Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты"

Автор книги: Василий Песков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Вызов

(Окно в природу)

Кто бывал в степном Казахстане и видел сайгаков, наверняка помнит странное поведение некоторых из них. Антилопа почему-то считает нужным соревноваться в беге с машиной. Обогнав ее, они непременно пересекают дорогу и только после этого удаляются в сторону. Такие картины я видел несколько раз и стал расспрашивать знатоков – в чем дело? Все пожимали плечами – «какая-то странность».

Попав в Африку, я заметил: не только сайгаки, но и другие антилопы часто проделывали то же самое. Маленькая эта тайна меня занимала, и постепенно набралось порядочно фактов для размышлений.

Оказалось, нечто подобное антилопы проделывают не только перед машинами. В национальном парке Маньяра на эту тему зашел у меня разговор с ныне покойным профессором Гржимеком. Он подтвердил: есть у многих антилоп страсть «подсечь» машину, особенно там, где не часто их видят. «Объяснение этому можно найти, когда случайно видишь, как антилопа дразнит, не пробегая, а как бы даже прохаживаясь у носа льва, когда он сыт и явно не способен быстро бежать. Ей доставляет наслаждение подразнить обычного своего врага, причем врага смертельного».

Дадим продолжить рассказ о такого же рода наблюдениях другому знатоку Африки, американскому кинооператору-натуралисту Льюису Котлоу, книгу которого («Занзабуку») я недавно перечитал и, как это часто бывает, наткнулся на то, что тридцать лет назад не заметил. Отрывок из книги будет большим, но он нам важен, ибо эта информация из первых рук имеет прямое отношение к размышлениям.

«Мафута тронул меня за плечо. Я взглянул туда, куда он показывал пальцем, и увидел странную процессию, пересекавшую небольшой холмик примерно в двухстах футах от нас. Центральной фигурой был огромный, величественный лев с черной гривой. Он выступал медленно и осторожно, с кошачьей грацией, скрытой энергией и достоинством, внушавшим благоговенье. Лев никого не хотел замечать, хотя это и было очень трудно, потому что льва окружала толпа насмехавшихся животных – его излюбленной добычи!

Я сказал «насмехавшихся», хотя они не издавали ни единого звука. Впереди льва трусили три антилопы гну. Сейчас они вели себя столь же комично, как и выглядели. Они неуклюже брыкались, чуть не попадая копытами льву в морду, и подпрыгивали, как бы подражая грациозным антилопам импала. Они шли совсем рядом от льва, и я удивился, как это гну забыли, что они любимая пища царя зверей.

У этой сцены было единственно возможное объяснение. Лев, дремавший в кустах на опушке леса, только что проснулся и почувствовал жажду. Он направлялся через равнину к источнику. Животные увидели его. Они знали, что сыт он или голоден, ему не догнать их на открытой равнине. И они воспользовались возможностью (это доставляло им явное удовольствие!) поиздеваться, брыкаясь и махая хвостом перед его носом». Автор сокрушается далее, что солнце уже коснулось горизонта и не было возможности заснять необычное зрелище. Но зрелище это не такое уж редкое.

Можно делать уже выводы-размышления. Но посмотрим: только ли у антилоп наблюдается такая удаль?

Нет, не только! Мой друг-охотник на лис Владимир Морозов из деревни Вертишино близ Рузы рассказывал: «Местные лисы меня хорошо знают. Мою фигуру с ружьем от любой другой они отличают за километр и сразу деру. В то же время им доставляет громадное удовольствие ночью приблизиться к дому, где я живу, и вызвать лай сидящих на цепи псов. Однажды я осветил фонариком такую героиню – идет королевой, никакого страха! Бывает, в дурную погоду собаки ленятся лаять. Так лисе это неинтересно! Начинает лаять сама и, надо полагать, уходит собой довольная, когда собачий гвалт все же вызовет». Я спросил у Владимира: а что лисою руководит?

«Как что? Самоутверждается, тренирует нервы и выдержку!»

Можно понаблюдать кое-что похожее и вблизи деревенского дома. Сороки отлично знают, какой длины поводок у собаки, и без особой нужды, так, для острой забавы, будут прохаживаться возле собачьей будки на критическом расстоянии. Собака зубами клацает рядом с сорокой, а та, как говорится, и ухом не поведет – нравится ей своя выдержка и бьющая через край ярость собаки.

Знал я и кошку, которая, понимая ненависть к ней собаки, прохаживалась спокойно как раз на той линии, куда цепь собаку не допускала.

В свою очередь, кошку тоже могут допечь, например, сороки или вороны. Казалось бы, ну идет себе кот, никому не мешает. Нет, надо его донять, подразнить, даже с риском потерять собственный хвост.

Или вот, посмотрите, картинка. Снимок прислал мне питерский друг Анатолий Калмыков, зимовавший в Антарктиде. Что мы тут видим? Видим птицу поморника, задирающую собаку. Обычно поморник ворует пингвиньи яйца, похищает у бескрылых птиц малышей, приканчивает и взрослых, ослабших птиц.

А тут – развлечение, вызов. Возможно, первый раз в жизни поморник увидел собаку. Спикировал, задев пса клювом. Тот огрызнулся. И это поморнику, видите ли, понравилось – забава с риском…

Подведем итоги этой беседы. На минуту забудем о птицах и зверях. Глянем со стороны на себя. Кто в детстве, хорошо зная, что это опасно, не бегал по молодому гнущемуся льду!

Кто летом не проходил по перилам высокого моста с риском полететь вниз! Кто заставляет горстку людей на надувной лодке мчаться в пенном потоке порожистой горной реки? А альпинисты!

Я сам много раз испытывал странное чувство вызова. Разум подсказывает: не надо – опасно! Но какой-то внутренний голос толкает: шагни, испытай. В 1976 году, во время извержения на Камчатке вулкана Толбачика, мы с другом Михаилом Жилиным ночью двинулись к конусу, из которого в небо рвался столб огня и сверху падали «бомбы» – шматки красной лавы размером с рюкзак, с холодильник. Мы грелись около этих медленно остывавших печек, подходя к вулкану все ближе. И вот наступил момент, когда надо было очень внимательно глядеть вверх и, видя, как падает очередной «чемодан» земного горячего теста, отпрыгивать, а «чемодан» падал почти там, где ты только что стоял. Благое дело – выполняли бы некий долг или, бывает, иной молодец на «миру» соблазняется блеснуть удалью. Но нас никто ведь не видел, кроме летевших на огонь птиц. И были мы в здравом уме. Правда, значительно зрелищем возбужденные. Что заставляло нас дойти до опасной черты? На это ответить не просто. Видимо, есть в живом существе, чувствующем здоровье и силу телесную, потребность испытать еще и крепость духа. Приписать это чувство только лишь человеку, как видим, нельзя.

Нечто подобное испытывают и животные. Они могут поддаться панике, увидев неожиданно хищника, готового сделать смертельный прыжок. (А люди разве не паникуют?) Но в постоянном напряжении, соседствуя рядом, даже хищник и жертва вовсе не находятся. Животные отлично чувствуют намерение хищника, знают, когда и где способен он их прищучить. А когда можно расслабиться и пастись без особой тревоги. Больше того, возникает соблазн врага подразнить. Я думаю, дело вовсе не в том, чтобы хищнику досадить, хотя у высших животных вопросы «чести», пониманье «конфуза», «потери лица» существуют, владельцы собак хорошо это знают. Дело еще и в игре жизненных сил, в тренировке мускулов, нервной системы и выдержки в ситуациях, «приближенных к боевой».

И это всему живому в багаже опыта иметь полезно, годится в минуту опасности. В животном мире вызов возможной опасности – явление нередкое, просто оно не часто попадается нам на глаза. С человеком животные в эту игру не играют. Тут опасность всегда реальная. А вот автомобиль – это дело другое. Его животное принимает за что-то себе подобное. Там, где из машины их не стреляют, они привыкают к автомобилю настолько, что могут в тени его отдыхать или прыгнуть на крышу – оглядеть как следует окружающий мир. В Африке часто так поступают гепарды. Ну а там, где «зверь на колесах» еще хорошо не знаком, животные проверяют его и себя. Вот почему сайгаки норовили раньше, посостязавшись в беге с машиной, пересечь дорогу перед самым ее носом. Но так было лет тридцать и больше назад. Сейчас все могло измениться. Ведь именно с машин сайгаков стреляют, и эти древние антилопы могли уже кое-чему научиться.

_{Фото из архива В. Пескова . 14 февраля 1997 г.}

Пять недель в Южной Африке

(Окно в природу)

Джентльмен из буша

Буш, я уже говорил, африканский кустарник, похожий на запущенный сад. А джентльмен – вот он, на фотографии. Вы скажете: эта личность больше похожа на бомжа. Верно, внешность у молодца очень своеобразная. Волосья – в разные стороны, под глазами мешки, две пары выростов, называемых бородавками, и, наконец, мощный инструмент для обороны и для рытья – загнутые кверху клыки. Пропащий, запаршивевший тип? Ни в коем случае! Посмотрите, глаз – спокойный и уверенный. Через три-четыре секунды зверь примет решение – убегать ему от фотографа быстро или мелкой трусцой, сохраняя достоинство.

Перед вами африканский кабан-бородавочник. На здешней арене жизни, где действуют «заслуженные артисты», животные крупные – слоны, носороги, жирафы, – бородавочник-актер на вторые роли. Интересуются им постольку поскольку. Но встречаешь его очень часто. Живет по всей Африке южнее Сахары, правда, численность не везде одинакова.

В заповедниках, он хорошо понимает, никакого вреда от людей ему нет, и может вот так гипнотизировать вас, остановившись рядом с автомобилем. Второй снимок дает представленье о том, как выглядят бородавочники «в полный рост». От наших высоких в холке, подбористых кабанов они отличаются прогонистым телом – спина просевшая, живот слегка отвисает – и более длинным рылом. Массой наш матерый секач превзойдет матерого африканца. Образ жизни, питанье (всеядность) у кабанов схожи, но наши осторожней и агрессивней – раненый для охотника очень опасен.

Этот же предпочитает убежать или спрятаться в нору. Хотя, рассказывают, загнанный хищником, например, львом, леопардом, жизнь отдает дорого.

Во время путешествия в саванне и буше бородавочников видели мы постоянно. Видели, как спокойно паслись они в обществе белых цапель, как пили из лужи, как возбужденно носились во время своих поросячьих свадеб. Мы так к ним привыкли, что стали звать «корешами». «Вон наши опять у дороги…»

В Зимбабве, недалеко от водопада Виктория, я вышел побродить с фотокамерой и прямо возле приюта увидел стадо искавших что-то в траве «корешей». Они подпустили так близко, что мне пришлось сменить длиннофокусный объектив. Потом один, воззрившись на нежданного гостя, так же, как наши кабаны, «гокнул», и вся компания немедленно ретировалась в кусты.

Я снова к ним подошел – опять убежали.

Кустарник в этих местах был редкий, и я надеялся где-нибудь на поляне, на солнышке сделать хорошие снимки. И так увлекся, что вдруг подумал: не заблудиться бы в Африке. Обглоданный скелет антилопы, на который я вдруг наткнулся, напомнил: в кустарниках бродят не только сравнительно безобидные бородавочники.

Через час, ориентируясь по солнцу, я вышел к дороге и снова увидел компанию «корешей». Оказалось, они чем-то лакомились у ручья. Белые цапли ходили у них под ногами, садились на спины, но меня бородавочники приняли уже как преследователя и резво засеменили в буш.

Бородавочники едят все что под руку попадет: траву, насекомых, улиток, ящериц и мышей, лягушек, падаль, упавшие с веток плоды. Но главная пища для них – сочные корневища. Своим копательным агрегатом бородавочник подденет любой крепости корень, извлекая его на поверхность. Довольно часто кабаны кормятся. Упав на колени, видимо, так, ползая по траве, им удобней ее подсекать.

Рыло и вся голова бородавочника приспособлены для земляных работ. Выросты-«бородавки» предохраняют глаза и служат добавочными рыхлителями. При опасности бородавочник быстро зарывается в землю, и мало кто решится за ним последовать.

Выбрав себе подругу и отстояв ее в схватках с соперниками, секач становится пылким любовником и очень надежным отцом. Семьи у бородавочников многодетные. Часто видишь двух взрослых свиней и целый рой маленьких поросяток. Опасности угрожают главным образом малышам. И отец с матерью смотрят в оба.

Самка обычно детвору спешно уводит, а прикрывает семейство в эти минуты секач. Он оборачивается рылом к опасности и не сдвинется с места, пока не увидит: семейство скрылось. Тут и он побежит ему вслед.

Бегущих в траве бородавочников выдают поднятые вверх, как антенны, голые прутики длинных хвостов. Часто самих «корешей» не видно, только хвосты торчат над травой: впереди – мамин, сзади – папин, а между ними с десяток антенок. Это способ не потерять друг друга из виду.

Хорош, бродяга!

Семья бородавочников на прогулке.

Малышей от хищников надежно защищает только нора. Они в нее катятся, как горох, головою вперед. Последним залезает папаша, но уже задом. Он затыкает нору телом, выставляя навстречу врагу грозное свое рыло. Если папашу что-нибудь задержало или с ним случилось несчастье, в нору решается сунуть нос леопард и по одному «выцарапывает» поросят. Особо опасны для малюток гиены, способные хорошо действовать под землей.

Плодовитость и жизнестойкость восполняют потери бородавочников в молодом возрасте. Нередко приходится видеть не семью, а стада кабанов, голов до двадцати – тридцати. Они примерно одного возраста. Но есть в стаде старшие, один при опасности всех за собой увлечет, другой (тут надо вспомнить слово «джентльмен») надежно стадо прикроет, не сдвинется с места, пока все не окажутся в безопасности.

Многие слышали об африканской мухе цеце, переносчице очень опасной «сонной» болезни.

Дикие животные Африки за долгую эволюцию выработали к ней иммунитет – не болеют, но являются носителями смертельно опасного недуга. К нему не имеет иммунитета домашний рогатый скот, исключая ослов, не имеют и люди, особенно пришельцы в Африку с других континентов.

Медиками установлено: наиболее частыми носителями «сонной» болезни почему-то являются бородавочники. Возможно, всеядность плодит в их теле еще и множество паразитов. И потому к мясу африканского кабана, хотя оно и считается вкусным, относятся с осторожностью.

В планах нашего путешествия была предусмотрена видеосъемка охоты на диких животных. Стрелком должен был выступить Анатолий Георгиевич Коваленков – профессиональный камчатский охотник. Место для охоты найти легко – в Южной Африке несколько тысяч частных хозяйств, где на площадях иногда до пятидесяти тысяч гектаров держат диких животных для показа туристам и для ружейной забавы.

Листая альбом с фотографиями объектов охоты, мы замечали: «Это дорого… этого жалко…» Когда дошли до колоритной физиономии бородавочника, все согласились: объект вполне подходящий. Но это было в первые дни путешествия. А по мере того как мы в разных местах знакомились с кабанами, присматривались к их независимому характеру, сметливости и доверчивости, они стали как бы главными спутниками нашего странствия.

И когда однажды мы увидел и вывеску «Тут можно поохотиться на бородавочников», то останавливаться не стали. «Рука не поднимется…» – сказал камчатский охотник, и мы зачеркнули в планах пункт ружейной охоты, в ходу были только фото– и видеокамеры. Сейчас, разбирая вороха пленки, я то и дело вижу на снимках портреты таких вот «джентльменов».

Гиппо – «речная лошадь»

Слово «гиппопотам» по-гречески значит «речная лошадь». Вот она перед вами. Похожа?

Многие скажут – нет. На кого же похож бегемот (кибоко – по-африкански)? Пожалуй, надо согласиться с древними египтянами, называвшими бегемота «водяной свиньей». Прижилось, однако, слово «гиппопотам» – гиппо.

Так и будем его называть.

В жару, если гиппо не спрятался в воду, он покрывается красноватой слизью, предохраняющей кожу от растрескивания, и становится похожим на гигантскую сардельку. Кожа у бегемота толстая – два сантиметра, но очень чувствительная: даже севшую на него муху гиппо почувствует. Еще одно достоинство кожи – ее эластичность. Во времена работорговли из кожи гиппо изготовляли бичи.

Что еще привлекает вниманье? Голова!

Она у бегемота «четырехгранная» – похожа на большой чемодан. Если «чемодан» открывается, видны огромные клыки – до пятидесяти сантиметров: два – сверху, два – снизу. Но гиппо не хищник – вегетарианец. Ничего, кроме растений, не ест.

Присмотритесь теперь к ушам, глазам и ноздрям. Они находятся в одной плоскости. Погрузившись в воду, гиппо выставляет наружу (так же, как крокодил и лягушки) свои «перископы» и, оставаясь в воде почти незаметным, может наблюдать за всем, что происходит вокруг. И, наконец, обращают внимание на себя ноги. Если жираф стоит на «ходулях», то тут для хожденья огромной приземистой туши предназначены короткие ноги-тумбы. Ясно, что гиппо не спринтер, но видимая его неповоротливость обманчива – бегает очень резво и по суше, и под водой, где проводит половину своей жизни.

Как ни странно, гиппо – хороший пловец, и не только в речной воде. Бегемотов видели в море, в трех – пяти километрах от берега. Считают, на Мадагаскар они вплавь перебрались с материка.

Гиппо во весь рост.

С полчаса наблюдали мы эту компанию.

Проезжая в национальных парках вдоль речек, мы знали: рано или поздно на бегемотов мы набредем. И однажды утром услышали рев, который приняли поначалу за львиный. Но хрюканье, паровозное пыхтенье и плеск воды сразу все прояснили. Зелень между рекой и дорогой мешала что-либо увидеть. Решили нарушить порядок парка – покинуть машину.

Пройдя метров сорок кустами, мы вышли к просторной речной долине. Сверкнула вода, и на ней мы увидели то, что обычно видит днем путешественник, – на воде кучно торчали какие-то кочки и островки. По островкам ходили птицы, а кочки то исчезали, то вновь появлялись. Бинокль приблизил к глазам этот живой «архипелаг» – мы увидели шевелящиеся уши, выпученные глаза, а островками оказались спины, торчавшие из воды. Бегемотов было голов под тридцать. Они нас, конечно, заметили, но не спрятались – продолжали пыхтеть и плескаться. На их рев с реки пониже отзывалась, столь же страстно, другая компания водолазов.

С помощью телеобъектива мы наснимали «архипелаг кочек», надеясь, что любопытства ради бегемоты хоть ненадолго выйдут из омута.

Они это делают, чтобы погреться на солнце, понежиться, но только в совершенно безлюдных местах. Вода – их убежище и от солнца, и от опасностей. В воде бегемоты рождаются, мамаша-гиппо выталкивает мальца на поверхность – глотнуть воздуха. Она будет потом выталкивать его каждые полминуты. Сама же способна под водой находиться пять-шесть минут. Чтобы вдохнуть, бегемоту надо лишь осторожно высунуть из воды ноздри.

В воде бегемоты могут кое-чем покормиться – едят лотосы, осоку, камыш. Но этого мало. И каждый вечер через час после захода солнца бегемоты осторожно, но решительно выходят на берег, придерживаясь уже проложенных лазов и троп. Эти невзыскательные травоядные изжуют все, что под руку попадет.

Самые грубые травы, какими побрезгуют даже слоны, они сжуют, сжуют даже кучу подгнившей соломы – четырнадцатикамерный желудок гиппопотамов не переварит разве что только железо.

Всю ночь гиппо спокойно пасутся. В поисках корма могут удалиться от берега до пятнадцати километров. Но они точно знают, когда надо пуститься в обратный путь, чтобы к восходу солнца вернуться в воду. Опасное дело – оказаться в это время на тропе: сомнут, растопчут.

Разумеется, бегемоты не понимают, что поля кукурузы, проса или арбузов вовсе не им предназначены, они смело на них идут и как хотят распоряжаются вкусной едой, а наевшись, тут же валяются. Легко представить негодование жителей какой-нибудь деревушки, увидевших утром поле. Это одна из причин, по которой некогда огромная численность гиппопотамов в Африке сократилась во много раз. Спокойней чувствуют себя гиппопотамы там, где возле воды нет полей-огородов. Попаслись в темноте – и домой, в воду.

В воде они, кажется, любят жить в тесноте, в толкотне, им как будто необходимо друг друга касаться, тереться боками. Стадо гиппопотамов нередко достигает трех-четырех десятков голов.

Иногда воды в бочаге, усыхающей летом речке, так мало, что стадо в нем не может укрыться. В этом случае бегемоты роют в воде траншею и все-таки прячутся от палящего солнца. Бывает, вода иссякает совсем. Тогда катастрофа – десятки крупных животных барахтаются в горячей грязи. А если и она усыхает, тогда бочаг превращается в кладбище, куда слетаются сотнями хищные птицы. Кое-где страдальцев пытаются выручать. Но ведь известно: «Нелегкая это работа – из болота тащить бегемота». Ну а там, где много воды, бегемоты живут припеваючи.

В их общежитии есть свои правила. Например, граница их постоянного пребывания – нерушима. Всяк ее перешедший будет изгнан и жестоко наказан. В этих делах стадо полагается на самого сильного из самцов. Граница владений обозначается им своеобразно. У бегемота есть хвостик с пучком жестких, как проволока, волос на конце. Выстреливая испражнения, бегемот вращает хвост, как пропеллер, разбрасывая во все стороны способные кого угодно остановить ароматы. А если нарушителю этого мало, тогда – сраженье!

Территориальные и половые проблемы самцы-бегемоты решают в жестоких схватках, нанося друг другу зубами-кинжалами страшные раны. У многих животных сила определяется ритуальным турниром. Бегемоты же часто дерутся насмерть. Правда, сначала идет запугиванье.

Каждый возможно шире открывает свой «чемодан» и демонстрирует зубы. Сближаясь, противники с открытыми пастями могут упереться друг в друга. Если никто не дрогнул – драка!

Послушаем, что рассказывает Джералд Даррелл, видевший одно из сражений. «Самки и детеныш с интересом следили за старым и молодым самцами на отмели в середине заводи…

Насколько я мог судить, старый самец проигрывал, и его мне стало жаль. Как знаменитый в прошлом боксер, отяжелевший, утративший былую гибкость, он вел бой, понимая, что уже проиграл его… Об исходе ночной драки я узнал утром у одного из охотников. Он сказал, что видел труп старого самца ниже по теченью реки, на отмели. Я отправился осмотреть его и ужаснулся при виде того, что сделали с ним зубы молодого самца. Массивное тело было буквально растерзано в клочья: плечи, шея, огромные складки кожи превратились в лохмотья…»

Конечно, не всякая стычка кончается так драматически. Чаще бойцы израненными, но живыми покидают место сраженья. Раны, в которые мухи спешат отложить яички, помогают чистить друзья бегемотов – вездесущие птицы.

В природе серьезных врагов у этого зверя нет – никто не отважится попробовать зубом массивное округлое тело. Опасность для бегемотов существует лишь в раннем детстве.

Львы хорошо знают вкус нежного мяса и, когда ночью бегемоты пасутся, стараются отбить у них малыша. Это им иногда удается, несмотря на жестокий отпор родителей. Но главный и ненавистный враг бегемотов – крокодил – живет с ними рядом в воде, иногда греется рядом и на песочке, одним глазом неотступно наблюдает: не остался ль малыш без присмотра. Такой момент крокодил не упустит, и бегемоты на дух не переносят вороватых соседей, всегда готовы крокодила преследовать.

Лет десять назад как-то вечером у меня непрерывно звонил телефон: «Вы видели программу «Время»?» Знакомые и незнакомые люди пересказывали кинорепортаж и просили дать объяснение редкой, запечатленной оператором ситуации из жизни дикой природы.

На водопое крокодил подстерег антилопу импалу. Крепко вцепившись в жертву, хищник старался ее утопить. Но тут неожиданно всплыл привлеченный борьбой бегемот и «заступился», как говорили мне знакомые, за антилопу. Крокодил скрылся, а окровавленная импала метнулась на берег, но тут же упала – силы ее покинули.

Всех поразило дальнейшее. Неуклюжий громоздкий зверь подошел к антилопе, раскрыл свою пасть и бережно приподнял голову пострадавшей, побуждая импалу встать. Увы, раны, нанесенные крокодилом, были смертельны. Бегемот отошел, а крокодил довершил свое дело.

Опасны ли бегемоты для человека? Опасны, если человек становится у них на пути. Бегемот может, не сознавая того, опрокинуть лодку, чиркнувшую днищем ему по спине, и в суматохе гребца, попавшего в воду, может «взять на зубок». На Замбези нам показали камень: «Вот тут потерявшего бдительность гребца на каноэ гиппо буквально перекусил. Агрессией это назвать нельзя. Лодочник был беспечен – ткнулся носом каноэ в дремавшего зверя». Африканцы нас уверяли: «По беспечности от бегемотов тут гибнет больше людей, чем от любого иного зверя».

Для бегемота же человек – самое опасное существо. Звери давно уже поняли силу нарезного ружья. Они четко связывают ее с присутствием человека. И чуть что – немедленно, возможно скорее в воду! И все же вода спасает «речную лошадь» только лишь в заповедниках. Места большим и малым диким животным на земле становится все меньше и меньше.

Баобаб

А теперь на двадцать минут присядем под баобабом – в растительном мире он такое же чудо, как слон в животном.

Разгадывая как-то кроссворд, я прочел: «Африканское дерево…» и, не раздумывая, записал в клеточки: «баобаб». Знаменитое дерево, хотя составитель кроссворда немного ошибся: аборигенные баобабы растут еще и в Австралии.

По какой-то причуде природы только в Африке и Австралии!

Баобабы очень заметны. Они не живут скопом. Только поодиночке. В монотонном кустарнике-буше и даже в настоящем лесу у тропиков баобабы глаз не пропустит – заметны, как высотные здания в нашей Москве, хотя берут свое вовсе не высотою, а какой-то мощной значительностью. Вообразите слона среди стада овец, и вам понятна будет приметность африканского старожила.

Не берусь сказать, сколько раз мы останавливались, увидев его величество. Первое впечатление: болезненно толстый, карикатурный, похожий на чрезмерно вылезшую из земли брюкву. Ствол необхватен, но невысок – метров двенадцать – пятнадцать. И торчит из «брюквы» несуразно маленький пучок веток. Когда опадают у баобаба листья, он похож на дерево, растущее корнями вверх.

При первом знакомстве наша четверка, взявшись за руки, пыталась обхватить средненький баобабчик. Не вышло. Что ж говорить о тех, чье тело в диаметре достигает десяти метров, – тридцать человек не обхватят. Ну а далее все выходило по писаному.

Я ударил кулаком по стволу – на серой, плотной, глянцевой его поверхности образовалась вмятина. Эту податливость баобаба хорошо знают слоны – мы не видели ни одного дерева без следов бивней. Стоят баобабы со шрамами, как редкие уцелевшие воины после давней неведомой битвы.

Авторитетные люди уверяют, что баобабы живут до пяти тысяч лет. Скорее всего, это – большое преувеличенье. Проверить возраст дерева невозможно – у баобаба нет годовых колец, да и сердцевина «брюквы» зачастую пуста – выгнила.

В отличие от секвой, живущих действительно долго и не гниющих, даже когда дерево умирает, баобаб имеет очень рыхлую древесину, почти что губку, пропитанную водой. Это способ сохранить влагу в местах засушливых. Воды в этой серой «бутылке» – более тысячи с лишним литров. При сочной непрочной коре и рыхлой древесине (винтовочная пуля пронизывает ствол баобаба насквозь) как удержать такое количество влаги, не рухнуть? Есть у баобаба для этого надежная «арматура» – исподняя часть коры пронизана прочными, натянутыми, как струны, нитями. Возможно, это самые прочные из всех растительных волокон. У африканцев есть поговорка: «Беспомощен, как слон, связанный баобабовой веревкой».

Впрочем, слоны, круша баобабы, одолевают и эти волокна. Слон не преминет отодрать лоснящуюся металлического цвета полоску коры – это для него лакомство. Но в последние годы из-за хронических засух слоны крушат баобабы, покушаясь на запасы воды в древесине. Причем они не всегда сосут воду хоботом, а жуют саму рыхлую водянистую плоть баобаба и таким образом много деревьев губят.

Между тем дерево привлекает не только слонов. Увидев баобаб, африканец знает, что не погибнет от жажды. Европейские путешественники тоже довольно скоро оценили важность этих «цистерн» в засушливых зонах. Маленькие полуобезьяны галаго сосут из белых больших цветов баобаба нектар и таким образом выполняют роль опылителей. Похожие на огромных летучих мышей крыланы питают слабость к баобабовым листьям и часто так толстяка подстригают, что он бывает похожим на новобранца. «Обезьяньим деревом» баобаб окрестили за то, что в период созреванья плодов (нечто вроде небольших дынек) баобабы облеплены бабуинами. Очень им нравятся вкусные дыньки. Люди тоже их ценят – из кисловатой мякоти добывают крахмал для лепешек, а маслянистые семена поджаривают и жуют.

Всегда заметен.

Баобаб в Африке почитается как самое ценное дерево. Высушенная древесина идет на поделки, волокна коры – на веревки и струны, содержащие дубильные вещества листья используются и как пища, и как лекарство – в одних местах из них варят что-то вроде зеленых щей и едят как салат, в других – сушат и истолченными подают как приправу к еде.

Еще в баобабе можно заночевать. Очень часто деревья бывают дуплистыми. Это хорошо знают птицы и укрываются в дуплах в ненастье.

Мы тоже у одного встреченного баобаба дупло обнаружили и, конечно, в него забрались. Все четверо сразу. Могли бы укрыться и на ночлег, правда, сидя на четвереньках. Но известный английский путешественник Ливингстон пишет, что видел дупло, в котором могли бы улечься человек двадцать. И есть у меня снимок, сделанный, правда, в Австралии, – громадный уродец, как пишут, во времена первых европейских поселенцев служил тюрьмой.

Прочная «арматура» коры держит дерево «на ногах», когда у него уже почти что нет древесины. Подверженность древесины гниенью укрепляет сомнения в сроках жизни баобаба. «Пять тысяч лет…» Скорее всего, это легенда, рожденная растением легендарным.

«Дерево, возле которого чаще всего фотографируются, – сказал нам проводник-рейнджер, имея в виду не какой-то отдельный баобаб, а все баобабы вообще, – каждый – личность!»

Это верно. Среди баобабов встречаются особо интересные экземпляры. К ним совершаются экскурсии, места их произрастанья помечаются в туристских путеводителях, пилигримы-миссионеры разносили их семена для посева «во благо людей».

В Зимбабве у баобаба, растущего в заповеднике возле самой дороги, мы увидели двух полицейских, стоявших с ружьями на плече так же строго, как часовые у Мавзолея. На вопрос, что они охраняют, два черных стража сказали: баобаб.

– А чего его охранять?

– Так ведь туристы норовят ножичком что-нибудь вырезать на коре. Свою фамилию, например.

– А Ливингстон…

Полицейские слегка смутились. Им было известно, что великий путешественник вырезал ножичком свое имя на баобабе, правда, по особому случаю: он первый из белых людей увидел великий обрыв воды на Замбези, названный им водопадом Виктория.