Текст книги "Марсианское путешествие"

Автор книги: Василий Гигевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Прошел год.

Уличные происшествия, кражи, убийства, биржевая спекуляция, растраты, аферы – все, что поначалу меня очень волновало, незаметно стало надоедать, и я уже ничего удивительного и необычного не видел в своей работе, как старый гробовщик во время очередных похорон. Неделя за неделей, месяц за месяцем писал я заметки и статьи. Читатели привыкли к моему имени, у меня завелись кое-какие денежки. Но чем больше я писал, тем больше чувствовал, что ничего не могу изменить. Я понял, что занят каким-то пустым, никому не нужным делом, которое когда-нибудь должно закончиться.

Во всяком случае для меня.

И эта работа закончилась в тот день, когда я понял, что участвую в хитрой игре, придуманной ради того, чтобы околпачивать обычных читателей. Как сейчас помню, это открылось после того дня, когда закончил писать репортаж об очередной квартирной краже с убийством. Помню, я поставил под материалом свою подпись и вдруг подумал: а зачем вся эта писанина?

Да, в нашем обществе совершаются преступления. Но коль они есть, то при чем здесь я, журналист, при чем здесь газета и миллионные читатели?.. Почему с этими преступлениями не борются те службы, которым положено бороться?

Разорвав на клочки репортаж, я стал думать о том, о чем раньше и не задумывался.

Что есть наша газета?..

Я впервые понял, что газета – тот фиговый листок свободы, которым богатые боссы прикрывают свою бездеятельность, бездуховность, леность – все свои грехи. Пускай простой человек и читатель довольствуется очередной информацией о том, как полиция поймала жулика, пускай довольствуется. Тем самым он, читатель, поверит в порядочность и справедливость и никогда не подумает о том, что тот вор – жертва еще более крупного мошенника, который ворочает судьбами тысяч и миллионов людей…

Ах, как это ловко делалось с моей помощью!..

Когда я понял, что своей работой ничего не могу изменить, мне стало скучно. От такой работы я сильно устал. В свои двадцать пять лет я чувствовал себя старым и наработавшимся человеком, которому все давно надоело и которого ничего не радует.

Как раз в это время я заинтересовался Искусственным Разумом, или – искусственным интеллектом, как говорили многие. Обо всем дальнейшем – как попал на первую международную конференцию по проблемам Искусственного Разума, как брал интервью у Миллера, – об этом, думаю, писать не стоит. Единственное, что могу повторить: как у многих колонистов, у меня было страстное желание оставить Землю, чтобы там, на далеком Марсе, убедиться, что без денег, с помощью Искусственного Разума можно жить счастливо и беззаботно.

5

Десять огромных межпланетных кораблей уже больше года монтировались на околоземных орбитах. Еженедельно с земных космодромов стартовали космические «Челноки» многоразового использования, они доставляли на околоземные орбиты все новые и новые детали и конструкции кораблей: несущие платформы, к которым крепились мощные атомные двигатели с огромными дюзами, блоки Большого Компьютера, кабины корабля, в которых должны были жить колонисты, землю для теплиц и оранжерей, муравьев, пчел, замороженные эмбрионы животных, семена трав и растений, научные приборы, станки и оборудование – что только не везли…

На каждом корабле планировалось поселить сто колонистов; тысяча добровольцев навечно покидали Землю – такого в истории человечества еще не было…

Как и предполагали, каждого колониста днем и ночью атаковали журналисты, репортеры. До самого отправления на экранах телевизоров, в рекламных роликах, в газетах – везде можно было увидеть или прочитать о колонистах, которые, казалось, только тем и занимались, что давали интервью. Портреты их помещались на дорожных щитах, даже на молочных пакетах.

Как и обычно в нашей стране, на этом путешествии всякий старался делать деньги.

Деньги, проклятые деньги, которых вечно не хватает и из-за которых люди готовы не только Землю покинуть!..

Покупайте сорочки, которые будут носить первые марсианские колонисты!

Наши легкие невесомые ботинки будут носить марсианские колонисты. Неужели вы от них откажетесь?!

Вы не пользуетесь зубной пастой «Марсианский колонист»? Попробуйте, и вы почувствуете космическую радость!

Глядя на веселых и несколько растерянных колонистов, мне часто становилось не по себе. За многочисленными интервью, за всей этой шумной рекламной суетой вокруг нашего путешествия скрывалось что-то нехорошее. Почему так происходило? Видимо, потому, что люди знали: колонисты покидают Землю навсегда…

Колонисты оставались жить, но из земной жизни они выбывали, как будто на тот свет, откуда никто не возвращался, не возвращается и не может возвратиться. Во всем замысле Миллера было что-то недоброе, порой у меня появлялось чувство, от которого я не мог избавиться. Почему-то в те последние дни я часто думал о камикадзе – и в нашей жизни, как в жизни камикадзе, было что-то ужасное…

Признаюсь честно: я тоже в те дни был растерян. Сейчас, когда все это пройдено, когда все осталось позади: и подписание договора, и последнее собеседование с Миллером, когда были заполнены многочисленные анкеты и медицинские справки, я не знал: сожалеть или радоваться своему путешествию.

Здесь, на грешной Земле, я родился, здесь я впервые увидел солнце и узнал тепло его лучей, здесь я впервые ощутил бездну ночного неба, здесь я когда-то бегал босиком по зеленому лугу, здесь я учился плавать, здесь ловил рыбу… А там, на Марсе, для меня все будет чужим, холодным и немилым.

Сомнения все больше и больше точили мою душу, и поэтому я старался говорить себе, как чужому безвольному человеку: «Не ты, так другие будут жить на Марсе, и они, колонисты, узнают, что ты трус. Здесь, на Земле, в шумных загазованных городах, выполняя никому не нужную работу, посасывая по вечерам наркотические цветные коктейли в кафе и ресторанах, ты постоянно будешь мечтать о несвершенном. Так и пропадет, зачахнет твоя жизнь, ты навсегда упустишь возможность прожить ее так, как никто никогда не жил…»

И еще я утешал себя, что такое переломное неуверенное состояние души бывает у каждого, даже если человек не собирается лететь на Марс. Но и тогда, замышляя новую работу или намереваясь принимать ответственное решение, от которого зависит судьба, человек мучится не менее меня, ибо ему, как и мне перед отлетом, страшно отречься от давно изведанного и привычного, а душу его днем и ночью точит жажда изведать и ощутить неизвестное…

Искушение будущей, еще лучшей жизнью и страх потерять приобретенное неотступно сопровождают нас, делая одних боязливыми и ленивыми, других – героями или авантюристами. И, может быть, самое обидное и мучительное в том, что никому неизвестно, кто выиграет: тот ли, кто отчаянно бросается в неизведанное, или тот, кто обеими руками держится за давно известное и привычное…

Опять и опять начинаю я философствовать о двойственной природе человеческой души, хотя, по правде говоря, я не знаю, зачем мне все это сейчас, когда белым песком засыпаются улицы нашего города?..

Наконец межпланетные корабли были смонтированы. Наступил день отправления.

Конечно, были митинги, были последние фотоснимки, были слова руководителей НАСА о том, чтобы на Марсе мы распространяли прогресс и свободу, были слезы и подлинная боль расставания – все было…

А затем мощные ракеты оторвали нас от бетонных стартовых площадок и понесли в безграничную бездну, где голубое небо бледнело, наливаясь грозной чернотой, в которой посреди дня загорались холодные звезды… Меня это удивляло: только что был день и сразу же – непроглядная тьма, звезды…

Наш межпланетный корабль чем-то напоминал шестнадцатиэтажный дом. Перед стыковкой, когда я через иллюминатор смотрел на огни корабля, на огромные блестящие пластины солнечных батарей, веером раскинувшиеся вокруг корабля, на сферические чаши антенн и вогнутые дуги радиотелескопов, я был поражен его огромными размерами. Чем ближе мы подлетали к стыковочному комплексу, тем большим казался корабль. Своей махиной он наплывал на иллюминатор, закрывая звездный свет. В последний миг перед стыковкой как будто кто-то чужой сказал мне: «Все, это твой дом, твоя новая Родина…»

Какой же она для меня будет?..

На околоземной орбите мы не теряли зря времени – сразу же после перехода всех колонистов на межпланетный корабль заработали мощные атомные двигатели, и наш корабль, набирая скорость, устремился в черную бездну.

Как и большинство колонистов, я тоже долго стоял у иллюминатора, покусывая губы и глядя, как отдаляется, уменьшаясь, Земля. Вначале это был огромный, на весь иллюминатор, шар, опутанный золотисто-розовым радужным сиянием. Все было так красиво, словно воспоминания детства: на шаре отчетливо просматривались белые полярные шапки, большие континенты, окруженные голубой водой, на них, континентах, зеленели долины, виднелись поймы извилистых рек, пустыни, были видны даже города, прикрытые дымным смогом… Здесь, на борту межпланетного корабля, я впервые подумал, что земная жизнь – не такая уж загадочная и запутанная, как казалось до сих пор. Мне стало скучно. И удивительно: зачем, ради чего люди так издеваются друг над другом, отравляя чистый воздух, раскапывая целые континенты в поисках металлических руд, газа, нефти, с помощью которых сами себя загоняют в эти загазованные города и сами себя травят? Почему люди не могут жить мирно и спокойно? Неужели в своем самолюбии, в издевательстве над ближним люди находят высший смысл своей короткой жизни? Неужели люди не понимают, что могут истребить не только себя, но и эту сказочно-прекрасную планету?..

Я вспомнил доклад Миллера, вспомнил те дни и вечера, когда корпел за редакционным столом… Что я хотел на этой Земле, чего мне не хватало?.. Ради чего я появился на свет? Из-за чего люди так страдают?

На мгновение я согласился с логическими выводами Миллера: действительно, человечество запуталось в своих бессмысленных желаниях, в этом лабиринте технократического процесса…

6

У нас начиналась новая жизнь, а та, далекая, земная, постепенно становилась удивительной и даже какой-то нереальной, словно запутанный сон.

Надо сказать, что после стартов космических кораблей у всех колонистов продолжалась почти земная жизнь: время у нас измерялось часами, сутками, были на кораблях утро, день, ночь, были выходные и будничные дни, у каждого из колонистов были свои обязанности, своя работа по специальности – многое взяли они из земной жизни. Рассудив трезво, стоило ли сразу менять земные привычки? Какой в этом смысл, учитывая, что хлопот и работы хватало всем: дежурство на атомных двигателях, работа в оранжереях и теплицах, в научных лабораториях, обслуживание Большого Компьютера, требовавшего с каждым днем все больше внимания.

Операторы ежедневно загружали Большой Компьютер информацией, и первые команды Искусственного Разума поступали на все корабли.

Утром, на второй день после старта межпланетного корабля, я проснулся от громкого нечеловеческого голоса, доносившегося из громкоговорителя:

– Внимание, внимание! К сведению всех колонистов. Слушайте приказ номер один. Внимание, внимание! Сегодня, согласно графику, составленному Искусственным Разумом, колонисты начинают проходить регистрацию через браслет-датчик. Повторяю: все колонисты проходят обязательную регистрацию. Во время регистрации при себе необходимо иметь паспорт.

Какая регистрация? При чем здесь паспорт, если до отлета с Земли мы прошли столько контрольных проверок?..

Заправив кровать, оглядев свою небольшую комнатку, к которой я еще не привык и которая чем-то напоминала номер в гостинице: стол для работы, настенный телевизор, индивидуальный компьютер с селекторной связью, бытовые помещения, – я сразу же отправился на завтрак в общую столовую. Бесплатно перекусив, я пошел на регистрацию.

Много вопросов было у меня, когда вместе с другими колонистами стоял в очереди у кабинета командира корабля. Да, чуть не забыл, возможно, о самом главном… Наш корабль считался флагманским, и на нем, как и на всех флагманских кораблях, находилось руководство колонии во главе с Миллером. Именно в этот кабинет выстроилась длинная очередь колонистов.

«Что там?.. Как?..» – спрашивала очередь у каждого, кто выходил из кабинета Миллера. На эти вопросы одни растерянно улыбались, другие говорили: «Сами увидите, ничего страшного».

Я тоже не был исключением – спрашивал… Молодой мужчина лет тридцати подмигнул мне и сказал: «Регистрацию через браслет-датчик, как и смерть, нельзя обойти, так что – не волнуйся и не кипятись, сам все узнаешь в свое время».

«При чем здесь смерть? Ну и шуточки у этого типа, – подумал я, – и как он только сюда попал, как он комиссию на лояльность прошел?»

Но вот подошла и моя очередь заходить в кабинет. За столом кроме Миллера сидело несколько не известных мне людей, видимо, из руководства колонии.

Увидев меня, Миллер улыбнулся:

– А-а, старый знакомый, приветствую вас. Наш летописец… Ну, как вы устроились? Вам нравится ваша комната? А наша столовая? Не забывайте, у нас все бесплатно…

– Пока что я не совсем разобрался в ситуации.

– А вы думаете, я все знаю?.. Ничего, главное – фиксируйте, точно регистрируйте происходящие на корабле события. Как говорят ваши коллеги, старайтесь честно писать суровую правду жизни. Если захотите, можете критиковать кого угодно, не обращая внимания ни на должности, ни на звания. Скажу по секрету, можете критиковать даже меня, это вам не Земля… Кстати, мы здесь все равные, здесь совсем иная ситуация, чем на Земле.

Миллер был разговорчив и слишком самоуверен… И еще я почувствовал, что его слова – всего лишь маскировка, он скрывает от меня что-то важное, что я не должен знать. Может, поэтому я спросил о том, что беспокоило:

– Что это за новая регистрация? Неужели мы до сих пор не зарегистрированы?

– Садитесь, сейчас объясню, – Миллер указал на стул, стоящий у стола. – Другим колонистам мы ничего не говорили, но вам, нашему летописцу-хроникеру, который должен все знать, так сказать, из первых рук, я объясню смысл нынешней регистрации. Дайте-ка ваш паспорт, – он протянул ко мне руку.

Чем-то Миллер меня раздражал. Возможно, своим многословием, а возможно, улыбочкой… Бывают еще такие люди: говорят и делают все правильно, не придерешься, а между тем от них бежать охота… Удивленный, я молча протянул свой паспорт Миллеру.

– Вот смотрите, – держа в руке мой паспорт, Миллер демонстративно помахал им в воздухе, – ваш паспорт, так сказать, фактически является единственным документом, доказывающим, что вы – это вы, а не кто-то другой… Потеряете паспорт и вы – никто… Паспорт надо носить с собой, однако его у вас в любое время могут украсть, подделать. Сколько неурядиц было на Земле из-за паспортов: воровство, убийства, подделки фотографий – ужас. И вот Искусственный Разум подал идею: заменить паспорт браслетом-датчиком. Браслет-датчик выполняет несколько функций. Он, во-первых, будет все время подавать сигналы Большому Компьютеру о вас, о вашем местонахождении, теперь, так сказать, вы уже навечно будете связаны с Большим Компьютером в единую человеко-машинную систему, и поэтому паспорт вам больше не понадобится. Вы спросите, что еще будет регистрироваться с помощью браслета-датчика, кроме местонахождения? Ваше артериальное давление, температура тела, ну, и еще некоторые чисто медицинские показатели. Все это делается, согласитесь, исключительно в ваших интересах. Кроме того, на браслете-датчике имеются часы. Вот кратко и все, что я могу вам сказать. Прошу вашу правую руку.

Убаюканный словами Миллера, я машинально протянул правую руку, и один из помощников Миллера быстро и ловко защелкнул на моем запястье металлический браслет, похожий на браслет электронных ручных часов. На браслете даже и часы были: небольшие, квадратные, на циферблате то и дело менялись цифры: 1, 2, 3, 4, 5, 6…

Все произошло мгновенно – как фокус в цирке: только что в клетке стояла женщина, глядь – лев рычит…

Во время обеда в корабельной столовой я снова встретил того типа, удивившего меня утром. Так получилось, что мы сели за один столик. Он тоже узнал меня. Стрельнув быстрым взглядом на мою правую руку, где белел браслет, он спросил улыбаясь:

– Ну как, догадались, зачем браслет Миллера нацепили вам на руку?

В его вопросе мне послышался какой-то подтекст, какая-то ирония была в его голосе. Как можно спокойнее я спросил:

– А почему браслет-датчик вы называете браслетом Миллера? Насколько мне известно, идея использовать его принадлежит Искусственному Разуму.

– Ха-ха, – рассмеялся мой собеседник. – Так я и поверил… Большому Компьютеру нужна полная информация о нас, колонистах. А как он может ее получить? Только через вот это, – собеседник показал свой браслет и постучал по нему пальцем.

– Ну и что в этом плохого?

– Пока что я сам толком не знаю, но мне кажется, что браслет передает Большому Компьютеру не только информацию о нашем местонахождении и нашем физическом состоянии.

– А что же еще он может передавать?..

– Ну, например, нашу беседу.

Кусок хлеба застрял в моем горле. Откашлявшись, я хриплым голосом спросил:

– Почему вы так думаете?

– По специальности я – электронщик, обслуживаю Большой Компьютер. Так что – поверьте мне.

Наша беседа прекратилась. Обедали молча. Я поглядывал на соседние столики, за которыми сидели колонисты. И тут я удивился: за столиками сидели только взрослые, рядом с ними не было детей, хотя, насколько я знал, в число колонистов попали целые семьи.

Чтобы нарушить неловкое молчание, я спросил соседа:

– А где же наше подрастающее поколение?

– Видимо, вы человек несемейный, – сказал сосед, – иначе вы бы не спросили об этом. С сегодняшнего дня все дети будут жить отдельно от родителей в спецшколе, где с ними занимаются по индивидуальной программе.

– Почему отдельно от родителей?

– Чтобы лучше и эффективнее усваивать учебный материал, быстрее адаптироваться к космическим условиям, вырабатывая новое мышление. А родители, выросшие на Земле, могут в этом важном деле только навредить.

– О каком новом мышлении вы говорите?

– Не торопитесь, потом сами обо всем узнаете. Не все сразу. Кстати, детям тоже нацепили на руки браслеты.

Когда вышли из столовой, я тихо сказал:

– Может, все-таки познакомимся?

– Можно, – ответил мой собеседник. – Пока Искусственный Разум не присвоил нам порядковые номера, давайте познакомимся. Фамилия моя Коренев. Имя – Степан. А вас как?..

Я назвал свои имя и фамилию. Заодно не удержался и сказал новому знакомому, что у него необычная фамилия.

– Предки мои из славян… Когда-то уехали за океан на поиски счастья. Уехали и не возвратились. Я уже здесь, в Штатах, родился. Кажется, мы слишком разговорились. Извините, мне пора на дежурство. Думаю, за время полета мы еще успеем наговориться. Всего вам доброго, – Коренев кивнул мне и, не дождавшись ответа, зашагал по коридору в ту сторону, где располагались отсеки Большого Компьютера.

– И вам того же, – сказал я вслед, как обычно, и на сей раз опоздал с ответом…

Странно, но этот резковатый Коренев мне нравился. Он не расспрашивал, кто я по специальности, чем здесь занимаюсь. В его словах, во взгляде была какая-то открытость. И тут я вспомнил, что еще на Земле, среди своих знакомых часто слышал о славянской открытости.

Земля, Земля… Сколько времени ты будешь напоминать о себе?..

Мне стало скучно. Я взглянул на браслет, цифры на часах сменяли друг друга: секунда, вторая, третья… И с каждой секундой я все больше и больше удаляюсь от Земли.

Большой Компьютер, созданный людьми, Искусственный Разум, браслеты-датчики на руках людей, Миллер со своими идеями, колонисты в безбрежном космосе, межпланетные корабли – все это, удивительно переплетенное, неожиданно потеряло для меня свой смысл…

Зачем, ради чего мы летели на Марс? Что двигало теми людьми, которые создавали Большой Компьютер, эти громадные межпланетные корабли?..

Я чувствовал, как волной накатывает знакомое раздражение. И не столько на этот запутанный мир, сколько на себя, на свое бессилие высказать простыми словами свои устремления, желания и мечты.

Кто я в этом мире?

Что нужно мне?

Когда жил на Земле, я ежедневно читал книги, газеты, слушал радио, смотрел телевизор. И казалось – с каждым годом я должен был становиться мудрее. Однако почему так случилось, что за годы земной жизни я постепенно потерял чувство исключительности и ценности своего «я», того внутреннего чувства «я», без которого человек не может чувствовать себя человеком?

Я хорошо знал, что я – гражданин свободной страны, которая изо всех сил стремится распространять на весь мир свободу, наказывая неверных и непослушных; я знал, что я – скопление живых клеток, органов, связанных друг с другом в единую систему; я знал, что я – смертный и что после смерти от меня нигде и ничего не останется; я знал много правил и истин, придерживаясь которых мог стать счастливым, но почему-то мне не хотелось исполнять эти прописные правила и истины – вся бесконечная информация, стекавшаяся ко мне ежедневно, не приносила счастья, наоборот, с каждым днем все более одиноко и растерянно чувствовал я себя в этом мире. И поэтому я думаю, что знаниями можно осчастливить человека, однако ими же можно и разрушить его внутренний мир…

В ту ночь я так и не заснул. Лежал и смотрел на светлеющий в полутьме браслет. Чувствовал, что то раздражение, которое появилось днем, не исчезает.

Пока что я был свободен, я мог даже подняться с кровати, выйти из комнаты и по тихим пустынным коридорам корабля пойти куда захочется. Я мог подойти к иллюминатору и долго смотреть на звезды, чувствуя близкое дыхание бездны… Я мог сделать многое, а между тем после сегодняшней регистрации я уже крепко, будто невидимой цепью, был привязан к чему-то наблюдающему за мной, как за подопытным кроликом, даже в полутьме оно следило за каждым моим движением, мыслями, чувствами, и я понял, что уже до самой смерти меня не оставит это гнетущее чувство, что я попал в капкан.

Тяжело, мучительно быть одиноким. Однако еще более тяжело и мучительно, когда ты знаешь, что за каждым твоим шагом, за каждым словом и жестом кто-то наблюдает. Одним – на мгновение, другим – на более продолжительное время, но все же человеку хочется остаться наедине с собой, со своими мыслями и чувствами.

В ту мучительную ночь мне захотелось сорвать браслет с руки и забросить его к черту на кулички. Но я знал, что сделать этого не могу, как в таких случаях говорят, все мосты сожжены.