Текст книги "Крылом к крылу"

Автор книги: Василий Барсуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Ответственность коммуниста

В то время, когда наша дивизия готовилась к битве на Курской дуге, я подал в парторганизацию эскадрильи заявление с просьбой принять меня в члены Коммунистической партии. Заверил, что это высокое звание оправдаю в боях. Мне дали рекомендации командир эскадрильи капитан Мазуров, участник боев с фашистами еще в Испании, и наш адъютант эскадрильи товарищ Зеленов. Его уважительно называли у нас Суворовым за то, что прошел три войны.

3 июля 1943 года я находился в дежурном звене, готовом в любую минуту подняться в воздух. В это время и появилась партийная комиссия. Приветствуя старших товарищей, я привстал в кабине, не снимая парашюта.

Замполит зачитал мое заявление собравшимся у самолета коммунистам. Потом меня попросили рассказать о себе. Вся моя короткая биография уместилась в несколько фраз: родился там-то, учился в школе и военном училище, с августа 1942 года воюю…

В это время над командным пунктом взлетела зеленая ракета. После вылета наземная станция передала: к Козельску приближается группа бомбардировщиков противника. В эфире раздалась команда ведущего: «Приготовиться к бою!»

Вскоре впереди справа показались двадцать Ю-87 под прикрытием «мессершмиттов». Шли они на высоте 2 тысячи метров.

Правый разворот с набором высоты позволил нашему звену занять выгодное положение для атаки. В пикировании наша четверка, ведомая Чехуновым, открыла огонь по бомбардировщикам. Удар был внезапным и точным: от первых же очередей загорелось два вражеских самолета. Группа фашистских истребителей прикрытия вступила в бой, когда порядок бомбардировщиков был уже расстроен. Хаотичные атаки немецких истребителей не достигли успеха. Наша группа, умело маневрируя и используя замечательные качества «яка», сбила еще три самолета и возвратилась на свой аэродром без потерь. По самолету сбили Чехунов, Даниленко и Черный. Два достались на мою долю.

После посадки нас поздравили с победой, а меня поздравили дважды – ведь я стал коммунистом.

…В период подготовки к Орловско-Курской битве летчики 1-й Воздушной армии наносили удары по железнодорожным узлам, аэродромам и скоплениям войск противника.

Наша 303-я истребительная авиационная дивизия обеспечивала действия штурмовиков и бомбардировщиков, наносящих удары по аэродромам Сеща, Жуковка, Брянск и железнодорожным станциям Брянск, Белые берега, Жиздра и другие, куда враг усиленно подтягивал свои войска. В полосе их действий непрерывно летали наши разведчики. 16 июня восточнее Карачева они обнаружили бронепоезд. Вполне возможно, что в нем находился штаб немецкой танковой армии, а может быть, этот бронепоезд прикрывал важный участок железной дороги – важнейшей для орловской группировки противника. Как бы то ни было, но упустить такую цель нельзя было ни в коем случае, и командующий 1-й Воздушной армией генерал М. М. Громов приказал нанести по ней удар. Уже солнце клонилось к закату, когда шестерка «илов» под прикрытием четверки «яков», ведомых старшим лейтенантом Соколовым, появились над бронепоездом. Над ним патрулировали немецкие истребители, но наши летчики, прикрывавшие штурмовики, связали их боем. Особенно активными в районе цели были Архипов и Шалев. Соколов и Шумский остались прикрывать действия штурмовиков. Ведущий группы «илов» в первом же заходе удачно сбросил уничтожающий груз на железнодорожное полотно и застопорил ход бронепоезда. Неподвижную цель атаковать легче, и штурмовики поразили ее несколькими прямыми попаданиями бомб.

Боевое задание было успешно выполнено, вражеский бронепоезд выведен из строя, но часть наших штурмовиков оказалась в сложном положении: когда был сделан последний заход на цель и самолеты готовились лечь на обратный курс, они были атакованы новой группой истребителей противника.

Четверка «Фокке-Вульф-190» заходила сзади. Наших истребителей, оставшихся со штурмовиками, Соколова и Шумского, считали в полку мастерами лобовых атак. Они, сделав резкий разворот, смело пошли в атаку на истребителей противника и, успешно отбив их налет, вернулись к штурмовикам. Силы были неравны, противник вновь и вновь атаковал. Горючее было на исходе, боеприпасы кончались, а сражение все еще продолжалось далеко на территории, занятой врагом. Штурмовики, успешно выполнив задание, вернулись все. Не вернулись Соколов и Шумский. Ценой своей жизни они прикрыли действия «илов». Соколова вскоре обнаружили партизаны в лесу на поляне, юго-западнее города Жиздра. Он выпустил шасси, посадил самолет, сумел вылезти из кабины на плоскость, и тут его покинули силы. Он умер от ран, обняв корпус своего истребителя.

Узнали об этом пионеры Брянской области в 1965 году. Его самолет вертикально врезался в землю, видимо, пилот был убит в воздухе. После извлечения самолета из трясины было обнаружено, что обмундирование хорошо сохранилось и по оставшимся документам была установлена личность летчика…

Когда войска Западного и Брянского фронтов перешли в наступление, была поставлена задача: в первую очередь разгромить болховскую группировку противника.

Немецко-фашистское командование бросило на этот участок большие силы авиации, чтобы сдержать натиск советских войск. В небе все чаще стали появляться вражеские истребители и бомбардировщики. Воздушные бои не прекращались. Рев сотен танковых моторов и гул артиллерии сотрясали поле боя. В воздухе группа за группой появлялись истребители противника, и наши вели с ними яростные схватки. Нередко можно было видеть, как самолеты взрывались в воздухе или падали, оставляя за собой шлейфы огня и дыма. Уцелевшие пилоты спускались на парашютах, покидая горящие машины.

^{В боях за Орел}

В первый день наступления летчики нашей дивизии провели более десяти воздушных боев и сбили двенадцать самолетов противника.

* * *

На второй день с утра сопровождали штурмовики и бомбардировщики, успешно выполнили боевые задания и вернулись без потерь. После этого мы получили задание на прикрытие наземных войск на юге Калужской области. Нашу четверку повел Иван Заморин. Едва «яки» появились в районе цели, как по радио передали о приближении противника. В завязавшейся короткой схватке капитан Заморин, старшины Чухнов и Барсуков сбили по одному самолету Ме-110. Остальные, беспорядочно сбросив бомбы, ушли в западном направлении.

Мне хорошо помнится жаркий день 17 июля 1943 года. Почти все летчики сделали по 3–4 вылета на боевые задания. Осунувшиеся лица пилотов говорили о крайней усталости. Но вот после обеда к летчикам зашел командир полка Голубов и все вновь приободрились.

– Получена еще одна боевая задача, – сказал Голубов, – приказано поднять эскадрилью для сопровождения штурмовиков.

Через полчаса десятка «яков», ведомая Сибириным, поднялась в воздух для встречи и сопровождения «илов». Штурмовикам была поставлена задача – нанести удар по мотомеханизированной колонне, идущей из Болхова в Орел. На маршруте «илов» несколько раз обстреливали зенитки. Им пришлось рассредоточиться и поодиночке перейти в атаку. На батареи зениток обрушились реактивные и пушечные снаряды. Вскоре те были подавлены. Сплошными взрывами покрылась колонна противника, загорались автомобили и танки. Вся колонна окуталась дымом. Особенно большой урон фашистам нанесло новое оружие – противотанковые бомбы.

Но вот появились истребители противника. Они попытались с ходу атаковать штурмовиков, но несколько очередей, выпущенных Лобашовым и Соболевым, сразу охладили их пыл. Такая дерзость противника наблюдалась лишь при значительном их количественном превосходстве. «Наверняка на подходе есть еще истребители», – решил Сибирин.

Штурмовики, выполнив задание, стали уходить на свою территорию, ведя интенсивный огонь по самолетам противника. Сибирин парой, предвидя подход новой группы «мессеров», решил набрать побольше высоты, а восьмерка наших истребителей продолжала бой. В разгар сражения, в которое были втянуты все истребители сопровождения, кроме пары Сибирина, которая заняла площадку со значительным превышением, с запада появилась большая группа самолетов противника. И вот тут-то на них ринулась пара Сибирина. Двух самолетов фашисты не досчитались.

Поставленная задача выполнена успешно. «Илы» были вне опасности. Всего в тот день наши истребители сбили четыре фашистских самолета, «Наконец-то можно идти домой», – с облегчением подумал Сибирин. Но тут же он услышал знакомый голос станции наведения) «Таран – пять» – «Я – Рубин», в воздухе противник, будьте внимательнее, с запада подходит еще группа».

Сибирину все было ясно. Теперь четверку Запаскина он направил наверх, а сам шестеркой «яков» пошел на сближение с противником. Чтобы не дать возможности сбросить бомбы в расположении наших войск, Сибирин со своими соколами в первую очередь ринулся в атаку на «хейнкели». Боевой порядок немецких бомбардировщиков был нарушен. Они сбросили бомбы над своими же войсками.

В этом бою увеличили свой боевой счет Сибирин, Арсеньев и Лобашов. Они, как говорят летчики, завалили еще по одному стервятнику. Все наши самолеты вернулись на аэродром, правда, у многих были повреждения и пробоины.

Накануне под Орлом и в целом на Курской дуге стояла хорошая погода. Лето вошло в свою полную силу, и на фоне цветущей природы война еще более контрастно подчеркивала свою мрачную разрушительную силу.

^{Вражеский разведчик не прошел}

И все-таки, не считая отдельных горячих дней, перед самым началом битвы авиация обеих сторон в полосе Западного фронта не проявляла особой активности. Одни удивлялись такому странному явлению, другие говорили, что это затишье перед началом бури. Предвестниками ее обычно были воздушные разведчики «Фокке-Вульф-189» – двухфюзеляжные рамы. Они все чаще стали пролетать над расположением наших войск, наблюдая за передвижением. Истребителям удалось наказать их за столь откровенную назойливость, после чего «фоккеры» стали появляться только на короткое время рано утром или же поздно вечером, перед самим заходом солнца.

На рассвете в конце июня вражеский разведчик появился над нашей территорией в районе Думиничи. В это время французские летчики Прециози и Альбер были в воздухе. Получив сигнал со станции наведения, они пошли на сближение. Чтобы не обнаружить себя, французы решили подойти к противнику на бреющем полете. На большой скорости они взмыли вверх и зажали «раму» в клещи. Растерявшийся фашистский летчик сначала шарахнулся в сторону наших войск, но, опомнившись, тут же сделал переворот через крыло и со снижением на максимальной скорости попытался уйти в западном направлении. Но не тут-то было. Выйдя в заднюю полусферу фашистского самолета, Прециози и Альбер выпустили по нему две пулеметно-пушечные очереди. «Рама» была подбита, но еще держалась в воздухе, Преследуя разведчика, французы произвели еще несколько атак. Наконец фашист перешел в пикирование и врезался в землю на окраине села Брусны-Меховая.

ФВ-189 очень маневренный самолет, и победа над ним всегда доставалась с трудом. Он часто уходил от преследования истребителей в крутом пикировании или, делая переворот, с переходом на бреющий полет. Лейтенант де ля Пуап, решив однажды добить «раму», так увлекся пикированием за ней, что у него от резкого перепада давления даже лопнула барабанная перепонка. Этот бой ему стоил двухнедельного пребывания в госпитале. Нашим врачам удалось полностью восстановить отважному французу слух и вернуть его в строй.

Настоящими охотниками за «рамами» заслуженно считались летчики-истребители 18-го гвардейского полка Сергей Соколов и Василий Архипов. Замаскировавшись в засаде почти у самой линии фронта, они дежурили в самолетах, подкарауливая пролет вражеских разведчиков.

Вот по радио поступила команда: «Курсом на северо-восток на высоте 3000 метров в квадрате 236 немецкий разведчик пересек линию фронта!..»

Соколов и Архипов немедленно вылетели наперехват в район предполагаемой встречи. Первым заметил «раму» Соколов. Враг шел под нижней кромкой облаков, временами скрываясь в них. «Вижу цель, иду в атаку!» – услышали мы по радио его голос. Вот цель поймана, и метров со ста Соколов дал первую очередь. Огненная трасса пришлась по мотору и левому фюзеляжу. От мотора потянулась черная полоса дыма. Фашист начал маневрировать, чтобы его воздушный стрелок мог вести огонь по атакующим истребителям. Архипов тем временем подошел снизу и с короткой дистанции длинной очередью окончательно вывел из строя левый мотор. Подбитый самолет пытался уйти на запад, но гвардейцы так не упускают цель. Несколько точных снарядов Соколова прошлись по левой плоскости. Полетели обломки, вспыхнул правый мотор, и «рама», войдя в штопор, врезалась в землю.

Патрулируя, Соколов и Архипов заметили аэростат противника. Видимо, он был поднят вместо только что сбитого корректировщика для наблюдения за точностью стрельбы своих артиллеристов. Горючее было на исходе, но наши истребители все же атаковали аэростат. Несколько точных очередей, и корзина с наблюдателем рухнула на землю. Когда возвращались на бреющем полете, Соколов и Архипов видели, как внизу пехотинцы махали руками и подбрасывали вверх пилотки, радуясь их удаче.

За неделю дежурства на подскоке наших истребителей Соколова и Архипова было уничтожено четыре «рамы», и дальнейшие их полеты прекратились»

Нельзя умирать…

Он жил в предчувствии событий, которые, как гроза, должны взорвать обманчиво зыбкую тишину. Видавший на войне виды командир 18-го гвардейского авиаполка Голубов хорошо это знал. Он ждал событий вчера, сегодня, ждет уже много дней, а их все нет и нет.

– Когда же, когда? – нетерпеливо спрашивали летчики своего командира.

Ожидаемое наступление, может быть, больше других волновало Володю Запаскина и Гришу Репехова. Дошли до родных мест. Запаскин говорил: «Буду освобождать отчий дом. Теперь он совсем рядом, за Березиной».

– Скоро, товарищи, скоро, – отвечал Голубов и непременно добавлял: – Разведка – сейчас главное… Разведка… А между тем до начала операции «Багратион» оставались считанные дни. По замыслу она была одной из самых больших по своему размаху, количеству участвующих в ней фронтов и тем решительным целям, которые преследовала. Последние бои, последний натиск – и советская земля будет полностью очищена от гитлеровских захватчиков.

Подготовка к сражению шла в глубокой тайне. Командиры и штабы делали почти невозможное, чтобы обмануть противника. Где-то на других участках в открытую мчались железнодорожные составы и автомашины. Взлетали и садились самолеты. Мерцали по ночам огни. А здесь, на направлении главного удара, все было тихо. О планах операции никто не знал.

Командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Черняховский приказал особенно внимательно следить за воздушными разведчиками противника. Борьбу с ними поручили вести нашей 303-й истребительной авиадивизии. Каждому полку дали участок. Приказ был суров: ни один вражеский самолет не должен пересечь охраняемый полком рубеж. Каждый случай пролета тщательно расследовать, и к виновным применять самые строгие меры.

Ежедневно утром Голубов напоминал летчикам о приказе и о том, чтобы не поддавались обманчивой тишине. Требовал глядеть в оба, перехватывать и любой ценой сбивать вражеские самолеты.

И все же один самолет-разведчик едва не прошел. Наши летчики тогда поднялись в воздух без промедления, но противника увидели не сразу. Расследовать этот случай прибыл заместитель командующего армией.

– Почему поздно перехвачен разведчик? – спросил он командира полка.

Голубов стоял молча. Высокий, широкоплечий, с чуть задумчивыми глазами и спокойным, мужественным лицом. Однако и вида не подавал, что на душе скребли кошки. Доказывать невиновность полка, за который он отвечает головой, для него нож острый: прямой, открытый Голубов никогда не искал оправданий. Но и летчиков своих обвинить не мог. Не было у него на то оснований.

– Так в чем же причина? – продолжал спрашивать генерал.

– В локаторах, – глухо ответил Голубов.

– Вы что, не верите им?

– Верю. И, может быть, даже больше, чем кто-либо.

– Тогда при чем же тут локаторы?

– Две минуты, товарищ генерал, две минуты…

– Что это значит?

Голубов перевел дыхание и стал объяснять.

– Обнаружат локаторы противника, а до взлета истребителя проходит две минуты. Если прикинуть – за это время разведчик уйдет на 14 километров. Вот и получается: на пустое место наводим летчиков. Отдали бы в полк эти локаторы…

Молчали оба. Теперь задумался генерал. Ответил одним словом.

– Подумаем…

Поздним вечером раздался звонок от комдива: «Голубов, принимай, принимай локаторы». И вот теперь локаторы передали полку. Всю ночь проверяли аппаратуру, Голубов почти не спал. А рано утром заспешил к самолету. Он не слышал шелеста молодой листвы и птичьего перезвона, даже не замечал волнующих красок неба. Командир полка был занят одной мыслью: скорее подняться в воздух, самому убедиться в точности работы диковинной аппаратуры. Он давно поверил в это новое чудо техники. Ну а как будет теперь, когда их данные пойдут прямо в полк?

Взлетев, он появлялся то над одним, то над другим ориентиром, менял высоты и все время сравнивал данные земли с истинным местом своего самолета. Данные точно сходились, и это радовало командира. По-хозяйски облетев район, он взял курс на свой аэродром. Каким-то странно тихим и задумчивым показалось фронтовое небо. Золотились на солнце края легких туч, искрилась заоблачная даль, легкой фиолетовой дымкой был подернут горизонт. Ни самолета в воздухе, ни выстрела на земле. Затишье…

Голубов перевел самолет на снижение. И вдруг по радио голос начальника штаба Гнездилова: «Таран-два», «Таран-два», в квадрате четырнадцать пара самолетов противника».

Комполка словно только и ждал эту команду, истомился по ней и взлетел только для того, чтобы услышать ее. Голубов мгновенно бросил самолет на новый курс и «прижал» его, чтобы разогнать скорость. В томительном напряжении поиска он неудержимо мчался наперехват. Быстрым взглядом неторопливо ощупывал небо, замечал малейшие в нем изменения.

Внизу зарождалась кучевка. Молодые облака плыли навстречу, словно льдинки в разливе вешних вод. Сначала Голубов поймал глазами какое-то неяркое мерцание. Потом обозначились две точки. И вот уже отчетливо показалась вражеская пара.

Почему «мессершмитты» летят вдоль фронта? Голубов уловил в этом заведомую хитрость врага. Он был выше противника, тем более со стороны солнца. Такой момент никак нельзя было упускать. Сперва атаковал ведущего. Вот он совсем близко. Чтобы не проскочить, Голубов даже убрал газ и открыл огонь. «Мессершмитт» вспыхнул и беспорядочно пошел к земле. Гнездилов обеспокоенно спросил:

– Кто спускается с парашютом?

– Иду на второго! – Голубову не до ответа, но все же добавил:

– Фриц спускается, фриц…

^{Наперехват!}

Нигде с такой быстротой не меняется обстановка, как в воздушном бою. Голубов бросился за вторым «мессершмиттом», но с земли тут же прервали атаку:

– «Таран-два», в квадрате… «Юнкерс-88»…

Вспышкой молнии обжигает догадка: «Вот он, разведчик! Его-то и поджидали для сопровождения «мессеры».

…Как всегда, рано на ногах был и генерал Захаров. Все эти дни он вместе со штурманом дивизии Замориным мотался на По-2 по полевым аэродромам. Лично контролировал готовность летчиков выполнить приказ командующего фронтом, уточнял план действий на случай проникновения в их зону вражеских разведчиков. В штабе ему доложили коротко:

– Голубов ведет бой! Сам!

Голубов вел бой с разведчиком. Редкая на фронте ситуация. Летчики на земле, а командир полка, который требовал от них решительных действий, разъяснял приказы, подчеркивал необходимость их выполнения, один в воздухе. Вступил в нелегкую воздушную схватку, в которой должен только победить. Ведь и горючее и боеприпасы уже были на исходе.

* * *

«Юнкерс» уходил на запад и, кто знает, какие увозил сведения… К бомбардировщику не просто зайти в хвост. Здесь атака как и на земле: огонь на огонь. Кто раньше, кто точнее?

Надо спешить. Голубов ударил сверху справа. У «юнкерса» задымил правый мотор. Но и стрелок противника стеганул огнем по плоскости истребителя. Голубов боевым разворотом ушел вверх. Снова ринулся в атаку. Теперь уже сверху слева. На прицеливание – доли секунды. Не собьет – останется только одна атака. Больше не успеть: линия фронта рядом.

Стрелок, наверное, выворачивает глаза, всех богов призывает на помощь. Он может раньше открыть огонь. И в эти короткие мгновения атаки Голубов решил ударить по нему. Почти одновременно вкось от «юнкерса» протянулся горячий шнур трассы, Голубов будто кинжалом резанул огнем по фюзеляжу.

Сразу же шнур оборвался и померк. «Юнкерс» уходил. Он резко клюнул носом, хотел спастись пикированием. Голубов пикировал за ним почти до самой земли. И ожесточенно стрелял, пока тот не скрылся в густом багрово-черном облаке…

Кому не приходилось видеть, как приходит гроза. Внезапно налетит ветер, взбунтуются и начнут метаться тучи. И вот уже огненные пики молний пронзают воздух, гром раскалывает небо, гудит и стонет земля…

Почти так взорвалось и фронтовое затишье. Пришли в движение полки, армии и фронты.

– Ну вот и началось, – как-то облегченно, будто сбросив с плеч тяжелую ношу, сказал подполковник Голубов.

303-я авиадивизия прикрывала наземные войска, сопровождала и штурмовики и бомбардировщики, вела воздушные бои и разведку войск противника. Две радостные телеграммы пришли одна за другой: 18-му гвардейскому присвоено собственное наименование «Витебский» с вручением полку ордена Красного Знамени.

А сражение все разгоралось. Наши войска неудержимо рвались вперед.

Но вот в разгар наступления погода резко изменилась. Аэродром Дубровка. Хмурое, тусклое утро шагало по полям и перелескам, сея мелкий грибной дождь.

* * *

На аэродроме Дубровка в хмурое дождливое утро Анатолий Емельянович Голубов стоял около командного пункта, когда начальник штаба гвардии подполковник Гнездилов подошел к нему и сказал:

– Вас просит штаб к телеграфному аппарату.

Через десять минут комполка был уже на месте. Застучал аппарат. На узкой ленте одно за другим появились слова: «Немедленно выделите пару истребителей на разведку дорог противника Червень – Борисов и Смолевичи – Слобода. Есть данные, что по этим дорогам противник подтягивает танки, артиллерию, мотопехоту».

^{Поединок Анатолия Голубова}

Голубов ответил:

– По данным метеослужбы, в районе боевых действий очень сложная погода. У меня над аэродромом сплошной туман.

«Генерал-полковник требует, – продолжала лента, – чтобы все данные о противнике были ему представлены немедленно».

«Если я пошлю даже таких опытных разведчиков, как Серегин или Барахтаев, – думал Голубов, – я их потеряю наверняка». Решение созрело, быстро.

– Оставайтесь за меня, – приказал он начальнику штаба, – Лечу на разведку сам.

Через несколько минут командир уже был в воздухе.

Вот и цель. Пронесся над вражескими колоннами, уклоняясь от зенитного огня. Быстро передал по радио разведывательные данные. Под кромками облаков – два вражеских истребителя. Вскоре разгорелась ожесточенная схватка… По «почерку» в бою Голубов сразу определил: перед ним – матерые «волки» люфтваффе.

В какой-то момент ему удалось «вписать» один из вражеских самолетов в прицел. Пальцы сами нажали на гашетки. Светящиеся трассы впились в кабину и мотор «мессершмитта». Другой летчик решил искать спасения в облаках.

«Добить!» – охваченный горячим вдохновением боя, решил Голубов, но батареи зениток и «эрликонов» вздыбили навстречу летчику завесу шквального огня. Три сильных удара потрясли его «Яковлева»…

Высота всего пятнадцать метров. Под крылом промелькнули островки леса, заросшее камышом болото… Самолет, ударившись об землю, перевернулся вверх колесами и запылал.

…Шли дни и ночи борьбы за жизнь отважного командира полка. И когда однажды на обходе профессор склонился над Голубовым, то услышал, как с обгоревших губ больного сорвались слова: «Нельзя умирать… Надо выстоять…» Эти слова командира, в котором еле теплилась искра жизни, тронули сердце седого профессора.

– Посмотрите, – сказал он врачам, – какой герой этот обгоревший летчик. Он мобилизует всю свою волю на борьбу за жизнь, чтобы снова сражаться! Мы должны сделать все, чтобы он стал на ноги.

И все же воля к жизни и могучий организм взяли свое. Голубов не только стал на ноги, но и вскоре вновь обрел крылья, вернулся в боевой строй.