Текст книги "Мероприятие два дробь одиннадцать"

Автор книги: Василий Щепетнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Спички в кармане есть. Мама за них ругает, потом придется выбросить. На полке свеча, с ней не страшно. А в двери – замок английский, наверное, от прислуги или от детей, чтобы варенье не брали. Попы – они жадные.

Язычок щелкнул, замкнув чулан, и тут же дверь передала ему прикосновение рук – с той стороны.

– Давайте диван, диван придвинем! – Игорь Иванович ходил из угла в угол, не находя сил остановиться.

– Не мельтеши, – чекист размял папиросу. – Горим, что толку отсиживаться.

– Нельзя же ничего… – уполномоченный осекся. Что-то тяжелое ударило в дверь и, помедлив, опять.

– Уходить будем, – сержант пустил дым колечками. – У них оружия нет. Шваль. Идем к конюшне, запрягаем лошадь и – ходу. Стрелять без скупости, от души.

Удары зачастили. Не выдержит дверь, высадят. Уполномоченный отошел в дальний от входа угол.

– Пойдем по двое, сначала Игорь Иванович с Платонычем, следом мы с Федотом, страхуя, – папироса, не выкуренная и на треть, расплющена о стол.

– Платоныч, стреляй, не раздумывая!

Возница угрюмо кивнул.

– Игорь Иванович, готов?

– Сейчас, минуточку, – уполномоченный оглянулся в нерешительности.

Дверь затрещала, торопя.

– Пошел! – подсаживая уполномоченного, скомандовал сержант. – А ты, Платоныч, погоди.

Соскок получился легкий, удачный. И, над головой – винтовочный выстрел, другой.

– Жми, Иваныч, мы прикроем!

Из-за кустов выскочили наперерез двое. Успеет проскочить? Игорь Иванович обернулся. А где – остальные? Он сбился с бега, остановился. Вернуться? От дома шел кто-то, неузнаваемый в яростном пламени пожара.

– Сержант! – позвал уполномоченный тоскливо. – Сержант! – но, разглядев лицо, бросился в сторону, к воротам и, когда его схватили, почувствовал странное облегчение – конец, не надо больше никуда бежать, что-то делать. В груди кольнуло, лизнуло горячо, и наступила тишина. Покой. Хорошо.

Комната тряслась, отражаясь в подрагивающем зеркале шкафа.

– Возьми, – сержант протянул топор. – Понадежнее, чем пуля.

Федот согласно кивнул. Три обоймы выпустил, а хоть бы кого свалил. Дым глаза заел, вот и мажешь.

Возница, съежившись, влез на подоконник.

– Быстрее! – и, не раздумывая, сразу за ним. На ходу он обогнал Платоныча, зло прикрикнул:

– Живее, козел!

У костра сгрудились тени над уполномоченным. Дело свое тот сделал, отвлек.

Навстречу – парочка доходяг. Ха! Солдат перешел на шаг, пружинящий, танцующий, и с ходу ловко ударил колуном по голове, даже в лицо брызнуло. Доходяга сел у ног. Ну, еще добавки? Возница вбежал в конюшню.

Второй приближался к Федоту медленнее. Боится, хмырь, и правильно боится.

Федот подобрался, готовясь прыгнуть, но первый, порубленный, обхватил его ноги. Живучий, гад! Еще раз! Сплеча! По голове! Топор рубил сочно, с хрустом, и вдруг, вырванный из рук, взлетел, на миг застыл в небе, видимый лишь тусклым отблеском огня на мокром лезвии, и рухнул вниз, в костер, а костер, дом, конюшня сорвались с места и закружились, сливаясь в багровую полосу, а когда остановились, осталось только небо с тающими в нем искрами пожара, небо, в которое смотрела оторванная голова Федота.

Шкаф с грохотом повалился, и сержант оттолкнулся от подоконника. Сейчас – в поле, возьми его там, в такую-то ночь. Двадцать верст, к утру дойдет, – он двигался осторожно, зорко всматриваясь во тьму. У ограды остановился, прислушался. Кажется, нормально. На руках подтянулся и перемахнул на ту сторону.

– Уйду, что там, уйду! – возница почти кричал, нахлестывая коня.

Версту отмахали, не меньше.

Конь остановился внезапно, как в стену уперся. Посреди дороги – один человек. Всего один.

Возница потянулся к винтовке.

Человек, поднял голову, шагнул.

– Это вы, товарищ сержант! – и, отбросив винтовку, он протянул, руку, экономя секунды. – Скорее залезайте!

Страх ушел, осталась обреченность, но только коснувшись руки сержанта, он понял – почему.

Хлипкие двери ходили ходуном, кто-то тряс их, дергал за ручку. Не уходят. Ненадолго замочка хватит, – лейтенант сидел спиной к двери, глаза от дыма зажмурены, но пальцы проворно исполняли заученную работу. Раз – и все кончится, он будет послушным, перестанет ходить в запретные места.

Шурупы не выдержали, подались, заскрежетали дверные петли, но он успел! И, навстречу ввалившимся – взрыв, дробящий в ничто плоть и камень.

Тучи разошлись, не пролив на землю и капли дождя.

Труп лежал на дороге остывший, обескровленный лунным светом.

То, что когда-то было сержантом, двигалось прочь, к догорающим обломкам дома. Там оно отыщет местечко, где, в темноте и безлюдье, завершит метаморфоз. Оно получило достаточно материала – живого, пластичного, – и достроит себя, сохранит до главной ночи, ночи, когда проснется в нём охота к умножению.