Текст книги "Частный сыск есаула Сарычева"

Автор книги: Василий Веденеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– К вашим услугам, – слегка наклонил напомаженную голову пожилой мэтр, обратившись к Евгению на английском.

– Мне здесь назначена встреча с господином Григорьевым.

– Да, вас ждут. Прошу, – мэтр повел Евгения к лестнице на второй этаж. Предупредительно придержав тяжелую портьеру, пропустил юношу в длинный коридор и, пройдя по глушившей звук шагов ковровой дорожке, остановился у двери кабинета:

– Вам сюда.

– Благодарю. – Евгений постучал и вошел.

Первое, что бросилось ему в глаза, – сервированный стол. Около него сидели два человека. Один – неопределенного возраста в темной тройке, с рыжеватыми усами и водянистыми, светлыми глазами. Другой – сухопарый мужчина в полосатом костюмчике и бордовом галстуке-бабочке.

Рыжеусый встал, сделал шаг навстречу, протягивая руку:

– Искренне рад, что откликнулись на мое приглашение. Позвольте лично представиться: Григорьев, Алексей Владимирович, предприниматель и любитель изящных древностей. А это обещанный юрист, – полуобняв Евгения за плечи, Григорьев подвел его к мужчине в полосатом костюме. – Можете называть его просто Этьен. Вы говорите по-французски? А то наш друг плохо владеет русским.

Тоболин пожал сухую и крепкую ладонь Этьена, изобразившего на лице любезную улыбку, но глаза его при этом оставались равнодушными, холодными. Григорьев усадил Евгения за стол, налил рюмку и отгрыз зубами кончик сигары.

Тоболин сидел спиной к двери, напротив устроился Алексей Владимирович, а справа развалился на стуле Этьен, меланхолично рассматривающий ногти на руках. Не теряя времени, Григорьев перешел к делу:

– У вас есть бумаги, подтверждающие право распоряжаться коллекцией? Или требуется время, чтобы адвокат ввел вас в право наследования?

– Бумаги у меня при себе, – Евгений дотронулся до кармана пиджака, в котором лежал бумажник. – Что вы хотите приобрести?

– Вот чек, – Алексей Владимирович вынул банковский чек и показал его Тоболину. Увидев проставленную в нем сумму, Евгений почувствовал, как дрогнуло сердце и взмокли ладони. Нет, не зря он решился на встречу!

– Что вы хотите купить? – стараясь сохранить невозмутимость, повторил Тоболин.

– «Золотого Будду», – выпустив из ноздрей клуб синеватого дыма, ответил Григорьев.

– Он не продается, – сокрушенно вздохнул Евгений, – в своем завещании отец специально оговорил последнюю волю в отношении этой статуэтки. Купите другие редкости. Например, старинные веера или резную шкатулку из слоновой кости.

– Жаль, – протянул Алексей Владимирович, – очень жаль. Позвольте взглянуть на бумаги? – он положил сигару в пепельницу и отодвинул стоявшую перед ним тарелку, как бы освобождая место для документов.

– Зачем? – удивился Тоболин. – У меня нет и в мыслях обманывать вас. «Золотой Будда» действительно не может быть продан.

– Бумаги! – требовательно повторил Григорьев. – Забери, Этьен!

Евгений увидел, что в руке сидевшего рядом с ним «юриста» появился наган – его ствол был направлен Тоболину в живот.

– Бумаги! – зло прошипел Алексей Владимирович.

Отворилась дверь за спиной Евгения и вошел еще кто-то. Юноша хотел повернуть голову, чтобы поглядеть кто, – может быть, это нежданно поможет ему выпутаться из нехорошей истории? – но не успел. Шею сзади обхватили удушающим захватом. Сразу стало нечем дышать, перед глазами поплыли круги, сердце учащенно забилось, сжимаясь от ужаса.

– Тише, тише, не удави! – привстал Григорьев.

Этьен подошел к Тоболину, привычно вывернул карманы его пиджака и положил перед Алексеем Владимировичем бумажник. Тот, достав документы, начал их бегло просматривать. Тем временем Этьен тщательно обыскал Евгения, удостоверившись, что он безоружен.

– Слушай внимательно, – убирая бумаги Тоболина в карман, сказал Григорьев. – Хочешь сегодня прийти домой живым и здоровым? И деньги иметь хочешь? Молодец! Тогда мы сейчас спускаемся вниз, садимся в авто и едем в банк. Получаешь там коллекцию, отдаешь ее мне и взамен возьмешь чек. Конечно, вся коллекция стоит дороже, но выбирать тебе не приходится. Скажи спасибо и на этом. Не надо было упрямиться с «Золотым Буддой».

Евгений молчал. Этьен взвел курок нагана и раздавшийся в тишине сухой щелчок словно пробудил Тоболина.

– У меня, видимо, нет иного выхода? – просипел он.

– Правильно, – одобрил Григорьев. – Жизнь дороже, тем более возьмут твои цацки не бесплатно. Пошли, – сунув руку в карман брюк, приказал он. – Но смотри, без фокусов!

Стоявший сзади человек отпустил шею, и Евгений поднялся со стула. Массируя затекшие мышцы, он осторожно оглянулся – оказывается, его душил среднего роста крепыш в синем костюме и голубой рубахе. Заметив направленный на него взгляд Тоболина, крепыш усмехнулся и чиркнул себя большим пальцем по горлу. Евгений невольно вздрогнул, а бандит весело захохотал.

– Поехали, – поторопил Алексей Владимирович. – В банке веди себя нормально, – напомнил он Евгению, – не суетись, помни, что Этьен будет все время рядом и не промахнется. Бумаги получишь в машине, когда приедем на место. Не вздумай орать или звать полицию. Понял? Коробки вынесет он, – Григорьев показал на крепыша. – Когда все возьмем, дадим тебе чек и можешь отправляться домой.

В кабинете оказалась еще одна дверь, прикрытая занавесями. Отперев ее своим ключом, Алексей Владимирович дал знак выходить. Евгений, конвоируемый Этьеном и крепышом, вышел на полутемную лестничную площадку. Сквозь пыльные окна слабо проникал свет, лестница была узкая и крутая, с истершимися ступенями. Впереди шел крепыш, за ним понуро шагал Евгений, чувствовавший на затылке шумное дыхание молчаливого Этьена.

«Господи, да что же это делается? – спускаясь во двор ресторана подумал Тоболин. – Толкнуть в спину этого, в синем костюме, перепрыгнуть через него и броситься вниз по лестнице, а там, как кривая вывезет? На улице, должно быть, полно народа. Закричать, позвать на помощь? Но успеешь ли убежать? Этьен и правда может выстрелить. Как назло, куда-то запропал Павел Петрович, заболел адвокат и заманили в ловушку. Не все ли эти люди искали в доме бумаги, не они ли явились причиной смерти отца?»

Спустились во двор, где стоял темный автомобиль. Крепыш сел за руль. Евгения пихнули на заднее сиденье и вместе с ним пристроился Этьен. Через минуту вышел Григорьев, уселся рядом с крепышом, и машина выехала на улицу.

Дорогой к банку Тоболин еще пытался строить планы собственного освобождения, но потом им овладела тупая апатия – не все ли равно? Надо признать, что он попался как глупый мышонок.

Около банка он вышел из машины и, сопровождаемый крепышом и Этьеном, державшимися от него на некотором расстоянии, вошел в зал. Григорьев остался ждать их возвращения в автомобиле.

Пока Евгений разговаривал со служителем банка, пока заполнял необходимые бумаги, Этьен и крепыш стояли поблизости, не спуская с него глаз. Наконец поставлена последняя подпись, и банковский служащий выдал ключ от сейфа, где хранилась коллекция.

Крепыш начал выносить коробки, а Этьен приглядывал за Тоболиным. Вот уже вынесена последняя коробка и надо выходить на улицу, к ожидавшему в авто Григорьеву. Честно говоря, Евгений предполагал, что у подъезда банка он не увидит темной машины, а Этьен быстро потеряется в толпе прохожих, но машина оказалась на месте. Тоболина снова усадили на заднее сиденье и поехали.

– Молодец, – обернувшись, скупо похвалил Григорьев. – Чек получишь. Но только после того, как мы убедимся, что все на месте и «Золотой Будда» тоже.

Миновав деловые кварталы, автомобиль выскочил на дорогу, ведущую к морю. Евгений забеспокоился:

– Куда мы едем?

– Сиди! Тихо! – приказал Этьен, больно ткнув в ребра пленника стволом револьвера.

Примерно через полчаса остановились у обрывистого берега узкой бухты, поросшего редкими соснами.

– Здесь никто не помешает, – вылезая из машины, бросил Григорьев.

Крепыш начал открывать коробки. Алексей Владимирович бережно брал в руки их содержимое и укладывал обратно, сверяясь со списком.

– Где же «Золотой Будда»? – бормотал он, помечая галочками уже обнаруженные предметы. – Где?

Статуэтка Будды нашлась только в третьей коробке. Удовлетворенно рассмеявшись, Григорьев осмотрел ее со всех сторон и, завернув в вату, опустил в карман. Этьен приказал Тоболину выйти из автомобиля. Евгений повиновался.

– Глупец, – сказал ему Алексей Владимирович. – Давай попрощаемся перед вечной разлукой.

– Кончай, Гришин, – буркнул крепыш, – пора возвращаться.

– Молчать! – заорал Гришин-Григорьев. – Отведи его, Этьен.

– Подлец, – Евгений плюнул в лицо Алексея Владимировича. Ясно, что не будет чека, не будет возвращения домой, не будет ничего. Просто выстрелят в спину или в затылок и сбросят труп с обрыва.

– Щенок! – Гришин ударил Тоболина по зубам, сразу сбив с ног. Не сдержавшись, несколько раз пнул ботинком по ребрам дергавшегося от боли юношу. – Герой-одиночка, сопляк!

– Кончай, Гришин, – потянул его за рукав крепыш.

Алексей Владимирович отошел и махнул рукой Этьену. Тот схватил Евгения за воротник пиджака и поволок к обрыву, свободной рукой доставая наган.

Изловчившись, Тоболин сумел повернуться на бок и, неожиданно бросив тело вперед, крепко обхватил руками ноги Этьена. Резкий рывок, француз грохнулся на землю, больно ударившись о камни. Почувствовав, что он свободен, Евгений вскочил и стремглав бросился к краю обрыва – он уже не думал, что может разбиться, не думал о боли, им владело одно желание – выжить, уйти от них, спрятаться! Скорее переплыть бухту – и на тот берег!

Сзади что-то зло закричал Гришин, называвший себя Григорьевым, запоздало хлопнул пистолетный выстрел, но Тоболин уже успел перепрыгнуть через выступавший над краем обрыва толстый уродливый корень сосны и полетел вниз. Его развернуло в воздухе, перехватило дыхание и тут же последовал удар, а потом холод расступившейся и жадно сомкнувшейся над ним воды – плотной, соленой.

Кашляя и отплевываясь, он вынырнул. Высоко наверху, на краю обрыва, виднелись фигурки людей. Хлопнули выстрелы и рядом с Евгением по воде шлепнули пули, поднимая маленькие фонтанчики. Он снова нырнул, стараясь уйти в глубину…

– Попали? – щурясь, Гришин напряженно вглядывался в пенистые волны под обрывом. Подняв браунинг, он еще несколько раз наугад выстрелил, и снова начал всматриваться, пытаясь разглядеть: не мелькнет ли среди хлопьев пены мокрая голова пловца.

– Черт бы его, – досадливо сплюнул крепыш, вставляя в рукоять кольта новую обойму. – Ты тоже хорош, – покосился он на глухого Этьена, вертевшего барабан нагана.

Француз сморщился от боли в голове, ушибленной о камень, и непонимающе уставился на бандита в синем костюме. Алексей Владимирович закричал:

– Вон он, вон! Видите? – и начал стрелять, выпуская пулю за пулей в какой-то темный предмет, мелькавший среди волн.

– Шар от рыбьих сетей, – поплавок, – передернув затвор пистолета, меланхолично заметил крепыш, отличавшийся острым зрением. – Наверное, наш мальчик утонул.

– Наверное, – передразнил Гришин и на французском приказал Этьену спуститься вниз, посмотреть, не прячется ли Тоболин на берегу. – И ты тоже давай! – толкнул он в спину крепыша, – прогуляйтесь…

Евгений успел переплыть бухту и спрятаться среди камней, забившись в узкую расщелину, полную подгнивших водорослей. А на другом берегу уже слышались голоса крепыша и Этьена. Сейчас убийц и жертву разделяла только полоска воды.

Тоболин сжался в комок, похолодевшими губами творя молитву, прося Николая-угодника спасти его. Он же не может сопротивляться – у него нет оружия, тело болит, плохо слушается рука, видимо ушибленная при падении, кружится голова. Просто счастье, что бухта под обрывом оказалась глубокой и на дне не было острых камней. И так с трудом удалось выплыть и забраться в расщелину. Дрожа от страха и мертвенного холода прилипшей к телу мокрой одежды, Евгений напряженно прислушался – что там делается, где его враги? Ушли или еще здесь?

– Утоп, – отскакивая назад, чтобы его ноги не окатило набежавшей волной, заключил крепыш.

Ему надоело прыгать с камня на камень, рискуя поскользнуться на мокрых валунах и сломать шею. Пусть Гришин, если ему так надо, сам тут скачет, вынюхивает и высматривает. Смешно надеяться, что малый выплывет. Свалиться с такой высоты, удариться о воду и, к тому же, не исключено, что в него угодила одна из выпущенных пуль. Все-таки стреляли трое, а глуховатый Этьен действительно редко промахивается.

Этьен сунул наган в висевшую под мышкой кобуру и молча полез наверх по обрыву, осыпая из-под подошв мелкие камешки и цепляясь за пучки жесткой, как проволока, травы и торчавшие корни деревьев. Парень утонул, нет сомнений, а море не отдаст сейчас своей добычи. Потом, через некоторое время, раздутый труп всплывет.

– Ну? – подавая руку Этьену, чтобы помочь выбраться, нетерпеливо спросил Гришин и, поняв, что француз не слышит, почти прокричал. – Нашли? Нет?

– Нет. – Этьен нагнулся и начал отряхивать брюки. Вылез злой и грязный крепыш, сильно пнул ботинком камень. Проследив за его полетом, сплюнул и вразвалку пошел к машине.

– Поехали, – усаживаясь на заднее сиденье, прохрипел Гришин. – Неудачно все получилось.

– Чем же? – прогревая мотор, откликнулся крепыш. – Коллекцию взяли. А парень и так утоп…

Покинуть свое убежище Тоболин решился только в сумерках, убедившись, что его больше не ищут. С трудом выбравшись наверх, он, прихрамывая, поплелся по дороге, ведущей в город…

* * *

Сарычева удалось отыскать лишь к вечеру следующего дня, в игорном заведении «Гамбургский петух». Тринадцать часов понадобилось Евгению, чтобы наконец точно установить, где играет Павел Петрович. Хмельной, он сидел за игорным столом, не спуская глаз с ловких рук банкомета, тасовавших карты. Рядом с Сарычевым лежала большая куча жетонов – он был в крупном выигрыше.

В комнате сизыми слоями плавал табачный дым, лица игроков казались застывшими гипсовыми масками – похоже, они играли уже несколько суток подряд. Кроме Сарычева за столом сидели два подтянутых и, видимо, весьма богатых голландца, невозмутимый китаец в дорогом европейском костюме и супружеская пара – судя по их возгласам, французы.

Почувствовав на плече чужую руку, Сарычев чуть повернул голову и, узнав Евгения, приветливо улыбнулся:

– А, это ты! Подожди, я сейчас.

– У меня очень важное дело, – наклонившись к уху Павла Петровича, жарко зашептал Тоболин, боясь, что ему не удастся вытащить бывшего есаула из-за игорного стола. А это так необходимо, просто жизненно важно!

– Подожди минутку, дружок, – Сарычев мягко снял руку Евгения со своего плеча. – Посиди пока, я скоро.

Он мотнул головой в сторону диванов, где отдыхали игроки, и снова впился взглядом в руки банкомета. Тоболин уныло поплелся к диванам и сел – придется ждать. Спорить с Павлом или настаивать на своем абсолютно бесполезно. Это он уже знал по собственному опыту.

Банкомет – редковолосый, пожилой человек в смокинге – сдал карты. Французы зашептались, глава семейства то и дело вытирал скомканным платком градом катившийся со лба пот. Его супруга кривила напомаженный рот и шепотом что-то доказывала мужу. Голландцы заговорщически переглянулись. Китаец сохранял невозмутимое выражение лица.

Евгений видел, как напряглась спина Сарычева, но потом он внезапно расслабился и откинулся на спинку кресла.

– Пароли! – решившись, громко крикнула француженка, увеличивая первоначальную ставку вдвое.

Китаец довольно улыбался. Голландцы согласно закивали:

– Пароли пе! – буркнул один из них, не вынимая изо рта зажатой в руках трубки. Ставка поднялась вчетверо, но Сарычев упорно молчал.

– Атанде? – вопросительно поднял брови работавший на игорное заведение банкомет, предлагая не делать больше ставок.

– Приставлю мазу, – неожиданно заявил Павел Петрович, еще поднимая ставку. Все посмотрели на него.

– Играем? – спросил банкомет. Что за игра сегодня, черт бы ее побрал? Деньги кочуют из одного угла стола в другой, с легкостью меняя хозяев. А ставки! Бог мой, какие ставки! Почти состояние.

– Играем мирандолем? – на плохом французском предложил второй голландец, видимо, надеясь, что его предложение примут и ставки более не станут увеличивать. И так риск велик!

– А я опять приставлю мазу, – усмехнулся Сарычев.

«Что он делает? – глядя на кучу жетонов и пытаясь сообразить, сколько они потянут в денежных знаках, подумал Тоболин. – Ведь у Павла в кармане вошь на аркане. Или он сегодня решил проиграться в пух и пустить себе пулю в лоб? Этого нельзя допустить! Надо вытащить его из-за стола, пока не поздно».

Он встал, но тут в тишине, повисшей над играющими, раздался тихий голос китайца:

– Кензельва!

Все замерли – невозмутимый китаец вдруг объявил ставку в пятнадцать раз превышающую первоначальную! Французы, быстро обменявшись взглядами, кивнули – они играют. Голландцы задумались. Первый махнул рукой – согласен! Второй положил перед собой трубку и процедил:

– Играю.

Евгений увидел, как по шее Сарычева потекла струйка пота. Китаец улыбался, глядя перед собой. Банкомет нервничал, тиская пухлыми пальцами колоду. Привлеченные разыгравшимся действием, вокруг стола собрались любопытные.

– Играем! – выдохнул Павел Петрович.

Открыли карты. Собравшиеся ахнули, маленькая француженка тонко вскрикнула, голландцы встали, китаец улыбался.

– Соника! – выложив перед собой козырного туза, выкрикнул Сарычев, сдерживая радость и торжество победы.

Евгений провел дрожащей рукой по лбу, покрывшемуся бисеринками пота – Павел выиграл «соника», как на жаргоне игроков именовалась карта, срывавшая весь банк сразу и бесповоротно!

– Всем шампанского! За мой счет! – щелкнув пальцами, как в старом московском трактире, чтобы подозвать официанта, распорядился Сарычев, поднимаясь с кресла и рассовывая по карманам жетоны.

– Да помоги же, чего стоишь? – обернувшись, весело позвал он Тоболина. – У тебя, кажется, было ко мне дело? Простите, господа, – на английском обратился он к игрокам. – Я закончил игру, за мной пришли. Желаю удачи!

– Отыграться! – предложил первый голландец.

– В следующий раз, господа, в следующий раз, – засмеялся Сарычев и пошел наверх, к кассе, опираясь на плечо Тоболина.

– Ты не представляешь, – рассказывал он Евгению, не давая тому вставить ни слова, – первая «талия» – промет всей колоды – срывает банк, а я «обдернулся», не на ту карту поставил! Ну, думаю, надо браться за ум. Вторая партия, у меня «руте» – убиваю несколько карт кряду, беру куш и чувствую себя на коне. Только шашки в руках не хватает. И пошел их пластать, и пошел! Все время сидел «в сюрах» – в козырях, – поднимая ставки, рисковал и, как видишь, не зря. Нет, сейчас в ресторацию, а потом спать! Кончен бал… Третьи сутки за столом, рехнуться можно.

– Павел Петрович, – Тоболин остановился. – Случилось еще одно несчастье. Я остался без средств.

– Ерунда, – отмахнулся Сарычев. – Дам денег. Сегодня я богат, как Крез! Сколько нужно?

– Да послушайте, – встряхнул его Евгений. – У меня отобрали коллекцию отца!

– Что? – удивленно уставился на него бывший есаул. – Как отобрали? Кто?

Тоболин коротко рассказал о случившемся с ним – про звонок Григорьева-Гришина, встречу в «Золотом якоре», поездку в банк и на берег бухты.

– Заявил в полицию? – потерев щеки ладонями, спросил Сарычев.

– Заявил, – усмехнулся юноша. – В участке мне посоветовали почистить одежду и проспаться, хотя был я не пьян. Тогда я отправился в городскую префектуру и там меня приняли, выслушали, записали и обещали уведомить о результатах проверки и расследования дела.

– Плохо, – помрачнел Павел Петрович. – Станут они тобой заниматься, как же. Если когда и раскачаются, то будет уже поздно – коллекция уйдет. Пошли, получим деньги и подумаем, как быть.

– Что вы намерены делать? – подходя вместе с бывшим есаулом к кассе, спросил Тоболин.

– Для начала убраться отсюда, – заворачивая пачки купюр в старую газету, поскольку их невозможно было распихать по карманам, ответил Сарычев.

На улице он постоял немного, подняв лицо к потемневшему небу с редкими звездами и жадно вдыхая свежий воздух, потом решительно направился в сторону китайских кварталов.

– Куда мы идем? – едва поспевая за размашисто шагавшим Павлом, поинтересовался Евгений.

– Небольшое дельце, – ответил тот. – Подожди меня на углу, я скоро. Только никуда не уходи!

Нырнув в темноту, он пошел по узкой улочке. Бесстрашно сворачивая в закоулки, пробираясь среди лабиринта трущоб, отыскал покосившийся домишко и постучал в его оконце. Через несколько секунд за стеклом мелькнуло чье-то лицо, и Сарычеву открыли дверь. На пороге стоял пожилой китаец в темном халате.

– Спрячь, – вытащив из свертка и положив в карман пачку купюр, протянул китайцу остальные деньги бывший есаул.

– Когда понадобится, возьмешь, – принимая из его рук сверток, заверил китаец. – Ты надолго уходишь?

– Не знаю, – уже с порога ответил Сарычев. – Но я обязательно приду, ты жди.

Обратный путь он проделал быстрее. Тоболин терпеливо ждал там, где его оставили.

– Ну, теперь нанесем визит мэтру «Золотого якоря», – взяв Евгения под руку, усмехнулся Павел Петрович. – Надо начать собственное, частное расследование.

– Зачем? – изумился Тоболин. – Вы думаете, он сможет нам хоть чем-то помочь?

– Вот и посмотрим, – увлекая его за собой, ответил Сарычев. Болтая о всяких пустяках, он довел Евгения до ресторана.

– Подожди здесь, – решительно открыв двери и войдя в холл, Павел указал Тоболину на кресло, стоявшее около курительного столика. – Понадобишься, позову.

Переложив портсигар в карман брюк, Сарычев отправился в зал, подошел к метрдотелю и, фамильярно прихватив его за пуговицу на фраке, заговорщически шепнул:

– На два слова. Как говорят французы, антр-ну.

Мэтр недоуменно поднял брови. Откуда взялся этот высокий, развязный человек с неприятными синими глазами и помятым лицом?

– Я занят. – Мэтр сделал попытку освободиться и пробежал глазами по залу: не обращает ли кто внимания на назревающий скандал? И куда запропастился вышибала, черт бы его побрал? Неужто обожрался на кухне и засел в туалете?

Посетителей было немного, на эстраде играл оркестр, несколько пар танцевали, и на Сарычева никто не обратил внимания.

– В холле ждет один знакомый, – обдав мэтра запахом перегара, снова шепнул Павел. – Он стесняется сюда зайти. Давайте, выглянем на минутку.

Сильно потянув за собой мэтра, он заставил того сделать первый шаг. Решив уступить нахальному незнакомцу, метрдотель пошел за ним, надеясь, что вышибала окажется на посту и вышвырнет этого типа на улицу.

В дверях, ведущих в холл, Сарычев ловко развернулся и подтолкнул спутника вперед – тот едва сумел удержать равновесие и рассерженно обернулся, но Павел уже был рядом и больно прихватив мэтра за плечо, повернул его лицом к сидевшему в кресле Евгению:

– Знаешь его?

– Нет. – Метрдотель вырвался и попытался отпихнуть Сарычева, но Павел неожиданно и сильно ударил его в печень.

Мэтр слабо охнул и медленно осел на пол. Перед глазами у него появился лаковый черный ботинок, покрытый засохшей грязью. Ботинок наступил на полу фрака, не давая возможности встать, и сверху спросили:

– Добавить? Я не люблю, когда лгут.

Раздавшийся металлический щелчок заставил лежавшего на полу мэтра посмотреть на нахального незнакомца – карман брюк у того оттопыривался.

«Револьвер! – подумал мэтр. – Пальнет еще, пьяный дурак».

– Ну?! – поторопил Сарычев.

– Здесь был Гришин, – чуть слышно ответил мэтр. – Человек Филиппова.

– Знаю, – лаковый ботинок исчез и сильная рука прихватила лежавшего на полу мэтра за ворот, помогая встать на ноги. – Это Гришин представляется Алексеем Григорьевым?

– Да, – дрожащими губами промолвил метрдотель и, заметив наконец-то появившегося в холле вышибалу, оживился. – Кто вы такой? Что вам надо?

– Не шуми, кузнечик, – сделав Тоболину знак выйти на улицу, почти ласково посоветовал Павел, покосившись на медленно подходившего к ним рослого громилу. – Я же обещал, что разговор будет между нами, понял? Антр-ну!

– В чем дело? – спросил вышибала, сверля Сарычева маленькими глазками. – Господину пора проветриться?

– Пожалуй, – легко согласился Павел, чем немало озадачил вышибалу. – Адью! Так ты не забудь, – подмигнул он мэтру. – Антр-ну!

Прощально помахав рукой, Сарычев исчез за дверями ресторана.

– Что случилось? – поинтересовался громила, наблюдая, как мэтр перед зеркалом отряхивает фрак и поправляет галстук.

– У тебя все добро в дерьмо уходит, а лучше бы хоть что-нибудь доставалось мозгам, – зло ответил тот.

Поддернув манжеты крахмальной рубашки, он изобразил на лице привычную улыбку – не объяснять же этому животному, чтона самом деле случилось. И вообще, об этом стоит помалкивать…

* * *

– Значит, так. – Сарычев достал из кармана брюк портсигар и закурил. – Сейчас ты зайдешь в какой-нибудь кабачок и подождешь меня, а я попробую потолковать еще с одним человеком.

Подпрыгивая на сиденье извозчицкой пролетки, – Павел Петрович взял экипаж, чтобы не терять времени, – Тоболин подумал, что дело потихоньку сдвинулось с мертвой точки. Если так пойдет и дальше, возможно, удастся отыскать хотя бы след пропавших ценностей.

Расплатившись с извозчиком, Сарычев огляделся и, указав Евгению на освещенные окна маленького итальянского ресторанчика, предложил ему подождать там.

– Возьми чего-нибудь, – сунув в руку Тоболина купюру, велел он. – А я нанесу визит в тот домик.

Евгений посмотрел на дом, куда собирался отправиться Сарычев. Сад, скрытый решеткой, густые кусты, высокие ворота с калиткой, двухэтажный особняк с широкими, открытыми верандами, застекленные эркеры, за окнами горит свет электрических люстр.

– Жди, – велел Павел Петрович и, поправив шляпу, направился к калитке. Проводив его взглядом, Тоболин пошел к ресторанчику.

Сарычев повернул ручку механического звонка и стал ждать пока откроют, нетерпеливо постукивая носком лакированной туфли по плиткам тротуара. «Интересно, – думал он, – предупредил метрдотель о том, что у него были? Скорее всего – нет. Зачем ему подставляться и выдавать самого себя? Сейчас время дорого, и надо действовать решительно, блефовать, нажимать, не давать Филиппову опомниться».

Щелкнул замок и приоткрылась решетчатая дверь калитки. В образовавшейся щели Павел увидел узкоглазое лицо.

– Борис Васильевич дома? – дотронувшись до полей шляпы учтиво спросил он. Щель стала шире и показалась белая рубашка, серый полосатый жилет и тонкие черные брюки, складками лежавшие на замшевых мягких туфлях без каблуков.

– Как доложить? – спросил слуга.

«Японец, – разглядев привратника, понял Павел. – Страхуется бывший присяжный поверенный, даже своих в дом не нанимает».

– Скажите, пришел Сарычев. Он знает, кто я такой.

Слуга молча закрыл калитку. Потянулись минуты ожидания. От нечего делать бывший есаул прошелся, заложив руки за спину и негромко насвистывая марш лейб-гвардии казачьего полка. Свежий воздух немного взбодрил его, прошла головная боль, выветрился хмель выпитого за игорным столом и мысли потекли ровнее.

Снова щелкнул замок, японец высунулся и, показав в презрительной ухмылке крупные, неровные зубы, сообщил:

– Хозяина не принимает.

– Ты! – Павел быстро сунул носок башмака в щель, не дав захлопнуть калитку. – Скажи ему, что дом спалю! Понял? Или он будет говорить со мной, или пожгу к чертям ваше гнездо вместе со всеми обитателями! Пошел!

На этот раз японец вернулся на удивление быстро. Широко распахнув калитку, он с поклоном пропустил Сарычева в сад и повел по вымощенной узорчатыми плитками дорожке к подъезду дома. Есаул хмуро кусал ус – не сдержался, пугнул, но что оставалось делать, если Филиппов забился в нору и не вылезает, а переговорить с ним обязательно надо?

Вошли в дом, поднялись по застланной темно-зеленым ковром широкой лестнице на второй этаж, в роскошно обставленную гостиную.

– Хозяина сейчас будет, – вежливо поклонился слуга и бесшумно исчез.

– Чем могу служить?

Павел Петрович обернулся. Приволакивая искалеченную ногу, к нему шел хозяин дома, придерживая рукой полы длинного шелкового халата. Блеснув стеклышками пенсне в золотой оправе, он выжидательно поглядел на незваного гостя, но руки не подал и сесть не предложил.

– Надо поговорить, Борис Васильевич, – миролюбиво начал Сарычев. – Может быть, присядем? Разговор деловой.

– Я не располагаю временем, – правая щека Филиппова дернулась. Принесла нелегкая этого забияку! Слуга-японец доложил, что бывший есаул слегка пьян и, кто его знает, вдруг действительно пустит красного петуха? С него станется, рассказывают, еще не такое выкидывал. Опасный человек, рисковый, ни в грош не ставящий ни свою, ни чужую жизнь. В отличие от него, Борис Васильевич свою жизнь очень ценил и старался попусту не рисковать.

– Если вы настаиваете, прошу, – он указал на кресла у камина и первым присел, предложив визитеру располагаться напротив. – Что вас привело ко мне?

– Дело о коллекции Тоболина, – усмехнулся Сарычев.

– Это какого же Тоболина? – удивленно поднял брови Филиппов. – Покойного профессора истории? Его, кажется, убили агенты Чека? Но при чем здесь я, позвольте спросить? Будьте добры, объяснитесь.

– Охотно. Вы, Борис Васильевич, умный человек, а повторяете пустые сплетни. Какое дело большевикам до Тоболина? Убили его свои, и не просто так. Вчера совершено покушение и на сына покойного профессора. Некие лица привезли его в банк и заставили получить хранившиеся там коробки с раритетами, а потом хотели убить на берегу моря.

– Хотели? Значит, мальчик остался жив? – стеклышки пенсне Филиппова блеснули красным отсветом пламени камина. – Слава богу!

Хозяин широко перекрестился, грузно повернувшись к киоту с лампадой. Сарычев наблюдал за ним с усмешкой.

– Перестаньте, – предложил он. – Перестаньте ломать комедию. Гришин-Григорьев ваш человек, не надо отпираться. Дело получит неприятный для вашей компании оборот, если…

– Что если? – переспросил Филиппов. – Договаривайте. Чего вы хотите?

– Хочу получить обратно коллекцию и десять тысяч долларов как компенсацию за ущерб.

– А вы наглец, – с интересом разглядывая Сарычева, протянул хозяин. – Я много про вас слышал, но, признаться, не всегда верил в то, что рассказывали.

– Теперь убедились? – засмеялся Павел Петрович, но тут же оборвал смех и сухо сказал: – Давайте договоримся. Отдаете коллекцию и чек. Я ухожу и избавлю вас от многих неприятностей, связанных с отказом.

– Каких неприятностей? – вкрадчиво осведомился Борис Васильевич, поудобнее устраивая больную ногу. – Вы что, располагаете показаниями этого Григорьева, или как его там? Он что, указал на бумаге о преступных действиях по моему прямому приказанию? Хватит, господин Сарычев, надоело. Уходите!