“ (36). О мужских способах сближения (37). Об аупа-риштаке (38). О начале и прекращении наслаждения (39). О видах наслаждения (40). О любовной ссоре (41). Таков второй раздел – „О любовном соединении“ в десяти частях, семнадцати главах.

Наставление о выборе невесты (42). Об определении [нового] родства (43). О пробуждении доверия в девушке (44). О приближении к девочке (45). Разъяснение поведения и выражений лица (46). О домогательстве одного мужчины (47). О привлечении желанного [мужа] (48) и о приобретении девушкой [мужа] среди домогающихся (49). О заключении брака (50). Таков третий раздел – „Об обращении с девушками“ в пяти частях, девяти главах.

О поведении единственной супруги (51). Об образе жизни во время отсутствия [мужа] (52). О поведении старшей супруги в отношении других жен [ее мужа] (53). О поведении младшей супруги (54). О поведении вновь , вышедшей замуж (55). О поведении несчастливой жены (56). О гареме (57). Об обращении мужчины со многими женами (58). Таков четвертый раздел – „Относительно замужних женщин“ в двух частях, восьми главах.

Объяснение мужских и женских нравов (59). О причинах [женской] уклончивости (60). О мужчинах, имеющих успех у женщин (61). О легко доступных женщинах (62). О завязывании знакомства (63). О домогательствах (64). О выяснении чувства (65). О действиях посредницы (66). О любви владык (67). О гареме и охране жен (68). Таков пятый раздел – „О чужих женах“ в шести частях, десяти главах.

Рассуждение о посетителях (69). О причинах посещения (70). О средствах привлечения (71). Об угождении возлюбленному (72). О способах приобретения денег (73). О признаках равнодушия (74). О постижении равнодушия (75). О способах прогнать [посетителя] (76). О возобновлении связи с прежним [посетителем] (77). О видах прибыли (78). Рассуждение об „усложнениях“ и „сомнениях“, связанных с выгодой и невыгодой (79). О видах гетер (80). Таков шестой раздел – „О гетерах“ в шести частях, двенадцати главах.

О том, как сделаться привлекательным (81). О подчинении (82). О возбуждающих средствах (83). О восстановлении угасшего влечения (84). О способах увеличения (85). Об особых средствах (86). Таков седьмой раздел – „Тайное наставление“ в двух частях, шести главах.

Итак, [всего здесь] тридцать шесть частей, шестьдесят четыре главы, разделов – семь, предложений – тысяча с четвертью.

Таково содержание науки.

После того как оно вкратце передано, излагаются его подробности, ибо знатокам в этом мире желанна и сжатая и пространная речь (87).

Вторая часть. Вторая глава.
О достижении трех целей

Поистине, пусть человек, наделенный столетней жизнью, стремится к трем целям, распределив [между ними] время и сочетая их так, чтобы одна не вредила другой (1). В детстве – приобретение знаний и другие дела артхи (2). В молодости – кама (3). В старости – дхарма и мокша (4). Или же вследствие непостоянства жизни пусть он стремится [к ним] сообразно обстоятельствам (5). Так, например, ученичество [должно длиться] лишь до той поры, пока не приобретены знания (6).

Дхарма, совершение, согласно предписаниям, жертвоприношений и прочих дел, [часто] не исполняемых оттого, что они не принадлежат к этому миру и пользы [от них] не видно; а также – воздержание, согласно предписаниям, от поедания мяса и прочих дел, исполняемых оттого, что они принадлежат к этому миру и польза [от них] видна (7). Пусть постигают ее с помощью шрути и общения со знатоками дхармы (8).

Артха – приобретение знаний, земли, золота, скота, зерна, домашней утвари, друзей и прочего и умножение приобретенного (9). Это [достигается] деятельностью надсмотрщика, сведущими в правилах наук и купцами (10).

Кама – действие, приятное для слуха, осязания, зрения, вкуса, обоняния – каждого в своей области; их направляет разум, что соединен с телом (11). Преимущественно же кама – это ощущение плодоносное, связанное со стремлением к удовлетворению и вызванное особыми прикосновениями (12). Пусть достигают ее с помощью „Камасутры“ и общения со сведущими людьми (13).

При совмещении этих [целей] каждая из предыдущих важнее [последующей] (14). Для царя [важнее] артха (15), ибо в ней корень людских нужд (16). [То же – ] для гетер (17).

Таково достижение трех целей.

[Некоторые] наставники [учат], чго, поскольку дхарма не принадлежит к этому миру, она связана с наукой, излагающей ее (18). [Так же – и артха], ибо достижение цели связано с применением [должных] способов (19). А постижение способов – с помощью науки (20). Кама же, поскольку даже звери сами следуют ей и это происходит постоянно, не нуждается в науке (21). Ватсьяяна же [учит], что, поскольку любовное соединение зависит от женщины и мужчины, оно требует [должных] способов (22). И это постижение способов осуществляется с помощью „Камасутры“ (23). Но у зверей самкам предоставляется свобода, [любви] предаются лишь во время течки и предаются [ей] без рассуждений – поэтому [у них] нет понятия о [должных] способах (24).

Устремленные к мирскому [учат], что не надо следовать делам дхармы (25). Ибо плод ее – в будущем (26) и притом сомнителен (27). Кто, если он не ребенок, отдаст другому то, что у него в руках? (28). Лучше голубь сегодня, чем павлин завтра (29). Лучше верная монета, чем сомнительное золотое украшение (30). Ватсьяяна же [учит], что, поскольку наука не вызывает сомнений, [поскольку] видно, что заклинания и проклятия иногда приносят плоды; что звезды, луна, солнце и круг планет действуют, словно устремив рассудок на пользу миру; что людские нужды отличаются приверженностью к законам вари и ашрам; видно, как ради будущего урожая бросают [в землю] находящееся в руке зерно – [по этим причинам] надо следовать делам дхармы (31). Покорные судьбе [учат], что не надо следовать делам артхи (32). Ведь не приходят эти [богатства], даже когда их усердно добиваются (33). И они приходят сами, даже когда их не добиваются (34). Все совершается судьбой (35). Ибо это судьба приносит людям пользу и вред, победу и поражение, счастье и несчастье (36). Силою судьбы Бали стал Индрой, силою судьбы он повержен, и судьба же снова поднимет его (37). Ватсьяяна же [учит], что основа всех предприятий – [должные] средства, ибо от них зависят людские дела (38). Даже богатство, приходящее по необходимости, зависит от [должных] средств. Нет успеха у бездействующего (39).

Заботящиеся о пользе [учат], что не надо следовать делам камы (40). Ибо, противореча главным целям дхармы и артхи и прочим благам, они приносят человеку общение с негодными людьми, дурные пристрастия, нечистоту и невоздержанность (41), а также беззаботность, легкомыслие, недоверие и неуважение (42). Известно о многих, порабощенных любовью, что погибли вместе со своим окружением (43). Так, Бходжа по имени Дандакья, в страсти обесчестивший дочь брахмана, погиб вместе с родичами и царством (44). Известно о том, как царь богов [посягнул на] Ахалью, безмерно могучий Кичака – на Драупади, Гавана – на Ситу, и о многих других, порабощенных любовью и погибших (45). Ватсьяяна же [учит], что дела камы подобны по своей природе пропитанию, ибо служат поддержанию тела (46) и являются плодами дхармы и артхи (47). Следует лишь предупреждать вредные последствия. Не перестают же готовить пищу из-за того, что есть нищие. Не перестают же сеять зерна из-за того, что есть газели, [которые могут их подобрать] (48).

И здесь приводятся стихи:

Так человек, следующий и артхе, и каме, и дхарме, без труда достигает и здесь, и в том мире бесконечного счастья (49). Просвещенные держатся такого поведения, при котором

ее возникает сомнений: „что случится впоследствии?“, которое не наносит ущерба артхе и приносит счастье (50).

Пусть совершает человек то дело, которое помогает достижению трех целей, или двух, или же одной, но не то, которое, способствуя одной, вредит двум [остальным] (51).