Текст книги "Музыкальные вечера в Дахау. «Променад» по аппельплацу и лагерштрассе"
Автор книги: Василий Лифинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
К тому времени Майр ушел в отставку, а его место занял курносый, маленького роста человек с багровым лицом, выдававшим необузданные страсти и нерастраченную энергию хозяина. Это был капитан Эрнст Рём. Именно он, больше чем кто-либо другой, ответствен за «выпуск» Гитлера, уже уволенного из армии, в сферы большой политики. По натуре Рём представлял собой странный симбиоз военного реформатора и пройдохи из баварской глубинки. Заговорщик, гомосексуалист, грубый, неотесанный солдафон, Рём считался среди своих товарищей честным парнем, к тому же по-настоящему смелым и крепким духом. В июле 1921 года Адольф Гитлер был избран председателем НСДАП, и Эрнст Рём для себя все решил: с Гитлером он придет к власти (по приказу Гитлера Рёма застрелят в тюрьме 1 июля 1934 г.).
Пока австрийский агитатор Гитлер носился по мюнхенским пивным, настраивая мелких бюргеров, недовольных инфляцией, против «ноябрьских преступников» (ноябрьская революция 1918 г. привела к установлению в Германии парламентской демократии, известной под названием Веймарской республики), Рём сформировал мобильный отряд, призванный оберегать оратора. Командир 19-й минометной роты капитан Шрек выделил ему своих солдат, готовых изувечить любого, кто осмелится посягнуть на «порядок» нацистских сборищ. Так появилась на свет вооруженная организация, которая сначала имела вид физкультурно-спортивной секции, а в итоге обратилась в штурмовые отряды (штурмабтайлунг), сокращенно СА, без которых немыслима история всего нацистского движения (Хёне Х. Черный орден СС).
Излагая идеи национал-социализма в главном автобиографичном труде «Майн Кампф», Гитлер вспоминал свои первые шаги на пропагандистском поприще в Лехфельде: «Почти всегда в течение этих лет мне приходилось выступать на собраниях перед людьми, которые верили в идеалы, прямо противоположные моим, и которые стремились к тому, что было прямо противоположно моим верованиям. Передо мной – две-три тысячи человек; в моем распоряжении – только два часа; и вот в течение этих двух часов я должен переубедить эту массу людей! Шаг за шагом я выбивал из-под их ног фундамент старых верований, шаг за шагом преодолевал я их внутреннее сопротивление, постепенно переубеждал их и в конце концов переводил их на почву нашего нового мировоззрения. В течение короткого времени я тогда изучил новое искусство: брать быка за рога, заранее предугадать возражения противника и разбить их уже в ходе своей собственной речи. Мне не трудно было убедиться тогда, что дискуссионные ораторы противного лагеря обыкновенно выступают с определенным «репертуаром», повторяя одни и те же аргументы, явно выработанные, так сказать, в централизованном порядке. Так оно и было, конечно, на деле. На этих примерах я еще раз убеждался в том, с какой невероятной дисциплинированностью противник проводит свою пропаганду. И я еще и теперь горжусь тем, что мне удалось найти средства не только обезвредить эту пропаганду, но и повернуть оружие врага против него самого. Два года спустя я овладел этим искусством виртуозно» (Adolf Hitler «Mein Kampf». Zweiter Band, 6 Kapitel: …– Die Bedeutung der Rede).
Очевидно, что именно в месяцы пребывания Гитлера в Лехфельде в 1919 г. в его жизни произошли большие перемены. Себастьян Хаффнер называет это время «необъяснимым белым пятном». Конрад Хайден пишет, что «в эти месяцы Гитлер преобразился», и гадает о «загадочных обстоятельствах, преобразивших его». Джон Лукач считает так же: «1919 год – важнейшая веха или, точнее, поворотный пункт всей жизни Гитлера». Ян Кершоу утверждает, что, «если бы капитан Майр не охотился за талантами, мы, возможно, никогда не услышали бы о Гитлере». «Этот мюнхенский период дал Гитлеру ключ от входа в политику», – подтверждает Иоахим Фест. В конце концов, есть и признание самого Гитлера. В 1941 году в одной из бесед, невольно противореча неоднократным ложным утверждениям в «Майн Кампф», он проговаривается: «Моя программа была создана в 1919 г.». Под «программой» он подразумевал не партийную программу НСДАП, та была написана в 1920-м, он имел в виду основу собственного мышления, свою идеологию, сформировавшуюся в Лехфельде.
Стажировку в Лехфельде проходил и другой известный всему миру специалист по «окончательному решению еврейского вопроса» – оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман. В гестапо Эйхман находился на привилегированном положении, часто получал приказы от самого Гиммлера, минуя непосредственных начальников Мюллера и Кальтенбруннера. В августе 1944 года Эйхман представил Гиммлеру доклад, в котором он сообщает, что подразделения СС, полиции, айнзатцгруппы и зондеркоманды уничтожили 4 млн евреев.
В юные годы Эйхман был членом общества христианской молодежи. До 4-го класса ходил в начальную школу, в которой прежде учился и Гитлер. В период его учебы в школе многие считали, что Адольф Эйхман еврей. Связано было это с его внешностью. Его так и называли в школе – «еврей». Однако еврейские корни у него отсутствовали. Он был маленького роста, имел характерный нос, темные волосы. Возможно, это и стало одной из предпосылок для выбора деятельности, которую впоследствии вел Адольф Эйхман.
В 1945 году после поражения Германии Эйхман сумел скрыться от разыскивавших его спецслужб союзников: он воспользовался так называемой «крысиной тропой». С помощью монахов-францисканцев оформил себе аргентинский паспорт на имя Рикардо Клемента и в 1950 году переехал в Аргентину. 11 мая 1960 года прямо на улице Буэнос-Айреса Эйхман был схвачен группой израильских агентов «Моссад». Лично задержание Эйхмана осуществил Питер Малкин, известный впоследствии как «агент семь сорок» и «человек, который поймал Эйхмана». 20 мая врач-анестезиолог Йона Элиан сделал Эйхману укол транквилизатора, после чего тот был отправлен в Израиль в качестве заболевшего члена экипажа на самолёте «Эль Аль», который прилетел в Буэнос-Айрес на празднование 150-летия независимости Аргентины. 15 декабря 1961 года Эйхману зачитали смертный приговор, признав его виновным в преступлениях против еврейского народа, против человечности и военным преступником. Эйхман был повешен в ночь с 31-го мая на 1-е июня 1962 года в тюрьме города Рамле. Приговор привёл в исполнение старший надзиратель тюрьмы Шалом Нагар. После повешения тело Эйхмана было сожжено, а пепел развеян над Средиземным морем за пределами территориальных вод Израиля.
Из протокола допроса Адольфа Эйхмана, проведенного в Израиле в 1960 г. капитаном израильской полиции Лессом (генеральный прокурор Израиля поручил ему допрашивать Эйхмана, виновного в смерти миллионов евреев, в том числе в смерти отца капитана и шести его родственников): «Лехфельд был лагерем и СА и СС?» Эйхман: «Так точно! В Лехфельде располагался полный батальон СС, три роты; это, пожалуй, больше 500 человек. А от СА еще гораздо больше. Там занимались строевой подготовкой, в основном – пехота и саперы. Саперы обучались как штурмовая группа. Отбирали туда исключительно врачи; крепких парней брали в штурмовой отряд, остальных – в пехоту. Я служил в штурмовой группе, так как в то время был покрепче, чем сегодня. В основном нас обучали уличному бою. У меня был более или менее приличный почерк, и вскоре меня назначили ротным старшиной, фельдфебелем, и велели вести учет, ротную канцелярию. Во время подготовки к партийному съезду, кроме военного обучения, мы целыми днями маршировали колонной по 12 человек в шеренге. Потом, это, наверное, было в октябре 33-го, я получил приказ явиться в город Пассау к штурмбанфюреру фон Пихлю; он был в то время начальником штаба связи рейхсфюрера СС в Пассау. После Рождества 1934 г. штаб этот упразднили, и все мы отправились маршем в Дахау. Я к тому времени дослужился до первой звездочки в петлице, т. е. стал унтершарфюрером, унтер-офицером.
Об играх в штурмовые группы, как в Лехфельде, здесь и речи не было. Все происходило по правилам военной дисциплины. Я оставался там до сентября 1934 года.
Незадолго до того я узнал, что в службу безопасности рейхсфюрера будут набирать людей, которые уже служили. У нас это часто обсуждалось, потому что суровая жизнь в воинской части и строгая дисциплина многих не устраивала. Мне это было безразлично, меня не устраивало только однообразие службы. Все время одно и то же. О том, как мало значили для меня суровые условия, говорит один пример, который я потом часто приводил моим подчиненным офицерам и унтер-офицерам.
Дело было еще в Лехфельде, обыкновенная муштра, как обычно, нам приказывали ползать по-пластунски: в камышах, по щебенке; потом это запретили. Уже после первых таких занятий люди обращались в санчасть, чтобы им дали освобождение. Я считал, что с нами поступают несправедливо, но, сжав зубы, ползал и ползал, ободрал себе все локти, а на перевязку не пошел. После обеда опять звучало: «По-пластунски!», и моя самодельная повязка тут же слетела. Коротко и ясно – кожа на обоих локтях была содрана. А я упрямился. Меня заметили, и я получил повышение. Так что не тяготы военной службы в Лехфельде и Дахау побудили меня задуматься: как отсюда убраться? Просто убийственное однообразие. И когда я услышал, что в службу безопасности рейхсфюрера СС будут набирать людей, я подумал, что это очень приличная возможность».
В 1939 г. правительство Германии провело перепись населения страны. В процессе переписи собирались сведения о возрасте, поле, месте проживания, профессии, вероисповедании и семейном положении каждого человека и – впервые – о расе, которую определяли по предкам до второго колена. Позднее эта информация была помещена тысячами служащих на перфокарты.
Перфокарты сортировала и обсчитывала машина Холлерита, предшественник современного компьютера. Машина была изобретена в 1884 году американским инженером немецкого происхождения Германом Холлеритом. В конце 1800-х и начале 1900-х гг. она использовалась правительствами США и большинства европейских стран для обработки сведений переписи. Машины Холлерита, применяемые нацистами, были разработаны немецким отделением американской компании, позже известной как IBM.
Используя сведения переписи 1939 года, Адольф Эйхман составил «Еврейский реестр», содержащий подробную информацию обо всем еврейском населении Германии. «Реестр» также включал имена евреев из Австрии и Судетской области Западной Чехословакии, которая была оккупирована гитлеровскими войсками в 1938–1939 годах и стала частью Третьего рейха. Расовая идеология и политика нацистов не ограничивалась пределами Германии. Технологии и информация, которые при других обстоятельствах принесли бы пользу человечеству, при нацистском режиме помогали искать и уничтожать жертв (The Holocaust Encyclopedia).
Говоря о Лехфельде, нельзя не упомянуть имя известного немецкого авиаконструктора и промышленника Вилли Мессершмитта, на заводах которого в годы войны работали сотни тысяч заключенных. Фирма «Мессершмитт» активно сотрудничала с СС, в чьем ведении находились концлагеря. Самый крупный индустриальный комплекс был развернут вокруг концлагеря Маутхаузен. Ему подчинялся целый ряд лагерей, разбросанных по всей территории бывшей Австрии. Маутхаузен первоначально был создан в апреле 1938 года как филиал Дахау. С марта 1939 года – самостоятельный лагерь. Из 335 тысяч узников этого лагеря погибло свыше 122 тысяч (ВЭС. – М.: Воениздат, 1986. – 863 с.).
Утратив на советско-германском фронте превосходство в воздухе, немцы начали более интенсивно развертывать работы над реактивными самолетами. Разработанный фирмой Мессершмитта турбореактивный истребитель и бомбардировщик Me-262 в 1944 году стал первым в мире серийным реактивным самолётом и первым в мире реактивным самолётом, участвовавшим в боевых действиях. Кроме того, истребитель-перехватчик с жидкостным ракетным двигателем Me-163 в 1941 году впервые в мире во время испытаний перешагнул рубеж 1000 км/ч. «Мессершмитт Me-262» Schwalbe («Ласточка») – самый знаменитый немецкий реактивный истребитель, бомбардировщик и самолёт-разведчик времён Второй мировой войны. 25 марта 1942 года он совершил свой первый полёт с реактивными двигателями. Созданный и прошедший испытания реактивный Ме-262 превосходил по скорости все другие истребители тех лет. Это позволило командующему гитлеровской истребительной авиацией генералу Адольфу Голланду заявить, что Ме-262 – «единственный шанс организовать реальное сопротивление противнику».
Мессершмитт внес в конструкцию Me-262 заметные изменения. Новые крылья увеличенной площади вмещали больше топлива, расчетная дальность полета возросла до 11,5 тыс. км. Но самолет стал тяжелее и уже не мог взлетать с короткой полосы заводского аэродрома при полной загрузке. Пришлось его перевозить на юг от Аугсбурга, на аэродром в Лехфельд. С взлетной полосы аэродрома в Лехфельде Ме-262 совершил 10-часовой полет над Южной Германией и Австрией, покрыв расстояние в 4,5 тыс. км. Для разработчиков было очень важно показать способность разведчика Me-262 летать на дальние расстояния.
Когда на аэродром Лехфельда с самой длинной бетонной полосой привезли четвертый опытный реактивный самолет, Вилли Мессершмитт предложил провести летное испытание летчику Вольфгангу Шпате, отозванному с фронта. Он взлетел 17 апреля 1943 г. и, вернувшись на аэродром, захлебывался от восторга. «Это наше спасение в защите рейха!» – повторял он снова и снова. Воздушный ас тут же позвонил командующему истребительной авиацией генералу Голланду и красочно описал ему, чем отличается истребитель с поршневым мотором и воздушным винтом от реактивного. Он посоветовал своему начальнику прилететь сюда, в Лехфельд, и самому полетать на этом чуде.
Генерал-лейтенант Адольф Голланд прилетел на аэродром в Лехфельд 22.05.1943. После облета Ме-262 с ним случилось то же самое, что и с капитаном Шпате. Он возбужденно говорил: «Эту машину толкает ангел!» Тут же написал текст и попросил отправить телеграмму фельдмаршалу Мильху: «Ме-262 – это огромный успех, который гарантирует наше превосходство в воздухе, пока враг продолжает летать на поршневых самолетах. С летной точки зрения самолет производит очень хорошее впечатление. Этот самолет открывает для нас совершенно новые тактические возможности».
Первый серийный вариант истребителя Me-262, известный как «Швальбе» – «Ласточка», поступил в июле 1944 г. в испытательную команду 262, которая была сформирована в Лехфельде на базе 15 самолетов под командованием капитана Тхирфельдера. Испытания прототипа Me-262 V-9 в Lager-Lechfeld начались лишь только 18 января 1945 года.
Лехфельд был выбран не случайно. Из-за все более интенсивных и частых бомбардировок Германии многие аэродромы были разрушены или повреждены. Взлетно-посадочная полоса в Лехфельде находилась в хорошем состоянии и была самой протяжённой, что давало возможность реактивному самолету совершать необходимый разбег при взлете.
В январе 1943 года положение вермахта на Восточном фронте под Сталинградом резко ухудшилось, часть квалифицированных рабочих авиапромышленности Германии призвана в армию. Другую их часть рейхсминистр вооружений и боеприпасов Шпеер перевел на заводы по производству боеприпасов. В авиапромышленность дополнительно было направлено несколько тысяч иностранных рабочих и военнопленных. Благодаря личному вмешательству Гиммлера авиакомпания Хейнкеля получила шесть тысяч узников концлагеря Ораниенбург. В это же время Мессершмитт вел прямые переговоры с руководством Дахау. В Лехфельд из близлежащих лагерей, включая самый большой по численности шталаг VII A, начали поступать команды пленных.
6 января 1943 г. в Лехфельд из шталага VII A прибыла команда военнопленных № 3239 (Arb. Kdo. № 3239 Lager-Lechfeld). В середине колонны пленных, бредущих в лагерь Лехфельд, под номером 102 665 с трудом передвигал ноги недавно выписанный из лагерного лазарета Фрайзинг молодой русский лейтенант Матвей Иванович Лифинский. Шел 564-й день войны и 233-й день плена лейтенанта, одного из защитников Крыма, захваченного немцами под Керчью 18 мая 1942 года.
Впереди у него были еще мучительно долгие 845 дней плена, мюнхенское гестапо (Gestapo Munchen), лишение статуса военнопленного (Kriegsdienstzeit), охранный арест (Schutzhaft), концлагерь Дахау (KZ Dachau), СС-арбайтлагерь Аллах (SS-Arbeitslager Allach), CC-арбайтлагерь Блайхах (SS-Arbeitslager Blaichach). Позади – 232 дня плена, лагеря военнопленных в Керчи, дулаг 123 в Джанкое (Dulag 123 / Dschankoi), шталаг 348 в Днепропетровске (Stalag 348 / Dnjepropetrowsk), шталаг 365 во Владимире-Волынском (Stalag 365 / Wlodzimier-Wolynskij), шталаг XIII A в Зульцбах-Розенберге (Stalag XIII A / Sulzbach-Rosenberg), шталаг VII А в Моосбурге (Stalag VII A / Moosburg), кровопролитные бои за Крым и Керчь.
Глава II. Керчь
Русские зарекомендовали себя умелыми, выносливыми и бесстрашными солдатами, разбивая в пух и прах наши былые предрассудки о расовом превосходстве.
Генрих Метельман. Сквозь ад за Гитлера
В октябре 1941 года 11-я армия вермахта под командованием Манштейна начала операцию по захвату Крыма. К 16 ноября 1941 г. весь полуостров, кроме Севастополя, был оккупирован. В декабре-январе 1941–1942 гг. в результате Керченско-Феодосийской десантной операции советские войска вернули Керченский полуостров и за 8 дней продвинулись на 100–110 км. Однако уже 18 января 1942 г. немецкие части вошли в Феодосию.
В феврале-апреле 1942 г. советские войска трижды предпринимали попытки переломить ход событий в Крыму, но в итоге только понесли большие потери. За период с 14-го января по 12-е апреля 1942 года Крымский фронт потерял не менее 110 тысяч человек, в том числе около 43-х тысяч безвозвратно.
Директивой ОКВ № 41 от 5 апреля 1942 г. 11-й немецкой армии ставилась задача захватить Керченский полуостров и овладеть Севастополем. Победа давала возможность высвободить 11-ю армию вермахта и румынский корпус для усиления удара по Кавказу. План новой кампании на юге советско-германского фронта был объявлен Гитлером на совещании 28 марта 1942 г. Вермахт планировал блокировать Крымский полуостров, отрезать его от Новороссийска и других портов Кавказа, разгромить Крымский фронт и, овладев Керченским полуостровом, штурмом взять Севастополь. Захват Крыма создавал противнику благоприятные условия для наступления на Кавказ. Операция получила название «Охота на дроф» (Манштейн Э. Утерянные победы).
В конце апреля и в начале мая 1942 года, готовясь к наступлению, противник производил усиленную авиационную разведку Керченского полуострова, систематически наносил удары бомбардировочной авиацией по путям сообщения наших войск, активно подвозил боеприпасы, сосредоточивал самолеты люфтваффе на аэродромах в Крыму и на Черноморском побережье, пополнял танковые части. Войска Крымского фронта после безуспешных попыток захватить Кой-Асан и другие пункты понесли значительные потери, перешли к обороне и для приведения в боевую готовность стали восстанавливать материальную часть, пополнялись личным составом и боекомплектом. Театром военных действий в тот момент была территория Керченского полуострова протяженностью с юга на север от 18 до 24 км, с востока на запад (от Керчи до Кой-Асана) – 80 км, не считая самой узкой части восточнее Керчи.
Манштейн вспоминал после войны: «Наша разведка показала, что противник сосредоточил две трети своих сил на северном участке. Эта обстановка и явилась основой, на которой штаб армии разработал план операции «Охота на дроф». Замысел заключался в том, чтобы нанести решающий удар на южном участке, вдоль побережья Черного моря, то есть в том месте, где противник, по-видимому, меньше всего его ожидал».
Южный участок Керченского полуострова от Кой-Асана до берега Чёрного моря протяженностью около 8 км представлял собой подготовленные ещё в январе 1942 г. советские оборонительные позиции. Их защищали дивизии 44-й армии: 63-я горнострелковая (гсд) и 276-я стрелковая (сд). Во втором эшелоне стояли еще три стрелковые дивизии.
В 276-й сд было создано четыре, а в 63-й гсд два противотанковых опорных пункта, 766-й лап (легкий артполк) образовал противотанковый район на правом фланге армии. Основными недостатками противотанковой обороны были ее небольшая глубина (2–3 км) и отсутствие противотанковых резервов в дивизиях и армии. Разведывательные данные указывали на то, что противник сосредоточивает основные усилия для нанесения удара против левого фланга армии. Однако командование армии не приняло решительных мер к его подавлению массированным огнем артиллерии.
7 мая 1942 г. в результате беспрерывных налетов немецкой авиации была полностью нарушена связь и парализована работа штабов армий и фронта. В течение дня немцы интенсивно бомбили боевые порядки наших войск, тылы, аэродромы, зенитные батареи.
Операция «Охота на дроф» началась рано утром 8 мая 1942 г. Немецкая авиация нанесла массированный удар по боевым порядкам 44-й армии генерал-лейтенанта С. И. Черняка, по городу Керчь и порту. После интенсивной артиллерийской подготовки гитлеровские войска перешли в наступление в полосе 63-й гсд и 276-й сд, стоящих на левом фланге фронта у Феодосийского залива. Наступлению сухопутных войск противника в составе 6–8 дивизий 11-й армии предшествовал еще один массированный удар люфтваффе по позициям 44-й армии. Ряд участков наших войск был подвергнут бомбардировке за день до 10 раз.
Основной удар немецких дивизий, поддержанных пикирующими бомбардировщиками 8-го авиакорпуса генерала Рихтгоффена, пришелся по боевым порядкам 63-й горнострелковой дивизии и позициям 871, 873, 876-го стрелковых полков 276-й сд. Артиллерийский и минометный огонь по нашим частям продолжался в течение часа, а затем был перенесен в глубину. Одновременно 150 немецких танков и САУ 30-го армейского корпуса нанесли удар по позициям 63-й гсд и 276-й сд. Сбросив огромное количество авиабомб и снарядов, противник взорвал наши минные поля и перешел в наступление на участке прорыва. Из Феодосии на штурмовых лодках немцы перебросили и высадили десант в тыл 63-й гсд, вызвав панику.
276-я сд полковника Д. М. Пономарева (комдив с 26.12.41 по 30.07.42), находящаяся на правом фланге переднего края 44-й армии, весь день держала оборону, отбив несколько атак пехоты и танков противника, за что получила благодарность от командующего Крымским фронтом. Прорвав оборону на участке 63-й гсд, немецкие пехотные дивизии 30-го армейского корпуса генерала Фреттер-Пико стали охватывать левый фланг 276-й сд, заходя ей в тыл. К исходу дня у 276-й дивизии были израсходованы все боеприпасы минометов, патроны у бойцов были на исходе. Вечером на ряде участков противник вклинился в боевые порядки 871, 873, 876-го стрелковых полков, в результате чего 871-й стрелковый полк оказался в окружении, но продолжал яростно сопротивляться. В 18.00, оценив обстановку и установив, что больше держаться невозможно, командир дивизии дал приказ полкам на отход.
Противник наступал двумя танковыми клиньями: на восток – в направлении Керчи и на север – в сторону Азовского моря. При этом, как 8 мая 1942 года, так и в последующие дни, атаки авиации были особенно ожесточенными по тем районам, где немцы планировали танковый прорыв. В период с 8 по 11 мая над Керченским полуостровом находилось до 700–800 самолетов одновременно. Продвижение наших войск из-за непрерывных налетов авиации было крайне затруднено. К концу дня немецкие дивизии прорвали оборону 44-й армии по фронту на 5 км и в глубину до 7–8 км.
Танковые части Крымского фронта 8 мая оказали ожесточенное сопротивление противнику, задержав его стремительное продвижение. Отход 276-й и 404-й сд и преждевременное беспорядочное отступление, похожее на бегство, 63-й грузинской горнострелковой дивизии, практически не оказывающей сопротивления противнику, не позволили нашим войскам остановить врага и закрепить успех, достигнутый танковыми частями. Боевые порядки 63-й гсд были прорваны в первый же час боя. В своих мемуарах «В смертельном бою» Готтлоб Бидерман пишет: «…в 3.15 весь фронт взорвался шквалом артиллерийского огня. В 4.30 взору предстал уже знакомый вид пленных, которых вели в тыл под конвоем». Другой участник этого сражения Генрих Метельман вспоминает: «Мы проезжали мимо мест недавних боев, наблюдая картины ужасающей мясорубки. Нам навстречу двигались бесконечные колонны военнопленных, большинство из которых были явно азиатской внешности». 13 мая 1942 года командир 63-й грузинской дивизии был арестован (освобожден из-под ареста 13.03.1943).
Личный состав частей Крымского фронта в значительной мере состоял из солдат закавказских национальностей. 63-я горнострелковая дивизия по своему составу была в основном грузинской. Боевыми заслугами эта дивизия не отличалась, именно она после немецкого контрудара в середине января 1942 года сдала Феодосию, только что взятую морским десантом. 63-я гсд выделялась слабой дисциплиной и значительным числом перебежчиков. В боях за Феодосию гитлеровцы захватили в плен большое количество бойцов 63-й дивизии, многие из которых перешли на службу в грузинское спецподразделение «Тамара», созданное абвером. Манштейн точно рассчитал направление главного удара и хорошо был осведомлен о национальном составе 63-й дивизии. Подразделения Красной Армии, укомплектованные кавказцами, немцы считали «явно неустойчивыми, имеющими невысокую боевую ценность по сравнению с русскими частями».
Характерно, что представитель Ставки Верховного Главнокомандования Мехлис практически сразу после прибытия в Крым 20 января 1942 г. поставил перед Ставкой вопрос о создании самостоятельного Крымского фронта путём разделения Кавказского фронта. Штаб Кавказского фронта находился в Тбилиси и не успевал реагировать на постоянно меняющуюся оперативную обстановку. Сталин 15.02.1942 приказал немедленно перебросить из Северо-Кавказского военного округа на усиление Крымского фронта три стрелковые дивизии, включая 276-ю. 16 февраля Л. З. Мехлис в разговоре с командующим войсками СКВО генералом Курдюмовым потребовал «очистить» дивизии Крымского фронта от «кавказцев» и заменить их военнослужащими русской национальности.
Во втором эшелоне 44-й армии стояла 396-я азербайджанская национальная дивизия. Если среди солдат вермахта бытовала поговорка, что «хуже итальянского солдата может быть только румынский солдат», то хуже грузинских вояк были азербайджанцы. Военкор Сельвинский вспоминал: «Когда в азербайджанской дивизии кого-нибудь выбивало из строя, солдаты кучей сбегались вокруг павшего и, не обращая внимания на канонаду, начинали причитать и рыдать над собратом, как дома у тела покойника».
Немецкая авиация 9 мая 1942 года совершила около 1400 самолетовылетов, бомбя позиции войск Крымского фронта. Особенно ожесточенные бои в этот день вел 229-й отдельный танковый батальон, уничтоживший 28 немецких танков. В отражении танковой атаки позже приняла участие артиллерия. После боя, длившегося до темноты, противник потерял до 50 танков. Сдерживая натиск врага, войска Крымского фронта отходили на линию Турецкого вала.
9 мая 1942 года Манштейн бросил в наступление 22-ю танковую дивизию, к 10 мая дивизия прорвалась в глубину обороны Крымского фронта и развернулась на север, выходя на коммуникации 47-й и 51-й армий. Возникла прямая угроза окружения этих армий. В прорыв также была введена моторизованная бригада полковника Гроддека, отрезавшая 44-ю армию от тыловых позиций. Бригада Гроддека 10 мая 1942 года достигла Турецкого вала и пересекла его. В ночь с 9 на 10 мая противник прорвался к Турецкому валу и захватил две господствующие высоты, опередив нашу 47-ю армию и 156-ю сд, идущую из Керчи. К исходу 10 мая 1942 года передовые части 30-го корпуса вермахта вышли к Турецкому валу. До Керчи оставалось немногим более 30 километров.
О накале боёв свидетельствует тот факт, что если на 9 мая 1942 года в 55-й танковой бригаде было 46 танков, то после боя 10 мая остался только один. Части 47-й армии беспорядочно продолжали отход по берегу Арабатского залива. Части 44-й армии в течение дня методом подвижной обороны и контратаками сдерживали наступление превосходящих сил противника, стремительно продвигающихся вдоль феодосийской дороги на восток. К исходу 9 мая в полосе 44-й армии уже не было сплошного фронта.
Остатки разбитых стрелковых дивизий, обороняясь, мелкими группами непрерывно отходили в восточном направлении. Командир 39-й танковой бригады, учитывая отсутствие связи со штабом 44-й армии, объединил под своим командованием разрозненные группы пехоты: 47 человек 63-й гсд, 176 человек 276-й сд и 227 – из 404-й сд (Мощанский И. Б. Борьба за Крым) и организовал оборону в районе Джаб-Тобе (Вулкановка). 10 мая 1942 г. бригада была подчинена командиру 404-й стрелковой дивизии.
В направлении 44-й армии противник продолжал наступление, преимущественно используя танки и моторизованные части, преследуя отступающие советские войска. На прибрежную полосу шириной не более 1-го км, по которой отступали дивизии 44-й армии, обрушился шквал огня. Берег сплошь усеяли тела погибших.
Один из участников сражения, немецкий танкист Генрих Метельман, в своей книге «Сквозь ад за Гитлера» так описал эти события: «У входа на Керченский полуостров 9 мая 1942 года началось наше наступление на позиции русских. Всю ночь не стихал гул моторов самолетов и наземной техники. Пробудились после спячки даже грозные «штукас» – пикирующие бомбардировщики Ю-87. Около полудня наше подразделение получило приказ перейти в наступление. На броне наших танков и бронетранспортеров следовала пехота, но стоило нам приблизиться к одному из селений, как нас встретил ураганный огонь неприятеля. Наших пехотинцев как ветром сдуло.
Селение это называлось Арма-Эли и состояло из расположенных длинными рядами домов, окруженных садами. Местность здесь была равнинной, без единого деревца. В центре селения на перекрестке двух главных его улиц возвышались земляные бастионы около трех метров высотой. Земляное кольцо охватывало участок диаметром не менее ста метров. Внутри кольца было установлено несколько зениток, поэтому атака этих позиций русских с воздуха силами люфтваффе была бы сопряжена с серьезными потерями. Кроме этого, в земляном валу были устроены пулеметные гнезда и обустроены позиции для противотанковых орудий так, что все подходы к селу контролировались оборонявшимися. «Иваны» снова продемонстрировали свое удивительное умение использовать обычную землю в качестве фортификационных материалов. Немцам это удавалось значительно хуже.
