Текст книги "Пряди не так уж и много…"

Автор книги: Василий Купцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Василий Купцов
Пряди не так уж и много…

– Смотри, смотри! – воскликнул Младояр, указывая пальцем вдаль.

– Ишь, лисица, – подивился Крутомил, его лук в мгновение ока изготовился – ну, как будто сам собой, – какая проворная!

– И большая-пребольшая! – добавил младший из княжичей, слегка натягивая тетиву.

Молодые люди вглядывались вдаль, туда, где у опушки леса мелькала средь высокой зеленой травы, то здесь, то там, золотистая шкура проворного животного. Старший брат слегка сжал колени, жеребец так и рванул вперед. Младояр направился вслед. Кажется, удивительный зверь уже рядом. Но вот мгновение – и рыжая морда уже скалится в сотне шагов. Вот это проворство! Мухой! Нет, куда там мухе… Что солнечный зайчик от зеркала бронзового – мгновение – и уж далеко. Юноши пускали стрелы, то одну за другой, то по паре сразу – да куда там! Только роскошный лисий хвост помахивал, казалось, надсмехаясь, то здесь, то там.

– А мне потом стрелы собирать, – Младояр убрал лук, всем видом показывая, что продолжать бессмысленную стрельбу он далее не собирается.

– Нет, я ее достану! – вскричал Крутомил, бросаясь в погоню за лисицей.

– Да куда ты! – засмеялся младший княжич, – Смотри, она уже у тебя за спиной.

Но старший брат не слушал, бросал жеребца то вперед, то вбок, сам вертелся в седле, как волчок, посылал стрелы в разные стороны.

– Ну, как? – спросил Младояр братца спустя малую толику времени.

– Стрелы кончились, – вздохнул Крутомил, – глянь, а она как будто издевается!

Огромная лисица и впрямь, будто почуяв, что запас стрел у незадачливых охотников иссяк, теперь уже не прыгала, не исчезала… Уселась в полусотне шагов, нагло пялясь на братьев. Неожиданно ее поведение резко изменилась, она вся напружинилась – и ринулась прямо на княжичей. Мгновение – и золотая шерсть промелькнула между жеребцами, парни даже охнуть не успели. Они бы точно повернули бы младые очи, проводили бы неуловимого зверя взглядами, если бы не узрели в тот момент нечто такое… Огромная зеленая собака, какая-та совершенно ненастоящая, лязгнув металлом ножных сочленений, что вихрь пролетела меж шарахнувшихся с стороны жеребцов, прямо по следу огромной лисицы.

– Ящер тебя! – воскликнул Крутомил, – Что это еще такое?!

– Лайка, – пожал плечами Младояр, – что, Крут, никогда о Лайке не слыхивал?

– Нет, – старший княжич повернулся к брату, – Она чего, в железах, что ли?

– Она медная, – объяснил младший, – ее давным-давно Кузя выковал, вот она от времени и позеленела.

– Медная? Собака?

– Да, медная собака, вернее – пес, Лайка, ему по судьбе написано, что любую дичь настигнет, никто от нее не уйдет, не спрячется.

– Значит, заловит золотую лиску?

– Э, нет, – хитро усмехнулся Младояр, – читал я в древних свитках, жила такая лиса, которой Боги присудили не пойманной быть!

– А собака, что… – Крутояр не договорил, кажется, он запутался.

– Это старая история, древняя. Я уж думал – выдумки, да сейчас собственными глазами видели…

– Расскажи!

– А дело было так… Боги, они тоже временами дурнями получаются. Вот – дали той лиске Дар, присудили Судьбу – не пойманной быть, а та – обнаглела вконец, не то, что курятники опустошать по всей округе, мало этого ей стало, начала младенцев, что волчина лютый, воровать! Что ни месяц, украдет новорожденного, да съест, а смертные ничего поделать и не могут, раз уж Боги порешили. Тут, на счастье, сковал Кузя собаку медную, Богам на развлечение. Что ни одна охота без дичи не кончалась! А тут беда с лиской злой… Упросил князь тех мест богов, сжалились бессмертные над людьми, да выпустили медного пса Лайка на лиску…

– А от пса Лайка никто не уйдет?

– Ага!

– И что же теперь? – Крутояр почесал в голове, – Поймает она лисицу?

– Нет, но и лисица от нее не уйдет!

– И давно они так друг за дружкой гоняются?

– Давно, наверное тыщу лет, а может – и тьму…

* * *

Братья устроились на отдых, выбрав сухой, голый как коленка, пригорочек. Жеребцы паслись поблизости, все стрелы уже собраны, а пироги – ополовинены. Понятное дело – подкрепиться пора пришла. А после обеда – полежать часок, по обычаю. Коли делать нечего, разумеется… Старший княжич, пододвинувшись к брату, начал разговор таким образом:

– Люблю я тебя, Млад! Такой ты умный, все знаешь, даже про медного пса, и то – сразу догадался!

– Смеешься, что ли? – отмахнулся Младояр, но довольный похвалой, покраснел.

– Нет, правду говорю, люблю тебя! – продолжал признания Крутояр, – Ведь это ты за Гориполка отомстил, я знаю, ты Белого Ведуна убил! Мне Игг рассказал!

– Убил, мы вместе с Гориполком убили…

– Как вместе? – удивился старший брат.

– Я косточку Гориполкову в пепле нашел, наточил, в стрелу жалом наладил…

– И той стрелой – злыдня укротил?

– Да!

– Значит, Гориполк после смерти, с твоей помощью… За себя отмстил?

– Ему теперь на Златых полях горевать не приходится, честь его чиста!

Братья помолчали. Чувствовалось, что Крутополк еще не выговорился…

– Вот потому я и люблю тебя, Млад! Надежный ты, и умный… – юноша не знал, что бы еще сказать такого, его так и распирало, – А я, дурень, того пустоглазого порешил, и думал – вот, отмстил за брата. Кабы не ты – позор до сих пор покрывал бы…

– А ты не в обиде, что тебя не позвал тогда?

– Немного есть, – признался княжич, – но я б тебя тоже не позвал бы на такое!

– А Иггельд обо всем догадался, еще когда я косточку точил!

– Слушай, Млад, если что от меня – ты только скажи. Все отдам, что имею! Я за тебя – горло любому перегрызу!

Младояр не ответил, силясь сохранить строгость на лице. Браться еще немного помолчали.

– Слышь, Млад, расскажи чего интересное…

– Тут за речкой Мочей, ну, в двух шагах, пещерка есть, а в ней – отшельник живет один, как звать – не ведомо никому… К нему люд ходит, можно попросить чего, сбывается частенько. Только старец никогда не скажет ничего, ни принят дар, ни отвергнут Богами. Вроде – как будто, и не к нему обращаются… А сбывается частенько!

– Так поехали к твоему пещернику! Дорогу знаешь?

– Речка рядом, а там – вдоль поскачем…

* * *

Братья остановили коней у излучины. В речке кто-то плескался, весь из длинных седых волос, прям – чудо-юдо лесное. На небе – ни облачка, жара, искупаться – самое милое дело! Даже пещерникам… Княжичи спешились, молча подождали, пока старик не выберется из воды. Никакой одежды на берегу купальщика не ожидало. Обладатель аршинной бороды и длиннющих, любая дева позавидовала бы, волос, полностью закрывавших теперь, налипнув после купания, и спину, и бедра, выйдя из воды так и побрел, голышом, не удосужившись даже стряхнуть воду. На княжичей он внимания не обратил. Юноши побрели следом, ведя за собой жеребцов.

Вот и пещера. Старик остановился у входа, вопросительно взглянув на юношей. Те замешкались, не зная, что сказать. Пещерка темна, у входа – мхи, дышалось легко, того тяжкого запаха, что тянул из жилищ большинства отшельников, не ощущалось. Обитатель мылся сам, и пещерка держала себя в чистоте да строгости!

Наконец, Крутомил решился, достал из-за голенища кованый нож, из тех, что продавал купец с Бел-Моря, уверяя, что железо то настолько чистое, что даже и не ржавеет, не хуже того, что с неба падает. Крутенцы знали цену купеческому “не хуже”, но запрошенных денег отвалили, осталось подождать и определить со временем – обманул их купец, али нет. Ждать-то недолго, и дюжины лет не пройдет…

– Дар тебе, мудрый старец, от меня, Крутомила, старшего сына князя Дидомысла, – молвил ноша, кладя нож к ногам старика.

– Здесь орехи на меду круто сваренные, – протянул старцу маленький берестяной туясок младший княжич, видно, отрывал от сердца – ведь любимое лакомство, – к тебе дети малые ходят, угостишь…

– А они мне спасибо скажут? – усмехнулся старик, – Как тебя-то звать, тоже, поди, княжич?

– Младояр, младший сын княжий, – представился паренек.

– Добр молодец Младояр, на два шага вперед думает, коль дарит то, чем я отдариться смогу?

– Не на два, а на три!

– Отчего?

– А много ль радости в пещере сидеть, да просьбы принимать? – смело высказался Младояр, – А детишки, небось, с таким приходят, что ты и сам, богов не просимши, исполнишь! И радость детская твоей станет?

– Кабы я так наперед думал, да считал, сидел бы на троне, – продолжал улыбаться пещерник.

– На всех умниц тронов не напасешься! – кинул Крутомил насмешливо.

Старец посмотрел на рослого княжича ясным взглядом, потом вновь обратил очи на Младояра. Неожиданно пещерник присел у входа, прямо на душистую травку, жестом пригласив княжичей сделать то же самое.

– Рассказать, что ли? – улыбнулся старец.

– Да, расскажи, расскажи! – хором откликнулись юноши, присаживаясь рядом.

* * *

Как хорошо было б, кабы боги, человеками неким Даром одаримши, рассказали, каков Дар, что с ним делать можно, а что – нельзя? Или, на худой конец, сказали б – смотри, дали мы тебе!

У меня с детства такое началось. Как скажу чего, брякну по глупости – так и случается. Не всегда, конечно, сбывалось, но – частенько. Причем – все больше худое сходилось. А доброе чего – реже. Себе – никогда не бывало, сколько не желал в детстве сластей, отроком – первым быть, юношей – любви девчонки-красы… Так ни разу ничего и не сбылось. Зато брякну со злости: “Что б тебе ноги переломать” – так и случиться, и дня не пройдет! Ну, приметили это мои товарищи малолетние, да пару раз так отделали, что больше и язык не поворачивался Слово злое произнести. И, поскольку лет с семи никому я более зла не пророчил, а добрые пожелания время от времени сбывались, поверили селяне, что Дар у меня, к возрасту юношескому зауважали, ублажить старались. А я другого хотел. Первым мечтал стать везде, сильным, ловким… А вырос самым хилым, и борец из меня никакой, и в кулачном бою, хоть за грудки – последним из последних был… И девчушки смотреть не хотели, а не то, чтобы губки подставить! Ну, не буду всего рассказывать, пошел бродить по свету. Удачу искать, ту, которой мне Судьба повелела другим одарять…

Пробовал в дружину княжью пойти – в первой же стычке живого места не осталось. Пошел в подручные к купцу – без портков уполз! Долго ли, коротко ли, носила меня судьбы по свету, носила… И вот однажды попал я, хуже не придумаешь – в плен к людям лихим, разбойным, да посреди синего моря, вдали от родных берегов.

Выкупа с меня, голого да безродного, понятное дело, не получишь, решили в рабство продать. Ну, а я все одно строптив оставался. Били меня нещадно, послушанию выучить решили, да я не ломался! И вот, однажды, не выдержал я после плетей, нарушил клятву самому себе в детстве даденую, да пожелал разбойникам морским, да во всеуслышанье: “Что б ладья ваша потонула, в щепки разбилась, что б вас всех волны поглотили, да рыбы поели! Пусть вас, морских людей, ваша же вода и сгубит!”.

Осерчал атаман разбойников за такие слова, да велел меня к мачте привязать, да повыше, покрепче, приговаривая: “Может, нас рыбы когда и съедят, а вот тебя – птицы, и не когда-нибудь, а сейчас! Глазки повыедят!”. Привязали меня, любуются, смехом надсмехаются. Вдруг – вижу, идет со стороны южной, солнечной, с безбрежных далей волна одна, высокая-превысокая! С гору! Засуетились моряки, забегали, кто-то привязаться пытался. А волна скоро пришла, птицы быстрей! Чую – лечу, потом – весь в воде, под волной, затем – опять полет. Так со всего размаху кораблик разбойный о скалу и ударился, борта – в щепы, лиходеи, которых до того волна не смыла – в воду… А я… Мачта моя, к которой мои ручки-ножки привязали, за верхушку скалы зацепилась, да так и застряла. Потом вода схлынула, остался я один на маленьком острове, безлюдном. А из моряков не спасся ни один, никто на берег не выбрался…

Прожил я на том островке не один лунный месяц. Помогло то, что в детстве нырять наловчился, дыханье держать. Другие мальчишки все больше кто быстрей по воде припускались, а я, худосочный, нашел себе развлечение – под водой сиживать. Потом наловчился – голыми руками рыбку ловил. Вот и пригодилось уже взрослому. Нырял я в то море, доставал раковины, рачков ловил, иногда – и рыбешку удавалось. С голоду не умирал. Да, раковины… В некоторых жемчужинки попадались, я их в кучку складывал, потом из кучки горка образовалась…

Случилось однажды средь бела дня, солнце вдруг меркнуть начало, хоть на небе – не то, что тучки, не облачка! Знать – Змей Небесный Светило заглотал. Ну, оно дело известное – Змей Солнышко Ясное проглотит, а оно ему брюхо-то прожжет и на волю вновь вырвется. Но вот пока Солнце в брюхе змеевом сидело, тьма кромешная настала, хоть глаза выколи, потом, правда, звезды зажглись, но – все одно темно. Вдруг, вижу – возле меня старуха вся седа, ростом – с дерево…

– Пошли, – молвит, – пока время есть, я поговорю, а ты – послушаешь.

Сделал я шаг за ней – и в каком-то тереме оказался. Чувствую, что в палатах, хоть ни потолка, ни стен и не видно. А кругом – полотна да пряжи, много-много, и все само собой прядется да ткется… Смекнул я, что сама Пряха меня приметила.

– Смотри, – говорит, – какое полотно красное распускать приходится!

Гляжу – а на полотне чего только и нет. И люди в одеждах красных, и воины, и терема высокие… А в центре – ну, вылитый я, как в отраженье, да на голове корона княжеская!

– Это я, что ли? – спрашиваю.

– Был бы ты, да вот – распустить пришлось, – отвечает мне Пряха.

Смотрю – распущено уж то полотно, последние нити тянутся, красные да голубые, сами собой поодаль укладываются. Не то, чтобы мне обидно стало, но удивительно!

– Что, не Судьба мне покняжить? – спрашиваю великую богиню.

– Была Судьба, да на все пряжи не хватило, вот, смотри, сколько ушло, – и показывает мне другие полотна.

На одном полотне, высоком да широком, волна в синем море преогромная, смотрю – как живая, вот и бежит, и шипит вся в пене… А на другом полотне – ладья разбойничья о скалу разбивается. Маленькие человечки из волн выныривают, темно-коричневые спины средь сиреневых вод мелькают, пеной покрываются, тоненькие ручонки хватаются за что попало – и на дно уходят…

– Вот, пришлось по Слову твоему прясть да ткать, – говорит мне Пряха укоризненно, – а на все да на всех пряжи не напасешься. Вот и распустила ту Судьбу твою, что наперед соткана была!

– А что за Судьба меня ждала? – спрашиваю.

– Кабы ты Слова Заветные не сказал, а просто б все стерпел, оценили бы люди разбойные твою стойкость, взяли бы себе во товарищи. В боях отличился бы вскоре – не силой, а наскоком да удалью. И двух лет не прошло б – стал атаманом. А тут городок приморский пограбить решили, не зная, не ведая – град тот захвачен намедни врагом лютым, кочевым, к оседлым людям беспощадным. Твои разбойники напали б, с пришлыми нечаянно схлестнувшись, да прогнали врагов, градские жители так тому обрадовались, что тебя князем провозгласили. Через день враги снова нахлынули бы, ты ж – дружину собрав, тех нападавших разбил бы, да погнал восвояси, другие городки освобождая. И охнуть не успел – глянь – уже повелитель обширного каганата, спаситель народа и степняков победитель …

– И всего этого уже не будет?

– Не из чего ткать! – отвечает мне Макошь, – Ты весь свой запас извел…

– А на что осталось? – спрашиваю.

– Ничего не осталось, так, токмо ниток обрывки валяются… Если собрать… Да вот, разве что на маленькую пещерку, – махнула рукой Пряха, – да мы уж и так разболтались слишком, пошли, сейчас Солнце ясное выглянет!

Я и моргнуть не успел – чую, вновь стою на берегу моря. А тут и первый луч Солнышка, из чрева Змея вырвавшегося, меня осветил, согрел. Оглядываюсь – вижу, ладья огромадная, о трех мачтах, да одних весел в два яруса, и совсем близко. Паруса – алые, ладья – золотистая. Все моряки – в одеждах голубых. Сбились, что ли, с дороги, пока темень стояла?!

Я кричать, руками замахал. Заприметили, спустили за мной лодчонку. Я, жемчужинки заветные собрав, к ним. Отвезли меня на ладью великую, а на ней сам их каган плыл. Что повелитель – так я сразу признал, он один в багряной одежде одет, и в обувке красной обут… Я повелителю поклонился, да весь жемчуг, без остатка, в дар и преподнес. Каган подарок оценил, меня гостем величал, да спрашивал – откуда да куда, да и чем помочь. Ну, я ему и говорю – мне бы домой… Повелитель и распорядился, что б попутным купцом меня отправили, а расходы – из казны оплатили.

Ну, а дальше – как пришел я в родные места, выкопал пещерку, да жить в ей начал. Только знал теперь – ни одного Слова мой язык не произнесет! Так, побеседовать, сказку рассказать – не молчу, но если заветное чего – рот на замке!

– Но ведь люди просят у тебя, и сбывается? – не удержался Младояр.

– То, меня посредством, Пряху просят, – пожал плечами пещерник, – а я что… Я просто живу…

* * *

Домой братья скакали молча, каждый думал о своем. Древняя лисица вместе с медным псом давно забылась, но вот пещерник… Уже завидев высокие стены града Крутена, Крутояр спросил брата:

– Ты задумал желание какое, когда подарок вещему человеку оставлял?

– Задумал, а ты?

– И я…

– Да я ничего такого, – подернул плечами Младояр, – чего там просить за орешки… Так, по мелочи…

– А я так попросил по крупному, – признался старший княжич, – помнишь, сказано мне было, что жить недолго… Так я, с дуру, жисть себе продлить попросил! Кабы этот пещерник сначала тот сказ рассказал, я б поостерегся… А теперь – тревожно мне, кто ж знает, сколько на кого пряди отпущено?

– Да брось ты! – засмеялся, махнув рукой, Млад. Но на душе у младшего княжича стало вдруг как-то пусто и зыбко.