Текст книги "Железный доктор"

Автор книги: Василий Орехов (Мельник)

Соавторы: Юрий Бурносов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Лысый невесело усмехнулся:

– Видать, в самом деле сильно он тебя по башке треснул. То есть я понимаю, что теоретически с этой истории можно нарубить бабла. Но где ты будешь эту девку искать? Зона – она ведь большая.

– Да нет, я серьезно, – сказал Бандикут, сверкая маленькими бесцветными глазками. – Фигня в том, что я примерно представляю, куда они девку утащили вместе со всеми этими идиотами с теплохода.

– А почему вы не сказали подполковнику, когда он вас спросил? – вскинулся Володя. – Мы же могли их спасти! Мы...

– Вы свою задницу спасти не смогли. О чем вообще базар, доктор-врач?

– То есть Гончар в самом деле навернулся? – уточнил Бордер.

– Там вся группа навернулась, – скривился Бандикут. – Чего они в катакомбы полезли, не понимаю. Вроде не дураки, серьезные мужики... ну, разве вот кроме этого недоразумения... Да, и вот еще что, – теперь маленький сталкер обращался к Рождественскому. – Ты заканчивай мне тут выкать, доктор-врач. Дома у себя выкай, когда вернешься. А то еще по имени-отчеству звать начнешь или честь отдавать.

– А как твое имя-отчество, кстати? – ехидно спросил Бордер. – Сам-то не забыл, корявый?

– Сам я много чего помню, – солидно отвечал Бандикут, продолжая пристально смотреть на военврача. Лицо злого коротышки неожиданно сделалось печальным и задумчивым. – Что надо, то помню... А что не надо – забыл давно. Порядок такой.

– Ну и ладно, – неожиданно миролюбиво поставил Бордер точку в этом странном монологе. – Ты лучше рассказывай давай, что знаешь про украденную девку, раз уж начал.

– Ты что, лысый? – выпучил глаза маленький сталкер. – Ты вообще чего спрашиваешь, сам-то хоть понял, а? То есть я тебе сейчас тут все изображаю в изящных позах и жестах, а потом ты шмаляешь мне в голову своими волшебными искорками и идешь снимать пенки? А вот этого не хочешь ли? – Подтянув поближе к себе армган, свободной от оружия рукой Бандикут сделал неприличный жест. – Ты мне, Бордер, не верти. Я буду выдавать информацию по мере надобности, и ни минутой раньше. И по крупицам. Ты меня знаешь.

Лысый встал и развел руками. Полы длинного дырявого плаща взлетели, словно крылья, и опали.

– Как скажешь. По мере надобности так по мере надобности. И по крупицам. Мне главное, чтобы ты не врал. Сбрешешь – уж соображу как-нибудь, запомни.

– Вот это правильно, – вдруг успокоился Бандикут, болезненно откашлялся и поинтересовался: – А кто там в книжной лавке металлолома-то накрошил? Я краем глаза видел пару дохлых железяк. Ты, что ли, доктор врач?

– Ага, он, – хмыкнул энергик и снова сел на матрас. – Его эти два ведра на ножках потрошить собирались, когда мы подошли. Совсем зеленый. Черт-те кого уже вояки в Зону засылают... Не идут к ним, что ли, нормальные мужики?

Володя решил, что сейчас не лучший момент демонстрировать обиду, но вставил:

– Я только что из академии. Просто не было другого врача, чтобы с группой послать.

Лысый смерил Володю неодобрительным взглядом:

– Понаберут по объявлению...

Бандикут почесался, покашлял и предложил:

– Может, вздремнем? Дело к ночи, коридор я завалил...

– А как мы назад-то вылезем, кстати? – озабоченно спросил Бордер.

– У меня ходов тут – немеряно. Несколько лет строил. Один завалил – другие остались. В Зоне под землей спокойнее, чем снаружи... Вернее, пока спокойнее. Что-то чугунки под землю полезли, все им неймется. Лады, спать пора.

Поделив матрасы, сталкеры опять вспомнили о лейтенанте, продолжавшем смирно сидеть в уголке. Вернее, он сам о себе напомнил, осторожно сказав:

– Мне бы по нужде... Где тут можно?

– Везде, – зевнув, произнес Бандикут. – Вон, вышел в коридор и гадь себе без проблем у стеночки. Хотя стоп, у тебя же в скафандре для этих дел специальный мешок есть или типа того. Чего голову морочишь? Под себя и ходи, чё.

– Вы... Ты про систему регенерации? Там боксы менять надо, ну и... я подумал, что лучше оставить их на дорогу...

– Верно рассуждаешь, нечего регенератор запакощивать до поры, – со знанием дела согласился Бандикут. – Есть у тебя все-таки ложка мозгов, а то я уж сомневался. Ладно, иди гадь, только не под самой дверью.

– Не сбежит военный? – ленивым тоном поинтересовался лысый.

– Куда еще он сбежит? Главный коридор засыпан, а в остальных он запутается, так и помрет в лабиринте. Ради всего святого, Монтрезор!

Бордер насмешливо хмыкнул.

Володя, отодвинув в сторону им же сорванную с петель дверь, вышел в коридор. Подсвечивая фонариком, убедился, что маленький сталкер не соврал и сам активно использует доступные окрестности как санузел. Долго возился с застежками скафандра, а потом, сидя орлом у полуосыпавшейся кафельной стенки, подумал: а может, в самом деле попытаться удрать? Ни Бандикут, ни тем более лысый Бордер ему совершенно не нравились. Во-первых, это были отъявленные преступники. Жестокие, хитрые, беспринципные и бесчестные. Во-вторых, они явно многое скрывали. Бандикут сначала сыпал блатным жаргоном и каким-то дядей Степой Ментом, а тут вдруг мимоходом Эдгара По процитировал... Бордер тоже не лыком шит, явно понял суть цитаты.

Интересно, а кем они были до Катастрофы? Лейтенант знал, что вживленные импланты у всех, кто находился вблизи или внутри нынешних пяти Зон, оплавились и фактически вросли в организм. А поскольку импланты в конце сороковых – начале пятидесятых ставили всем желающим подпольно и по государственным лицензиям, сталкеры могли оказаться кем угодно, от бывших сотрудников милиции или ФСБ до членов преступных группировок. Беда была в том, что Катастрофа всех уравняла: обладатели имплантов стали людьми, которые больше не могли покинуть Зону. Большинство погибло, а самые способные выжили и превратились в таких вот бордеров, бандикутов и карапетов... Нормальные ведь, наверное, люди были. Семьи имели, детишек... Карапет вон и вовсе – ученый с мировым именем. На конференции, поди, всякие ездил, симпозиумы научные. И не вовремя дома оказался. Да и эти, небось, какими-нибудь доцентами были. Хотя, может, и пришлые. С Большой земли в Пятизонье лезло полно всякой шушеры. Деньгами ведь пахнет, и немаленькими деньгами...

Нет, убегать сейчас не резон. В самом деле, заблудиться в подземных переходах и тоннелях – проще простого, лучше уж выбраться на поверхность вместе со сталкерами, а там уже разобраться, что к чему. Да и Бандикут, похоже, что-то знает о пропавших пассажирах. Может, кого-то удастся спасти?

Вернувшись, Володя обнаружил, что сталкеры не спят, шепчутся. С его появлением они замолчали, и Бандикут добродушно осведомился:

– Погадил? С облегченьицем... А у меня тут вопрос созрел, вон чего. И, кстати, ложись на матрас, не ходи как циркуль.

Военврач лег на свободный матрас, поправил его под головой, потом свернул в валик вместо подушки. Спать в скафандре было не очень удобно, но не снимать же...

– Але! – нетерпеливо окликнул маленький сталкер.

– Что за вопрос?

– Вопрос такой: а если мы эту девку найдем уже дохлую? – спросил Бандикут. – Перепадет нам чего от ее папашки?

Володя поморщился от такого неприкрытого цинизма.

– Думаю, если найдем тело и доставим за Барьер, перепадет.

– Ну да, ну да... Но ты учти, доктор-врач: чтобы никаких подстав. Если какая гадость с твоей стороны выйдет – подыхать буду, но пристрелю. Не успею я – Бордер поджарит, чё.

Лысый сталкер издал некий неопределенный сонный звук, очевидно, подтверждая слова Бандикута.

– И чтобы все наши условия, как скажем, выполнили. А то знаю я: сначала одно пообещают, потом – другое, а в результате вообще шлепнут, чтобы не рассчитываться...

Володя вздохнул и решительно сел на матрасе.

– Слушайте, – сказал он, – вы что тут, совсем одичали? Только бабки на уме. Люди же пропали! Отдыхали, плыли себе по Обскому морю – и пропали. Может, их ваши железяки уже на органы разбирают! А может, и не железяки вовсе, а...

Лейтенант осекся, а Бандикут сварливо проговорил:

– Ты продолжай, продолжай. Не железяки, а братья-сталкеры? Думаешь, обидимся? Не обидимся же, а, лысая пачка?

Бордер не отзывался – спал уже, что ли?

– Сталкеры – они всякие есть, – вещал между тем карлик. – И жить им тоже надо, и жрать, и оружие надо, и боеприпасы, и снаряга разная... А ты, доктор-врач, прежде чем нотации тут зачитывать, подумал бы: вас сюда послали туристов этих нелепых спасать? Да хренушки! Вас послали девку эту искать, потому что батя у нее – председатель Совета Федерации. Щелкнет пальцами – все должны прыгать и еще спрашивать, достаточно ли высоко прыгают. Что, скажешь, не так?

Рождественский сглотнул вставший в горле ком и промолчал. Чертов коротышка был прав – разумеется, ЧП есть ЧП, и спасательную группу послали бы в любом случае, но основополагающей задачей все равно были поиски Сухомлиной. Сразу же вспомнились слова подполковника Гончаренко в вертолете: «Сами понимаете, задача у нас не из рядовых. В случае удачи – то есть если найдем девку – всем светят звездочки и ордена. Даже если мертвую найдем, и то, наверное, что-то светит...» Подполковник рассуждал примерно так же, как и Бандикут, а военсталкеры не возражали. И чем они лучше?

– Задумался или заснул, доктор-врач? – окликнул Бандикут. – Не, не заснул, сопишь неровно... Правда глаза колет? Небось перся сюда, представляя, как выносишь на руках за Барьер прекрасную пленницу, а к тебе бежит ее благодарный папундель со звездой Героя России в руках?

– Не представлял, – сказал Володя несчастным голосом и снова лег.

На неровном потолке пещерки, с которого свисали корешки, плясали блики от фонаря. Вот так, наверное, жили первобытные люди. Ну, почти так. А сейчас – двадцать первый век через зенит перевалил, а люди как жили неандертальцами, так и живут...

– Не представлял – и молодец, – одобрил Бандикут. – Значит, не совсем ты еще сволочь, доктор-врач, хоть по башке меня, старенького старичка, стукнул, ограбил, да еще и квартерку мою попортил. А мы с лысым упырем – самые настоящие сволочи, с пробами, с печатями. Потому и веди себя с нами соответственно. Это я по-доброму предупреждаю, доктор-врач. Выпил, пожрал, расслабился...

Лейтенант отвечать не стал: лежал и по-прежнему смотрел в потолок. Хлебнул немного витаминизированной водички, отметив, что осталось маловато и скоро придется пить то, что пьют сталкеры. Сон не шел, и Володя начал было считать белых тигров, но тут беспрестанно вертевшийся, похрюкивавший и пыхтевший Бандикут снова заговорил:

– А, еще забыл важное. Ты вон чего... Нож-то мы тебе оставили, так что если вдруг решишь ночью нас... того, на Луну, значит, отправить, то крепко подумай сначала.

– Подумал, подумал уже, – сердито отозвался Володя. – Спи. Мешаешь.

– Ага, – согласился маленький сталкер и фальшиво спел противным голоском пещерного тролля:

 
Гутен абенд, гуте нахт,
Фон энглейн бевахт,
Ди зиген им траум,
Дир кристкиндлейнс баум.
 

После этого Бандикут наконец заткнулся. Белые тигры исправно пробегали перед внутренним взором военврача, и где-то на сорок пятом – сорок шестом он стал проваливаться в сон. Сквозь дрему услыхал:

– Слушай, а ты как дверь-то выломал?

– В академии много спортом занимался. Гиревым... – лениво соврал лейтенант и мгновенно провалился в сон.

Он даже не подозревал, что в ближайшие несколько дней у него не будет больше возможности уснуть – разве что вечным сном.

Глава 5

Скелет сидел на поваленной бетонной опоре остановки общественного транспорта и смотрел на лейтенанта Рождественского, улыбаясь так залихватски, словно собирался вскочить и сплясать камаринского на потеху почтенной публике. Скелет был облачен в облезлый бронекостюм без шлема, с побелевшего черепа свисали остатки светлых волос. Рядом валялся древний, совершенно проржавевший «калашников».

Второй скелет лежал ничком у ног первого, вытянув руки вперед. Он тоже был в броннике, армган какой-то неизвестной Рождественскому модели так и остался на костях запястья, а на второй руке ярко поблескивали золотые часы. Кажется, «ролекс».

– Чего они тут?.. – спросил лейтенант, не отводя взгляда от истлевших мертвецов.

– Кто? А, Грызун с Ливнем? Место здесь дурное, доктор-врач. Ловушка, или, по-научному, аномалия. – Бандикут громко прокашлялся, отхаркнул какую-то зеленую гадость и продолжал: – В Зоне какой только хрени нету. Да ты, поди, слыхал на инструктаже, или как там у вас оно называется.

– А почему у покойников оружие не забрали? Ну и часы вон...

– А потому, доктор-врач, что ловушка непонятной природы. Оно как было-то? Я сам не видал, но мужики рассказывали. Шли по делам четверо – эти два дохляка плюс Косматый и Заяц...

– Не Заяц, а Сифон, – лениво поправил Бордер, прислонившийся к изломанному каркасу ларька с уцелевшей вывеской «Живое пиво». Лысый внимательно озирался, пока Бандикут и военврач присели отдохнуть – отслеживал местность.

– Один хрен, – отмахнулся коротышка. – Все равно обоих нету уже, подохли потому что, какая им разница... Короче, шли четверо, Ливень и говорит: «Ай, ногу подвернул! Дай сяду починюсь». Отходит шагов на пять и садится вон на ту бетонную хрень. Только сел – мужики и видят: голова набок, язык свесился, а кожа с мясом быстро так облезать с него начинают, словно кислотой облили. Даже не закричал. Опа – и вот уже шкилетина сидит вместо Ливня.

– А этот... Грызун его спасти, что ли, пытался? – осторожно спросил Володя.

– Да прям там – спасти! Обшмонать хотел, чего добру зря пропадать-то. Вот как ты: оружие, мол, часы золотые... Теперь вон, видишь, лежит. Протянул грабки... Тоже на глазах облез. А часы, кстати, до сих пор идут, суки, – с нескрываемым раздражением произнес сталкер. – Хотя они с ручным подзаводом, давно сдохнуть должны были.

Лейтенант внимательно присмотрелся к стрелкам, скакавшим за толстым сапфировым стеклом. Без десяти одиннадцать.

– Может, их проволочкой зацепить?

Сталкеры невесело засмеялись, потом Бандикут снова закашлялся, заперхал, отплевался и пояснил:

– Ты думаешь, тут совсем дебилы ходят, доктор-врач? Пробовали уже. Не отпускает ловушка. Торчат эти ребята как статуи – их потом вшестером пробовали веревкой тянуть, петлю накидывали... Вон, видишь, у Ливня на шее все еще хвост болтается?

Да, теперь Володя заметил, что с шеи сидящего скелета свисает петля из серого шнура, обрезанный конец которого змеей свернулся на коленях бронекостюма.

– Во. Даже на сантиметр не сдвинули, понял? Плюнули и бросили. Может, они вообще заразные, те часы. Да и на хрена они нужны? Так, игрушка...

Судя по громкому вздоху, Бандикут сам не верил тому, что сказал про игрушку. Зелен, дескать, виноград.

Рождественский бросил последний взгляд на неразлучных покойников, угодивших в аномалию, и спрятался обратно за афишную тумбу у ларька, где и укрывалась вся троица. Сидели они здесь довольно давно, минут пятнадцать. Отдыхали, плюс еще Бордер углядел в отдаленных руинах какое-то неприятное шевеление и велел малость переждать.

А начался день с грубого толчка в плечо, который разбудил военврача. Над ним склонился Бандикут, громко кашляя и восклицая:

– Утро наступило! Прямо на живот! Вставай, доктор-врач, жрать пора. Спирт будешь?

Лейтенант зажмурился и потряс головой. Открыл глаза – мерзкий коротышка никуда не исчез. Значит, все это был не дурацкий сон.

– Ранняя птичка спиртик попивает, а поздняя – глазки продирает, – наставительно сказал сталкер и принялся вскрывать консервы.

– Спирт не буду, – предупредил Рождественский, принимая сидячее положение. Мышцы после вчерашнего форс-мажора ужасно ныли, но он ожидал, что будет гораздо хуже.

– И правильно, – заметил Бордер. Лысый сталкер старательно проделывал в сторонке, у стены, комплекс каких-то сложных физических упражнений, размахивая руками и ногами. Плаща он так и не снял, поэтому по убежищу метались порывы ветра, словно от лопастей вентилятора. – Нам больше достанется. Кстати, я тут порылся в твоих вещах, уж не обессудь. Много полезного нашел. Я сам хоть и не врач, но от Карапета кое-чего нахватался по верхам.

– Карапет – он кандидат медицинских наук был, – доверительно сообщил Бандикут, заметив, как яростно сверкает глазами оскорбленный до глубины души военврач.

– Да ты не злись, военный, – мирным тоном сказал Бордер, пыхтя и отдуваясь. По лысине стекали крупные капли пота. – Я ничего не взял, ты ж у нас теперь вместо Карапета, стало быть, и хозяйство твое. Кстати, ты, каракатица мелкая, дай ему пушку какую-нибудь. Сам знаешь, наверху без пушки никак.

– Вот он сделает из твоей задницы люля-кебаб при помощи этой пушки, будешь знать, – буркнул Бандикут, который все еще возился с завтраком.

Бордер промолчал, а маленький сталкер вместо оружия бросил военврачу откупоренную жестяную банку. Внутри оказалась рисовая каша с мясом, вполне вкусная и съедобная. Володя молча съел ее, игнорируя ехидные предложения сталкеров налить стаканчик – то ли им нравилось дразнить лейтенанта, то ли в самом деле скучно было пить вдвоем. В результате вместо спирта коротышка выдал Володе банку южнокорейского кокосового нектара и добавил сурово:

– По пути с жижкой будет плохо. У тебя в скафандре запас есть, вот им и пользуйся. Из луж, прудов и ручьев в Академзоне пить нельзя. В смысле, тебе нельзя – нам-то уже плевать, все равно тут подохнем.

Хоть это и прозвучало грубо, в полном соответствии с традициями противного Бандикута, но вселило в сердце Володи Рождественского надежду. О нем заботятся. Стало быть, в самом деле не завалят в последний момент. Или же заговаривают зубы, они ведь не дураки...

– Ты уверен, что знаешь, куда нам идти? – спросил тем временем Бордер, проглатывая очередную порцию жуткого бандикутовского спирта. Бандикут с усилием прожевал комок пищи и сказал, вытирая тыльной стороной ладони жирные губы:

– Я-то знаю, а ты меня кончай колоть, лысая башка. Или думаешь, я просто так, со скуки взялся вас по Зоне таскать? У меня других дел полным-полно.

– Сбрешешь ведь, недорого возьмешь, – усомнился Бордер.

– Сбрешу – шлепнете, – пожал плечами Бандикут. – Ты же и шлепнешь, когда сообразишь. Или вон доктор-врач. Хотя он вряд ли, сопливый совсем.

– Этот сопливый тебе колокольню едва не снес, – ехидно напомнил лысый.

– Вот-вот, – не растерялся Бандикут, – а нормальный мужик снес бы, не рефлексируя и не задумываясь. Кто я ему? Так, фуфло. Не сват, не брат... Чего не добил-то, а, доктор-врач?

– Да вроде не за что, – честно признался Володя, дохлебывая из банки вкусный нектар. – Ты меня тем более спас. Ну, когда сталтеха завалил. И потом в тоннеле подобрал...

– У вас тут прямо Ромео и Джульетта, – громко расхохотавшись, сказал Бордер. – Друг спас жизнь друга... Может, я вам мешаю, мужики?

– Лысый, иди пописай! – сердито пробурчал Бандикут и швырнул пустую банку в стену пещеры. Жестянка с грохотом отскочила и едва не угодила Бордеру по лысине. Сталкер укоризненно покачал головой, но ничего не сказал, а выдал лейтенанту армган, выбрав наиболее обшарпанный, и пару батарей.

Потом они долго шли по коридорам.

Нет, «шли» – не то слово. Правильнее сказать – пробирались. Бандикут, ворча и бормоча, открыл распределительный электрощит на стене коридора. Обнаружилось пробитое в кирпичной кладке большое неаккуратное отверстие, на которое сталкер указал пальцем и велел:

– Вон туда лезьте, лишенцы.

Первым полез Бордер, за ним последовал Володя. Замыкал шествие Бандикут, тщательно закрывший за собой щит. Тоннельчик был узкий, видимо, какой-то сугубо технический рукав для прокладки труб и кабелей, и ползти по нему пришлось на четвереньках. Рождественский то и дело стукался шлемом о низенький потолок. Периодически под ногами что-то попискивало и протискивалось вдоль стен, топоча маленькими лапками. Перед носом маячили стершиеся подошвы огромных башмаков Бордера.

– Крысы, иху мать, – сообщил сзади пыхтящий Бандикут, отбросив взвизгнувший комок шерсти. – Их тут полно. Наверху-то железяки помаленьку отлавливают, не знаю, на хрена они им... А здесь – живут вон. Есть мутанты, а есть и обычные. К северу белых полно, из институтов, видать, разбежались... Те позлее, а эти смирные, чё.

– Мне всегда было интересно, чего они здесь жрут, – заметил Бордер.

– Может, склад какой распотрошили... Тут с прошлого века еще бункеры есть, я однажды в такой случайно вылез. Так там на стеллажах – пшенный концентрат, целые тонны. В картонных пачках, самое то крысам похавать.

– Сам бы похавал. Или продал.

– Успею. Там и мне, и крысикам хватит...

Потом им стало не до разговоров – тоннель за очередным люком был еще уже и ниже, причем с потолка то капала, а то и лилась струйками ледяная вода. На полу воды было сантиметров двадцать, потому продвигались вперед медленно и молча, только Бандикут иногда гнусаво матерился.

Володя время от времени вспоминал занятия в академии. Преодоление полосы препятствий не шло ни в какое сравнение с этим подземным марафоном – так, послеобеденная прогулка.

По затопленному тоннелю они шли больше часа. Выбрались внутрь бетонного цилиндра – то ли канализационного коллектора, то ли некого секретного сооружения, не исключено, что и недостроенной ракетной шахты... Рождественский заикнулся было насчет привала, но сталкеры так на него посмотрели, что он тут же умолк и решил с подобными инициативами больше не выступать.

Из коллектора они по ржавой металлической лесенке поднялись в небольшой зал. Судя по раздолбанным фундаментам, торчащим из пола обрывкам кабелей и остаткам креплений, здесь когда-то размещались некие механизмы или приборы. Куда и зачем их уволокли, можно было только догадываться. Учитывая, что все происходило в Академзоне, механизмы вообще могли уйти отсюда сами. Подумав об этом, лейтенант поправил на запястье армган и нервно огляделся – а ну как сейчас из-за угла вылезет какая-нибудь жуткая конструкция? Но никто не вылез, лишь Бандикут сказал, болезненно кашляя:

– Все, щас будем на свет божий выползать. Готовьтесь, православные.

– Это мы на Ученых, что ли? – прикинув что-то в уме, поинтересовался лысый сталкер.

– Примерно там, – уклончиво ответил Бандикут. – Вон дверь, открывайте.

Бордер пожал плечами и принялся откручивать приржавевшие барашки. Володя помогал, а Бандикут стоял чуть поодаль и держал дверь на прицеле своей жуткой пушки. Тактику коротышки военврач понимал: вполне возможно, с той стороны притаился управляемый мудрыми наноботами биомеханизм и выжидает, когда эти смешные, мягкие и теплые людишки пожалуют к нему в гости.

Дверь с противным скрипом отворилась. В проеме никого не было, только серый свет, руины и заросли металлических кустов-автонов. Точнее, не совсем руины: некоторые дома выглядели практически целыми, в отличие от лунного пейзажа в районе ТЦ. Никакой активности здесь вроде не наблюдалось, но Володя не слишком полагался на свою наблюдательность, а потому решил дождаться, пока обстановку оценят профессионалы.

– Знакомое место, только я поверху сюда обычно забредал. Тихо здесь как-то, – покрутив носом, словно принюхиваясь, сказал Бордер. – Не нравится мне это. Даже мозгоклюйчиков распоследних, и тех не видать.

– У нас наверху всегда потише было. Это ж не Ща и не Сеятель. По мозгоклюям он соскучился, – с отвращением произнес Бандикут и сплюнул. – Не хрен пялиться по сторонам, пошли помаленьку. Нам еще надо Растамана навестить.

– Это еще зачем? – не стал скрывать удивления лысый. Видимо, он совершенно иначе представлял себе дальнейший путь. – На фига нам Растаман?

– А затем, чтобы ты спросил. Дело у меня к нему. Плюс пускай вон доктора-врача осмотрит. У тебя же армейские импланты вставлены, доктор-врач?

– Да, стандартный комплект... – отозвался Володя, не понимая, к чему клонит дрянной коротышка и при чем тут какой-то растаман.

– Вот, тем более, – наставительно поднял палец Бандикут.

Бордер традиционно пожал плечами и поинтересовался:

– А рассчитываться как с Растаманом станешь? Он, сволочь, скаредный. Ничего просто так не делает.

– Просто так и мышь не пукнет. А с Растаманом у меня свои дела, разберемся, благословясь. Если хочешь, посиди пока тут, мы с доктором-врачом тебя подцепим, как освободимся. Если раньше твои мозгоклюи драгоценные не подцепят. – И Бандикут радостно захихикал, искренне наслаждаясь очередным образчиком своего нехитрого юмора.

Разумеется, лысый энергик сидеть тут в одиночестве не планировал. Втроем они двинулись вдоль длинного панельного дома, предварительно прикрыв за собой дверь и замаскировав ее мусором. Володя с интересом озирался, благо здесь картина была совершенно иной, нежели он видел раньше: почти целые здания, веселенькая детская игровая площадка, на которой даже яркий антивандальный пластик до сих пор не выцвел, ржавые кузова автомобилей, скрюченные и переплетенные между собой засохшие сосны...

Еще не так давно здесь жили люди. Вон на той лавочке сидели, наверное, старушки, перемывали кости прохожим: «А вон Федька из двенадцатой квартиры опять пьяный прется, щас ему евонная Клавка задаст!» – «А эта, эта! Юбку напялила, ажно все трусы наружу! Нет, мы такое не носили!..»

На площадке, наверное, играли дети. Вон по тем асфальтовым дорожкам, ныне поросшим металлической дрянью, катались на велосипедах и электромобильчиках. Забивали мячи в небольшие ворота, с которых теперь свисали остатки сетки. На что все это разменяли? Во имя чего?..

Володя тяжело вздохнул.

С выщербленного асфальта компания свернула на еле заметную тропинку, петляющую среди низенькой желтоватой травы. В шаге от тропинки рос крупный боровик, который удивил Рождественского больше, чем в свое время сталтех. Лейтенант даже остановился и присел на корточки.

– Гриб, – потрясенно сказал он. – Настоящий... Мы такие собирали в лесу, на суп, на жаренку... Соус еще из них отличный, со сливками если...

– Говорила Маша Пете: «Ты б не ел грибы бы эти»... – пробормотал притормозивший рядом Бандикут. – Хочешь, сорви. Сделаешь потом себе бешамель с бланманже.

– Ты про остров Тайвань слыхал? – серьезно спросил Бордер.

– Это который в Обском море? – проявил эрудицию Рождественский.

– Он самый. А про ползающие грибы?

– Говорили что-то в части... Но это же сказки?

– Тут всё сказки, – печально сказал Бандикут. – Про белого бычка, про семеро козлят и про чудо-юдо поганое. Отойди-ка в сторонку, доктор-врач.

Володя непонимающе покосился на коротышку, потом поднялся и послушно отошел. Бандикут вскинул армган и аккуратно, короткими вспышками расстрелял гриб. Тот вспучился и лопнул, превращаясь в угли, вокруг затлела и задымилась трава.

– Зачем? – в недоумении спросил лейтенант.

– Говорят, что эти грибы – один из первых продуктов нанотехнологий, военный, – пояснил Бордер. – Еще в двадцатом веке что-то здесь ученые схимичили. На Тайване, в частности... Там потом иногда люди пропадали, на острове. А после Катастрофы еще и сами наники над ними поработали. Так что не исключено, что этот гриб – вовсе и не гриб. Точнее, не совсем гриб.

– А может, просто гриб и есть, – тут же встрял Бандикут, уничтожив жалкие останки боровика. – И жарить его можно, и жрать, хотя радиации в нем до задницы. Но в Зоне грибам не место. А что подозрительно, то опасно, доктор-врач. Все, шпарим дальше, а то стоим тут, как три тополя на Плющихе, осталось только дракону нас засечь.

В гости к Растаману они прибыли через несколько минут. Для этого им пришлось спуститься в подвал одного из уцелевших зданий. Володя еще издали разглядел, что раньше это была школа: здание такое... типичное, а вон в окне кто-то портрет Льва Толстого вывесил, подрисовав графу черным маркером очки и чертячьи рожки. Шутнички... Над широким крыльцом, рядом с дверным проемом Володя увидел мраморную табличку: «Частный образовательный лицей № 130 имени академика Лаврентьева». Табличка выглядела как новая.

Елки, подумал лейтенант, а ведь тут дети, наверное, были в момент катастрофы. Школа же. Может, здесь и остались? Воображение услужливо нарисовало классы, в которых за партами аккуратно сидят ряды маленьких скелетиков, положивших истлевшие кисти на пыльные учебники и тетради... Володя потряс головой и устремился за сталкерами, которые обходили здание слева.

За углом, с внутреннего двора, стена школы была вся изрисована граффити. Среди разноцветной вязи Володя заметил вполне связное: «Сонча-Печка 2006», подивился древности надписи и полез вслед за Бандикутом в еле приметную щель, которая и являлась входом в подвал. Сбегали, поди с уроков, курили за углом тут... Тьфу ты! Следует научиться не думать о том, о чем думать не следует. Вот только не получается. Как там было – «не думай о белой обезьяне»? Вот-вот, оно самое...

– Теперь стоп! – командирским тоном приказал Бандикут. – Здесь везде ловушки. Он нас уже засек тем более и через камеры видит.

– Правильно говоришь, полурослик, – отозвался откуда-то из-под потолка механический неестественный голос. – Засек и давно веду. Кто это с тобой?

– Не узнал, что ли? – лениво спросил энергик. – Совсем мозги скурил?

– А, лысый череп! А третий? Вы что, вояку сюда притащили?! Охренели, ботва?

– Кого надо, того и притащили. Открывай давай, сало, а то камнем кину! – злобно рявкнул коротышка.

– Камнем он кинет, видали такую говняшку... – ворчливо изумился невидимый собеседник.

Залязгали механизмы, кусок пола уехал вбок, открыв небольшой проем, светящийся желтым искусственным светом. Это и был вход в жилище Растамана. Точнее, часть входа: компании пришлось миновать еще три самооткрывающихся и самозакрывающихся люка, пока их не встретил хозяин.

Растаман оказался толстяком с длинными волосами, заплетенными в дреды. Из-под коротковатой майки с концентрическими разноцветными кругами над поясом пятнистых камуфляжных штанов виднелось волосатое пузо, а в руке Растаман держал допотопный безыгольный инъектор. Ко всему прочему он был босиком.

– Быстро рассказали, кого привели, – брюзгливо потребовал толстяк.

– Это военный врач. От группы отбился, – пояснил Бандикут. – Вернее, группе кирдык, а его я вытащил. Они, прикинь, в катакомбы полезли – ну, где шайка с Сеятеля заселилась.

– Военные... – с презрением протянул Растаман. – Господи, делают же где-то таких недопырков!

– А ведь их, между прочим, Гончар вел, – встрял лысый Бордер.

– Гончар?! – несказанно удивился толстый. – Фигассе... А что случилось-то? С каких делов вдруг группу погнали?

– Мы, может, войдем да сядем? – вопросом на вопрос ответил Бандикут. – А то не гостеприимно ни хрена получается.

– А, ну да... Прошу, – галантно шаркнул пяткой по полу Растаман и сделал приглашающий жест.

Жил толстяк значительно комфортнее, нежели Бандикут. Судя по всему, в бывшем бомбоубежище под школой, которое обустроил и модернизировал. В большой комнате стояли два мягких дивана, заваленные приборами и книгами стеллажи, пульт управления с несколькими работающими мониторами, на которых подрагивало монохромное изображение различных фрагментов окрестностей школы, рабочий стол, кресло. Стены оказались увешаны разноцветными постерами неизвестных Рождественскому групп и исполнителей, преимущественно негров. Боб Марли. Питер Тош. UB40. Кто все эти люди? Что они значат для Растамана? Из невидимых колонок звучала ритмичная неторопливая музыка – видать, те самые негры.