Текст книги "Парфюмер"

Автор книги: Василий Сигарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Василий Сигарев
Парфюмер

По мотивам одноименного романа Патрика Зюскинда

Действующие лица:

Жан-Батист Гренуй

Женщина

Девочка

Луизетта

Лаура

Запахи людей

«В городах того времени стояла невообразимая вонь. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни – скверным углем и бараньим салом; гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни – грязными простынями, влажными перинами и остро-сладкими испарениями ночных горшков. Из каминов несло серой, из дубилен – едкими щелочами, со скотобоен – выпущенной кровью. Люди воняли потом и нестираным платьем; изо рта у них пахло сгнившими зубами, из животов – луковым соком, а их тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром, и кислым молоком, и болезненными опухолями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах…» Воняло всё. Всё, что может вонять. Но никто не замечал этого. А если замечали, то не могли понять, потому что… А почему? Они не знали.

Они не знали…

ЗАПАХ ПЕРВЫЙ

Длинная деревянная лестница ведет к двери подвала в доме на улице О-Фер. Сотни крыс копошатся на этой лестнице, словно в ожидании какого-то близкого события. Может быть, пиршества, а, может… В темноте горят сотни пар красных глаз. Не моргают. Ждут. И воняют…

А еще воняет гнилью и какой-то страшной болезнью. И землёй.

Лестница скрипит, крысы настораживаются. Красные огоньки глаз вспыхивают и гаснут, как угли в очаге.

По стене скользит бледный свет свечи.

Появляются две женщины.

Одна воняет менструальной кровью, другая рыбой, что, впрочем, очень схоже.

Юбки ползут по лестнице, шелестят, цепляются за грубое дерево. Крысы нехотя расступаются, образую коридор.

Та, что воняет рыбой, беременна.

Вторая держит в руке свечу, свет которой выхватывает на её лице рубцы от оспы.

ВТОРАЯ. Сюда, мадам.

МАДАМ. Да…

ВТОРАЯ. Мадам знает, что услуга доктора будет стоить целый франк?

МАДАМ. Да…

ВТОРАЯ. И мадам не жалко целый франк?

МАДАМ. Нет…

ВТОРАЯ. Первый раз вижу мадам, которой не жалко целый франк… Целый франк это огромные деньги. За него могут убить даже взрослого мужчину, если найти нужного человека… Осторожно, мадам, здесь животные эти. Их много. Могут того…

МАДАМ. Да…

Крысы не реагируют.

ВТОРАЯ. Сюда, мадам.

МАДАМ. Да…

Остановились у двери. Вторая стучит, выбивая какую-то замысловатую мелодию. Ждут.

ВТОРАЯ (задумчиво). Да… мадам не жалко целый франк. Целый франк это огромные деньги…

Лязгает засов.

Это Северина и мадам, господин доктор…

Дверь открывается. Показывается иссушенное лицо старика. Он улыбается беззубым ртом. От него пахнет землёй.

Северина тоже улыбается. Несколько секунд молча глядят друг на друга.

Это Северина и мадам, господин доктор… И мадам не жалко целый франк.

ДОКТОР. Мадам принесла его? (Потирает руки.)

МАДАМ. Кого?

ДОКТОР. Франк! (Идиотски смеётся.)

СЕВЕРИНА. Где он?

Мадам роется в юбках. Достаёт монету.

Глаза крыс на лестнице вспыхивают.

Глаза доктора и Северины тоже.

Доктор пищит, потирает руки, лицо.

Северина подражает ему.

ДОКТОР. Сюда, мадам. (Пропускает гостей в комнату. На нем задубевший фартук, как у мясника, в руке газета.)

СЕВЕРИНА. Сюда, мадам…

В комнате горят несколько ламп. Они освещают серую кровать, заваленную газетами, и страшное металлическое кресло в центре. Под креслом стоит деревянный чан сливового цвета.

Пахнет старой кровью.

ДОКТОР (ходит вокруг мадам, осматривает её живот). Мадам нужно раздеться…

СЕВЕРИНА. Мадам нужно раздеться…

Смеются.

Мадам раздевается. Остается в грязной нижней сорочке.

ДОКТОР. До конца…

СЕВЕРИНА. До конца…

Снова идиотски смеются.

ДОКТОР (вдруг кричит). Прекрати передразнивать меня, глупая девка!!!

СЕВЕРИНА (вздрогнув). Я…

ДОКТОР. Молчать!!!

Северина обиженно опускает голову.

Доктор ржёт.

Мадам нужно раздеваться до конца.

Мадам снимает нижнюю сорочку. Стыдливо прикрывает грудь и лобок под огромным животом. В руке, прикрывающей лобок, сверкает франк.

Глаза доктора скользят по её телу. Видят франк, загораются.

ДОКТОР. Господин доктор видит, что мадам уже долго носит этот груз в своём чреве?

МАДАМ. Четыре месяца…

ДОКТОР. Мадам обманывает господина доктора?

Пауза.

ДОКТОР. Это так, мадам?

МАДАМ. Почти шесть…

ДОКТОР. А господину доктору кажется, что это восемь месяцев. Так?

Мадам жмёт плечами.

Почему же мадам не хочет подождать еще один месяц и отвезти этот груз на Кладбище Невинных?

МАДАМ. Я плачу вам франк. (Демонстрирует монету.)

СЕВЕРИНА. Целый франк…

ДОКТОР. Кто отец?

МАДАМ. Я плачу…

ДОКТОР. …целый франк. Господин доктор знает. (Примирительно.) Мадам читает газеты?

МАДАМ. Я не умею…

ДОКТОР. Мадам не умеет читать. Какая жалость. Газеты это величайшее изобретение, мадам. Мадам обязательно должна послушать… (Подходит, раскрывает газету.) Это что-то божественное… Вот… Слушайте, мадам. (Читает.) «Чиновник Ц., 50 лет, высокого роста, мускулистый, происходит от здоровых, по его словам родителей». Так… Так… Вот… «Ц., как он уверяет, никогда не онанировал. С юных лет страдает ночными поллюциями, не связанными с представлениями о половом акте, но только…» Это не то. Вот. «Хорошенькая женщина с пышными формами, и в особенности с красивой правой ногой, в состоянии была, когда она сидела, привести его в сильнейшее возбуждение. Его неудержимо влекло предложить себя в качестве сиденья; его восхищала мысль, что ему будет позволено держать на себе такую массу чудных красот». А! Каково?! Божественно! Эти газеты! Теперь они очень в моде во Франции! Или вот… «Купец В., от времени до времени, в особенности в дурную погоду, обнаруживал следующее влечение. Он подходил на улице к первой проститутке и приглашал её зайти с ним в сапожную лавку, где покупал ей самую красивую пару лакированных ботинок, но с условием, чтобы она их тотчас надела и шла в них по мостовой до тех пор, пока они не покроются совершенно грязью. После того он отправлялся с нею в гостиницу и, едва успев зайти в номер, бросался к её ногам и вычищал губами приставшую к обуви грязь, что доставляло ему необычайное наслаждение. Очистив этим своеобразным способом ботинки, он вручал девушке соответственный гонорар и отправлялся домой». А?! Каково, мадам? Это всё газеты! Господин доктор может читать одну семь раз подряд. Или вот… (Вдруг начинает лизать ей грудь, живот, шею.) Мадам благоухает рыбой… Мадам разделывает рыбу на рынке? (Лижет.)

Северина хихикает.

МАДАМ (пытается отстраниться). Зачем вы?..

ДОКТОР. Господину доктору хочется! (Кусает её за сосок.)

МАДАМ (отталкивает его). Мне холодно.

ДОКТОР (отпрыгивает). Господину доктору кажется – мадам угодно начать?

МАДАМ. Хотелось бы, сударь.

ДОКТОР. Мадам известно, что с такой задержкой это будет больно?

СЕВЕРИНА. Очень больно…

ДОКТОР. Мадам знает, что если мадам умрёт, франк всё равно достанется господину доктору и господин доктор утром купит на него газету?

Мадам кивает.

ДОКТОР. Мадам известно, что господин доктор не предоставляет постель после, и мадам придётся пойти домой?

Мадам кивает.

ДОКТОР. Мадам знает, что господин доктор отдает груз крысам?

Пауза.

ДОКТОР. Господин доктор не может отдать это мадам, потому что мадам может попасться полиции и рассказать про господина доктора.

Мадам кивает.

ДОКТОР. Мадам уже пила настой пижмы?

МАДАМ. Да…

ДОКТОР. И настой луковой шелухи?

МАДАМ. Да.

ДОКТОР. И прыгала с бельевого шкафа?

МАДАМ. С лестницы…

ДОКТОР. И это не помогло мадам?

МАДАМ. Нет.

ДОКТОР. Тогда это всё. Мадам может занимать своё место… Северина…

СЕВЕРИНА. Сюда, мадам.

Помогает мадам забраться в кресло, привязывает её.

Доктор вынимает саквояж с инструментами, подходит. Смотрит мадам между ног.

ДОКТОР. Господин доктор видит, у мадам нехорошая болезнь – сифилис.

МАДАМ. Это…

ДОКТОР. Господин доктор знает, что мадам хочет сказать господину доктору. Мадам хочет сказать господину доктору, что это потертость или опрелость, но господин доктор много видел и не будет ей верить.

Достает инструменты: крючья, пики, щипцы.

Северина хихикает.

ДОКТОР. Северина, почитай господину доктору и мадам газету.

Северина радостно хватает газету. Нюхает её. Улыбается.

Сверкает инструмент в руке доктора.

СЕВЕРИНА (читает по складам). «В одном провинциальном городе был пойман 30-летний субъект из высшего сословия в момент совершения содомического акта с курицей. Преступника предварительно долгое время подстерегали: обращало на себя внимание, что в доме все курицы одна за другой погибали. На вопрос председателя суда…»

Мадам кричит.

Северина прекращает читать. Смотрит, улыбается.

ДОКТОР. Читай, Северина!

СЕВЕРИНА (читает громко, пытаясь перекричать мадам.). «…председателя суда, каким образом вышеупомянутый обвиняемый дошел до такого ужасного преступления, последний сослался на то, что у него очень маленькие половые органы, так что сношения с женщинами для него невозможны. Врачебное исследование действительно подтвердило показание обвиняемого…»

Мадам кричит очень громко.

Северина смолкает.

В чан сливового цвета сильно льётся кровь. Потом падает что-то большое.

Крысы на лестнице возбужденно смотрят на дверь.

Пахнет свежей кровью.

И вдруг начинает плакать ребенок.

И в этот момент вдруг время начинает идти не как положено, а быстро. Очень быстро.

Несутся по рекам воды. С сумасшедшей скоростью плывут по небу облака. Тысячами умирают люди, миллионами насекомые, мгновенно созревают сыры, в одну секунду вянут овощи и высыхают источники.

Время несется.

Мелькают жандармы, кандалы, судьи в смешных балахонах. Мелькают доктор, мадам и Северина. На площади жилистые столяры сколачивают виселицу, как муравьи собираются зеваки.

Кормилицы с налитыми грудями кормят младенца и высыхают, как деревья. Кладут его в корзину и несут… Прочь, прочь…

Звонят колокола в монастыре Сен-Мерри что на улице Сен-Мартен.

Болтаются на сколоченной столярами виселице три фигурки висельников…

И только тогда время сбавляет свой ход. Оно сделало, что хотело…

ЗАПАХ ВТОРОЙ

Пансион мадам Гайар на улице Шаронн.

Длинная комната полна лежанок. На них дети, старики и просто мужчины со странными лицами. Кто-то пускает слюни, в последний момент втягивая их обратно – играет, кто-то чешется, кто-то просто смеётся, кто-то раскачивается, как неустанный маятник часов, кто-то ищет что-то в своей скомканной постели. И все они что-то непрерывно говорят, шепчут, бормочут. Только ничего из их слов невозможно разобрать, потому что всё это сливается в какое-то невообразимое гудение, блеянье.

Пахнет мочой, калом и потом.

Дверь в комнату открывается.

Все вдруг замирают на своих убогих лежанках. Гудение смолкает.

Входят патер Террье с большой корзиной в руке и мадам Гайар, голова которой странно приплюснута со стороны лба.

Патер пахнет уксусом, мадам Гайар – тем же, что и её заведение.

Люди в комнате с минуту изучают их, потом возобновляют свои дела.

Своды комнаты снова заполняются монотонным шипением.

ТЕРРЬЕ. Монастырь готов платить за год вперед, Мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР (её голос похож на стрекотание насекомого). Как много?

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен на десять франков в неделю…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может позволить себе меньше пятнадцати.

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен.

МАДАМ ГАЙАР. Сюда будут входить один ежедневный горячий обед и один холодный. Постель. Уборная. Крыша. Дрова зимой. С декабря по март. Мыло. Одежда. Обучение грамоте, если есть способность. И лекарства средней цены на одну болезнь в год. В случае повторной болезни в году – лекарства в счет питания на соответствующую сумму. Праздники не предусмотрены. Если угодно получать подарок на какой-либо праздник – это за дополнительную плату…

ТЕРРЬЕ. Монастырь думает, это лишнее.

МАДАМ ГАЙАР. В случае смерти воспитанника в начале месяца, деньги, уплаченные вперед, не возвращаются.

ТРЕТИЙ. Само собой, мадам Гай…

МАДАМ ГАЙАР. Порча имущества, преднамеренная или нет, – в счет питания.

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен, мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР. Половые болезни также за дополнительную плату или в счет питания.

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен, мадам Гайар. (Протягивает ей корзину.)

МАДАМ ГАЙАР. Это еще не всё…

ТЕРРЬЕ. Монастырь…

МАДАМ ГАЙАР. Младенец крещен?

ТЕРРЬЕ. Монастырь гарантирует, мадам Гайар. Жан-Батист Гренуй – дано при крещении.

МАДАМ ГАЙАР. Происхождение?

ТЕРРЬЕ. Самое обычное, мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР. Не из цыган?

ТЕРРЬЕ. Нет, мадам Гайар! Да вот же… (Достаёт газетную вырезку.) Тут всё сказано. Здесь о его матери. Монастырь имел долгом сохранить. Известная была история. Даже газеты не обошли. Вы любите газеты, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Газеты за дополнительную плату или в счет питания, если будет угодно. Пансион не может себе позволить…

ТЕРРЬЕ. Монастырь имел ввиду…

МАДАМ ГАЙАР. Всё, что не упомянуто – за дополнительную плату или в счет питания. (Берет у Террье вырезку, читает.) «На улице О-Фер восьмого числа августа под лестницей среди крыс был обнаружен младенец, при ближайшем рассмотрении оказавшийся живым и мужского пола. По этому делу задержаны: мать младенца Г., из простых, двадцати пяти лет, имевшая доход от чистки рыбы неподалёку; доктор медицины Ф., преклонного возраста, способствовавший извлечению вышеупомянутого младенца из утроб вышеупомянутой матери, а также девица С., бывшая косвенно причастная к данному инциденту. Все вышеупомянутые трое признаны виновными и казнены. Совершенно остается загадкой, почему вышеупомянутые крысы, коих рядом с младенцем было обнаружено в достаточном количестве, не съели его и даже в какой-либо степени не покусали. После отказа нескольких кормилец, испытавших чувство брезгливости, вышеупомянутый младенец передан монастырю Сен-Мерри на улице Сен-Мартен»… (Мадам Гайар выдерживает паузу, думает.) Почему не покусали?

ТЕРРЬЕ. Остается загадкой… совершенно…

МАДАМ ГАЙАР. Подходит. (Берет корзину, возвращает патеру вырезку.)

ТЕРРЬЕ. Там дальше есть еще один любопытный случай…

Мадам Гайар несет корзину к пустой лежанке.

ТЕРРЬЕ (читает). «Одна особа, молодая девушка, после падения при верховой езде, стала внезапно проявлять нимфоманию и сделалась невыносимой благодаря циничным песням, разговорам, сладострастным позам и жестам. Она постоянно раздевалась, требовала настойчиво коитуса. Через несколько дней неминуемо наступил смертельный коллапс…»

Пока патер читает, мадам Гайар вынимает младенца из корзины. Разворачивает. Оставляет на лежанке.

Обитатели заведения настораживаются, затихают, крадутся к новичку.

Мадам Гайар возвращается к патеру, берет его под локоть, уводит.

Как только дверь за ними закрывается, все бросаются к Греную. Трогают. Рассматривают. Щипают. Нюхают.

ПЕРВЫЙ. Он ничем не пахнет!

ВТОРОЙ. Он ничем не пахнет!

ТРЕТИЙ. У него четыре пальца на ноге!

ВТОРОЙ. У него четыре пальца на ноге!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Хозяйка сказала, что крысы не стали его жрать!

ВТОРОЙ. Хозяйка сказала, что крысы не стали его жрать!

ПЕРВЫЙ (снова нюхает). Он не пахнет!

ВТОРОЙ (скачет). Он не пахнет!!!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Он принесет нам чуму!

ТРЕТИЙ. Это дьявол!

ВТОРОЙ. Это дьявол! Принесет чуму!

ГОЛОСА. Дьявол! Чума! Дьявол! Убить его!!! Убить!!! Дьявол!!!

Накидывают на Гренуя подушку. Бьют по ней. Прыгают. Кричат. Беснуются. Переворачивают лежанки, летит солома.

Вдруг начинают бить друг друга. Рвут волосы. Разбивают стекла и режут друг друга осколками.

Вбегают мадам Гайар и патер Террье. Секунду стоят как вкопанные.

Кто-то бьет патеру стеклом в горло.

Патер хрипит и оседает на пол.

МАДАМ ГАЙАР. Жак Страхолюд идёт!!!

И всё вдруг разом прекращается.

МАДАМ ГАЙАР. Убрать здесь всё. (Смотрит на тело патера). И это. Ужина не будет. (Уходит.)

Все начинают приводить комнату в порядок. Прикладывают к ранам солому.

Кто-то жалобно плачет в углу.

Пахнет обмочившимся перед смертью патером Террье.

И тут время вдруг срывается со своей колеи и несется во весь опор.

Дубы растут со скоростью бамбука, реки замерзают и сбрасывают лед так быстро, что этого невозможно заметить. Урожаи сменяются урожаями. Засухи – дождями. Тысячами родятся младенцы и сотнями умирают. Словно песочные замки ветшают хижины бедняков и дворцы знати.

Мелькают лица постояльцев пансиона мадам Гайар. Падают в колодцы, с крыш, гибнут от кори, холеры, оспы, дизентерии и междоусобиц. Появляются новые. И тоже гибнут.

А Гренуй растёт, встаёт на ноги, произносит первые слова: «Рыбы… Герань… Козий хлев… Савойская капуста… Жак Страхолюд… Да… Нет… Дрова… Дрова… Дрова… Дым…».

И нюхает. Нюхает всё. Весь мир. И в его голове, перед глазами, перед мысленным взором несутся тысячи, сотни тысяч запахов, и он берет их руками и смешивает друг с другом в каких-то невообразимых комбинациях. Он играет ими, как дети играют в свои игрушки.

Время замирает, отмотав двенадцать лет.

ЗАПАХ ТРЕТИЙ

Гренуй сидит на своей лежанке в комнате пансиона мадам Гайар. Из прежних постояльцев остались только двое. Многие койки пусты.

Пахнет дровами.

ГРЕНУЙ. Дрова… Дрова… Дрова… Дрова… Дрова… Дрова… Рыбы… Герань… Дрова… Дрова пахнут кленом… пахнут дубом… пахнут сосной… вязом… грушей… мхом… А все говорят – это дрова. Рыбы пахнут по-разному, а все говорят – рыбы…

ПЕРВЫЙ. Он дурачок.

ВТОРОЙ. Он знает, как пахнет вода.

ПЕРВЫЙ. Вода не пахнет.

ГРЕНУЙ. Вода пахнет всяко. Из колодца, из реки, из ручья, из кружки… много…

ПЕРВЫЙ. Он врет. Вода не пахнет.

ГРЕНУЙ. Пахнет всё…

ПЕРВЫЙ. Ничего не пахнет. Только уборная.

ГРЕНУЙ. Уборная воняет…

ПЕРВЫЙ. А мне нравится. Там тепло.

ВТОРОЙ. Да оставь ты его.

Занимаются своими делами.

ГРЕНУЙ. Дрова… Дрова… Дрова… (Не шевелясь). Мадам Гайар и Жак Страхолюд идут…

Первый и Второй застывают.

ПЕРВЫЙ. Он врет… Он не может так.

ВТОРОЙ. Он учуял их. Как зверь…

ПЕРВЫЙ. Хочешь сказать – ему не нужны глаза…

ВТОРОЙ. Не нужны.

ПЕРВЫЙ. Он врет.

ВТОРОЙ. Нет. Он дьявол. Я же говорил, что он дьявол. Поэтому все умерли. И мы скоро умрем…

ПЕРВЫЙ. Надо было убить его. Тогда…

ВТОРОЙ. Его нельзя убить.

Распахивается дверь, влетает мадам Гайар и Жак Страхолюд.

Лицо мадам Гайар красное.

Жак Страхолюд весь мокрый. В одной руке у него газета, в другой – дубинка. Пахнет от него нечистотами.

ЖАК. Бить их, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Где они?!!!

Обитатели пансиона запрыгивают на свои лежанки, накрываются с головой.

Гренуй не реагирует.

МАДАМ ГАЙАР. Где они?!!! Где мои деньги?!!! Бей их, Жак!!!

ЖАК подскакивает к лежанкам и начинает лупить по ним дубинкой.

Из-под одеял летит поросячий визг.

Гренуй смотрит.

МАДАМ ГАЙАР. Это они! Они хотят, чтобы я померла в Отель-Дьё! Чтобы я лежала в одной постели с сотней грязных старух! Они украли мою ренту! Они украли мою смерть! Бей их, Жак!!! Бей их, Жак!!! Бей их!!! Бей!!!

Жак бьёт. Дубинка грохочет о кости.

Жак старается, потеет, вывалил язык.

МАДАМ ГАЙАР. Бей!!! Бей!!! Они украли мою смерть!!! Бей их, Жак!!! Бей их!!! Где они?!! Где моя смерть?!! Бей их, Жак!!! Убей их!!!

ГРЕНУЙ. Деньги там… (Показывает пальцем на стену.) Деньги там…

Мадам Гайар смотрит на него, как на ненормального.

Жак останавливается.

ГРЕНУЙ. Деньги лежат там…

ЖАК. Бить его, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Нет… (Греную.) Пойдем…

ГРЕНУЙ. Зачем вам деньги? Деньги пахнут нехорошо…

МАДАМ ГАЙАР. Пойдем…

ГРЕНУЙ. Дрова пахнут лучше…

ЖАК. Бить его?

МАДАМ ГАЙАР. Нет. Пошли!

Гренуй встает с лежанки. Идет к выходу.

Мадам Гайар и Жак Страхолюд за ним.

ЖАК. Бить его, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Потом…

Первый и Второй выбираются из под одеял. Их лица разбиты.

ПЕРВЫЙ. Зачем он нас бил?

ВТОРОЙ. Он не сказал…

ПЕРВЫЙ. Он очень сильный этот Жак. (Потирает бока.)

ВТОРОЙ. Очень сильный.

Тем временем Гренуй, мадам Гайар и Жак заходят в комнату мадам Гайар.

Гренуй показывает на стояк камина.

ГРЕНУЙ. Там деньги. Они пахнут немытыми руками и кровью. И еще много чем нехорошим…

Мадам Гайар лезет за стояк, достаёт свёрток. Судорожно прячет его за пазуху. Одну руку оставляет там же – пересчитывает.

Пауза.

ЖАК. Бить его?

ГРЕНУЙ. Дрова пахнут лучше…

ЖАК. Бить его?

МАДАМ ГАЙАР. Нет. Как ты узнал?

ГРЕНУЙ (жмет плечами). Не знаю… Просто знал. Они пахнут. Кровью и немытыми руками. Ни как дрова…

МАДАМ ГАЙАР. Прекрати говорить про дрова!

ЖАК. Бить его, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Нет. (Греную.) Как ты узнал?

ГРЕНУЙ. Я не знаю. Я просто знал, что они там. А дрова там… (Показывает.) А там вода… Там герань…

МАДАМ ГАЙАР. Иди отсюда…

ГРЕНУЙ. А там…

МАДАМ ГАЙАР. Вон!

Гренуй уходит.

Мадам Гайар в задумчивости смотрит ему вслед.

ЖАК. Надо было побить его…

МАДАМ ГАЙАР. Как он узнал?

ЖАК. Он дьявол. Они говорят, он видит сквозь стены… Надо было побить его. Сильно.

Мадам Гайар садится на стул. Думает.

Пауза.

ЖАК. Я бы побил его хорошо… (Пауза.) Почитать вам газету, мадам Гайар?

Мадам Гайар кивает.

ЖАК. Я вообще-то не очень и слов многих не понимаю. Но газеты люблю. Бить и газеты… (Разворачивает газету, читает очень скверно.) «Врач З., невропатической конституции, плохо реагирующий на алкоголь и при обычных условиях совершенно нормально выполняющий всякие половые потребности, не в состоянии уже, как скоро он выпил вина, удовлетворять своё повышенное половое влечение самым обыкновенным актом совокупления, и для того, чтобы добиться извержения семени и испытать чувство полнейшего удовлетворения похоти, он должен был уколоть или надрезать ланцетом ягодицы женщины…» Каков, а? Бить таких надо…

МАДАМ ГАЙАР (вдруг встает). Он опасен!

ЖАК. Опасен, мадам Гайар. «…уколоть или надрезать ягодицы» он хочет…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион должен отказать ему. К тому же монастырь прекратил выплаты… Он опасен. Пансион не может себе позволить…

Идет в комнату воспитанников.

Первый и Второй прячутся под одеяло.

Гренуй сидит на своей лежанке.

Мадам Гайар подходит к нему.

МАДАМ ГАЙАР. Монастырь прекратил выплаты, и пансион вынужден отказать вам. Пансион не может себе позволить… Вам необходимо собраться и следовать за мной. Вещи, что на вас, пансион жертвует в счет питания других воспитанников… Пойдемте…

ГРЕНУЙ. Но здесь дрова…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может себе позволить. Пойдемте…

ГРЕНУЙ. А как же дрова?

МАДАМ ГАЙАР. Пойдемте!!!

Мадам Гайар грубо хватает его за руку и ведет к выходу.

ПЕРВЫЙ. Куда она его?

ВТОРОЙ. На бойню. Всех зверей ведут на бойню. Из него сошьют сапоги и перчатки для знати…

ПЕРВЫЙ. Для знати?

ВТОРОЙ. Может даже для графа или маркиза…

ПЕРВЫЙ. Повезло…

Мадам Гайар и Гренуй выходят за пределы пансиона.

ГРЕНУЙ. Вон там дрова, мадам. Давайте понюхаем дрова. Дрова пахнут кленом… пахнут дубом… пахнут сосной… вязом…

МАДАМ ГАЙАР. Заткнитесь!!!

Гренуй замолкает.

Они идут по городу полному мелких лавок и заведений разного рода. Люди на улицах все до одного с газетами. Торговцы газетами появляются почти из-за каждого угла, кричат: «…один больной нанимал на время своих припадков…», «…образец мужа и семьянина, строго нравственный человек, отец нескольких детей, страдает периодическими припадками, при которых отправляется в публичный дом…».

Но Гренуй их не видит и не слышит. Он нюхает. Нюхает улицы, дома, лестницы, людей. И в его воображении город вместе со всеми его обитателями вдруг становится страшным и уродливым. Улицы превращаются в извилистые зловонные катакомбы, дома в иссохшие гробы, лица людей – в свиные рыла.

Греную становится страшно. Ему нечем дышать. Он задыхается, хватает ртом воздух, зажимает свободной рукой нос. И начинает шептать: «Дрова, дрова, дрова, дрова, дрова…»

Между тем они достигают цели своего путешествия – это дубильня на улице Мортельри.

Мадам Гайар стучит в дверь, из-за которой тянет сырой подгнившей кожей.

МАДАМ ГАЙАР. Господин Грималь, это мадам Гайар. Пансион привел работника.

ГРЕНУЙ. Здесь пахнет нехорошо, мадам Гайар. Уйдемте…

МАДАМ ГАЙАР. Замолчите! Пансион привел работника, господин Грималь.

Скрипит засов, дверь открывается.

Показывается голова Грималя. Тяжелая и пустая.

ГРИМАЛЬ. Работника… (Осматривает Гренуя.) Пансиону известно, что работа в дубильне не из легких?

МАДАМ ГАЙАР. Монастырь прекратил выплаты, и пансион не может позволить себе…

ГРИМАЛЬ. Пансиону известно, что каждый второй дохнет от чертова антракса?

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может себе позволить…

ГРИМАЛЬ. Надеюсь, работник здоров?

МАДАМ ГАЙАР. Пансион гарантирует.

ГРИМАЛЬ. Поглядим. (Берет Гренуя за волосы, крутит, вертит – удовлетворен.) Пять франков комиссионных…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может себе позволить…

ГРИМАЛЬ. Десять.

МАДАМ ГАЙАР. Пансион…

ГРИМАЛЬ. Пятнадцать.

МАДАМ ГАЙАР. Пансион согласен. И расписка о передаче.

ГРИМАЛЬ. А с вас о получении комиссионных…

ГРЕНУЙ. Здесь пахнет…

МАДАМ ГАЙАР. Замолчите!

ГРИМАЛЬ. Так с ними надо… (Дает Греную подзатыльник.) Теперь по рукам…

Обмениваются бумагами.

Мадам Гайар получает деньги.

Оба довольны. Улыбаются.

ГРИМАЛЬ. Читали в газете о девице из знати, что забавлялась с кошками в особенности персидской породы?

Мадам Гайар машет головой.

ГРИМАЛЬ. Сейчас принесу… (Втаскивает Гренуя в дубильню, исчезает сам.)

Мадам Гайар, не дожидаясь, уходит.

Идёт по городу, радостная, улыбается.

По пути она покупает у торговцев газеты на все пятнадцать франков.

И как только последний франк опускается в карман торговца газетами, время срывается и несется во всю прыть вперед.

В одно мгновенье газеты в раках мадам Гайар превращаются в прах.

Полыхает пансион на улице Шаронн. Полыхает Жак Страхолюд. Плавятся и исчезают франки за стояком камина. Мадам Гайар бросается их спасать и сама плавится.

И вот она уже лежит на жалкой лежанке в Отель-Дьё в компании пяти умирающих старух, обоженная и немощная. А вот едет в мешке на кладбище в Кламар, где её засыпают толстым слоем извести.

А в это время Гренуй неустанно мездрит шкуры, вымачивает их в воде, протравливает, мнет, сгоняет волос, обмазывает известью, колет дрова и носит воду. Носит воду, носит воду, носит воду…

И нюхает, и складывает запахи, как мозаику. Крупица к крупице. И уже целые живописные полотна готовы в его голове. Целые витражи, фрески, гобелены.