Текст книги "Чувственное зеркало"

Автор книги: Васси Марко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Они побрели по пустынному парку – не было видно ни негра с собаками, ни старушек, – только полицейский стоял на прежнем месте, зорко наблюдая за пьяным бродяжкой, который порывался улечься спать на садовой скамейке. Однако страж порядка был бдителен – стоило бродяге задремать, как полицейский будил его и заставлял принять вертикальное положение. За это полицейский получал восемнадцать тысяч долларов в год, и все считали такое положение вещей справедливым.

Выйдя из парка, они повернули налево, дошли до «Дакоты» и свернули на Семьдесят вторую улицу. Миновав ряды всевозможных кафе, галантерейных лавочек, вегетарианских ресторанов, Мартин с Джулией добрались до Вест-энд авеню, где и располагалась кофейня «Сабра», хозяином которой был старый еврей.

Они зашли в заведение и уселись возле окна.

– Похоже, сегодняшний день мы посвятим семитам, – поделилась наблюдением Джулия. – Сначала раввин, потом еврейская кофейня. Интересные совпадения…

В это время подошел официант, и Мартин заказал два кофе и – ради приличия – земляных орехов, хотя есть они совершенно не хотели. За окном раздались раскаты грома. Небо начинало затягиваться грозовыми тучами.

– Помнишь молнии на греческом побережье? – спросила Джулия.

– Конечно! – воскликнул Мартин. – На улице бушевала гроза, а мы занимались любовью, пока не уснули совершенно изможденные.

– А потом вдруг – внезапная вспышка – и вся комната озаряется ослепительно белым светом.

Они замолчали и посмотрели друг другу в глаза. Пресловутые четыре месяца разлуки канули в прошлое, и теперь ничего не препятствовало им начать сначала – с того момента, когда Мартин стал паковать свои чемоданы. Соблазн был чрезвычайно велик.

Вернулся официант с заказанным кофе, но Джулия и Мартин даже не взглянули на него.

Не будет ничего удивительного в том, если, попив кофе, они вернутся вдвоем в свою квартиру и всю оставшуюся ночь будут любить друг друга. А наутро можно позвонить каждому на свою службу, отпроситься и провести в блаженстве весь предстоящий уикэнд. Дальше будет проще. Мартин потихоньку начнет перетаскивать назад свои вещи. Сначала туалетные принадлежности, потом кое-что из одежды, затем книги, и, в конце концов, все три чемодана и четыре коробки, в которые умещается весь его скарб.

Потом начнется притирка друг к другу, когда каждый из них будет заставлять другого отвергнуть все то хорошее, что произошло с ними за время разлуки. Мартин со временем примется подтрунивать над Баббой, чернить Роберта. Рассказывая о своей жизни Джулии, он вынужден будет иметь в виду ее возможную реакцию. Затем начнет корить себя за то, что продался слишком дешево и проклинать Джулию, заманившую его в капкан. А Джулия? Ей придется расстаться с Гейл, забыть клятву, которую они давали друг другу. Она должна будет сносить колкие выпады Мартина по поводу ее связи с Гейл, и наступит день, когда Джулия никогда уже не сможет видеться с Гейл, делиться с нею своими печалями и радостями.

– Перспективы предельно ясны, не правда ли? – прочитала его мысли Джулия.

– Похоже на то, – согласно кивнул Мартин. – Но ясность убывает, когда я начинаю думать о необходимости выбора.

– Ты стоишь перед выбором?

– Конечно. Например – где мы с тобой будем спать сегодня?

– А мы, оказывается, уже далеко зашли… Я и не знала.

– Видишь ли, до сегодняшней встречи ты была мертва для какой-то части моей души. То есть я, конечно, знал, что еще встречусь с тобой, но мне представлялось, что это будет похоже на разглядывание старых фотографий. Мы встретимся, мило поговорим, вспомним кое-что, – а затем ты исчезнешь как сон. А ты вдруг оказалась не призраком, не фотографией, а самой реальной женщиной. И у меня сразу возникли проблемы.

– Ты тоже заставил свернуть меня с избранного пути.

Мартин глубоко вздохнул:

– Это ты про Гейл? – Он покачал головой. – Забавно все это. Если бы подобная ситуация возникла до нашего разрыва, я, наверное, взбесился бы. Но теперь, после встречи с Робертом, живя рядом с ним, – я понял, что гомосексуализм не так уж страшен. Это всего лишь одна из разновидностей плотской любви, не так ли?

– Ты с ним трахался? – спросила Джулия, боясь услышать положительный ответ.

– Нет. И не собираюсь. Как это ни смешно, но Роберт, избавив меня от страхов, так и не смог склонить меня к новой «вере». Правда, как-то раз мы ходили с ним в бар, и я, увидев там одного красивого юношу, вдруг почувствовал, что у меня вспотели ладони. Роберт сказал тогда, что мое приобщение к гомосексуализму должно начаться именно с красивых мальчиков – своеобразных суррогатов женщины, и если я отнесусь к этому серьезно, то вскоре смогу полюбить и настоящих – не женоподобных, и не любителей одеваться в женское платье, – мужчин. Так что я пока не знаю… Может и наступит день, когда я посчитаю приемлемым физическую близость с Робертом. Но дело не в этом. А в том, что после встречи с Робертом я стал ценить дружбу. Я не представлял прежде, как я одинок, как скучаю по мужской дружбе. Роберт говорит, что в этом отчасти виноваты наши отцы, которые боятся выказывать нежные чувства к своим сыновьям. Так мы вырастаем эмоциональными калеками: одни мужчины страдают оттого, что не смеют любить лиц своего пола, гомосексуалисты же страдают оттого, что трахаются только с мужчинами. И только очень немногим удается гармонично сочетать дружбу с сексом и теплотой.

Джулия удивленно покачала головой:

– Если в твоем рассказе заменить слово «мужчина» на «женщину», то я готова под ним подписаться. Потому что мои отношения с Гейл очень похожи на твое общение с Робертом. Единственное отличие состоит в том, что мы с ней несколько раз в неделю занимаемся любовью. Физическая близость была для нас сначала тоже неприемлемой, но переступив через это предубеждение, мы стали понимать друг друга еще лучше. К тому же, это пришлось нам по вкусу, – Джулия улыбнулась, морща носик. – Ты совершенно прав – это всего лишь одна из разновидностей плотской любви. Но увы, Мартин, такой любви мне недостаточно. За последний месяц я так изголодалась по мужчине, что сегодня решила выйти на охоту и потрахаться с любым, кто будет достаточно нежен со мной. Чтобы не было никакого риска, я отправилась не в бар, а на эту встречу…

– И встретила меня.

– Кто же знал, что в унитарианской церкви творятся иудейские чудеса?!

– Да, похоже Бог еще не умер. Просто состарился.

Джулия отхлебнула кофе и посмотрела на Мартина поверх чашки:

– Это ты про гуру? Вот уж чего от тебя не ожидала.

– Я и сам не ожидал. Мне кажется, что я покажусь тебе глупым, если начну сейчас рассказывать о Баббе. Я не знаю, что именно творится со мной – но в этом главная прелесть. Понимаешь? Внешне я почти не изменился, остались прежними мои пристрастия, желания, причуды. Я могу рассердиться, могу совершить эгоистический поступок… Но мне стало легче жить. Я ни от чего и ни от кого не завишу. Ни от людей, ни от образа мыслей, ни от ситуации. Я научился видеть себя со стороны. Я понял, какое я ничтожество, но это нисколько меня не огорчает, потому что все мы – ничтожества.

Мартин допил кофе и попытался жестом подозвать официанта, чтобы тот принес еще одну чашечку, но молодой человек был занят перемигиванием с официанткой. Косился на нее и хозяин заведения, так что девушка оказалась в затруднительном положении, не зная, кому отдать предпочтение. Траханье с хозяином предвещало повышение жалования, продвижение по службе и гадкие ощущения. Траханье с официантом могло оказаться весьма пикантным приключением. У девушки увлажнилась промежность в предвкушении вечерних забав.

Мартин, рассерженный невнимательностью персонала, сердито крикнул:

– Официант!

Так окликает собаку, которая вдруг выскочила на проезжую часть.

Официант обернулся через плечо, готовый облаять посетителя. Мартин расправил плечи, давая понять парню, что готов – и может – разорвать его на части. Они несколько мгновений не спускали друг с друга глаз, потом Мартин тихо, но так зловеще произнес: «Еще кофе, пожалуйста!», что остальные посетители нервно заерзали на своих стульях.

Официант наполнил чашки свежей порцией кофе и отправился на перекур.

– Я никогда прежде не видела тебя таким, – заметила Джулия. – Впечатляет, ничего не скажешь… Но что-то я не заметила в этом никакой святости.

– У тебя просто неверное представление о предмете, – ответил Мартин. – Быть одухотворенным – значит быть таким, какой ты есть на самом деле. Человек одухотворенный не препятствует естественному проявлению своих чувств.

– А если бы дошло до драки? – спросила Джулия, заинтригованная тем, что Мартин говорил об этом примерно в тех же выражениях, что и Гейл.

– Я постарался бы не превышать пределов необходимой обороны. Да, я знаю, что здесь кроется парадокс. Ты свободен, но свобода – всего лишь разновидность наказания. Бабба говорит, что ты можешь оказаться в ситуации, которая чревата, допустим, убийством. Так вот, Бабба учит, что если ты в этот момент почувствуешь, что убийство необходимо, то можешь совершить это с той же легкостью, с какой разбиваешь яйцо на завтрак.

– А сам он кого-нибудь уже убил? Ты не спрашивал?

– Убил. Бабба долгое время жил в джунглях. Одному громадному бабуину показалось, что Бабба вторгся на его территорию. Пришлось Баббе вступить в схватку с обезьяной. И он убил ее.

– Но это же обезьяна, а я имела в виду – убивал ли он человека?

– По мнению Баббы, все мы – обезьяны.

Джулия хотела что-то возразить, но в это мгновение с ней приключилось нечто странное. Она вдруг увидела всех присутствующих в кофейне людей голыми. Увидела хищность хозяина заведения, беззащитность официантки, увидела голых чавкающих и прихлебывающих людей.

«А ведь он прав, – подумала Джулия. Если лишить людей одежки, они точно превратятся в обезьян. И, быть может, займутся чем-то более интересным, нежели пустые разговоры. Например, лазаньем по деревьям или вычесыванием блох».

Мартин заметил, как Джулия оценивающе разглядывает публику, и сказал:

– В этом – весь Бабба. После его слов ничего вокруг не меняется, но ты по-другому начинаешь видеть окружающий мир. Все то, что ты почитал за величайшую ценность, вдруг оказывается никчемным и глупым.

– Может, мне тоже познакомиться с ним? – сказала Джулия, и эта фраза вновь вернула ее к той странной ситуации, в которой они оказались.

Главным их приобретением после разрыва стали вновь познанные истины, новый взгляд на мир. И, быть может, станет величайшей ошибкой, если два их новых мира опять пересекутся. Наверное, не стоит вклиниваться между Мартином, Баббой и Робертом. И не стоит вовлекать Мартина в свои отношения с Гейл.

Мартин и Джулия оказались в положении альпинистов, которые не в состоянии, преодолев немыслимый перевал, двигаться выше, но и не могут позволить себе повернуть назад. А может, перерезать страховочный канат, соединяющий их в связку, – и пусть каждый выбирает свой путь самостоятельно?

– Наверное, нам было бы сейчас легче, если бы мы сегодня познакомились впервые, – вздохнула Джулия.

– Но такой момент в нашей жизни уже был, – поправил ее Мартин. – И ты сама видишь, чем все закончилось. Если бы ты была незнакомкой, все повторилось бы один к одному – разве что с небольшими вариациями. Ну, познакомились бы мы с тобой сегодня, съездили в Европу, переехали в другой город… А дальше что? Расстались бы на четыре месяца, чтобы потом случайно встретиться в церкви?! Зачем нам снова проделывать этот путь? Мы все это уже проходили. Какой резон повторять свой опыт в компании с новым партнером?

У Джулии вдруг загорелись глаза:

– А ведь ты прав! – воскликнула она удивленно. – Ты абсолютно прав!

– Все, что мы сейчас делаем – это своеобразная свадебная песнь пернатых. Эдакое кудахтанье на току. С этим проблем никогда не возникает. Проблемы начинаются потом, когда токованье кончается и нужно начинать вить гнездо.

– Я вижу, ты всерьез заинтересовался обезьянами и птицами?

– Что поделаешь, если это – единственная городская живность, если не считать крыс, тараканов и домашних животных.

– Ты считаешь, что других вариантов нет? Я имею в виду – мужчина и женщина обречены на брачные танцы, а затем на исполнение скучного ритуала по обустройству гнезда?

Мартин, закусив губу, несколько мгновений смотрел в окно.

– Не знаю. Другие варианты мне в голову не приходит, – сказал он наконец. – Разве только… – Мартин осекся.

– Что?

– Боюсь, что не смогу как следует выразить свою мысль. Надо как-то разобраться в отношениях мужчины с мужчиной и женщины с женщиной. Для меня теперь дружба с Робертом крайне важна. Я ни за что не соглашусь на такую модель отношений с женщиной, которая отбросит Роберта на второй план.

У Джулии перехватило дыхание:

– Именно это обещали друг другу и мы с Гейл! Мы поклялись, что между нами никогда не встанет мужчина. Только после того, как Эллиот обещал не вмешиваться в наши с нею отношения, Гейл согласилась выйти за него замуж.

– Так Эллиот все же женился на ней?! – воскликнул Мартин. – Забавно. Я думаю, одну из сторон привлекли деньги, а другую – возможность иметь детей.

– Да, – согласно кивнула Джулия. – Эллиот понял, почему Гейл настаивала на том, чтобы у нее осталась собственная квартира, чтобы она могла жить своей жизнью и продолжать общаться со мной.

– А в нашем случае это сработает? – спросил Мартин.

Джулия не ожидала его вопроса, хотя он-то и был ключевым и от того, как она ответит, зависело все: либо они смогут преодолеть барьер, либо нет.

– Не знаю, – ответила, наконец, Джулия. – Но других шансов у нас уже нет. Я больше не хочу возвращаться к жизни, в которой двое зациклены друг на друге. Мне нужен воздух, пространство, я не хочу быть зависимой ни от одного мужчины.

– Или женщины?

– Или женщины. Но я не могу жить без мужчин и женщин, хотя всю жизнь и пыталась обойтись без представительниц своего пола. Быть может, если в моей жизни будут присутствовать и мужчина, и женщина, то я смогу удержаться в самой стремнине жизненного потока.

– Нет возражений, – сказал Мартин.

Джулия удивленно приподняла бровь.

– Правда, нет, – повторил Мартин. – Все, что мне нужно, – это покой. И я готов согласиться со всем, что способствует установлению покоя. Если мы сегодня расстанемся с тобой, я совсем не опечалюсь, но тогда покой вокруг меня будет ненастоящим – ибо он воцарится лишь благодаря бегству от жизни. Наверное, ты права. Если бы мы возобновили наши отношения ценой отказа от новых своих связей, то не прошло бы и недели, как мы перегрызли друг другу глотки.

К ним подошел официант, бросил на столик счет и поспешно ретировался. Так напроказивший бутуз убегает прочь, чтобы поскорее спрятаться за маминой спиной.

Мартин принялся изучать счет, что совсем не входило в его привычки. Оба засмеялись этому обстоятельству, расплатились и вышли на улицу. Время близилось к полуночи. Небо кое-где еще озарялось всполохами, но гроза, похоже, прошла мимо. На улицах вновь стало людно – очень многие нью-йоркцы по разным причинам не торопились возвращаться домой.

– Кажется, нам нужно решить еще одну проблему, – сказала Джулия, когда они свернули на восток и медленно пошли по тротуару.

– Ты хочешь сказать, что нам надо решить, куда мы пойдем? К тебе или ко мне?

– А может, ни к тебе, и ни ко мне, – сказала Джулия. – Странно, правда? Сотни раз мы возвращались с тобой вечером домой, и нам даже в голову не приходило, что выбор места для ночлега может оказаться таким трудным делом.

– Есть другие предложения? – спросил Мартин.

– Давай прогуляемся, – ответила Джулия.

Они вышли на Бродвей в районе Семьдесят второй улицы и направились к югу. С каждым новым кварталом здесь начинался новый мир. Анархия семидесятых улиц сменилась добротной архитектурой колониальных времен, главным воплощением которой явилось здание Карнеги-Холла на углу Пятьдесят девятой улицы.

Здесь Бродвей был пустынен, темен, и даже мрачноват. Но впереди уже блистал разноцветными огнями реклам Великий Белый Путь – сердце ночного Нью-Йорка.

Тут было светло как днем. Все пространство между Пятьдесят пятой и Пятьдесят второй улицами было занято секс-шопами, массажными салонами, кинотеатрами, в которых крутили порнографические фильмы, магазинчиками, торговавшими всякой всячиной – от калькуляторов до искусственных половых органов.

Тротуары запружены проститутками, наркоманами, убийцами, сутенерами, тринадцатилетними мальчишками, которые готовы ублажить за деньги седеющих сладострастников, – и полицейскими. Предполагалось, что стоя на перекрестках, блюстители порядка смогут предотвратить распад и гибель человеческой цивилизации.

Мартин с Джулией дошли до небоскреба «Кэмикл Тауэр», остановились и повернулись друг к другу лицом. Именно здесь под Новый Год собираются сотни тысяч горожан, чтобы посмотреть на фейерверки и на несколько часов вернуться в детство. Джулия с Мартином тоже сейчас походили на детей, которые на секунду выпали из развеселого хоровода.

– Ну вот, – сказала Джулия. – Прогулялись.

– Как это место называется? – пытался вспомнить Мартин. – Перекресток Миров, да?

Джулия улыбнулась:

– Помнишь, как мы радовались с тобой в предвкушении переезда в большой город? Нью-Йорк казался нам самым утонченным, самым замечательным городом во всем мире. А выяснилось, что это всего лишь огромная помойная яма. Скопище несчастных людишек, отравленный воздух, шум и разгул преступности.

– Думаешь, нам было бы лучше, останься мы в Симпсонвилле? Если бы я работал преподавателем физкультуры в школе, а ты нянчила детей?

– Кто знает? – ответила Джулия. – Быть может, мы что-то значили бы в жизни, быть может, сумели бы сохранить семью.

– Значит, сейчас мы – никто?

– Сейчас мы – статисты. Семейные статисты, разведенные статисты, статисты-гомосексуалисты, статисты ставшие последователями статистов-гуру…

– Значит, шансов никаких? – спросил Мартин.

– Шансов на что? – переспросила Джулия. – Ты же сам все прекрасно видишь. То, через что мы собираемся пройти, является лишь отражением всеобщего распада и упадка.

– Он не всеобщий, – уточнил Мартин. – Бабба – вне этого упадка. Моя дружба с Робертом – вне этого. Твоя любовь к Гейл – тоже.

– А наш брак?

– Да, наш брак был частью всеобщего распада.

– Так что же, возвращаться к этому безумию?

– Но мы можем попытаться идти вперед…

– Куда? – спросила Джулия. – К тебе? Или ко мне? Или куда-то еще?

– Ко мне, – ответил Мартин. – И к тебе.

И сжал Джулию в своих объятиях.

– Я и впрямь не знаю, что делать, – призналась Джулия.

– А какие еще есть варианты? – спросил Мартин.

Вопрос вначале показался Джулии риторическим, но потом она задумалась всерьез.

– Мы можем вернуться в Огайо и постараться стать нормальными людьми, – подумала она вслух, но тут же отрицательно покачала головой. – Или можем сейчас разойтись в разные стороны, чтобы никогда более не встречаться.

– А что потом? – настаивал Мартин. – Найти себе по новому партнеру и повторить с ним пройденный нами путь?

Джулия кивнула, а потом добавила:

– Может, твой гуру заберет нас в Индию и мы заживем там как в раю?

– Бабба, кстати, собирается на год-другой вернуться в джунгли. Он говорит, что ему надоели крысиные бега.

Джулия рассмеялась:

– Так и говорит? «Крысиные бега»?

Мартин кивнул:

– Ага. Он услышал где-то эту фразу и теперь повторяет ее постоянно. Она для него равно что новая игрушка для ребенка.

– Мартин, нам все-таки нужно что-то решить, – серьезно сказала Джулия. – По-моему, если ты вернешься в нашу квартиру, это будет абсурдом. Как тебе кажется?

– Наверное, – сказал Мартин. – Хотя мне очень хочется. Но я понимаю, что мы возненавидим друг друга за то, что изменили себе.

– Ну, тогда единственное, что я могу предложить – это отправиться всем в деревню и зажить одной коммуной.

– И кто войдет в ее состав? – поинтересовался Мартин.

– Ты, я, Роберт, Гейл и Эллиот, – перечислила Джулия.

– Эллиот?! – переспросил Мартин. – Боюсь, что он мне не понравится.

– Но Эллиот – муж Гейл, Гейл – моя возлюбленная, а я – твоя жена, так что, если тебе хочется быть со мной, то придется смириться и с присутствием Эллиота.

– А Эллиоту, полагаю, захочется, в свою очередь, прихватить с собой любовницу, – подытожил Мартин, обнял жену за плечи, и они пошли дальше, к Восьмой Авеню, где начинались владения проституток.

– Мартин? – спросила Джулия через несколько минут.

– Что такое?

– Что же нам делать? Я имею в виду не конкретно нас с тобой, а всех статистов?

– Не знаю, дорогая, – ответил Мартин. – Это глобальная проблема, а мне сейчас решить хотя бы, гае мы проведем ночь.

На углу Восьмой авеню они свернули на соседнюю улицу, и Мартин разглядел неподалеку красную неоновую вывеску: «Отель «Дикси». Здесь большинство номеров обычно занимали проститутки.

Мартин покрепче прижал к себе Джулию и повел ее к отелю.

– Мы будем ночевать здесь?! – подняла на него удивленный взгляд Джулия, когда Мартин остановился у входа в гостиницу.

– По-моему, замечательное место, – ответил Мартин.

– Но что мы тут будем делать?

– Заниматься любовью ночь напролет и слушать, как за тонкой перегородкой проститутки трахаются с незнакомцами. А утром…

Где-то в другом конце города Роберт в туалете бара сосал член незнакомца.

В двадцати кварталах от этого бара Гейл в четвертый раз за последние полчаса набирала телефонный номер Джулии. Она начинала беспокоиться – наверное, Джулии удалось подцепить себе мужичка на ночь, – и ошибочно принимала беспокойство свое за ревность.

На открытой площадке верхнего этажа небоскреба стоял возле парапета Эллиот и, потягивая мартини, наслаждался одиночеством.

А в просторной квартире, расположенной в одном из старых домов Ист-Сайда, перед телевизором восседал Бабба. Покуривая гашиш, он смотрел на экран, время от времени встряхивая головой и думал о том, понял ли хоть один из тех тысяч людей, которые называли себя его последователями, хоть что-нибудь.

А Земля продолжала вращаться.

Вопрос Джулии повис в воздухе. Мартин не знал, что ответить. Так они и стояли в нерешительности, раздираемые сомнениями – словно ребятишки, которым страшно смотреть фильм ужасов, но оторваться от экрана они тоже не в силах и потому глядят на него сквозь щелочки прижатых к глазам ладоней.

С противоположного тротуара за странной парочкой с любопытством наблюдали две уличные проститутки, споря о том, чем займутся сейчас неизвестные мужчина и женщина. Они побились об заклад на пятьдесят центов и с нетерпением ждали, войдет парочка в отель или нет.