Текст книги "Ищейки"

Автор книги: Василий Ершов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Кристоф насмешливо фыркнул, но отвлекать напарницу перестал. Покинувшие сумку предметы (латунные, бронзовые, из благородной древесины, хрусталя и алмазов) образовали вокруг волшебницы многослойное кольцо. Энвер закусила губу. Предстояло самое сложное: левитирующая сборка эфирного ультраскопа. В принципе, и она сама, и её напарник с помощью нехитрого инструмента могли руками, не напрягаясь, собрать и настроить сложный прибор. Но это заняло бы не меньше часа и лишило бы её возможности лишний раз получить удовольствие от сложного, ювелирного колдовства, требующего не столько силы и таланта, сколько предельной концентрации, сноровки и теоретической подкованности. А возиться со сложными чарами она любила, в этом светлый маг был прав.

Энвер начала проделывать сложные пассы руками. Парящее кольцо из деталей стало довольно быстро вращаться против часовой стрелки, явственно обретая упорядоченность в этом движении. Одной рукой продолжая направлять элементы ультраскопа, другой колдунья выполнила такое движение: будто пальцами достала из солонки щепотку соли. Из таинственных недр баула выпорхнула стайка железных винтиков и гаек; все они просто повисли в воздухе рядом с вихрем деталей. Ещё один жест: из стремительного кружения в центр выплыл, пожалуй, самый крупный компонент – медная шайба с отверстиями для винтов, основа собираемого прибора. От напряжения у девушки на лбу выступила испарина. Теперь нужно было, не прекращая контролировать полёт остальных элементов, быстро прикрутить к шайбе кронштейны для механизмов фокусировки. Пальцы так и мелькали, повинуясь мысли, направляя силу. Теперь череду заклинаний нельзя было отменить; оставалось только быстро, одну за другой, подгонять детали друг к другу и, пока закрепляется предыдущая, уже примерять к фиксирующим гнёздам следующую. Филигранная работа!

Да, колдовать она любила. Энвер ещё маленькой девочкой обнаружила в себе Силу. Впрочем, для отпрыска известной и уважаемой в определённых кругах тёмной фамилии, корни которой уходили ещё к началу Войны, наличие врождённого дара как раз не было неожиданностью. Другое дело, что родственники оказались перед непростым выбором. Ведуны уверяли, что у малютки Эн дар необычайно мощный: такой сильной проводимости эфирной энергии не было ещё ни у кого из семьи ван Тессел. Кроме того, у девочки был редкий талант к обучению; было и желание, быстро переросшее в страсть, в жажду познания всех таинств колдовского искусства. Однако чтобы дать этим способностям развиться в полной мере, родителям необходимо было выпросить у полномочной комиссии разрешение на магическую практику для дочери. И не просто выпросить: дабы Энвер могла со временем постичь высшие секреты тёмной магии, родители заранее обязывались отдать начинающую ведьму в пожизненное услужение Конвенту. А там безраздельно властвовали светлые. Победители. Подобная перспектива для дома, некогда богатого и влиятельного, а ныне прозябающего на руинах былого величия, приравнивалась к смертельному оскорблению. Так что же важнее: сомнительное будущее одной или несомненное прошлое всех? Эта нерешённая дилемма с юных лет наполнила жизнь Энвер борьбой – борьбой с непониманием, отчуждением и презрением со стороны родни, украдкой тешившей успехами чародейки свою гордыню. И у светлых, окружавших её, девушка не находила сочувствия – только постоянный контроль, слежка за каждым шагом, наблюдение за каждой мыслью. С того момента, как она получила разрешение на колдовство, не было ни одного серьёзного заклинания, сотворённого ею без ведома какого-нибудь светлого мага. И вот ведь парадокс, только колдовство помогало ей забывать об этом.

Ведьма медленно выдохнула, положила руки на колени. На пол перед ней мягко опустился собранный и настроенный эфирный ультраскоп (прибор казался гибридом граммофона, торговой кассы и перевёрнутой газовой люстры).

– Двадцать две минуты.

Энвер обернулась. Напарник закрыл свои часы, посмотрел на чародейку:

– Ровно на три минуты дольше твоего личного рекорда. Теряешь хватку, Эн.

– Ты что, помнишь все результаты? – иронично поинтересовалась ведьма.

– Не все, – успокоил Кристоф. – Только те, которые превосходят мои скромные достижения. Хочу знать, к чему стремиться.

– Раз уж ты преисполнен благородными стремлениями, займись-ка сканированием сам, – Энвер встала, мягко потянулась. – Я здорово устала и планирую разузнать у хозяина, как тут обстоят дела с горячей ванной. Хочу немного побаловать себя простыми женскими радостями. А после не мешало бы поспать.

Колдунья вышла. Кристоф сел на пол возле ультраскопа, взялся за рукоятку привода, вращавшего портативную динамо-машину. Маховик ротора начал раскручиваться. В какой-то момент послышался треск, между электродами проскочила искра, и по цепям устройства побежал электрический ток. Маг бросил вертеть ручку, на глаз проверил юстировку линз. Щёлкнул тумблер: внутри огранённых алмазов по углам ультраскопа затеплились тусклые синие огоньки. Кристоф ещё раз слегка поправил линзы; сквозь них тонкие лучи протянулись от угловых кристаллов к хрустальному шару в центре прибора. Шар поглотил свет и заполнился светящейся пульсирующей мутью.

– Отлично. Теперь ныряем, – пробормотал ищейка.

Мысль, жест, слово. Чародей сосредоточился, простёр обе руки над хрустальной сферой, закрыл глаза. Губы беззвучно пробормотали формулу. Пришедшие в движение силы захватили его, и Кристоф почувствовал, что проваливается куда-то вниз. Его сознание будто вытряхнуло из тела, поволокло, скрутило в струну и затянуло в мерцающие синим светом, таинственные глубины шара. Кристоф множество раз погружался в Эфир, ощущение бесплотности его не пугало. Он мысленно выстроил ещё одну цепочку заклинания и открыл не существующие уже глаза.

Мир превратился в огромный трёхмерный инженерный чертёж. Глубокая синева повсюду. Волшебник, вернее – его эфирный фантом, сохранивший только магическое зрение и разум, осмотрелся. Далеко внизу (так по крайней мере казалось, ведь сил притяжения не было) белые тонкие линии, подобно паутине, переплетались и пересекались, образуя строгий упорядоченный рисунок. Кристоф опустился ниже – рисунок обрёл чёткость и ясность: стало понятно, что линии на самом деле представляли собой схематичный объёмный план Сэндвилла. Каждое здание, каждое рукотворное сооружение было обозначено каркасом из прямых «паутинок». Гротескное, упрощённое изображение. Внутри и снаружи таких «клеток» хаотично перемещались размытые пятна бело-голубого света и бесформенные облачка серого тумана. Пятна отображали сущность простых людей, туманом проецировались животные. Фантом сделал круг над скоплением пятен и облачков, но не нашёл того, что искал. Ни следа магических возмущений. Кристоф покинул городок, облетел окрестности, заглянул на ближайшие ранчо и даже порыскал над пустыней, в Эфире кажущейся ещё более пустой, чем в материальном мире. Ничего. Похоже, шериф был прав: ни одного колдуна здесь не было, и по крайней мере месяц ни одного заклинания в окрестностях не произносилось.

Удовлетворившись осмотром, Кристоф сделал мысленное усилие и ощутил сильный толчок в грудь. На самом деле никакого толчка не было: просто разорвалась связь с Эфиром, и тот вышвыривал чародея обратно, в привычное для разума измерение. Волшебник, будто бы резко вынырнув из глубокого омута, жадно глотнул воздуха и обнаружил себя сидевшим на полу в небольшой комнате, возле гаснувшего ультраскопа. Энвер уже ждала его, сидя на своей постели.

– Ну как? – спросила ведьма.

– Никак. Большей дыры, чем Сэндвилл, я ещё не видел. Никаких следов магии, никаких подвижек Силы в ближайшем прошлом.

– На фермах искал?

Светлый укоризненно посмотрел на девушку.

– Ну, нет так нет. Отдохнём, значит.

– Слышала о гипотезе конденсаторной динамики?

– Это которая мэтра Корнелия?

– Ага. Она гласит, что длительный мёртвый штиль в магических событиях одной локации рано или поздно нарушится интенсивным магическим всплеском в означенной локации. И чем дольше длится штиль, тем сильнее будет в итоге выброс.

Энвер испытующе посмотрела на своего напарника.

– Думаешь, скоро здесь будет «бадабум»?

Светлый маг пожал плечами.

– Кто его знает? Это ведь лишь гипотеза, никаких практических исследований по этой теме не проводилось. Ведь на океанских просторах и в горных цепях десятилетиями ничего не происходит. И – никаких всплесков.

– Может быть, штормы и снежные лавины как раз и являются результатами магических выбросов, подготовленных годами спокойствия? – с усмешкой предположила ведьма. Кристоф в ответ махнул рукой.

– Ты права, зря я об этом заговорил. В конце концов, не посылать же в агентство рапорт из-за того, что ничего не происходит? – маг поднялся с пола. – Ничего нет – и ладно. Завтра двинем дальше. Как там твоя ванна?

– Через полчаса будет готова.

– Хорошо. Значит, успеешь разобрать ультраскоп.

– А ты что же?! – возмутилась девушка.

– А я пошёл раздобывать еду. Тебе чего-нибудь принести или будешь сыта водой с мылом?

Вечером на пустыре за городом собрались, вероятно, все, кто жил в радиусе тридцати миль от Сэндвилла. Людей было так много, что не протолкнуться. Все окрестные фермеры явились как один, захватив с собой свои семьи, своих батраков и даже семьи своих батраков. Фургоны приезжих образовали кольцо – этакую импровизированную площадь – с палатками циркачей, навесами и просторным помостом в центре. Лошади из всех упряжей были сведены в один общий загон, наспех сколоченный по такому случаю. Из каждого второго фургона была сооружена походная лавка, за которой тот или иной фермер рассчитывал немного нажиться, торгуя продукцией своего ранчо. К неудовольствию свежеиспечённых лавочников, ситуация осложнялась узким ассортиментом товара и большим количеством конкурентов. Горожане не отставали в попытках подзаработать: надрывая глотки, лоточники перекрикивали толпу, нахваливали пирожки, леденцы и орехи; зазывали к своим палаткам кузнец, оружейник, скорняк и даже гробовщик – тот самый старик, весь день бренчавший на банджо у входа в похоронное бюро. Особняком стояли балаганчики приехавших вместе с цирком ловкачей: эти устроили массу разнообразных конкурсов и аттракционов. Дети, хохоча, носились в надежде быть сразу везде и всюду, а их матери, бабушки, старшие сёстры и наёмные работники сбивались с ног, наивно пытаясь держать вопящую ораву под контролем. Царивший над ярмаркой пёстрый шум – весёлый гомон, смех, выкрики, плач, хриплое пьяное пение и ворчание скупых покупателей – венчался энергичной минорной мелодией, которую с энтузиазмом исполнял расположившийся на небольшой сцене ансамбль в составе гитары, фиддла, тамбурина, бойрана, контрабаса, волынки, барабана и тарелок.

Словом, от образа сонного захолустья не осталось и следа: округа ожила, искренне радуясь новому поводу развеяться.

Перед входом на ярмарку, возле небольшого возка и привязанного к нему коня стоял, заложив большие пальцы за ремень брюк, сам шериф, по случаю праздника надевший красную клетчатую рубашку и побрившийся начисто. Завидев агентов, он довольно осклабился:

– Всё-таки пришли.

Чародеи переглянулись.

– Добрый вечер, шериф.

– И вам добрый вечер. Ну, что показали поиски? Или вы сюда как раз за этим?

– Поиски показали, – протянула Энвер, – что творить чудеса в окрестностях способен разве что цирковой фокусник. Сегодня – всего за четверть шиллинга[1]1
  Крупная денежная единица, основная для всех стран континента. 1 шиллинг равняется 20 талерам и 400 су.


[Закрыть].

– Стало быть, беспокоиться не о чем, – расхохотался шериф. – Хорошо. А вы, значит, на праздник пришли.

Кристоф пожал плечами:

– Выходит, что так.

– Тогда не смею задерживать. Тем более мэр в счёт вашего пребывания здесь ещё и плату за представление включил. Да, цирк в любом случае в накладе не останется: целое событие для здешних мест… О, чуть не забыл: всё оружие нужно сдать мне.

Чародейка распахнула плащ, демонстрируя пустой пояс:

– Вы всерьёз считаете, что тёмной ведьме нужно оружие?

– Мы же на праздник отдохнуть идём, – заверил напарник ведьмы.

Шериф развёл руками, сделал шаг назад, пропуская гостей города. Те коротко кивнули в знак благодарности, прошли мимо таращившегося на них во все глаза билетёра… и будто бы оказались в русле бурной горной реки.

«Вот почему я не люблю все эти сборища? А: мало места. Б: много людей». Энвер с трудом проталкивалась сквозь толпу, то и дело натыкаясь на посетителей ярмарки.

Кристоф, хотя и шёл первым, легко лавировал в людском потоке, ловко уклоняясь от внезапно возникающих на пути препятствий.

«Ты выдающийся мизантроп, Эн».

«Что есть, то есть. Не забывай: я всё-таки тёмная ведьма».

Исчезнувший было из поля зрения чародей вдруг появился, с большим кульком сахарной ваты в руках, прямо перед напарницей.

– Брось, Эн. Просто расслабься. Сама ведь ещё днём мечтала о простых житейских радостях.

– Я мечтала об отдыхе, – возразила ведьма.

– Вот и отдыхай! Зачем, по-твоему, собрались здесь все эти люди? – Кристоф, широко улыбаясь, протянул подруге лакомство. – Щипай давай.

Вата оказалась нежной и вкусной. На помосте шли последние приготовления к цирковому шоу. Музыканты доиграли очередную забористую мелодию и отложили инструменты, решив передохнуть. Неподалёку кто-то шумным басом сварливо торговался с мясником, обвиняя того в несправедливой наценке. Донёсся звонкий, заливистый девичий смех: видно, удачливому парню посчастливилось сорвать поцелуй с губ юной девицы. Над толпой поплыл заманчивый аромат жареных телячьих отбивных. Чародеи прошлись вдоль ряда аттракционов, остановившись возле конкурса «Три мяча». Девочка лет двенадцати на удивление метко и сильно швыряла набитые песком тряпичные мячики, в две попытки уронив пирамидку из деревянных бутылок. Раздосадованный хозяин аттракциона – щербатый типус в пёстром пиджаке – протянул счастливой победительнице уже третью игрушку.

– Это последняя, девочка. Ты сегодня необычайно удачлива – беги попытай счастья где-нибудь ещё.

Девочка отошла, крепко прижимая призы к груди.

«Покидаем, Эн?»

«Хочешь? Кидай».

Чародеи подошли к столу с мячами.

– Желаете проверить свою ловкость и меткость? – осведомился Щербатый.

Кристоф тряхнул головой.

– Ага. Разок – я, разок – она, – чародей ткнул пальцем в Энвер.

Хозяин прикинул шансы бросающих, нахмурился и восстановил пирамиду в нескольких футах подальше от стола с мячами. Белый маг хмыкнул, порыскал в карманах и выложил на стол серебряный талер.

– Сдачи не нужно.

Щербатый почесал затылок, крякнул и осторожно сгрёб монету ладонью.

«От души деньгами соришь, братец!» – укорила волшебница.

«Хочу остаться в памяти местных щедрым и великодушным».

Кристоф взял первый мяч, коротко размахнулся и, не целясь, метнул его в пирамиду. Пирамида рухнула от одного прямого попадания.

– Ух ты! – удивился метатель. – В юности я был неплохим игроком в «камешки», но… не знал, что всё ещё в форме.

Устроитель аттракциона озадаченно потёр щетину.

– Похоже, вам стоит предложить суперигру, – он отошёл к задней части своего навеса и раздвинул полосатые шторки. Ищейки увидели деревянную ячеистую полку, в некоторых ячейках которой в случайном порядке стояли вырезанные из алебастра фигурки.

– Всё просто: одно попадание – один следующий бросок. Два мяча в запасе. Собьёте все фигурки – первый приз ваш!

Кристоф протянул мяч подруге, выразительно повёл бровью. Энвер вздохнула, взяла тряпичный снаряд – тот сразу оттянул ладонь приятной мягкой тяжестью. Колдунья сосредоточилась, аккуратно прицелилась, размахнулась. Бросок! Мячик с глухим стуком ударился в перекрестье полок, алебастровые фигурки лишь едва пошатнулись. Колдунья поморщилась.

– Ничего, первый блин комом. Считай, теперь пристрелялась, – подбодрил её спутник.

Второй раз она целилась тщательнее, бросала на точность. Мячик в итоге попал в пустую ячейку; фигурка была рядом, но уцелела. Остался последний мяч.

«Ты же можешь, Эн! Это всего лишь дурацкий мячик! Нет ничего проще из того, что ты делала в жизни!» – подумала разозлённая чародейка. Размахнулась широко и сильно, не целясь. Доверилась чутью, которое никогда её не подводило. Мяч сорвался с ладони, и секунды будто бы растянулись в бесконечность. Тряпичный комок, переворачиваясь, медленно пробивался сквозь душный вечерний воздух, уверенно двигаясь к цели. Траектория казалась безошибочной. Дистанция до сетчатой полки неумолимо сокращалась; на резных алебастровых фигурках метались тени, отбрасываемые керосиновыми лампами, и оттого фигурки казались живыми. Они словно трепетали в ужасе от приближающейся развязки. Кого же из них собьёт горсть песка, завёрнутая в тряпку? Кто же низринется в пропасть, чтоб никогда не подняться?

Мяч просвистел над верхними досками и с глухим стуком врезался в заднюю стенку навеса.

– Не повезло, бывает, – явно обрадовался Щербатый. – В следующий раз удача будет более благосклонна к вам. Кстати, не хотите попытаться ещё? Всего десять су.

– Нет, спасибо, – улыбнулся Кристоф. – Кажется, нам полагался утешительный приз?

– Да, конечно, – Щербатый, порывшись под столом, протянул парню мягкую игрушку – маленького тряпичного тигрёнка с пуговичными глазами. Пока чародей думал, что делать с призом, пройдоха-хозяин уже начал высматривать следующих простаков: – Эй, ребята! Не желаете испытать свою меткость? Всего четверть талера за три броска!

Ищейки отошли от палаток аттракционов.

– Какая чушь! – сквозь всегдашнее напускное равнодушие Энвер просачивалась досада. – Немного телекинеза, и я бы одним мячом сбила все фигурки с завязанными глазами!

– Э, да кое в ком проснулся азарт! – лукаво подмигнул напарник. – А как же твои принципы магической исключительности?

Кристоф скорчил грозную мину и забубнил, очень похоже пародируя голос ведьмы: «Магия тебе не дешёвые фокусы! Это элитарное искусство для избранных, наука и проклятие…»

– Ха. Ха. Ха, – чародейка ловко выхватила игрушку из рук приятеля. – Дай сюда!

– Эй, это мой тигрёнок! – запротестовал было Кристоф.

Энвер беглым взглядом изучила ближайших прохожих и наконец поймала за шиворот пробегавшего мимо мальца лет шести. Оторопевший от неожиданности парнишка уставился на неё расширившимися глазами. Колдунья, как и устроитель аттракциона минутой ранее, бесцеремонно сунула тряпичного зверя в руки новому хозяину.

– Держи, это тебе подарок. Играй на здоровье, – пожелала тёмная волшебница и, отпустив ребёнка, легонько шлёпнула его по мягкому месту. – А теперь дуй к маме, малец!

Испуганный мальчишка опрометью бросился прочь.

«Однако. Что это было?» – поинтересовался светлый маг.

Энвер подмигнула ему: «Хочу остаться в памяти местных щедрой и великодушной».

В это время зычный голос со стороны циркового помоста перекрыл гомон ярмарочного сборища, возвещая начало представления. Народ отхлынул от лавочных повозок, люди потянулись к центру площади.

– А вот и цирк, – обрадовался Кристоф. – Пойдём глянем на профессионалов?

Колдунья пожала плечами и последовала за своим напарником. Двигаться было не так просто: толпа становилась всё плотнее, и никому не хотелось уступать уже занятое с большим трудом место. Ищейкам удалось сократить расстояние до помоста почти вполовину к тому моменту, когда зазвучала барабанная дробь, призывая к тишине и требуя внимания. Ожидавшие представления зрители притихли, устремив взоры на сцену.

– Добрый вечер! – громогласно прозвучало из темноты. На сцене хлопнул взрыв, осветив площадь оранжевым светом; ярким фейерверком затрещали посыпавшиеся искры. Зрители отреагировали аплодисментами, радостными криками и одобрительным свистом. Из серого дыма, затянувшего цирковой помост, вышел представительный джентльмен в высоком цилиндре из шёлкового плюша. Джентльмен обладал необъятным животом и усами поистине выдающимися: длинные, красивые, блестящие, усы эти лихо завивались на концах. Усач картинно поклонился и заговорил поставленным голосом:

– Добрый вечер, дамы и господа. Разрешите представиться: меня зовут Мсье Конферансье. Наш удивительный цирк – царство чудес, известное от океана до океана под названием «Экстраваганс». Рад приветствовать столь благодарную и почтенную публику. Сегодня, многоуважаемая публика, я буду вашим путеводителем, проводником в волшебный мир фантазий и приключений! Вы увидите диких зверей из стран, названия которых никогда не слышали! Вы увидите акробатов, которые открыли секрет притяжения и научились летать! Вы увидите клоунов и мимов, которым удалось рассмешить самого Дьявола! Вы увидите калейдоскоп совершенно удивительных вещей, которых, возможно, не увидите больше нигде в мире! И эту невообразимую феерию – да-да, недаром так зовётся наш цирк – мы привезли сюда только на одну ночь, ради одной-единственной цели: показать все наши сокровища вам! Вам и только вам лишь сегодняшней ночью дано приоткрыть завесу тайны и, может быть, даже прикоснуться к мечте!

Площадь разразилась оглушительными овациями, заставив конферансье вновь раскланяться.

«Должна признать: этот господин умеет заводить аудиторию. В нём пропадает первоклассный политик».

«Не пропадает, Эн. В политике таких господ хватает с избытком; этому было бы там тесно с его комплекцией».

«Чёрт возьми, разве не у всех политиков такая комплекция?»

«Не знаю. Но, вероятно, упитанность как-то влияет на чин. Иначе я бы здесь, рядом с тобой, не стоял».

«Ага. Конвент, небось, в полном составе спит и видит, как бы засадить твои мощи в кабинет».

«В таком случае им пришлось бы меня откармливать. За казённый счёт».

«Размечтался!»

Мсье Конферансье тем временем поднял руки, привлекая внимание. Аплодисменты стихли.

– И первыми в нашей программе выступят мастера пантомимы, титаны шуток и властители смеха – лицедеи Шило, Нытик и Карамелька. Встр-р-речайте!

За спиной конферансье разошёлся занавес, открывая центральную часть помоста.

Это были клоуны: длинный, как жердь, дядя с донельзя унылой физиономией; приземистая грудастая тётка, ряженная будто бы в фантики от конфет; третьим был чумазый оборванец в лохмотьях. Клоуны изображали волшебников из спецслужб Конвента, которые пытались изловить обнаруженного нову. Безнадёжный простофиля Нытик играл светлого мага; крикливая и дёрганая, немного сумасшедшая Карамелька была тёмной ведьмой. Шило – весёлый и находчивый остряк – считался новой. Короткая экспозиция их номера неприятно поразила Энвер. И дело было даже не в том, что между карикатурными и настоящими агентами угадывалось подозрительное сходство (не разглядеть его было невозможно – что изрядно повеселило Кристофа, и тот хохотал до колик). Нет, дело было в другом: красочно и богато одетые, изо всех сил корчившие силу и важность, но абсолютно бестолковые «агенты» пародировали волшебников вообще и ту власть, тот порядок вещей, который был навязан миру по итогам Войны. Они были зеркальным отображением того стереотипного образа магов, какой сформировался в умах простых обывателей. И, по сути своей, в чём-то они были правы: многое из того, что делали чародеи с момента своего появления, приносило людям только страх, боль и неопределённость. Что касается Шила, то он являл собой архетип обычного человека – по сути своей, маргинального элемента в системе законов и ценностей, установленных волшебниками. И хотя он был номинально беспомощным перед ними, но всё же имел неоспоримое преимущество в виде простой и честной человеческой морали. А житейская находчивость и верная оценка сил, подкреплённая новообретёнными способностями новы, позволяли Шилу с лёгкостью обводить ищеек вокруг пальца и неизменно выходить победителем из всех переделок. «Маги», в свою очередь, столь же неизменно оказывались в дураках. Весь этот номер наводил на одну тревожную мысль: простые люди больше не видят в новах угрозу, как это являлось на самом деле, но видят надежду. Надежду на перемены.

Поглощённая размышлениями, ведьма пропустила момент, когда клоуны под гогот и аплодисменты публики убрались восвояси. Пропустила Энвер и укротительницу пум, выступившую следом, и факиров со шпагоглотателями, выступивших после укротительницы. В реальность девушку привёл мысленный импульс Кристофа:

«Посмотри: кажется, сейчас будет нечто интересное».

Йоги уволокли свои шкуры с битым стеклом, и на сцене вновь показался Мсье Конферансье.

– А сейчас, жители сего благословенного города, вы увидите нечто особенное! – высокопарно объявил толстяк, делая вид, что посвящает слушателей в глубочайшую тайну. – Этот человек прибыл сюда с вечерним поездом. Но в наш цирк он пришёл много раньше, и при нём не было ничего… кроме того, что при нём было. Таинственный незнакомец без гроша за душой, как всем нам тогда показалось. Однако он владел гораздо более ценным сокровищем, чем любые мыслимые богатства. И вскоре доказал, что способен на очень, очень многое. И-и-и-и встречайте! – конферансье возвысил голос. – Восходящая звезда на небосклоне «Экстраваганс»! Владыка иллюзий и мастер фантомов! Человек, раскрывший тайны сил и познавший магию! Талантливейший и, без сомнения, величайший чародей нашего времени (Энвер слегка напряглась) – иллюзионист и фокусник мессир Бериллио!

Грянул гром оваций. Энвер расслабилась: фокусники были обычными людьми, и все те невероятные штуки, которые они демонстрировали непосвящённым зрителям, творились посредством ловких рук, оптических иллюзий и манипуляций с психологией. Многие часы тренировок – вот всё, что требовалось для таких чудес.

Фонари над подмостками потускнели, сгустился мрак. Толпа притихла. Из-за кулис на сцену выползал жирный, клубящийся туман. Вновь зазвучала барабанная дробь – на этот раз негромко, нагнетая напряжение. Из стелящегося по доскам «тумана» вырос длинный вертикальный клуб, вначале бесформенный, но быстро принявший очертания человека. Дробь вдруг оборвалась, на сцене что-то хлопнуло, полыхнуло белым. Толпа дружно ахнула… а на месте разорванного вспышкой туманного лоскута возникла фигура в чёрном плаще. Опомнившихся зрителей обуял восторг, но фигура скупым резким жестом пресекла все попытки рукоплесканий. В наступившей тишине раздался вкрадчивый выразительный голос:

– Что есть магия?

Притихшая публика обратилась в зрение и слух. Фигура выдержала театральную паузу и ответила на собственный вопрос:

– Магия суть величайшая иллюзия. Обман. Грандиозная ложь, скрывающаяся под маской элитарного мастерства. Ложь, которую немногие посвящённые выдают за науку. Ложь, которую единицы избранных считают проклятием.

Ведьма почувствовала, как в ней зашевелилось негодование.

– Но по-своему они правы, каждый из них, – фокусник поднял голову, распахнул плащ и принялся медленно расхаживать по сцене.

Аудитория получила возможность рассмотреть обычного, казалось бы, мужчину средних лет с абсолютно не запоминающимся лицом. Эта слегка демонстративная безликость вкупе с чёрным одеянием грамотно подчёркивала и усиливала его таинственность.

– Ибо нет науки труднее, чем выдавать ложь за истину, – продолжил он. – Нет искусства изящнее, чем враньё оборачивать искренностью. И нет большего проклятия, чем, зная правду, скрывать её.

Фокусник остановился и поднял руку, указав на кого-то в толпе:

– Мальчик, могу я попросить тебя подняться на эту сцену?

Веснушчатый паренёк в алом шейном платке осмотрелся по сторонам, не поверив, что указывают именно на него. Мессир Бериллио кивнул, поманил пальцем. Мальчишка протолкался сквозь толпу, вскарабкался на сцену и встал рядом с фокусником.

– Интересный вопрос: зачем это нужно? – продолжал фокусник. – И я отвечу: настоящая магия не знает границ. Для неё нет рамок, не существует ограничений. Ей не важен ваш возраст, ваше происхождение, ваши религиозные или политические убеждения. Она вне времени, материи и пространства. Магия есть в каждом из нас, в каждой вещи, существующей под этим солнцем. Жизнь – вот величайшее волшебство на свете! Это истинное чудо, открывающее безграничные возможности, уходящие за горизонт и не поддающиеся пониманию и осмыслению!

Пафосный иллюзионист протянул мальчику ладонь:

– Позволь, я одолжу твой платок?

Паренёк развязал узел и осторожно положил платок на раскрытую ладонь. Мессир Бериллио тут же показал вещь всем присутствующим:

– Вот, посмотрите на этот кусок ткани. «Что в нём необычного?» – спросите вы. Ничего. Это просто крашеная тряпка. Но она материальна. Её можно пощупать, потрогать; её можно носить как украшение; её можно сжечь и развеять пепел по ветру. Она существует – значит, живёт, взаимодействует с миром, влияет на него. Ничтожно, почти незаметно – но это так. Значит, она тоже волшебная.

Фокусник завёл свободную руку за спину и вытащил оттуда небольшую чёрную коробку.

«Заметь, только что её там не было», – прокомментировал Кристоф.

«Была. Висела себе на крючках, прицепившись к плащу. Ночной полумрак и туман сделали дело. Разуй глаза», – посоветовала колдунья.

«Ты не веришь в магию, Эн?» – светлый волшебник притворно вытаращил глаза.

«Ловкость рук и никакого мошенничества», – мысленно процитировала Энвер.

– Магия во всём, – мэтр Бериллио показал открытую коробочку сначала мальчику, потом людям, чтоб все убедились, что она пуста. – В этой тряпке, потому что её соткали. И в этой коробочке, так как её сколотили. Этих предметов не существовало бы, не соверши их создатели акта порядка. Точно так же любой из нас может совершить акт хаоса: уничтожить эти вещи, и их не станет. Как исчезнет и магия их существования. И хаос, и порядок – это две равные части магической силы, две стороны души каждого из нас. Две половинки одного целого.

Фокусник положил косынку в коробочку, закрыл её.

– Я хочу лишь показать вам, понятно донести до вас то, что является настоящей правдой: каждый из нас является чудом. И каждый может его совершить.

Сказав это, мессир протянул небольшой чёрный ящик мальчику. Тот растерянно уставился на него.

– Я хочу, чтобы ты совершил чудо, мальчик, – ровный голос фокусника звучал, точно внушение гипнотизёра. – Акт сотворения, воплощение порядка. И у тебя получится.

– Что я должен делать, мастер? – спросил паренёк.

Фокусник взял его руку и положил на коробочку, раскрытой ладонью вниз:

– Ты должен представить то, во что бы ты хотел превратить этот простой платок. Представь что-нибудь интересное, яркое и редкое. Но только не говори мне что. Примени фантазию.

– Я представил, сэр. Но… – мальчик замялся. – Но как я смогу…

– Не думай о том, что это невозможно! Просто поверь! – воскликнул иллюзионист.

Владелец платка глубоко вздохнул и зажмурил глаза. Мэтр не мигая смотрел в лицо мальчика. Толпа замерла.

– Поверь, – прочла Энвер по губам Бериллио. – Представь. Преврати.

Долгие несколько секунд напряжённого ожидания закончились: мальчишка открыл глаза.