Текст книги "Год 50-й: Расти из пепла"

Автор книги: Василий Коростелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Василий Коростелев
Год 50-й: Расти из пепла

Глава 1

– Ты расскажешь?

Поздним вечером я и дед сидим у потухающей голланки[1]1
  каменная печь с верхней плитой из чугуна.


[Закрыть] (печка такая), негромко ворчит чайник, и отблески света из поддувала отражаются на морщинистом лице старика. Он самый старый в нашем поселке, но иногда мне кажется, что он вообще самый старый человек на земле… Дед почесал бороду и раздавил пойманную вошь. Медлит старик – цену набивает.

– Да… Были люди в наше время. Опять старый заговорил складно, но тут же остановившись, слегка лениво, не проявляя собственной заинтересованности:

– Вроде все рассказывал? Да че делать… Дотошный ты.

Дед притворно вздохнул и неторопливо, со скрытым наслаждением начал:

– Мой папаша был человеком осторожным, и к катастрофе подготовился по мере сил… Отец пережил перестройку (не знаю что это такое, но, наверное, такое скверное дело, что он при каждом упоминании этого слова осенял себя крестом).

– Во всяком случае, в тот день мы на даче были полностью затарены, папаша вроде придумал повод – «Мамкина днюха» отмечается на природе, ну а сам сверился с календарем каких – то майя… Поразительно, но точно в этот день матери исполнилось 50 лет… Утром того дня папаша выгнал нас во двор и занялся шейпингом… Смешно, но тогда половина населения земли страдали от ожирения, и папаша поддерживал тонус семьи с помощью комплекса энергичных упражнений (прикольно дед рассказывает, половину слов понять невозможно, то вроде ругает ТО время, то мечтательно – «Ах, оливье» или «Где мой интернет?»). Что это такое он не объясняет, но послушать его все равно интересно.

– Стою я, значит, на крыльце, папаша в синих трениках, с выпятившимся пузом приседает… Мать в летней кухне гоношит завтрак, небо серое, травка гринеет… Папаша присел в очередной раз и тут… В общем, на меня свалился навес, и я только могу сказать со слов выживших очевидцев. Слава богу, что среди них оказались мои родственники… Со слов отца:

– Земля пошла волнами. Навороченная дача соседа, как впрочем, и почти все дома поселка, сложилась как карточный домик, и только трава создавала контраст общему серому фону пейзажа… Сосед, как не удивительно, выжил. Растрепанный, не оглядываясь на домочадцев, похороненных под кирпичной крепостью, он сходу оседлал своего «мерина» и… взорвался при запуске двигателя.

Какого мерина оседлал сосед деда, и почему должна была взорваться лошадь? Я так и не понял. Вообще, в нашем селении было две лошади – жеребец фельдшера и мерин у Азиза… Мерин это тот, кто без яиц… Я не стал углубляться в вопросы андрологии, а просто слушал старика.

– Потом все оставшиеся долго спорили, из-за чего же взрывались автомобили… И наш фельдшер выдвинул вроде как правильную идею:

– Все суки кинулись по своим авто, но не судьба… Наверное, накрылись все двигатели внутреннего сгорания… Говорят, что это какое-то излучение после взрыва.

– Ну, нам вроде еще повезло, а в Америке (был такой континент), опять же по слухам, почти вся территория разлетелась на отдельные острова…

Дед говорит, что комета к земле приближалась… Так ее пытались разрушить еще при входе в солнечную систему, так ента штука так шарахнула… Да еще это излучение, короче все агрегаты, работающие на бензине, при запуске взрывались еще 2 недели… Остовы этих железяк до сих пор еще встречаются вдоль тракта. Нам хоть повезло больше чем американцам, а в городах все равно мало кто выжил… В сельской местности уцелели только не имеющие авто и не поддавшиеся панике, а вообще и у нас ландшафт и климат с тех пор поменялись основательно…

Дед, заметив, что я не слушаю, замолчал, обиделси, а может, услышал чертыханье соседа, Митьки, наткнувшегося на грабли (дедова сигнализация) – проем в сенях низкий, нагнул голову и наступил на грабли.

– Слышь, Степ… Потирая на лбу шишку, Митька зыркнул в сторону деда…

– Тут Антоновские приходили…

– Ладно, пойдем до база… Слегка важничая, я отодвинул его (салабон, где ему против моих-то 80 кг).

– Ну что? – с интересом спросил я.

Не каждый день у нас события.

– Вот у антоновских совхозские пару баб увели. Ладно, одна так себе, а вторая Аленка была, – дочь Версты! Тут третьяк (неблизкий брат по родне) приходил, созывает Верста своих, и других кто поможет… Отамстят совхозным-м…

– От нас кто пойдет?

– Дык ты и я, и мы с тобой – весело ощерился Митька… Неужели рабов Азиза брать?

Да, повыбили у нас мужиков, а тех, кто остались, с печи не выгонишь, боятся. Только мы с Митькой рулим, а остальным еще подрасти нужно. Кстати насчет веса – папаша в свою предпоследнюю ходку за трофеями приволок электронные весы и батарейки, которые почему-то работали… Дед все восхищался… «Ах, ЭНЕРДЖАЙЗЕР!» Блин. Все мужики по очереди взвесились… Больше всех весил Азиз, в общем, зашкалило за 120, ну тогда я весил поменьше восьмидесяти кило, но неплохое питание и охота добавили мне силы и соответственно веса. Дед все говорит порода… порода… А когда мать умирала при родах, все плакал и проклинал отца… Договорился старый, папаша из рейда не вернулся… Вот так мы вдвоем и живем хлеб жуем, после отца остался целый склад, но дед ни на что вещи не обменивает и меня даже близко к МАТЕРИАЛЬНЫМ ЦЕННОСТЯМ не подпускает. Азиз-то, уж как только к деду ни подкатывался, но тот даже глазом не дает взглянуть. Камень – не мужик. Вот помру, говорит, там сам распоряжайся…

Дело было вечером, делать было нечего… Сидим себе на бережку речки. Верши только проверили, улов так себе, пара некрупных сомиков, подлещиков с десяток и вездесущих ершей набилось, но мы их за рыбу не считаем, так для вкуса в уху добавишь, а потом и выкидываем, еще эту мелочь пузатую есть, в костях давиться…

И теперь, разделив улов, я спросил:

– Ну как получилось? Митька помотал головой, почесал репу:

– Не, мне бумага твердая нужна, промасленная… Дело в том, что Митька у нас изобретатель-самоучка, загорается идеями, строит что-то, но редко путное выходит. Вот и теперь в старой книжонке откопал модель планера, чтоб летать на нем могли мы к соседям, а головенкой не подумал, что где ж мы такой обрывистый берег у реки найдем… Хорошо, что бумаги нет, может поутихнет.

– Холодная нынче зима…Митька зябко повел плечами.

Вот ведь балабол, не может минуту посидеть спокойно…

– Дед говорил раньше суровей была, снегу по самое немогу наметало, а счас благодать, пару раз за зиму выпадет; в марте уже редиску лопаем… – нехотя поддержал я разговор… Да, помнишь я на прошлой неделе кабанюку завалил, так старый утверждает, что у них раньше по два клыка спереди торчало, да и то у взрослых, а теперь еще пара торчит, ну смутируешь тут, вон какая погань с запада лезет иногда…

– Пойдем, проверим коптильню, седня моя очередь присматривать… Мы лениво поплелись к общественной коптильне, упаси боже, потухнут опилки, да и мой кабан, наверное, упрел уже …

Через три дня встретились с антоновскими у Лосиного брода – сроду там лосей не было… Так, пригорок у реки напоминал морду лося в профиль. Подошли, поздоровались, там и антоновские и с рябинового хутора ребята собрались. Пока то, да се, знакомимся – здороваемся, следует рассказать о наших соседских взаимоотношениях…

Совхоз-это самый крупный поселок, там до трехсот только взрослых обитает, богато живут: большая конюшня, мельница, две кузницы, лавка с товарами, даже трактир открыли, и дружина человек в двадцать имеется. Ведут себя по отношению к соседям довольно нагло, у ближайших с Рябинового хутора оттяпали заливной луг, и сколько старшие не лаялись, не отдали. Теперь, для своих пары лошаденок и десятка коров рябиновским приходится сено вдалеке накашивать, а у нас в поселке совхозские чуть у Азиза лошадь не отобрали… Дед прошлый раз подался на велосипеде в совхоз, обменять кое-что, ну и в трактире посидеть, с людьми пообщаться. Так на обратном пути, прям за совхозом велосипед и товар отобрали, а чтоб не выступал старый, еще всыпали… Дед в слезах к старосте, а тот, мол, не наши тебя разули, да и вообще пошел на… Так старик и шкандыбал сорок верст до дома пешком, потом две недели болел… Раньше мой поселок они стороной обходили… Мужики наши резкие… Ближним к тракту только таким и выжить, но вот не вернулся мой папаша из рейда, а с ним еще семеро самых крепких рейдеров из нашего поселка. Да в прошлом году налетели «дикие» с Проклятого полиса, еле отбились… Много мужиков полегло, и баб успели у нас увести, а бабы это отдельная статья, мало их у нас, рожают много, но при родах помирают часто, дед говорит – выродились крепкие бабы, еще до катастрофы рожали одного-двух детей, а то вообще, ни одного не хотели иметь, вот господь нас и наказывает теперь… Так если жениться хочешь, готовь отцам выкуп… Совхозные, совсем оборзели. Двух девок украли за так, да не у кого-нибудь, – у антоновского Версты, не последнего человека в их поселке… Вот кстати и он, к нам подгребает…

Верста, длинный худой мужик с рыжей шевелюрой, молча поручкался со мной и Митькой и отошел к своим… Ждем что ли кого? Пора план действий объяснять. Незаметно осмотрев свою справу, я сравниваю ее с соседской. Более тридцати человек собравшихся на поляне одеты довольно однообразно. В куртки из овчины, мехом внутрь, но кое-кто, в том числе и я, щеголяют в хорошо выделанных куртках и штанах из кожи, кстати, очень удобно по лесу идти, ни роса, ни мелкие колючки не цепляют, обувь у всех почти одинаковая, хорошие сапожники работают как раз в Антоновке, снабжая всю округу. Оружие разномастно, пять дробовиков на всех, карабин СКС у Версты, у остальных дубинки, ножи, кастеты. Честно, убивать никого не хочется, нам бы лошадок надыбать[2]2
  добыть.


[Закрыть], у отца две в нашем сарае стояло, вместе с ним пропали естественно…

Деду я не сказал ничего да мы с Митькой часто исчезали по своим делам, взрослые уже почти, по восемнадцать обоим. Да и все собравшиеся были примерно нашего возраста. Одному Версте под сорок…

– Значит так, братва! Рыжий стратег врезал соплей о землю и продолжил:

– К совхозу пойдем к вечеру, сейчас перекусим. По дороге идти с опаской! Впереди трое дозорных, если встретим того-етого, в общем, в плен взять… Допросить надоть, а потом и план составим, как жить дальше.

Вот и вечер. Сидим мы с Митькой в дозоре над поселком, дымки из труб образуют белое марево, скоро его уже не видно будет. Слышатся обыденные звуки вечерней жизни поселка. По дороге мы никого не встретили и «языка» придется брать на месте. На выезде из поселка расположена застава и судя по выкрикам, дружинники службу несут не очень ревностно… Пьянствуют, сволочи. Все наши тоже по кустам сидят, только полуокружили поселок. Совсем стемнело, Митька начал посапывать, привалясь к моему боку… От нечего делать я стругаю палочку и поглядываю в сторону Совхоза. В темноте я вижу как кошка, и эту сладкую парочку, оторвавшуюся от строений я увидел сразу же, ага в кустики собрались… Как раз в ту сторону, где залег Верста с тремя ребятами… Парень, как тетерев на току, ничего не видя вокруг сам завел девку в засаду, охотничек, блин… Впрочем, это у нас почти все мужики вынуждены охотой промышлять постоянно, а этот вовсе может быть кузнец или подавальщик в трактире. Послышался глухой удар, всхлип и короткая возня… Я толкнул Митьку, и мы тихо перебрались в овраг, где заранее договорились встретиться с остальными. На дне оврага Верста вовсю стращал малого.

– Так, я щас тебе кляп суну, вякнешь, мы тебе глаз на жопу натянем и девку потом твою отдерем хором. Ответишь на вопросы – свяжем некрепко, и оставим здесь, небось, к утру вылезите. Одежка на вас теплая не замерзнете… Ты понял? – Парень торопливо покивал, косясь на связанную подругу, ворочающуюся на мокрой земле…

В общем, парень рассказал, в каком доме дочь Версты находится, сказал, что дружинники в сторожке дежурят по двое, а общественную конюшню, склад и местную тюрьму охраняет один сторож. Верста, узнав на какой дом придется напасть, впал в задумчивость. Похоже, знал, к кому его дочь попала.

– Так, Семен, (позвал он своего младшего брата такого же рыжего, но более складного парня), сейчас дружинников на заставе возьмем, делимся на три отряда, ты пойдешь к складу. Как со сторожем разберетесь, грузите товар на телеги, там у конюшни их штук пять стоит, лошадей берите покрепче, каких в телеги, а каких под седло сами решите. Рябиновские останутся охранять заставу, да и за трактиром приглядывайте, не все еще разошлись, я сам пойду брать дом.

Он отобрал людей в отряд к себе, я пошел с группой Семена, а Митька попал в отряд Версты. Как разобрались с заставой, я не знаю, во всяком случае, шуму не было. Наш десяток обогнул поселок слева и мы пошли прямо по полю, ветер дул от нас и собаки во дворах могли нас учуять, но обошлось, мы предварительно намазали кабаньим салом руки и лица, зимой зверье часто копается в полях, благо земля почти не промерзает. Семен впереди подал знак – вверх кулак, стоим, значит. Я это увидел, а мой сосед сослепу уткнулся мне в лопатки…

– Так садись парни, осмотримся малость, поосторожимся, может караульный и не в каморке у себя, про собак «язык» не говорил ничего, вроде не гавкали, но может у него волчий пес, а они не лают… Ты, Степан, (это мне, значит) сейчас подберись к окошку, глянь что там…

Осторожно передвигаюсь, стараясь не зацепиться за дворовый хлам, неряхи какие, вот что значит общественные конюшни. В своем дворе колеса от телеги или развалившийся хомут, небось, посреди двора не бросили бы. Подобравшись к оконцу затянутому мутной пленкой, я ничего интересного не увидел. На нарах виднелся силуэт спящего сторожа, на котором играли блики почти прогоревшей печки. В углу, у дверного проема на стене, висел дробовик, а больше в сторожке ничего не было. Махнув рукой ребятам, я осторожно открыл дверь, Семен, отстранив меня от проема, мгновенно метнулся к спящему сторожу, взмах ножа и старик даже не пискнул.

Внезапно сзади послышалась возня, рычание и чей-то испуганный вскрик… Резко отстранившись от дверного проема, я увидел, как крупный пес рвет антоновского пацана, а остальные оцепенело стоят вокруг, боясь поранить парня, да чо стоять, блин! Я навалился сверху на пса, плотно поймав его шею и голову в захват, и несколько раз ударил ножом в бок собаки, в последний раз ударил меж ребер, загнав нож по самую рукоятку, пес подергался и затих… В общем, парень пострадал не сильно, пес сзади располосовал куртку и мясца слегка прихватил, крови много, но затянет за пару недель… Перевязал раненого чистыми тряпицами (каждый охотник носит в котомке тряпки, мало ли – зверь на охоте располосовать может), кое-кто уже потрошил склад, Семен распоряжался, двое выкатывали телеги из-под навеса, я бросился к конюшне. Так, сначала сбрую, хомуты, дуги седла… так, все вытащили. Кони, чуя чужих и кровь, тревожно вздрагивали. Я прошелся вдоль стойл и увидел Его – темный мерин спокойно, вполне дружелюбно и слегка лукаво косился на меня, мол, что стоишь, ты мне вполне подходишь… Наверное, я все придумал, но сразу для себя уяснил – это конь мой! Правда, в дальнейшем, возможно, придется доказывать это другим. Я спокойно надел узду на Ворона (так я его назвал сразу), и вывел из стойла.

Во дворе уже запрягали в телеги и седлали лошадей, грузили материю, оружие, кожу, мешки с солью. Привязав Ворона, я прошелся по складу, подобрал небольшой мешок с солью, добротный тулуп деду, несколько пачек патронов и латунных гильз, под калибр своей «тулки»[3]3
  охотничье ружье Тульского оружейного завода.


[Закрыть] (ружье), плохенький клинок в дешевых ножнах… И тут услышал легкий шум из дальнего конца склада. В углу за перегородкой оказалась местная тюрьма, уж не знаю, почему ее соединили вместе со складом, наверное, сажать было особенно некого, но сейчас в ней сидел, явно не местный мужичек. Одежда ненашенская, хотя вся уже истрепанная, весь худой, но видимо крепкий как гвоздь. Выпустил бедолагу, перерубив отыскавшимся на складе топором звено проржавелой цепи. Вывел я его во двор, а там Череп (так прозвали за лысую голову антоновского пацана), уже пристраивает седло на Ворона…

– Спасибо, – говорю, тебе Череп за седло, а лошадку оставь, моя она…

Тот зло ощерился, но связываться со мной не стал. Вдали, у заставы, прогремел выстрел… Все засуетились… Попрыгали на лошадей, и в изрядно груженые повозки, даже чужак охлюпкой[4]4
  верховая езда без упряжи.


[Закрыть] вскочил на лошадь, привязанную к одной из телег. Чужак то куда? – успел подумать я… Но тут, уже особо не таясь, наша кавалькада вывернула на центральную улицу.

Выстрелы от поста загремели чаще… В домах уже явно проснулись, скрипели открываемые калитки, но пока это только разведка, стрелять будут позже, если не проскочим заставу с ходу. Стрельба шла от трактира, видимо засидевшиеся за столом дружинники решили проведать перед сном заставу, и нарвались на хуторских, оставленных в заслоне (потом как я узнал, все произошло именно так). На дороге перед трактиром лежало несколько неподвижных тел, оставшиеся в живых дружинники вели огонь по заставе, прячась за углы домов по обеим сторонам улицы. К счастью, у них не было автоматического оружия. В спешке я кинул Ворона вправо, сбросил ножны с клинка – некогда было прикреплять, свесился влево, прячась за Ворона, и когда пуля просвистела, вырвав кусок кожи с плеча куртки, неловко рубанул по крепкой шее стрелявшего в меня бойца, но клинок вывернулся из руки… Ворон вынес меня за заставу. Сзади стрельба еще более участилась, это дружинников добивала группа Версты…

К Лосиному броду подошли к полудню, долго добирались, не спеша, знали, что погони не будет. Нет, в принципе догнать могли, но дружинники большинством побиты, и как я потом узнал, вся верхушка власти в Совхозе тоже. Во дворах у совхозских, кое у кого имелись свои лошадки, но кто главную драгоценность семьи под пули подставит? Пока добирались, Митька рассказывал о своих приключениях.

Подобрались они к дому с тыла, собака – здоровый волкодав, сидела на цепи, гости в доме, мало ли? Отлить захотят, а тут кобель, неувязочки могут возникнуть. А гости в доме у старосты собрались важные (вот почему Верста призадумался, когда узнал чей дом придется потрошить), купец за солью приехал, да голова дружинный с помощником. Антоновские охотники враз волкодава подстрелили из луков, он и гавкнул всего пару раз, а они уже к дому спешат, поторапливаются. В горнице дым коромыслом, бабы еле успевают закуски подавать и тут наши в дверях нарисовались… Моментом пьяных дружинников в ножи взяли, хозяина и его сына дубинками упокоили. Бабы в визг, но Верста их быстро угомонил – прирезал хозяйку и сказал, что прибьет каждую, кто будет визжать. А купца быстро выпотрошили, что там у него Верста забрал Митька не знал, он себе бомбы нашел, у купца в мешке были спрятаны. Ну и еще кой чего подобрал – объяснил Митька как-то туманно…

Расположились мы, значит, у брода. Раненных перевязали, семь человек их оказалось да троих пристрелили насмерть… Пора трофеи делить. Хуторским отдали телегу с товаром и двух лошадей. Митьке достался дробовик и новая куртка. Ну, это помимо его собственных трофеев… Блин, нехорошо присматривается Верста к моему Ворону… Я, смотря на Версту, показательно снял «тулку» с плеча, и он отвернулся… Освобожденные и захваченные девки табунились в стороне, ну мне они пока не светят, так что я развернулся независимо, и, ведя Ворона в поводу, позвал Митьку…

Пока мы добираемся до дома, хочу рассказать о мыслях, пришедших в голову сегодняшней ночью… А нет, придется подождать, я услышал чьи-то торопливые шаги. Сзади, позвякивая так и не снятыми кандалами, нас догонял складской узник, а я-то про него совсем забыл…

– Ты чего здесь забыл? – несколько грубовато спросил я.

– С вами пойду. У вас в поселке кузнец есть? Или может, слесарный инструмент какой?

– Найдем, – самодовольно вмешался Митька.

А кандальный продолжал:

– Делать мне с антоновскими нечего. Они уже поглядывали – прикидывали, как в раба меня приспособить. Но пока баб делили, я в кусты, и тихим сапом за вами подался.

– У нас тоже рабы есть… у Азиза, – заметил я.

Митька, глядя на вытянувшееся лицо страдальца, тихо прыснул, но сказал кандальному:

– Да ладно ты, шутит он.

Ведя коня в поводу, я искоса поглядываю на нашего спутника. Когда освобождал его, было темновато, да и некогда вглядываться. Мужик лет сорока, среднего роста, волосы с проседью очень худой и голодный… А тот все тараторит:

– Да мне ребята только до тракта добраться… И видя, что я отторачиваю котомку от седла, смущенно добавил:

– Ну, и еды немножко…

Я достал кусок вяленого мяса и пару картофельных оладий, слипшихся в комок.

– Как тебя зовут? – спросил я, протягивая ему еду.

– Юрий. Юрий Петрович, – поправился он.

Надо же с отчеством, то ли фельдшер, то ли механик. Пока он на ходу ест, и мы шагаем в сторону дома, расскажу о догадках, пришедших ночью…

О Версте сложилось мнение, что тараканы в башке у него водятся. Совсем безбашенный! А мне теперь думается, что он просто рисковый мужик.

Ведь, когда он узнал, у кого дома его дочь, он мог бы свернуть операцию, договориться по-хорошему: пусть без калыма её берут, зато вроде по любви, с сыном старосты, в хорошем доме…

Но нет, Верста рискнул, выбил всю верхушку Совхоза, дружинников, и ослабил совхозских, забрав верховых и самых крепких общественных лошадей.

Хороший конь у нас дороже соли по весу идет. Вот из-за соли как раз Верста и начал действовать. После катастрофы, в трех километрах от Совхоза соляной источник забил. Ну, остатки населения, пока своих похоронили (спаслось не более каждого десятого, как и везде, кроме городов, там намного меньше). Пока еду делили, некогда было заняться источником. Но вот тушенку – консервы подъели, глянь, скоропортящиеся продукты хранить невозможно, холодильники не работают, а для копчения соль нужна, вот и прибрали совхозские соляной источник к рукам.

Вы спросите – откуда я знаю? Да все дед, Максим Андреич рассказывал, да и отец из рейдов байки привозил. Теперь, я думаю, антоновские попытаются отбить соляной источник, собственно нам не холодно, не жарко от этого финта Версты, если отобьют антоновские, им за соль платить надо будет… Вот помянул старого черта – он тут как тут… Дед, пристроившись на пенечке, с критичной ухмылкой посматривал в нашу сторону.

– Здорово живете страннички, никак трофеев надыбали? – загнусил старый.

Я (смущенно):

– Да вот Ворона привел…

– А, обменял на мой велосипед, – понятливый дедушка покивал головой и вдруг без перехода, зло глядя в глаза:

– А ты понимаешь, придурок, что завтра приедут совхозные, человек тридцать, вас повесят и меня, старого дурака, вместе с вами, и никто из наших не вступится! Да, да, Митька, не смотри, твоего папашу, если будет выступать, тоже вздернут…

– Дед, совхозным не до нас будет, там в основном антоновские были, – и я рассказал, как мог всю цепочку событий за последние сутки.

– А это еще кто? – спросил старый, недоуменно поглядывая на кандалы на руках бывшего узника.

– Юрий. Юрий Петрович, химик и механик-любитель, по совместительству, ваши ребята меня из плена освободили…

– Так ребята, некогда лясы точить, – дед достал котомку с припасами, спрятанную за пнем…

– Вот, на денек вам хватит, ступайте со Степаном на заимку, а тебе, химик, завтра напильник с молотком принесу, потерпи немного…

До заимки добрались к вечеру, эту охотничью избушку построил мой отец с пропавшими рейдерами. Так что про нее вряд ли кто знал кроме меня и деда. Строение так себе, даже печки нет, изба отапливалась по черному, но рядом находился сарай с сеном, так что Ворону было что похрумкать. Эта заимка служила не столько охотничьим домиком для рейдеров, сколько перевалочной базой, так как была равноудалена от тракта и соседних поселков. Удобно: сортировать добычу, и сразу направлять туда, где конкретный товар пользуется наибольшим спросом. Помимо выше перечисленного, заимка выполняла еще карантинную функцию, вдруг заразились? Не нести же гадость в родной поселок. Теперь наши рейдеры кончились, стало совсем опасно ходить по разрушенным городам, копаясь в старых складах, хранилищах, ну и так далее. Рейдера везде поджидает смерть в лице конкурентов, радиации, собачьих стай, а кое-где и монстров-мутантов, да и в развалинах легко попасть под завал.

Пока ребята распаковывались, готовили еду и протапливали избушку, я подвесил петли на заячьей тропе, идущей к старому заброшенному яблоневому саду, насторожил самострел, может косуля попадется, а то давно свежатинки не ел, да и химика подкормить стоило, вон как отощал бедолага… Ну, и для разнообразия, решил поставить вершу на безымянной речушке, спрятавшейся в густых зарослях ивы… Вообще, лес у нас смешанный, серый зимний осинник плавно переходит в белоствольную березовую рощу, а ближе к Антоновке расположен сосновый бор. Темный ельник встречается не часто, ну и ладно, не очень-то я его люблю. Всякая хищная тварь почему-то предпочитает обустраивать логово именно в ельнике. Я хоть и не боюсь зверья, но тратить охотничий припас на хищников? Поверьте, только в целях самозащиты, или если слишком расплодятся, имеет смысл уничтожать хищников.

Вернувшись на заимку, я обнаружил уже накрытый стол. Дедову котомку я не проверял ранее, Митька сам похозяйничал… Изба уже была протоплена, проветрена, на столешнице в котелке паровала картошка, ломти копченого окорока розовели на деревянном блюде, а посредине стола стояла фляга, явно с самогоном, в этом весь Митька, пока другие шарили по закромам старосты, выбирая действительно ценное, он набрал каких-то железок и самогона – молодца! Впрочем, не знаю, что он там такое говорил про бомбы? Никогда не видел, ну и ладно, потом разберемся. Разомлевшие после еды, слегка пьяненькие, мы сидели за столом, Юра уже клевал носом, э… нет, так не пойдет, а поговорить?

– Ну, химик, рассказывай, как ты докатился до такой жизни?

Засыпающий Юра вздрогнул. Помолчал, видимо собираясь с мыслями, и неторопливо заговорил.

– Родился я лет через десять после катастрофы. Мой отец был ученым, химиком по образованию, выжил он случайно. Уехал он из Полиса за несколько дней до катастрофы, отмечать католическое рождество, на собственную дачу и вернулся в город только через два года. К этому времени эпидемии закончились, а сферы влияния только начали делить вновь возвратившиеся. В общем, организовали они на паях с крепкими ребятами, производство бездымного пороха, в дальнейшем отец мне передал секрет его изготовления.

– Пороховой заводик, сладкий кусок, – заметил я. И посмотрел на Митьку, которому не было никакого дела до рассказчика. Развалившись на нарах, Митька третий сон уже видел.

– Да, это сладкий кусок, – меж тем продолжал Юрий Петрович.

– Ну и пытались прибрать его к рукам разные группировки, вот при последней разборке и произошел взрыв порохового склада, отец тогда был на дежурстве, взорвался он, а я уцелел. Мать моя давно померла, и терять в Полисе мне было нечего, а то могли и в рабы определить. Подался в ваши края, у меня в Родниках (еще 180 верст по тракту), родная сестра замужем за местным старостой… Но по дороге дружинный голова с помощниками меня перехватили, совхозные главари прекрасно знали моего отца, ну и меня в частности, приходилось общаться с этими тварями, когда они посещали наш заводик по поводу закупки пороха… А тут встретили на дороге одного, и посадили на цепь, как пса, пока не дам согласие на сотрудничество…

– А ты что не соглашался?

– Не люблю, когда меня в рабы, хоть и квалифицированные, определяют. Я два дня выдержал. Они падлы, меня не кормили, да еще пару раз избили…

– Ладно, давай баиньки, а то сутки больно насыщенные событиями получились, – прервал я рассказчика, позевывая с подвывом.

Дед появился после полудня следующего дня, к этому времени я успел проверить вершу и петли на заячьей тропе. Опасаясь, что вместо косули попадется дед – я разрядил самострел. К его приходу на вертеле жарились пару зайцев, а Митька, щурясь от дыма, изредка поворачивал вертел, в углу очага держалась на подогреве душистая уха. Старый, окинув озабоченным взглядом нашу компанию молча извлек из котомки полотно по металлу, бросил на нары Юрику.

– Так, печенкой чую, сюда перебираться придется на жительство. Уже двое совхозских к Азизу приезжали, о чем болтали не знаю, но прямо сейчас собирайтесь. Седлай Ворона, и в поселок… Будем имущество перетаскивать, ты поможешь нам, Юра?

– О чем речь, Максим Андреевич, я теперь к сестре не спешу, а то опять на тракте в рабы подпишут, – произнес Юра, усердно шоркая полотном по железному кольцу кандалов.

Как мы ни торопились, в поселок попали в полной темноте, да и хорошо, соседи меньше знают – крепче спят. Митька пошел проведать своих, а мы втроем выкатили телегу, стоявшую в конюшне. Дед, попросив посветить, разгреб кучу лежалого сена и с кряхтением поднял деревянную крышку закрывающую схрон[5]5
  в данном случае тайник.


[Закрыть]… Присвистнув от удивления, я осмотрел отцовы заначки. Да-а… Бедный Ворон… Тут на четырёх телегах не вывезти. Юрий, протиснувшись вслед за мной, с интересом разглядывал материальные залежи, весь товар был аккуратно уложен, оружие в трех ящиках было смазано и завернуто в промасленную бумагу. В дальнем углу схрона чернело отверстие вентиляционного короба. Во всем этом порядке чувствовалась рука отца.

Я сразу предложил Юрию сменить его обноски на кожаную куртку, и подобрать себе штаны. Дед тем временем начал грузить телегу, выбирая самое ценное по его мнению. Я тоже подхватился, за мной и Юрий в обновках…

– Максим Андреевич, по лесу Ворон телегу не протащит, или мы разгружать будем в другом месте? – спросил запыхавшийся Юра, укладывая последний цинк с патронами…

– Самое ближайшее удобное место для временного схрона в двух верстах от заимки. Под утро свезете и до обеда еще одну ходку успеете сделать, а потом уж как повезет…

Нельзя сказать, что старая заросшая кустарником просека, походила на накатанный тракт. Иногда приходилось приподнимать телегу, помогая Ворону, обиженно косившемуся на меня. Его взгляд будто говорил:

«Как же так хозяин, меня, боевого коня и в телегу?»

В трех местах нам пришлось прорубаться с помощью тесаков через заросли ольхи… Но до обеда, успев сделать временный схрон, мы с Юрой уже вернулись, и не останавливаясь, вместе с подошедшим Митькой, загрузили вторую телегу. Дед всех так накрутил, что мы без перекуса тронулись во второй рейс. Ну, тут поселковые нас уже видели, да… Если совхозные прижмут, точно заложат.

Отойдя по просеке от поселка на пару верст, оставили Митьку в засаде с наказом: если не пристрелить, так отпугнуть соглядатаев, если таковые будут. Сидеть велели два часа, а потом двигать напрямки к заимке. Не маленький, видел разок дорогу, значит определится. Не первый день в лесу. Замаскировали телегу и схрон в сумерках, а до заимки добрались уже в полной темноте. Митька уже вовсю хозяйничал, растапливая очаг, и разогревая зайчатину.