Текст книги "Что такое 'разгон'"

Автор книги: Василий Носенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Выглядел Олег прилично... От лохматой шевелюры не осталось и следа. Короткая стрижка очень шла ему. На щеках играл молодой румянец. Молния куртки сверху слегка распущена, а в проеме красуется узелок зеленого галстука.

– Смотри-ка, каким кавалером стал, – покровительственно улыбаясь, похвалил Бадраков, – не узнать...

– Что я, хуже всех?..

– Вот и я о том же. Ничуть не хуже. Но учти, все зависит прежде всего от самого человека. Разве ты раньше не замечал, что в городе существуют парикмахерские?

Олег покраснел и не нашел слов для ответа. Ничего ,не оставалось делать, как ждать. вопросов более существенных.

По лицу Петра Кирилловича трудно угадать его мысли, но глаза озорные. Чувствуется, что сегодня он в хорошем настроении. Значит, и вызвал Туркачева с добрыми намерениями. А там как знать. Может, опять подозревает в чем нехорошем? Неужели Гофты пожаловались? – вспомнил Туркачев, и неприятный холодок пробежал по спине, но он постарался держать себя в руках.

– Как поживаешь? – начал издалека Бадраков.

– Хорошо, – из осторожности Олег решил отвечать покороче.

– На заводе как?

– Была неприятность. Вроде обошлось.

Казалось, Бадраков не слышал ответа. Он торопливо перелистывал толстое дело, явно разыскивая какой-то документ.

Наконец в его руках оказался клетчатый лист из школьной тетради. Олег тотчас узнал свою записку и поморщился. Значит, дело с ювелирным магазином не закончено.

– Если верить твоей записке, – заговорил Бадраков и демонстративно поднес к глазам листок, делая видимость, что читает, – ты к краже из магазина непричавтен?

– Абсолютно.

– Я поверил тебе сразу и правильно сделал. Но ответь мне на один вопрос: почему ты решил, что подозревали именно тебя?

– Вы утром были около нашего дома... Наблюдали за окнами...

– Хороша оперативность, – рассмеялся Бадраков.

– В то время у меня была полоса невезения, – начал объяснять Олег. На работе неприятности, дома. В вытрезвитель попал... Тогда я ничему не удивлялся.

Петр Кириллович внимательно слушал. Его взгляд требовал от Олега дальнейших объяснений. И когда тот замолчал, Бадраков коротко напомнил:

– Ну, а дальше?

– Дальше ничего.

– Пьянствовал с кем? – в упор спросид Бадраков и, видя смущение Олега, уточнил: – В тот вечер, когда в вытрезвитель попал.

Чувствовалось, что работник угрозыска знал, до чего добирался. И Олег стал в тупик. Стоит ли говорить о встрече с Робом и Бациллой?

– Жалко? – ехидно улыбнулся Бадраков. – Друзья как-никак.

– Какие друзья? – резко ответил Туркачев. – И к чему вы у меня все это спрашиваете, если сами обо всем знаете?

– А это, уважаемый, неплохой способ проверить честность. Вот тут я и вижу человека как на ладони.

– Нечего проверять, – буркнул Олег и принялся сбивчиво рассказывать все, что помнил о том вечере.

Только исчезновение плаща поставило его в неловкое положение. Уверять, что его украли, – он не мог.

Не помнил. Поэтому в заключение своей исповеди заявил:

– В тот вечер я плащ где-то потерял.

– С этого надо было и начинать, – упрекнул Бадраков. – А сейчас иди к следователю. Он тебя допросит и вернет плащ.

– Как? Вы его нашли?

– Неужели ты найдешь? Купить-то сам не мог. Мать подарила. А по притонам шляться умеешь...

На это возражений не нашлось, но все же Олег повеселел. Вот мать-то обрадуется! Хотелось поблагодарить Петра Кирилловича, и вместе с тем он испытывал непреодолимое желание скорее покинуть кабинет. В коридоре его ждала Маша. Она беспокоилась.

– С учебой как, наладилось? – спросил напоследок Бадраков.

– Нормально. Поступил в вечернюю школу, в десятый класс, – с нарочитым безразличием ответил Олег и недовольно закончил: – Тогда вы меня с третьей четверти взяли...

– Не мы взяли, а сам ушел, – поправил Бадраков и разрешил Олегу идти к следователю...

– Ну как? – Испуганно-любопытные глаза Маши с нетерпением ждали ответа.

– Все в порядке, – улыбнулся Олег. – Они мой плащ нашли, за этим и вызывали.

– А где же он, плащ?

– У следователя. Сейчас иду в восемнадцатый кабинет. Там, видимо, запишут, где и при каких обстоятельствах я потерял плащ... И вернут мне его. Ты иди. Это может долго затянуться. В общем, не беспокойся,

– Нет, я буду ждать тебя!

7

В непроходимой глухомани сибирских таежных лесов у подножия горы журчит безымянный ручеек. Вода в нем чистая и прозрачная. Будто в зеркале отражается дпо, разрисованное затейливой мозаикой из разноцветных камушков. Повыше, метрах в пятидесяти, сиротливо ориютилась одинокая избушка геологов. С наступлением дня эта хижина, издали кажущаяся на фоне вековых деревьев приземистым скворечником, выпускает из низкой двери людей с рюкзаками и кирками. После ночного отдыха они уходят в лес бодрые и веселые, а к вечеру возвращаются измученные, хмуро поглядывая по сторонам и проклиная назойливую мошкару. Вероятно, в скором будущем на этом месте будет прииск, а затем построят город...

Олег Туркачев рубит на толстой колоде валежник.

Сегодня ему не повезло: в начале рабочего дня упал с обрыва и ушиб ногу. Приковылял домой рано. Отлеживался до прихода товарищей, не в силах даже приготовить ужин. Теперь эту заботу взяли на себя все. От ручья идет Ванька Ткачук. В ведре поплескивает родниковая вода.

Шустрая сибирская лайка Дик, завернув хвост кренделем, сопровождает Ивана. Дик дисциплинирован и пользуется уважением среди дружной семьи геологов. Любит он всех одинаково, но с Туркачевым у них дружба особая. Ребята иногда шутят, что они оба выросли в больших городах – Дик в Москве, Туркачев – в Ленинграде, поэтому как нельзя лучше сошлись характерами и без слов понимают друг друга.

– Что сырые рубишь? – спрашивает подошедший Ткачук, неодобрительно глядя на работу Олега. – Нужно быстрее сварганить ужин, проголодались все.

Туркачов молча продолжает рубить. Дику он беспричинно отпускает пинка. Собака жалобно взвизгивает, отходит на безопасное расстояние и смотрит на Олега умными глазами. Когда Ткачук зовет Дика, он притворяется глухим: необходимо выяснить, за что такая немилость со стороны друга. Но вот Иван скрылся в домике. Глаза Туркачева сразу добреют. Он тихо причмокивает губами, и Дик доверительно сует кончик холодного носа в его колени. Олег запускает пятерню в черную шерсть на собачьей шее, грубовато, по-мужски, чешет за ушами и начинает объясняться.

– Пинок тебе за то, чтобы не ходил с этим... – он соображает, как назвать Ткачука. Не придумав ничего заковыристого, продолжает: – ..пустым человеком. Из него такой геолог, как из тебя болонка.

После объяснения Олег спрашивает:

– Скажи, Дик, кому из нас больше повезло? Тебе или мне? Не знаешь, то-то! А я вот знаю. Повезло нам обоим, но мне больше. – Я – геолог, понимаешь? Учился...

И Маша, моя Маша, тоже геолог. Она сейчас в Ленинграде, в отпуске. Отпуск у нее особенный, декретным называется. Кумекаешь?

Собака начинает усиленно вилять хвостом. Туркачев принимает это за выражение солидарности и рассыпается в еще больших нежностях.

С охапкой нарубленного валежника Олег поплелся в домик.

Дик, позабыв о незаслуженном пинке, гордо идет с ним рядом...

Что остается делать после сытного ужина? Конечно же, поговорить. Никто не хочет отстать от товарищей. Ткачук рассказывает, как у себя на Украине любил девушку, Проклятый комбайнер-гармонист перевернул все егй планы: отбил дивчину.

– Теперь ты ему должен за это коньяк при встречу поставить, посоветовал сдержанный Гурьев и принялся ковырять спичкой в зубах.

Сергеи Терентьевич рассказал случай из фронтовой жизни. Не очень интересный, но из уважения к нему все слушали внимательно.

– Это что, – отозвался из своего угла Туркачев. -ч А вот со мной однажды был случай, благодаря ему я, пожалуй, и геологом стал.

Все заинтересовались, какой случай способен наградить человека профессией.

– Знаете ли вы, что такое "разгон"? – неожиданно спросил Олег.

Никто не мог дать толкового ответа.

– Э-эх! Ничегошеньки вы не знаете, – качнул он коротко остриженной головой. – Да, "разгон", братцы мои, это – один из -способов добычи денег. Да, да, кроме шуток. Подбирается объект с тугим кошельком, нажитым незаконным образом. Это, так сказать, гарантирует некоторую безопасность. И вот такого фраера предупреждают:

"Будьте бдительны, дядя. За вами следят из уголовки. Не сегодня завтра нагрянут с обыском". Одним словом, выводят его из нормальной колеи. Фраер мечется, ищет, куда удобней спрятать кошелек. Наконец находит безопасное место, берет валюту и выходит из своей берлоги. Тут его и встречай: "Гражданин, ваши документы. Пошли с нами, давно ждем".

– Шантаж. Ясное дело. На тебя это похоже, – торжественно вставил Ткачук.

Реплика осталась без ответа. Такая пренебрежительная "взаимность" казалась Туркачеву самой выгодной в отношениях с Иваном.

– Было это лет семь тому назад, – не торопясь, начал объяснять Туркачев. – Почему, я и сам не знаю, меня считали трудновоспитуемым...

И он подробно рассказал уже известный читателю случай, когда под руководством Фомы Богдановича и с косвенным причастием "нищего Льва" он сделал неудачный дебют в роли Остапа Бендера.

Слушали его внимательно, и под конец кое-кто даже рассмеялся.

– Законченный состав преступления, – констатировал Гурьев. – Тебя что, судили потом?

– Только этого не хватало! Я, слава богу, и так был наказан достаточно. Ну, а Гофты, как и предсказывал дед Фомка, не пошли с заявлением в милицию. Рыльце-то у них действительно было в пушку. Директора через два месяца после этого случая посадили... Вот такой он, "разгон", оказался...

А после этого я закончил десятый класс и поступил на геологический факультет. Маша подтвердит... когда вернется...