Текст книги "Синдром отторжения"

Автор книги: Василий Воронков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

87

«А вдруг действительно будет война? Мне даже представить такое трудно. Космические войны… Это и правда похоже на скверную фантастику». (Нравится одному пользователю.)

«Лучше просто не думать об этом. Если начнется война, то это уничтожит все то, ради чего мы боролись. Звезды уже никогда не будут прежними». (Нравится шести пользователям, не нравится одному пользователю.)

«С нынешними технологиями весь мир может быть уничтожен за считаные секунды. Я не представляю, как кто-то может допустить подобное. В какое время мы живем! Нам надо было родиться лет на сто раньше». (Нравится одному пользователю, не нравится одному пользователю.)

«Я не думаю, что действительно начнется война – это слишком безумно даже для скверной фантастики. По крайней мере, я надеюсь на это. Я тоже не уверена, что человечество переживет первую космическую войну. Нет и не может быть никаких причин, чтобы оправдать такие риски». (Нравится трем пользователям.)

«Я согласен. Будем надеяться на лучшее». (Нравится одному пользователю.)

«В любом случае, что бы сейчас ни произошло, когда мы окончим институт, мир будет совершенно другим». (Нравится одному пользователю, не нравится одному пользователю.)

86

Я решился заговорить с Лидой две недели спустя, ограничиваясь до этого комментариями в ее соцветии. Отвечала Лида всегда охотно, однако, когда я читал ее ответы, у меня возникало странное чувство, что пишет она вовсе не мне. Лида не обращалась ко мне напрямую, не называла по имени и лишь скандировала вызубренные лозунги, наслаждаясь вниманием молчаливых слушателей, подписавшихся на ее ленту. Общение в соцветии – о кризисе на Венере и проектах космических войн, об экзаменах, о факультативных лекциях – не сделало нас ближе. Лида была где-то далеко, за миллионы миль от меня – на Венере. Но в то же время она была рядом. Я сталкивался с ней в коридоре, на лекциях, в сквере у главного корпуса, и каждый раз только смущенно улыбался, приветствуя ее неуверенным кивком головы.

Сессия подходила к концу, оставался последний экзамен, и впереди нас ждали длинные каникулы. Я понимал, что тянуть больше нельзя и тщательно репетировал первую беседу.

Все было непринужденно и просто.

Я здоровался с ней, улыбался, а потом невзначай спрашивал об экзаменах и, выслушав ответ, начинал рассказывать наполовину выдуманную историю о том, как сдавал математический анализ. Дескать, готовился неделю напролет, не спал ночами и не успел разобраться в одной-единственной теме. Разумеется, по привередливому совпадению, эта тема выпала мне на экзамене, как несчастливая карта. Затем я плавно переходил к вопросам, которые обсуждал в соцветии. По задумке она спрашивала, почему я сам ничего не пишу на страничке, а я, улыбнувшись, отвечал, что предпочитаю живое общение, – и приглашал ее выпить по чашечке кофе в институтском кафе.

Все было просто – и в то же время так невероятно сложно.

Она всегда была занята – торопилась куда-то, поглядывая на часы, болтала с подругой, читала новостную ленту в суазоре, устроившись на скамейке в сквере и сосредоточенно хмуря лоб. Смелости вмешаться в чужой разговор, задержать ее на пару минут или отвлечь от чтения у меня никогда не хватало.

Я подошел к ней в институтской столовой только после экзамена по логике. Она сидела одна, мечтательно глядя в окно, на высотное здание главного корпуса, похожее на сталагмит идеально правильной формы. Полуденное солнце светило ей в глаза, и она мило щурилась, но при этом не отводила взгляда. Перед ней, на тарелке, остывал пережаренный лосось.

– Привет! – сказал я, остановившись у ее стола.

Поднос у меня в руках дрожал, и по компоту расходились судорожные волны. К счастью, Лида этого не заметила – или просто не показала, что замечает. Она отвлеклась от солнечного вида, зажигавшего искорки в ее глазах, и улыбнулась, ничего не сказав в ответ.

– А где твоя подруга? – спросил я.

– Домой поехала, – ответила Лида. – Как-то у нее настроение не очень. Аппетита не было.

– Не сдала?

Лида вздохнула.

– А ты сама как? Я тебя не видел. Наверное, ты еще до меня…

Компот, залитый в стакан до самого края, расплескался, тут же впитавшись в салфетку на подносе – красные, влажные пятна, по цвету неотличимые от крови.

– Ты садись, если хочешь, – предложила Лида, показав на пустой стул. – Тут не занято. – И посмотрела уже без напускного добродушия, с хитринкой.

– Спасибо.

Я с облегчением поставил поднос на стол.

– Аня не сдала, да. – Лида недовольно покосилась на нетронутый лосось. – Этот наш логик – полный козел, – добавила она, втыкая в филе вилку. – Половину курса завалил, придирался ко всяким мелочам. Мне повезло на самом деле.

– Мне тоже, – подхватил я.

– Мне просто билет удачный попался – я эту тему знаю, сама ею интересовалась.

Лида разрезала филе на мелкие кусочки и перемешала с овощным гарниром, превратив блюдо в некое подобие горячего – вернее, остывающего – салата.

– Что за билет? – поинтересовался я.

– Формы мышления. А у тебя?

– У меня это… – пробормотал я, вспоминая. – Анализ, синтез и все такое прочее.

– Формирование понятий?

– Да. Знал средне, честно говоря. Но как-то вытянул. По крайней мере, хоть пересдачи не будет.

– Вот он козел!

– А что было у Ани?

– Я не знаю. Она в таком состоянии уходила, я ее никогда такой не видела. В общем, не до расспросов было.

Лида лениво перемешивала кусочки подгорелого лосося с клейким гарниром. Есть ей, видно, не хотелось.

– А где твой друг, кстати? С которым ты все время…

– Витя? Он мне сказал, что под конец пойдет. Он считает, что так сдать проще. Когда преподаватель устанет.

– Разумно, – улыбнулась Лида и сощурилась от солнечного света; в ее глазах вновь заблестели искорки. – Надо будет в следующий раз попробовать. А чего сам не стал?

– Да я хотел тоже в конце пойти. Но потом – не знаю. Надо было, наверное, как Витя, в самом конце и приходить, а то торчать в коридоре и ждать просто невыносимо.

– Понимаю, – сказала Лида.

Мы замолчали. Лида неторопливо ела салат, а я потягивал приторный компот, чувствуя, что меня начинает мутить от еды.

– Тем не менее нас можно поздравить, – нарушил я затянувшееся молчание.

– Ага, – согласилась Лида.

– Куда поедешь на каникулах?

– Никуда. У меня есть… – Лида задумалась. – В общем, есть разные дела. Останусь в Москве. А ты?

– У меня тоже примерно так же, – сказал я и зачем-то добавил: – К тому же мама болеет, надолго оставлять ее одну не хотелось бы.

– Мама? А ты с ней живешь?

– Нет, я в общежитии. Из Москвы-то сюда не очень каждый день добираться – даже на маглеве. Я так, просто навещаю ее на выходных. Иногда.

– А что с ней?

Я уже жалел, что затронул эту тему.

– Здоровье не очень. Сердце вот последнее время…

– Понятно.

Лида устало посмотрела в тарелку с лососем.

– Ничего такого страшного в принципе, – принялся объяснять я. – Но все равно…

– Это хорошо, что ты о маме заботишься! – сказала Лида. – Значит, к ней на каникулы переедешь?

– Нет, я останусь в общежитии. Я уточнял – так можно.

– Понятно, – повторила Лида.

– А ты вернешься в Москву?

– Да, я вернусь в Москву.

Лида взглянула на свои тоненькие наручные часики.

– Ладно. Что-то готовят тут сегодня неважно. У тебя, я смотрю, тоже аппетита нет.

– Это все логика, – вставил я.

– Да! – рассмеялась Лида. – Испортила аппетит. Я тогда пойду? Увидимся.

Она встала, не дожидаясь ответа, и подняла со стола поднос.

– Подожди! – почти выкрикнул я и тоже вскочил на ноги; отодвинутый рывком стул заскрипел и чуть не опрокинулся навзничь. – Я хотел тебя спросить… Можно я тебя провожу?

– Проводи, – пожала плечами Лида.

Я взял поднос с нетронутой едой – бифштекс, залитый жирным соусом, салат из ростков сои, – и у меня снова задрожали от волнения руки. Лида заметила, как покачивается на подносе стакан с недопитым компотом, и хитро сощурилась.

– Совсем, я смотрю, аппетит отбила эта логика.

– Да я понял, что есть особо и не хочу, только после того, как все уже набрал.

– Бывает, – сказала Лида.

Когда мы вышли из столовой, солнце скрылось за грозовыми облаками, и институтский городок затянуло унылой серостью, как вид в окне с опущенными электронными шторами. Ветер с запахом травы и столовой дул нам в спину, подгоняя, предвещая о готовящемся дожде, и у Лиды растрепались ее длинные блестящие волосы.

Она убрала челку с лица.

– А о чем ты хотел поговорить?

– Это по поводу соцветия, – запинаясь, сказал я. – Твоя страничка…

– А, это! – Лида небрежно качнула рукой. – Не бери в голову. Я там всякое пишу. А ты подписан?

Она с любопытством посмотрела на меня. Я почувствовал, как внутри все онемело.

– Да, и мы общались.

– Понятно.

Я был для Лиды одним из сотни безликих «друзей» в сети, которые добавляли в избранное ее нечеткие снимки и ввязывались в бестолковые споры на темы ее публикаций. Я едва сдержал страдальческий вздох и отстал от Лиды на шаг. Но она не обратила на это внимание.

– Столько времени убиваешь на соцветие, – пожаловалась Лида.

– Много времени, да… – пробормотал я.

Я плелся за ней следом. Лида замедлила шаг.

– Ты не обижайся, – неожиданно сказала она. – У меня там друзей много, комментариев куча, всех и не разберешь.

– Я видел.

– А о чем ты хотел спросить?

Я уже и сам этого не понимал.

– Я тут подумал… – начал я. – Мне тоже на самом деле очень интересно то, что происходит на Венере. Может, мы могли бы как-нибудь, – я сглотнул слюну, – встретиться, поболтать?

– Как сейчас?

– Да, примерно. То есть…

Я не договорил. Лида шла, отвернувшись. Волосы постоянно падали ей на лицо.

– Необязательно, конечно, в институте, – добавил я. – Можно где-нибудь еще. В городе, например.

Лида остановилась.

– Ты знаешь, – она подняла козырьком руку, защищаясь от порывов ветра, хотя со стороны казалось, что она рассказывает мне о чем-то шепотом по секрету, – на самом деле не так уж мне все это интересно. Венера и все остальные дела. Хочется просто забыть о том, что все это вообще происходит.

– Да, я понимаю, – сказал я.

– А ты увлекаешься политикой?

Мы вновь зашагали по тротуару. Я вдруг понял, что даже не знаю, куда мы идем. Мне хотелось вернуться в общежитие, закрыться в комнате и не говорить ни с кем до конца дня.

– Немного увлекаюсь. Межпланетной политикой. Все же нам это близко.

Я как оправдывался.

– А чем еще?

Мы остановились у главного здания. Ветер затих, разогнав пасмурные облака. Снова светило солнце. Прогулочный сквер с аккуратными деревьями, которые совсем недавно бесцеремонно раскачивал монотонный ветер, теперь выглядел оцепеневшим, застывшим во времени.

– Да много чем. Корабли, звезды. А я еще читаю…

В глазах Лиды загорелись огоньки.

– Погоди, я помню тебя в соцветии! – Она коснулась моей руки. – У тебя совсем пустая страница там, да? Ты совсем ничего там не пишешь?

Я судорожно вздохнул. Меня било дрожью от волнения.

– Просто я люблю общаться вживую, – сказал я.

85

Мы договорились встретиться в кафе с многозначительным названием «Цефея» – я сам выбрал это место, хотя ни разу там не был. Я думал, звездная романтика и мягкий романтический полумрак – все то, что усердно нахваливал рекламный буклет в сети, – помогут мне набраться смелости.

Кафе стояло на экране, неподалеку от многоярусной эстакады, и монотонный гул, доносившийся со скоростной дороги, не способствовал романтическому настроению. В буклете об этом ничего не говорилось.

Лида опоздала почти на час.

Я ждал ее у входа с цветами, нервно расхаживая из стороны в сторону. Я так волновался, что даже не решился ей позвонить, отправив вместо этого мгновенное сообщение, на которое она не удосужилась ответить. Мне было неудобно и стыдно. Прохожие посматривали на меня со снисходительным пренебрежением. Некоторые успевали поужинать и выходили из кафе, удивленно встречаясь со мной взглядом.

Лида появилась, когда я уже подумывал уйти.

Она нарядилась в необычное светло-коричневое платье – приталенную кофточку с оборками на рукавах, длинную узорчатую юбку, – скроенное по моде столетней давности. На плече у нее висела похожая на маленький портфель сумка.

– Привет! – улыбнулась Лида, и я тут же забыл обо всех обидах. – Задержалась, извини. Хотела тебе позвонить, но ты был вне зоны доступа.

Я потянулся к суазору в кармане, хотя и знал, что пропущенных звонков не было.

– Не страшно, – сказал я. – Главное, мы встретились.

И вспомнил о цветах.

– Это тебе.

Я неуверенно протянул Лиде букет в хрустящей узорчатой обвертке. Алые розы поблекли, пока я ждал, и словно подернулись пылью. Лида привередливо изучала букет, не решаясь его взять.

– Ой, зачем ты! Не надо было.

– Это в честь нашего завершения, – сказал я. – В смысле, завершения сессии.

– И в честь экзамена по логике! – подхватила Лида.

Она наконец приняла букет. Несколько лепестков упали на асфальт.

– Красивые цветы. Спасибо.

Лида вытащила суазор.

– Ой, извини! Почти час. Я и не думала, что столько времени прошло. – Она смущенно улыбнулась. – Ты так долго ждал.

– Не страшно, – повторил я.

– Давай я в качестве компенсации заплачу за кофе!

Я ничего не ответил. На лбу выступил пот.

– Это то самое место? – спросила Лида, глядя на отключенную неоновую вывеску над входом. – Шумновато тут.

Она нахмурилась и подняла голову на проходящую над зданием эстакаду. По высотной дороге как раз летел огромный рейсовый автобус.

– Да я и сам здесь впервые, – сказал я. – Просто подумал – может, интересное место.

– Так что, зайдем? – Лида переложила букет в другую руку, целлофановая обвертка неприятно зашуршала. – Надеюсь, там хотя бы подают нормальный кофе.

И я открыл дверь, пропуская ее в мягкую уютную темноту.

– Ты любишь кофе?

Лида задержалась на секунду перед входом. Можно подумать, что именно от моего ответа зависит, решится ли она дать шанс этому захудалому кафе.

Ее глаза, губы, светло-коричневое платье.

– Да, – с жаром выдохнул я. – Очень. Очень люблю.

Лида кивнула, удовлетворившись, и мы зашли в звездный зал.

Под потолком висела трехмерная проекция ночного неба – похожие на дождевые облака туманности, переливающиеся искорки созвездий. Вся эта воображаемая, созданная лазерным проектором Вселенная медленно плыла в слегка подсвеченном настольными лампами воздухе – мы оказались на корабле, летящем на невозможной скорости к одной из дюжины известных Цефей.

– Боже, как красиво! – от удивления Лида чуть не выронила цветы. – И почему нам не показывают такого на лекциях?

– Один раз показывали, – сказал я. – Было, конечно, не так эффектно, но… Честно говоря, я сомневаюсь, что здесь – точная карта звездного неба. Даже непонятно, с какой конкретно позиции…

– Не будь занудой! – махнула рукой Лида. – Какая разница, точная или неточная. Глядя на это, я понимаю, зачем поступала в технологический. Сядем у стены?

Лида положила на стол букет и принялась рассматривать мнимые созвездия.

Вскоре к нам подошел официант.

Мы сделали заказ. Лида взяла кофе и штрудель, я – только кофе. Из-за романтического, по уверениям рекламного проспекта, сумрака я едва видел ее лицо. Над головой Лиды таяло перистое облако вымышленной туманности, растворяясь в настоявшейся темноте.

– Отличное место, – сказала Лида. – Спасибо, что дал наводку. Теперь все время буду приходить сюда.

– Я рад.

– Темновато тут, конечно. Но оно того стоит.

Я отчаянно пытался вспомнить темы для разговора, которые придумал заранее, представляя нашу первую встречу в кафе, но все, как назло, вылетело из головы.

Лида чего-то ждала.

– Ты еще в общежитии? – спросила она.

– Да, как и собирался.

– А твой друг, этот…

– Витя.

– Да. Он тоже?

– Нет, Витя из Подмосковья же. Городок такой, на «р» начинается. Все время забываю. В общем, уехал домой.

– Так ты там совсем один!

– Да нет, не один. Многие остались на лето. Не то чтобы многие, конечно, но все же… К тому же институтский городок без привычных толп. Кафедры работают. Я вот устроился на полставки в…

– Нет, и почему у нас в институте нет планетария? – перебила меня Лида, разглядывая вздрагивающий над столом пульсар. – А ты, кстати, не знаешь, в городе, наверное, должен быть? Странно даже, я раньше и не думала об этом.

– Я могу уточнить.

Мне показалось, что звезды плавно спускаются с потолка, оседают, как светящаяся пыль.

– Значит, работаешь? – спросила Лида. – Хотя я бы все равно умерла со скуки в пустом общежитии.

– Не пустом, – поправил ее я.

Нам принесли кофе – без штруделя. Официант извинился и сказал, что десерт будет скоро готов. Лида склонилась над чашкой и улыбнулась, зажмурив глаза.

– Любишь черный кофе? – спросил я.

– Не люблю молоко.

– Я тоже, – сказал я, хотя не имел ничего против молока.

– Ух ты! – рассмеялась Лида. – Как много у нас общего!

Появился официант – с обсыпанной сахарной пудрой тарелкой, на которой лежал яблочный пирог и шарик ванильного мороженого.

– Мороженое ведь тоже молочный продукт, – зачем-то сказал я.

Лида непонимающе уставилась на меня. Чайная ложка, которую она забавно держала двумя пальцами, уже почти касалась шарика мороженого.

– А я не буду есть мороженое, – заявила Лида, и ложка переместилась к яблочному пирогу.

Кто-то окликнул официанта, и тот заспешил в другой конец зала, к мерцающей под потолком двойной звезде.

– Интересно, как они не спотыкаются? – сказал я, и Лида прыснула.

– Ты хоть предупреждай! – выдавила она сквозь смех.

– Что? – удивился я.

– Да нет, ничего. Как твой кофе?

Я совсем забыл о кофе. Я сделал маленький осторожный глоток, хотя кофе успел подостыть.

– Крепкий.

– Да? А мне показалось, наоборот.

Мы замолчали. Я спрятал под столом руки и нервно заламывал пальцы, пытаясь придумать, о чем бы еще поговорить. Последние дни Лида ни разу не писала в соцветии, а до этого только жаловалась на «бессердечный» экзамен по логике.

– Мне до сих пор не верится, что мы закончили первый год, – сказал я.

– Да ладно! Я всегда считала, что эти слухи о массовых исключениях несколько преувеличены.

Лида пригубила кофе. Я тоже отпил из чашки и скривился от горечи.

– Не следил последнее время за событиями на Венере? – спросила Лида.

– Следил, конечно. Тут трудно не следить – везде же пишут. У меня на суазоре куча извещений каждый день.

Лида кивнула.

– И что думаешь?

– Думаю, что это напоминает сюжет скверного фантастического романа, – выдал я и сразу понял, как глупо это прозвучало.

Глаза у Лиды сузились.

– Издеваешься?

– Да нет, что ты! Дело в том, что… – Я вздохнул. – В это и правда невозможно поверить. Слава богу, о войне пока…

– Уже говорят.

– Кто? Я ничего такого…

– Ладно, давай о чем-нибудь другом, – утомленным голосом сказала Лида. – Я стараюсь об этом не думать. Расскажи лучше, как ты это место нашел.

– Случайно, – ответил я, хотя в действительности долго искал в сети лучшее кафе для романтических свиданий. – Хотелось найти необычное место и тут вот – на глаза попалось.

– Тебе удалось. И вправду необычное местечко. Пригласи сюда свою девушку. Уверяю, это подействует.

– У меня нет девушки, – сказал я.

Лида промолчала.

– А у тебя… – начал я. – А ты чем занимаешься, чем планируешь заниматься летом?

– Я же тебе говорила, у меня куча дел. – Лида отломила ложкой кусочек пирога; ванильное мороженое подтаяло и стало растекаться по тарелке. – К тому же я тоже работаю летом. Еле все успеваю. Сегодня вот чудом успела… почти успела, – добавила она, смущенно улыбнувшись.

– Но отдыхать тоже надо.

– Вот мы и отдыхаем! – И Лида отодвинула от себя тарелку с растаявшим мороженым.

Я смущенно опустил глаза.

– Мне тут нравится, – сказала Лида. – Милое местечко. К тому же мы ведь отмечаем успешное окончание первого курса, ведь так?

– Да.

Лида подозвала взмахом руки проходящего мимо официанта и сказала, едва я успел открыть рот:

– Счет, пожалуйста.

Официант закивал и удалился.

– Не надо, – попросил я. – Давай лучше я.

– Я же обещала, – сказала Лида. – Это моя плата. За опоздание.

Когда мы выходили из кафе, я чувствовал себя униженным.

После космического полумрака солнце слепило глаза, и я щурился, странно отвыкнув от дневного света. Однако Лиду такой перепад освещения ничуть не беспокоил. Она шла впереди, забавно положив букет увядающих роз на плечо.

– Я провожу тебя? – спросил я, сообразив, что просто молча плетусь за ней следом.

– Проводи, – сказала она.

84

После этого злополучного свидания мы не виделись почти месяц. Я не решался куда-нибудь приглашать Лиду, непонятно убедив себя в том, что она мне откажет, но регулярно проверял ее страницу в соцветии, где со времени окончания первого курса не появилось ни одного нового сообщения.

А потом Лида вдруг опубликовала фотографию – без названия, даты и комментария. Это был эффектный снимок огромного корабля пирамидальной формы, который стоял в пусковой шахте, рассекая острым гребнем мерклый вечерний воздух. Фотографировали издалека – специально, чтобы исполинское судно, поднимавшееся над всеми зданиями космодрома, целиком попало в кадр.

«Что за корабль?» – спросил я.

Лида ответила спустя сутки:

«Патрокл. Разве не видно?»

«Я и не сообразил. Он такой огромный. Неужели это ты снимала?»

На сей раз ответ пришел минуту спустя:

«Нет, конечно. О чем ты? Патрокл не на Земле. Это известный снимок».

Я долго думал, как бы ответить, когда получил от Лиды второе сообщение:

«К тому же Патрокл не может совершить посадку. Это фотография сделана в день его запуска».

«Ты меня устыдила, – написал я. – Пойду зубрить учебники. И как я умудрился сдать экзамены?»

«Учение – свет», – заявила Лида.

Я весь вечер искал в сети фотографии.

«А это что за корабль?» – спросил я и прикрепил к сообщению снимок.

Лида думала долго.

«Не знаю, – ответила наконец она. – Наверное, что-нибудь не такое известное, как Патрокл».

«Это Патрокл», – написал я.