Текст книги "Подводная уральская"

Автор книги: Василий Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Домой он приходил возбужденный, радостный. Мать, пряча улыбку, спрашивала:

– Что это ты такой сегодня?

– Какой?

– Будто крылья выросли.

– Вечно ты, мама, смеешься! – недовольно замечал Юрий.

– Да не смеюсь я, а спрашиваю!

Сын начинал рассказывать о том, что сегодня весь вечер учились лазить по канату и шесту. Шутка ли, взобраться на высоту четырех метров босиком, того и гляди соскользнешь.

– Ну, а как убьешься? – испуганно произносила Анна Андреевна. На это сын досадливо махал рукой:

– Как же убьешься, если внизу спортивный ковер. Ничего-то ты, мама, не знаешь, – и, не слушая возражений, продолжал выкладывать одну новость за другой. – Завтра начнутся занятия по флажному семафору.

– Это еще что такое? – спрашивала мать.

– Разговаривать будем с помощью флажков.

– Махать, что ли?

Юрий недовольно передергивал плечами.

– Ну что ты, мама! Принимать и передавать текст – так это называется. Понимаешь?

Анна Андреевна кивала головой:

– Понимаю, чего ж тут непонятного.

– А знаешь, сколько знаков надо передать в минуту во время зачета?.. Тридцать! – голос у сына звучал торжественно.

– Сумеешь ли? Вопрос обижал Юрия.

– Как ты можешь сомневаться? Конечно, сумею. Только ты сделай, пожалуйста, флажки, буду тренироваться. Хорошо?

Весь следующий месяц, не успев вернуться из школы, он и в самом деле не выпускал из рук флажки, взмахивал ими сначала медленно, потом все чаще и чаще.

– Ты бы сперва выполнил домашние задания, – напоминала Анна Андреевна.

– Успею.

Он и, правда, успевал подготовить уроки и по математике, и по русскому языку, и по остальным предметам.

Ближе к лету стал вместе с другими разучивать, как спасать утопающего и оказывать ему первую помощь: сначала прошел основательно теорию: и как подплывать к тонущему, и как лучше его взять, и как вытащить его на берег.

Летом учеба в клубе не прекратилась, напротив, пошла напряженнее, интереснее. Юные моряки учились плавать, грести на шлюпке, вязать морские узлы, стрелять из малокалиберной винтовки. Всем членам клуба сшили морскую форму, и Юрий с гордостью надел бескозырку с ленточкой и тельняшку.

Но вот окончена школа. Куда пойти? В институт? Но Юрию хотелось поработать. Он поступил на радиозавод. Собирал радиоприемники. На учебном пункте прошел начальную военную подготовку, как и все сверстники, успешно сдал спортивный норматив ГТО…

…Стучат, стучат колеса. Мелькают телеграфные столбы. Глухо гремят мосты. Поезд идет в Ленинград.

Город, раскинувшийся на берегах Невы, покорил строгой красотой. Впрочем, любоваться было некогда. Сразу же после карантина в учебном отряде подводного плавания начались занятия. Санников и Неклюдов попали в разные взводы. Юрий учился на торпедного электрика, Владимир – на торпедиста. Вначале, как водится, прошли курс молодого матроса. Болели ноги – так приходилось «рубить» на строевой. Друзья, однако, не унывали. Надо, так надо. Бывало, идут строем, крикнет командир: «Взвод!» – и сделает паузу. Ребята «рубят» так, что земля дрожит. В небо взлетает песня. Командир взвода Крошенников доволен курсантом Санниковым не только на плацу, но и в классе. Учеба Юрию дается легко. Он хорошо разбирается в чертежах, схемах, наизусть знает формулы.

Шло время. Юрий досконально изучил сложное устройство системы приборов управления торпедной стрельбой, на практических занятиях быстро определял и сообщал командиру данные цели: курс, скорость, пеленг.

В день годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота Санников и Неклюдов получили благодарность от командира учебного отряда.

– Ты, я гляжу, не отстаешь? – сказал Юрий Неклюдову.

– Это почему же я должен отставать? – удивленно ответил Владимир. – Смотри, как бы я тебя еще не обогнал…

И в самом деле, Неклюдов считался в учебном отряде лучшим курсантом. Всегда у него в запасе набор брошюр, учебников, он прекрасно изучил устройство торпедных аппаратов, мог не только перечислить типы торпед, но и рассказать о них обстоятельно и с большим увлечением.

– Держите курс на Неклюдова, – говорил не раз курсантам командир роты капитан 3 ранга Зерцев. – Он как маяк.

Владимиру было немножко неудобно, ну какой он маяк. Учится, правда, на пятерки, так ведь этого еще мало. Неизвестно, как пойдет служба на подводной лодке.

– Хорошо пойдет, – одобрительно говорил Зерцев. – Я уверен. Технику вы знаете великолепно. Говорят, соревновались за право служить на «Челябинском комсомольце»?

В ответ Юрий кивнул головой:

– Это видно.

Учебный период закончился. На базе пополнение встретил командир соединения, поздравил с прибытием, обошел строй.

Когда пришли в экипаж, навстречу Неклюдову бросился Михаил Цируль. Да, да, тот самый, с кем Владимир когда-то вместе ходил в школу, тренировался в тире, участвовал в соревнованиях по стрельбе. Михаил служил на лодке уже два года, скоро должен был уйти в запас.

– Хорошая, гляжу я, смена! – радостно воскликнул Цируль, обнимая друга. – Выкладывай, что новенького в Кулевчах.

– Я ведь уже давненько, как оттуда.

– Все равно рассказывай.

И когда Неклюдов выложил новости, Михаил в раздумье произнес:

– Соскучился я по Уралу. Хотя и был в отпуске год назад. Помнишь?

– Еще бы! – Неклюдов улыбнулся.

– Ну, а как ваш корабль?

– Сам увидишь.

– Скоро пойдем в поход?

– Сразу да в поход… Погоди.

Служба на «Челябинском комсомольце» началась с того, что всем новичкам выдали зачетный лист с многочисленными вопросами по устройству подводной лодки, особенно того отсека, в котором расположен твой боевой пост. Новички с помощью старших матросов и старшин облазили все закутки подводного корабля.

Владимир числился учеником старшины Николая Малыгина, тоже уральца, призванного два года назад из Верхнего Уфалея. Через месяц Малыгин внимательно выслушал ответы своего подшефного.

– Теперь ты можешь нести боевую вахту, – одобрительно произнес он. – Помни, дружище: наш отсек значится под номером один. Команда торпедистов и в службе первая.

Шел своеобразный экзамен и в третьем отсеке, где был расположен боевой пост торпедного электрика Санникова. Через месяц Юрий встал на первую в своей жизни вахту.

Морское притяжение

Районный доктор постучал в грудную клетку и, сказав: «Дышите глубже!» – приложил длинную черную трубку к левой стороне могучей груди. Наиль Канафеев, сделав два глубоких вдоха и выдоха, неожиданно произнес:

– Стальное сердце бьется ровно.

Доктор выпрямился, с интересом взглянул на призывника.

– Сердце у вас, молодой человек, и в самом деле преотличнейшее.

Наиль заулыбался.

– Значит, я годен к морской службе?

– Плавайте на здоровье.

– Вот спасибо!

– Отца и мать благодарите, – сказал доктор. – Здоровым вас вырастили, сильным.

Не сегодня-завтра Наиль пойдет служить на подводную лодку. От этого и радостно у него на сердце. Он даже зажмурился от удовольствия.

Наиль мечтал попасть на «Челябинский комсомолец» и настойчиво добивался этого. Жил он в поселке Агаповке, что неподалеку от Магнитогорска. Отец его, Гусман Назипович Канафеев, работал секретарем районного комитета партии, мать – оператором на почте. Гусман Назипович – участник Великой Отечественной войны. Затем он стал партийным работником. И когда сын подрос, фронтовик как-то завел разговор об армии, о флоте, а под конец спросил:

– Кем бы ты хотел стать, когда придет срок призыва?

– Море зовет, – романтично ответил Наиль.

Отец вскинул брови и удивленно протянул:

– Мо-ре? Ты же его никогда и не видел?

– Верно. Не видел. Но увижу, – голос у юноши звучал взволнованно.

– А если отправят в пехоту?

Наиль покачал головой, после чего нравоучительно произнес:

– Пехоты, папа, теперь нет, есть мотострелковая часть – так нынче называется пехота.

– Все ты, оказывается, знаешь, – довольным голосом произнес отец.

Он, конечно, был в курсе того, как теперь называется пехота, но, откровенно говоря, не предполагал обнаружить в сыне такую эрудицию.

Хотя, что же тут удивительного, любимым предметом для него в школе было военное дело. Вам нравятся литература, биология? Пожалуйста! Математика? Тоже неплохо. А ему, представьте себе, уроки военного дела, повороты, строевая песня, стрельба из автомата. В школьной «Зарнице» Наиль командовал взводом. Откуда же тогда появилась тяга к морю? Ведь и строевые приемы, и стрельба из автомата – это делается чаще на земле. А на море в почете больше другое: «Право руля!», «Лево руля!…»

Кипит, тянется за кормой белый бурун, словно хвост кометы. Где он видел подобное? В кино? Да. И еще слышал об этом рассказы вернувшихся со службы моряков, читал книги о морских сражениях и вначале робко, потом все серьезнее начал подумывать о том, а почему бы и ему не стать моряком.

Его тянуло к технике. В десятом классе он научился управлять мотоциклом, работать на киноаппарате. Хотелось быть поближе к воде – научился грести, ходить под парусом. По настойчивой просьбе Наиля в школе был создан кружок по изучению основ военно-морского дела. Как и Неклюдов, Наиль научился управлять шлюпкой.

После школы стал работать киномехаником. Узнав о том, что в районе идет соревнование за право служить на подводной лодке уральцев, решил попытать счастье. Но с чего начать? Летом по просьбе райкомов комсомола и ДОСААФ Наиль собрал вокруг себя «трудную» ребятню.

– Стрелять хотите?

– Еще бы!

– А метать гранату?

– Где она, граната?

– Вот она! – вытащил из кармана и показал.

– А винтовка!

Кивнул головой на кинобудку.

– Есть и винтовка. Ну так как?

До сентября он успел совершить с ребятишками два военизированных похода, устроил военную игру с глубокой разведкой, со стрельбой, с криками «ура!». Даже окопы, и те вырыли с ячейками для пулеметных гнезд, с блиндажом, длинной траншеей.

– У тебя, Наиль, все задатки командира, – сказал секретарь комсомольской организации совхоза Василий Харзеев. – Ребятня души в тебе не чает.

Это была правда. Наиль без конца слышал:

– Научи нас плавать. Возьми в поход. Расскажи о катерах-охотниках.

И он выполнял эти просьбы.

О море Наиль читал все, что попадало под руку. Верил, что попадет на флот. Только достаточно ли подготовлен он к суровой службе? Умеет плавать, грести, ходить под парусом. А как со знанием техники? Умеет водить мотоцикл. Маловато.

Наиль осуждал себя за то, что пока слабо соревнуется за право служить на подводной лодке «Челябинский комсомолец». Так, во всяком случае, ему казалось. Работает, правда, хорошо, имеет благодарности, награжден Почетной грамотой. Все это так. И по общественной линии у него полный порядок. Недаром Василий Харзеев на отчетно-выборном комсомольском собрании тепло говорил о Наиле Канафееве, как об умелом воспитателе детворы, общественном инструкторе комитета ДОСААФ.

Все тогда повернулось в сторону Наиля. Он смутился и подумал: «Зачем так долго говорить обо мне? Упомянул фамилию, и хватит». Однако секретарь комсомольской организации совхоза продолжал:

– Наиль мечтает стать подводником, и наш долг помочь ему. Думаю, что лучшей кандидатуры для службы на «Челябинском комсомольце», чем Наиль Канафеев, в нашей комсомольской организации не найти.

Все захлопали в ладоши, и до покрасневших ушей паренька донеслись слова:

– Не подведет! Оправдает доверие!

Однако Наиль знал, что ему пока рано претендовать на «Челябинский комсомолец». Вот получит еще одну, а то и две военно-технические специальности, тогда с радостью примет комсомольскую рекомендацию. А пока… будет продолжать готовиться к морской службе.

Он научился управлять моторной лодкой, вызубрил многочисленные правила судовождения, вникнув во все тонкости. Но и этого показалось мало. Поступил в автомотоклуб.

Началось с того, что его вызвали в военкомат и предложили стать – еще до призыва – водителем автомобиля. Там, в армии, он потом сможет быстрее освоить военную технику.

– В армии? – спросил Наиль. – А я хотел бы на флот.

– Можем направить и на флот, – сказал ему майор. – Одно другому не мешает.

– Хорошо, – согласился Наиль. – Направьте пока на шофера.

Так Наиль оказался в городе Пласте, где ему предстояло учиться с отрывом от производства в течение трех месяцев. Жили курсанты в общежитии, день был расписан, как на военной службе – от подъема до отбоя. Учился Канафеев хорошо. Бывало спросит его преподаватель – о правилах ли уличного движения, об устройстве ли двигателя – ответит без запинки. Юрий Михайлович Беспоместный, который преподавал теорию, одобрительно произносил:

– Похвально, курсант Канафеев. А теперь объясните, как устроено рулевое управление?

Наиль подходил к схеме и, действуя указкой, перечислял детали, не забыв сказать, для чего они служат и как взаимодействуют между собой.

Уже через две недели после начала учебы группа приступила к практической езде. Первое задание, казалось, самое легкое – тронуться с места, сделать круг и остановиться. Наиль неуклюже садился за руль.

– Действуйте! – говорил инструктор Юрий Васильевич Зубов.

Наиль отпускал ручной тормоз, включал первую передачу, резко нажимая на педаль сцепления. Машина, дернувшись, останавливалась. Какая досада – глох мотор!

– Кто же так выжимает сцепление! – произносил недовольным голосом Зубов. – Смотрите, как надо…

Они менялись местами. Машина плавно трогалась с места и шла по кругу.

– Ясно?

– Ясно.

– Садитесь за руль.

Наконец-то мотор не глох. Машина двигалась, только уж очень медленно, несмотря на то, что курсант усердно нажимал на газ.

– Скорость! – напоминал Зубов.

Наиль торопливо переключал передачу, но вместо второй попадал сразу на четвертую, рокот мотора снова стихал.

– Не спешите, – говорил Зубов.

Наиль переключал передачу, разворачивался, и, сделав круг по команде инструктора, нажимал на педаль тормоза. Грузовик останавливался.

– Поехали дальше!

Вечерами Наиль садился за тренажер, без конца переключал сцепление. Теперь во время практической езды он уже не допускал грубых ошибок в технике управления.

Наконец-то с учебной площадки машина выехала на улицу. А тут ухо держи востро, чуть зазевался, сразу создал опасную обстановку, а то и повернул на тротуар – самое что ни на есть тяжкое нарушение правил.

Наиль собран, внимателен, подъезжая, например, к нерегулируемому перекрестку, осматривался: нет ли помехи справа. Ага, помехи нет, и он, не останавливаясь, благополучно проезжал перекресток. Сказать, что к этому времени курсант стал с улицей на ты, было бы, наверное, неправильно. Опытные водители, и те остерегаются – ведь «улица полна неожиданностей». Вот выпрыгнул из ворот резиновый мячик, и не успел Наиль принять решения, как Зубов нажал на тормоза. И вовремя – следом за мячиком выбежал пятилетний карапуз. Что и говорить, когда сидишь за рулем, нужен глаз да глаз, и Наиль развивал в себе это необходимое для водителя качество: все видеть, быть готовым в любой миг принять нужное решение. Он не перестраховывал себя излишней осторожностью. Включал, случалось, и четвертую передачу. А разворачивался медленно, на переездах не переключал передачу, не выжимал сцепления, прежде чем выехать на проезжую часть улицы, останавливался в проеме ворот, бросая взгляд влево и вправо. И лишь убедившись в том, что путь свободен, продолжал езду. Истина, в общем-то, азбучная, зафиксированная в строгом кодексе уличного движения. И Наиль старался с самого начала не отступать от правил ни на шаг.

Экзамены он сдал успешно, получил удостоверение шофера-профессионала. Когда вернулся домой, отец ему сказал:

– Ты теперь на все руки от скуки: шофер, мотоциклист, водитель моторной лодки.

– Совсем не от скуки, – возразил сын. – Такое время.

– Это верно, – Гусман Назипович похлопал сына по плечу. – Такое время. А на шутку не обижайся, хорошо?

Он и не обиделся! Отец сколько раз твердил, что знание техники всегда пригодится в жизни, в том числе и на воинской службе, и с малолетства всячески поощрял сына за увлечение машинами, маломерными судами. Считал – со временем это окупится… Так оно и случилось.

Районные комитеты комсомола и ДОСААФ были единодушны, когда решали вопрос о том, кого рекомендовать военному комиссариату для прохождения службы на подводном корабле уральцев. Канафеева! Наиля вызвали в Челябинск, побеседовали в областных комитетах – комсомола, ДОСААФ, в военном комиссариате.

Неделю он жил на призывном пункте, пока подбирались остальные ребята в экипаж на «Челябинский комсомолец». Первый, с кем он познакомился из будущих своих товарищей, был Николай Коробов.

Наиль Канафеев на морской службе.

Паренек из Петропавловки

Они пожали друг другу руки, назвали свои имена.

– Откуда ты? – спросил Наиль Коробова.

– Из села Петропавловки.

– А район?

– Кусинский. А ты?

– Из Агаповки, – сказал Канафеев.

– Земляки, значит.

– Земляки, братишка, – отвечал Наиль, переходя на «морской» язык. – Все мы с одного залива, – пояснил он, имея в виду Урал.

Через день они знали друг о друге все. Наиль с уважением смотрел на Коробова – широкоплеч, душа без закоулков, открыта, как книга. Читай, если интересно!

Канафеев поинтересовался, какими видами спорта Николай занимается. Как выяснилось, паренек из Петропавловки любит играть в волейбол, в футбол, прыгать в длину.

Николай успешно прошел начальную военную подготовку. Впрочем, что тут особенного? Хорошо занимались на учебных пунктах все призывники, иначе бы не были отобраны для службы на «Челябинском комсомольце».

Коробов не раз участвовал в состязаниях по военно-техническим видам спорта и завоевывал призы, показывая высокие скорости.

Тренировал молодежь Петропавловки бывший мотогонщик, которого все называли Савельичем. Он избирал трудные трассы, заставлял юношей одно и то же препятствие преодолевать по десять, двадцать раз подряд. Как-то он обратился к Николаю:

– Приземлился ты, дружок, на переднее колесо, и это плохо, – говорил тренер, осматривая мотоцикл. – А когда прыгаешь с трамплина, надо касаться земли сперва задним колесом. И, пожалуйста, не снижай скорость. Уж прыгать, так прыгать. Вот так!

Полет длился каких-нибудь две-три секунды, но сколько удовольствия доставлял он зрителям! Николай смотрел на Савельича влюбленными глазами. А тот, отъехав в сторону, выключал мотор.

– Попробуй теперь ты.

Николай пробовал и раз, и два, взлетая на крутой холмик на высокой скорости.

– Хватит, – говорил наконец Савельич.

На дистанции были песчаные участки, ручьи, естественные трамплины, изгибы. После непродолжительной передышки тренер показывал, как правильно входить в поворот, как переезжать речку.

Победы на состязаниях Коробову, как и всем, давались нелегко. Поэтому бригадир слесарей Грончак всякий раз считал необходимым поздравить своего подопечного.

– Жми, хлопец, – говорил он басом, – оставляй всех за кормой.

Василий Прокопьевич Грончак – участник минувшей войны, на руке у него нет пальца. И хотя его сердце принадлежало пехоте-матушке, отдал ей три фронтовых года, тем не менее он уважает и моряков. Дрался рядом с ними на фронте. «Черная смерть» – с боязнью называли моряков гитлеровцы.

За право служить на «Челябинском комсомольце» соревновались также Владимир Белозеров и Николай Крюков. Тоже мечтали попасть на флот. Василию Прокопьевичу нравились все трое. Тщательно готовились к службе. Но Коробов, пожалуй поактивнее. Услышал, например, что Илья Семенович Баранцев видел в 1920 году В. И. Ленина, и организовал встречу молодежи со старейшим рабочим завода, ныне пенсионером. Юноши и девушки с интересом слушали рассказ о вожде пролетариата. Да только ли они? Пришли и взрослые. Вот и к нему, Грончаку, Николай частенько обращался, чтобы тот рассказал о войне, о боевых друзьях. И Василий Прокопьевич охотно выполнял просьбу молодого слесаря.

Словом, много общего оказалось у Николая Коробова и Наиля Канафеева. Оба любили читать военные книги, участвовали в походах по местам революционной, боевой и трудовой славы. Сказать, что еще в поезде они подружились, было бы неправильно. Дружба, как известно, рождается, крепнет без слов, без обещаний.

В учебном отряде подводного плавания, когда выпадала свободная минута, Николая и Наиля видели часто вместе. Да и в классах они сидели обычно рядом, внимательно слушая преподавателей, делая записи в тетрадях.

Учеба у земляков шла хорошо. Потому, может быть, что попали на отделение мотористов, а с двигателями, хотя и других марок, познакомились раньше. Устройство дизеля изучали с удовольствием, в часы самоподготовки гоняли друг друга по узлам, системам, рабочему циклу, спрашивали о правилах эксплуатации мотора, о том, как обнаружить и быстро устранить ту или иную неисправность. Потому на занятиях, когда их спрашивали, они отвечали уверенно.

– Коробов! – вызовет, бывало, мичман Земцовский, строго взглянув на Николая.

– Я! – Николай быстро поднимается с места.

– Расскажите о рабочем цикле цилиндров.

– Есть, рассказать о рабочем цикле!

Голос у Николая свеж и звонок.

Затем мичман обращается к Канафееву:

– Скажите, через сколько часов работы двигателя проводится предупредительный ремонт?

Наиль отвечает. Земцовский кивает головой, что, видимо, должно означать: с ответом согласен.

– Садитесь. Перейдем к следующей теме. Система смазки. Записывайте…

Долгие годы Земцовский служил на подводной лодке, знал ее, что называется, вдоль и поперек, особенно моторный отсек. Но стало сдавать здоровье, и списали на берег. Первое время переживал, потом привык. Слушают мичмана внимательно. Объясняет он простыми, не книжными, словами. Так лучше поймут.

Рядом с Наилем и Николаем, за соседним столом, сидят Николай Факеев и Александр Аверин – отличники учебы, глубоко, обстоятельно знающие материал. В журнале у Коробова и Канафеева, в общем-то, тоже почти одни пятерки. Иногда Земцовский даст ученикам задачу, что потруднее, через минуту подойдет к Коробову и удивленно спросит:

– Уже готово?

– Готово, – ответит тот.

Мичман, склонившись, внимательно посмотрит в тетрадь и довольным голосом произнесет:

– Лады.

«Лады» – его любимое словечко. Оно означает – здорово, хорошо. И Земцовский не скупится на похвалу, если курсанты ее заслуживают.

Учебный отряд друзья окончили успешно. Арктика дохнула холодом, словно проверяла – а ну-ка, что вы за люди? Дежурный по соединению, осмотрев документы, спросил:

– На «Челябинский комсомолец»?

– Так точно!

– Идите на плавбазу.

– Есть! – Николай и Наиль лихо козырнули и направились в указанном направлении. Они еще не успели переступить порог экипажа, как их обступили земляки и засыпали вопросами.

– Как там Челябинск?

– Челябинск растет, – отвечали они, – хорошеют и молодые города области… Трудящиеся просили передать вам большой привет.

Услышав в ответ «спасибо», Коробов и Канафеев коротко рассказали о себе. Долго бы новичков продолжали расспрашивать, если бы дежурный не пригласил их в кабинет – маленькую комнатку, где стояли стол, деревянный диванчик, книжный шкаф. Командир встретил курсантов приветливо.

– Готовьтесь к походу, – такими словами закончил он свою беседу.

Это означало следующее: глубоко осваивайте технику, успешно сдавайте зачеты на знание двигателя, устройства подводной лодки, на взаимозаменяемость.

Они бодро ответили: «есть!», а сами озадаченно посмотрели друг на друга, глазами спрашивая: «Опять экзамен? Но почему?»

Командир, словно прочел их мысли, усмехнулся:

– Такой порядок. Зачеты сдают все.

По устройству двигателя знания проверял старшина 1-й статьи Евгений Казак. Брови у него густые, лоб широкий, подбородок чуть ли не с прямыми углами. Экзамен старшина команды принимал необычно: ни вопросов, ни ответов – ничего этого не было.

– Насос водяной барахлит, – сказал он новичкам. – Прошу заняться.

Сняли насос, разобрали. Вроде бы все на месте. Почистили, смазали, собрали.

– Ну как? – спросил старшина.

– Будет работать, – заявил Наиль.

– Тогда устанавливайте.

Установили.

– Начинайте качать воду.

Включили. Насос зачмокал, а прибор показывает – воды для охлаждения двигателя поступает мало.

– Снимайте!

Сняли.

– Ищите!

Лишь к вечеру устранили неисправность, доложили. Старшина не похвалил, не поругал, промолчал. Назавтра он попросил разобраться с масляной системой, а на следующий день приказал сменить смазочное масло на подшипниках линии вала длиною чуть ли не в двадцать пять метров. Что ни день, то новое задание, более сложное, чем предыдущее. Николаю и Наилю нравилось самим находить причину неисправности. Лодка стояла у пирса на предупредительном ремонте, и друзья догадывались, что многие неисправности мнимые. Старшине, видимо, хотелось проэкзаменовать новичков самым строгим образом, и он, незаметно разрегулировав тот или иной механизм, просил исправить, и они – сначала робко, потом все увереннее – разбирали насосы, проверяли магистрали, форсунки, подтягивали сальники, захлопки. Было бы неверно утверждать, что через месяц они знали двигатель как свои пять пальцев. Тем не менее познакомились со многими его капризами, нашли «лекарство от недугов». А когда было уж очень трудно определить «болезнь», на помощь приходили старшие специалисты, по году прослужившие на лодке, – Владимир Астахов и Александр Зубков.

Сдав экзамены, они получили допуск к самостоятельному управлению механизмами.

В Заполярье стояли белые ночи. Солнце опускалось неглубоко, доходило только до вершин сопок и вновь появлялось, играя лучами на рубке подводного корабля.

Эстафета

– Спасибо, Серега, уважил старого моряка.

Иван Сергеевич Николаенко, поднявшись со стула, обнял сына. Радости его не было конца. Это и понятно. Ведь воевал на море, и, конечно, ему хотелось, чтобы сын тоже попал служить на флот. И вот теперь, услышав от счастливого Сергея, что его направляют на подводную лодку «Челябинский комсомолец», отец взволновался до глубины души.

…О многих боях поведал своим детям отец. Сергей, затаив дыхание, слушал рассказы о дерзких атаках маленьких, но грозных для врага кораблей.

Сторожевой катер, на котором служил мотористом Иван Сергеевич, доставлял десантников на Малую землю близ Новороссийска. Разгружались, как правило, под сильным артиллерийским и минометным огнем. Береговые прожекторы лихорадочно шарили по заливу.

В начале ноября 1943 года катер, прорвав заслон противника, доставил боеприпасы на огненную землю Керченского полуострова – так моряки называли селенье Эльтиген. В этом районе днем и ночью бушевало море огня.

К утру разгрузились и полным ходом пошли обратно, но были встречены вражескими торпедными катерами.

– Огонь! – скомандовал командир.

Загрохотала носовая пушка, ритмично застучал пулемет, раздались автоматные очереди. Но, конечно, не пули заставили резко свернуть два неприятельских корабля: один из них с поврежденным мотором заплясал на крутой волне, другой, густо дымя, уходил в открытое море.

– Молодцы, артиллеристы! – крикнул командир и тут же был сражен осколком.

От взрыва снаряда попадали все и в машинном отделении. На какое-то время моторист Николаенко потерял сознание. Очнувшись, он спросил:

– Есть кто живой?

Вода с глухим рокотом врывалась внутрь корабля, мешкать было нельзя. Николаенко с трудом выбрался на палубу. Осмотрелся. Кругом бушевал огонь.

– Есть кто живой? – снова крикнул Иван Сергеевич. Никто не отозвался на его голос. Превозмогая боль от ожогов, моторист перевалил через борт, упал в море. Вода обожгла тело. Тем не менее медлить было нельзя, корабль почти совсем осел на корму и вот-вот должен был скрыться под водой. Опасаясь, как бы его не затянуло в воронку, он быстро отплыл в сторону.

После удара голова стала как чугунная. Сколько Иван Сергеевич плыл к берегу: час, два или три, – он не мог потом вспомнить.

С грехом пополам он все же добрался до берега.

Десант остался километрах в десяти. Николаенко оказался в тылу врага. «Что делать?». Там и тут слышалась чужая речь. До позднего вечера он скрывался между камнями, а когда на небе высыпали звезды, поднялся и тихо пошел вдоль берега, туда, откуда доносился шум боя.

К утру моторист был у своих, уставший, голодный, но бесконечно счастливый. Очутившись в окопе, он моментально уснул. А вечером, проснувшись, попросил автомат. В течение нескольких дней вместе с десантниками моряк отражал яростный натиск врага, ходил в контратаки, забрасывал фашистов гранатами, разил их меткими свинцовыми очередями.

Вернулся Иван Сергеевич на родной Урал в 1946 году. Женился. Родились у него две дочери, затем сын. Назвали его в честь деда Сергеем. Отец души в нем не чаял. Как же, продолжатель рода Николаенко. Иван Сергеевич покупал сыну книжки все больше о моряках: и художественные, и документальные – всякие. Однажды принес повесть Владимира Дубровского «Наше море», изданную в Крыму, в Симферополе в 1958 году.

– На, читай, сынок!

На другой день, вернувшись с работы и не успев переступить порог, он услышал взволнованный голос:

– Папа, про твой катер написано!

– Да что ты?

– Точно!

Отец с какой-то робостью раскрыл книжку, увидел знакомые фамилии: командира, боцмана, артиллеристов. Из книги он узнал, что весь экипаж погиб, и скупая слеза скатилась по его теплой щеке. До позднего вечера Иван Сергеевич писал письмо автору книги, рассказывал о последнем бое катера, о том, как ему удалось спастись. Через месяц получил ответ от автора книги…

С тех пор Сергей проникся еще большим уважением к отцу.

В отличие от некоторых сверстников, которые вчера хотели стать моряками, а нынче рвутся в облака, а то и в космос, Сергей не изменял своей мечте. В восьмом классе он написал сочинение на вольную тему: «Кем быть?» И ответил на вопрос решительно и торжественно: «Моряком». И рассказал, почему же лучше, на его взгляд, быть моряком, да не простым, а военным. Заканчивалось сочинение рассказом об отце. Сергей получил высшую оценку – пять – и с гордостью показал сочинение дома.

– Без единой ошибки? – удивилась мать, перелистывая тетрадь.

– Какая может быть ошибка? – ответил Сергей. – Моряком хочу стать, как папа…

– Что ж, сынок, в добрый путь, – сказал Иван Сергеевич. – Море любит не только смелых, но и умелых. Поэтому уже сейчас ты должен готовиться к службе.

В знак согласия сын кивнул головой:

– Это так, папа. Уже больше года занимаюсь морским моделизмом, делаю макеты кораблей разных классов. Ты же знаешь. Кроме того, я поступил на курсы корабельных электромехаников, об этом я тебе тоже говорил. Разве мало?

Нет, этого было немало. Однако Ивану Сергеевичу тоже хотелось принять участие в подготовке сына к воинской службе, и он продолжал покупать ему книги о войне, о сегодняшней жизни армии и флота, сходил вместе с ним в краеведческий музей.

– Смотри, вот она, подводная лодка «Челябинский комсомолец», на которую, я надеюсь, ты все-таки попадешь, – говорил Николаенко-старший, показывая на фотографию.