Текст книги "Князь Олег"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

На другой день они гуляли по берегу Волхова. Воды были так тихи и величавы, что казалось, будто они не текли, а стояли на месте; в них, точно в зеркале, воспроизводились прибрежные кусты, кустарники и край неба; краски в отражении были сочными и насыщенными, а отраженное небо создавало видимость бездонной глубины реки. Природа настраивала на неторопливую беседу, размышления, и Олег спросил:

– Века протекли над этими землями. Мне хочется знать, всегда ли ваш народ жил в этих краях?

– Нет, не всегда, – задумчиво ответила Ивица. – Предания и руны повествуют, что когда-то славяне жили в пределах великой Римской империи и охраняли ее северные границы. Но был у них начальник Аврелий, жестокий и бессердечный, и сильно притеснял наших сородичей. Не вынесли они издевательств, восстали и ушли из пределов империи. Один из предводителей славян. Чех, создал государство под названием Чехия. Его брат. Лех, обосновался на реке Висле и возглавил княжество Лехию, которую сегодня называют Польшей. А третий брат по имени Рус вышел к Балтийскому морю, где образовал государство Русинию. Это была большая мощная страна, на которую опасались нападать соседи. Но потом между ее жителями начались распри, возникли княжества бодричей, лютичей и поморян, а часть славян во главе с вождем Словеном ушла в наши края, на Ильменское озеро. Сначала они звали себя русами, многие реки, озера и местечки называли своим именем. До сих пор существуют города Руса и Старая Руса, селения Русье, Порусье. Околорусье, две реки с названием Русская. Руса есть на Волхове, Русыня – на Луге, Русская – в Приладожье, а Ильменское озеро раньше называлось Русским морем, вокруг него жители до сих пор называют себя русами…

Она словно в прострации провела рукой перед собой, строгая и величественная, и Олег не узнал в ней того бесенка, который впервые явился перед ним в тереме Богумира, и не мог оторвать от нее зачарованного взгляда.

Она продолжала:

– А на юге образовалась еще одна Русь. Завоевали ее кочевые племена обры. Но поднял против них свой народ вождь Кий, прогнал далеко за пределы славянских земель. И до сих пор существует на Днепре сильное государство, которое по имени своего освободителя называется Киевская Русь. И когда мы едем на юг, в Среднее Приднепровье, мы неизменно говорим: «Едем на Русь…»

Она присела, сорвала несколько цветочков, прижала их к груди, сказала:

– А в Новгороде утвердилась династия Словенов, по имени своего правителя мы и прозвались словенами. Крепким было наше государство при князе Гостомысле. Под его высокой рукой объединились и словене, и кривичи, и меря, и чудь. Уважал Гостомысл волю народную, у каждого народа существовали вече, которые избирали своих вождей, они правили своими племенами. Наверно, это и погубило Новгородское княжество, потому что после смерти Гостомысла оно распалось на племенные объединения. И живем мы сегодня каждый своим племенем, каждый своим княжеством. Что ни племя, то свое государство. Цепко держатся за свою власть наши старейшины, не хотят терять ее, потому и раздор в нашем краю и нет лада в семье славянской…

После некоторого молчания Олег промолвил:

– Так и у нас в Скандинавии. На моей родине тоже много племен: раумы, рюги, хорды, тренды, халейги, свей, сеты… Они тоже живут сами по себе. Всякий конунг оправляет своим округом, всякий из них делает то, чего ему хочется. Нет единых законов для решения споров между конунгами и их подданными. И обычными бывают споры, которые порой выливаются в кровопролитные схватки. И у нас нет единого государства, как это принято в южных странах, Германии, Франции, Испании. Италии, где у каждого народа один правитель, один закон, строгий порядок, а племена не истребляют друг друга в междоусобной войне… [2]2
  Первое непрочное государственное объединение в Норвегии образовалось в 872 году, в Швеции – лишь в начале XI века, то есть позднее, чем на Руси. Так что никакого опыта государственного устройства норманны на Русь принести не могли.


[Закрыть]

Долго они еще ходили по пустынным берегам Волхова, рассказывая друг другу о своих народах…

А на другой день она не пришла. Он сначала спокойно ждал ее появления, потом стал нетерпеливо ходить взад и вперед, в десятый раз, перебирая в памяти ее последние слова: «Завтра встретимся на том же месте». Вот оно, это место напротив раскидистого дуба на той стороне реки его не спутаешь ни с каким другим деревом… Но ее нет!

Наконец не выдержал, пошел в город. Город маленький, с одного края виден другой, но он несколько раз обошел его вдоль и поперек, будто гуляя, но Ивицы нигде не было! Ноги неудержимо несли его к терему посадника, он сопротивлялся, как мог: только этого не хватало, чтобы он, конунг, покровитель здешней земли, стоял перед ее окнами, как нищий! Он может приказать, и ее приведут к нему и она будет валяться у его ног: он волен осыпать ее драгоценностями или казнить, как последнюю преступницу. Но он знал, что никогда так не поступит. Ему нужна была ее любовь, настоящая, свободная, которая слилась бы с могучим потоком его любви, и обе любви слились бы в единое целое!

Он дал зарок себе не ходить к ее терему. Но вдруг увидел, что стоит перед ним. Тусклые слюдяные окна были наглухо закрыты изнутри, перед теремом – никого, двери заперты, в здании будто все вымерло.

В нем все кипело. Он чувствовал, что ненавидит ее, в состоянии уничтожить, растерзать это непостоянное существо. И в то же время готов упасть перед ней, прижаться разгоряченной щекой к ее тонким, худеньким ножкам и замереть от счастья. Он чувствовал, что она подчинила его себе, лишила волн, обессилела, он бы сделал все, что она ни пожелала.

Так метался он три дня. На четвертый увидел ее. Она вышла из-за угла с каким-то парнем. Это был высокий, здоровенный красавец, с льняными волосами, добродушной улыбкой человека, сознающего свою силу и не собиравшегося применять ее без надобности. Он глядел в землю и прислушивался к голосу своей спутницы. А Ивица, придерживаясь за его руку, что-то говорила, говорила, изредка заглядывая снизу ему в лицо, и вся сияла от нескрываемого счастья.

Олегу будто кто-то ударил в сердце, оно забилось гулко и часто. Первым побуждением его было отдать приказ своим викингам схватить спутника Ивицы и изрубить на куски! Но он тотчас остановил себя. Он понимал, что из-за такого поступка потеряет ее навсегда. А он все еще надеялся, что когда-нибудь она вернется к нему. Влюбленный надеется даже тогда, когда нет никакой надежды.

Он вернулся в свой терем и заперся в горнице. Мыслей не было, оставалось только одно щемящее, давящее чувство и ощущение потери чего-то большого и важного в своей жизни.

Он не знал, сколько времени провалялся в кровати, как вдруг в дверь сильно застучали и громкий голос позвал:

– Вестник от князя Корша! Срочное сообщение! Войско племени меря выступило против Чомболкса!

Олег встрепенулся. Призывной звук военной трубы заглушил остальные чувства. И вот уже он во главе своей дружины и отрядом воинов-ладожан выступил из города. Олег сидел на коне и наблюдал, как длинной лентой войско втягивается в лес. Шли без доспехов и щитов, все это было сложено в обозе. Викинги двигались легко и даже весело. Еще бы: закончилось нудное сидение по домам. скучные караулы на крепостных стенах, впереди ожидались привычные походные развлечения, стычки и сражения с неприятелем, легкая добыча, доступные женщины…

Разведчики обшаривали окрестные леса в поисках возможных засад, определяли места стоянок. А лесам, кажется, не было конца. Едва выходили из одного массива, как открывались новые огромные пространства дремучих зарослей. Олег вновь и вновь поражался величественной красоте дикого края, его неохватного простора и порой чувствовал себя со своим отрядом викингов малой песчинкой среди необозримого моря лесов, пашен и лугов…

На другой день пошел дождь. Сначала небо заволокли тучи, потом упали первые капля, мелкие, теплые. Они освежили разгоряченные лица, воины пошли бодрее и веселее. Но дождь расходился и скоро перешел в ливень. Там, где дорога была песчаной, идти было еще можно без особых усилий, но на суглинке ноги скользили, шлепали по многочисленным лужам, месили грязь. Обувь и одежда намокли, ветер бросал в лицо холодную влагу, она противно текла по шее, спине; влагой были пропитаны и воздух, и все окружающее, казалось, от нее не было спасения.

Вечером остановились у реки. Но она не манила, а скорее отталкивала: снова вода, снова сырость… Стоя поужинали хлебом и соленым салом, ложиться на сырую землю нечего было и думать. Видно, придется дремать всю ночь, притулившись где-нибудь под деревом. Впрочем, разве впервые для викингов? Спали и в поле, и на лугах, и где только не проводили походные ночи!..

Объезжая отдыхающие войска, Олег с удивлением заметил, что ладожане улеглись на бочок и уже спят безмятежным сном. Подозвал тысяцкого Радовила, спросил сурово:

– Ты чего надумал? Хочешь, чтобы завтра половина твоих людей схватила воспаление легких?

Радовил, высокий, широкоплечий парень, умно и серьезно взглянул на него, ответил не спеша:

– Все будут здоровы, конунг.

– Как же здоровы, когда они на мокрой земле лежат?

– Не на земле они лежат, конунг.

– Что, по-твоему, я ослеп? Ничего не вижу?

– Видишь, конунг. Только спят мои воины на подстилках.

– Какие такие подстилки? Откуда взялись? Ветки сырые, да и не спасут они от сырости!

– Спасут, конунг.

– Что ты заладил – конунг да конунг! Говори яснее, на чем они спят?

– На лапах из ельника. Кругом полно еловых деревьев, это прекрасные подстилки на сырой земле. Вон некоторые шалаши смастерили, внутри сухо.

Олег слез с коня, прошелся между бойцов. В полутемноте разглядел, что ладожане действительно лежали на темно-зеленых подстилках из еловых веток; кое-где чернели наскоро сделанные шалаши. Пожевал жесткими сухими губами, спросил, не поднимая взгляда на тысяцкого:

– Охранение выставил?

– Конечно.

Молча сел на коня, стал объезжать викингов, коротко отдавая приказания. И скоро его викинги тоже устроили себе спальные ложа из лап ельника. Олег подобным образом улегся под одним из деревьев, а сверху соорудил небольшой навес из плаща. Улегшись, с удивлением стал думать о превратностях судьбы, которая сначала занесла его в жаркие страны, где он изнывал от зноя, а теперь забросила в лесные дебри, под неприветливый ненавистный дождь. И как хорошо, что подвернулся этот славянин со своим дельным советом, а то пришлось бы ночь коротать на сырой земле…

С утра двинулись в путь. В полдень прискакали разведчики, радостно доложили:

– Корш с войском ждет у реки Молога!

Воины, услышав такую новость, тотчас оживились, зашагали поживее.

Олег поскакал в голову колонны, чтобы первым встретить князя мерянского племени. Тот внезапно вывернулся из-за поворота, от его коня шел пар.

– Будь здоров, конунг!

– Здоров будь, князь!

Поехали рядом. Олег украдкой взглядывал на Корша и невольно сравнивал его с котом, которого только что вытащили из воды; наверно и он выглядел не лучше.

– С погодкой нам не повезло, – осторожно сказал он, стремясь выведать настроение князя и его войска.

– Впервой, что ли? – ответил тот беззаботно. – Лета у нас бывают, как правило, дождливыми, а зимы – снежными. Мы привыкли. А у тебя на родине что, тишь и гладь, да божья благодать?

– Какая там благодать! Штормовые ветра и ураганы. Как налетят с моря, не знаешь куда деваться!

– С ветрами у нас полегче, тем более в лесу. Ну а к дождям мы привыкли.

– Значит, направляемся в землю племени весь?

– Как договорились!

– Двигайся первым. Все-таки вы лесные люди, знаете все уловки и хитрости. Для меня лес в новинку. Опасаюсь внезапного нападения, засад, обходных действий.

– Обвести нас вокруг пальца Чомболксу не удастся! Я все его каверзы знаю наизусть!

Ночевали возле реки Мологи, а потом двинулись в сторону Белоозера. Дождь прекратился, стало выглядывать солнышко. Дорога оставалась мокрой, передвигаться было по-прежнему трудно.

Утром следующего дня разведчики доложили, что впереди, развернувшись на просторной поляне, стоят войска Чомболкса. Тотчас Олег и Корш поскакали к месту предстоящего боя. Завидев просветы сквозь поредевшие деревья, сошли с коней и осторожно выдвинулись на край леса. Отсюда было хорошо видно войско противника.

– Глянь, – сказал Корш свистящим шепотом, будто его могли услышать за полкилометра от них стоявшие вражеские воины. – Чомболкс конницу поставил в центре…

– Хочет одним ударом порвать наш строй, захватить горловину дороги и отсечь пути к отступлению, – продолжил его мысль Олег.

– Неплохо задумано. Прорыв конницы и перехват дороги могут вызвать панику в наших войсках, воины кинутся в леса. Тогда останется их преследовать и добивать.

– Нам надо укрепить центр. Кого, по-твоему, следует поставить?

– Я выведу свою конницу и ударю первым, – предложил Корш.

– Не успеешь, – подумав, ответил Олег. – Думаю, Чомболкс не дурак, чтобы дать тебе развернуть свои силы. Он будет нападать именно в тот момент, когда ты будешь проводить перестроение войска.

– Пожалуй, ты прав.

– Сделаем так. Я выведу своих викингов и закрою дорогу, а твои силы составят левое и правое крыло войск.

– Устоят пешие норманны против конников?

– Умрут, но не отступят.

– Что ж, пусть так и будет! – решительно заключил Корш.

На поляну воины выходили в полном облачении, при оружии, занимали указанные князьями места.

Когда построение было закончено, на белом коне выскочил Корш. Он промчался перед строем, а потом, высоко подняв меч, поскакал в сторону противника, громко выкрикивая:

– Чомболкс! Жалкий трус! Хитрая, изворотливая ласка! Выходи на честный поединок! Ты мне ответишь за моего брата!

На середине он поднял коня на дыбы, и тот затанцевал на месте.

– Не будь трусом, Чомболкс! Все равно до тебя доберусь!

Тогда от строя неприятеля отделился всадник на сером коне и, набирая бег, устремился на Корша. Противники сошлись. Издали видны были оскаленные морды, развевающиеся гривы коней, сверкание мечей; всадники крутились друг вокруг друга, то съезжались, то разлетались в стороны. Неясно было, на чьей стороне перевес, оба князя бились яростно и беспощадно. Но вот всадник на сером коне завалился назад, а его противник привстал на стременах, издал торжествующий крик и поскакал между обеими линиями войск, показывая всем окровавленный меч. Это был Корш.

И тогда мери, ладожане и норманны взорвались громоподобным ревом и ринулись на врага. Порыв был всеобщим, а воодушевление столь велико, что удар по врагу оказался сокрушающим. Воины племени весь, потеряв князя, стали пятиться, а потом побежали. Началось преследование.

На плечах отступающего противника подошли к Белоозеру, небольшой крепости на берегу широкого озера. Крепостные стены ее были более низкими, чем в Ладоге, башни невысокие. Особенно уязвимым город был со стороны озера, чем и решили воспользоваться Олег и Корш. Они приказали своим воинам вязать плоты, готовить весла и шесты.

Как видно, защитники поняли безнадежность своего положения. Открылись ворота главной башни, и из них вышли старейшины племени. В знак покорности они шли с непокрытыми головами, ветер раздувал их длинные седые волосы.

Олег и Корш в это время стояли на берегу озера, руководили подготовкой приступа. Старейшин первым заметил Корш. Указывая на них Олегу, сказал:

– Кишка тонка оказалась у белоозерцев. Сдаются на милость победителей.

Олег хищно ощерился. Процедил сквозь зубы:

– На выкуп не соглашаемся ни в коем случае.

– Чего же ты хочешь?

– Отдать город на три дня в разграбление.

Корш поперхнулся, уставился на Олега немигающими глазами.

– Что так?

– Воины мои изголодались по добыче. В Ладоге я удержал их от грабежа. Сейчас не смогу.

После некоторого молчания Корш ответил непримиримо:

– Грабить Белоозеро я не позволю.

– Почему?

– С племенем весь мы веками жили рядом в дружбе и согласии. И дальше нам придется соседствовать. Ты уйдешь, а мы останемся!

– Ну и что? А сейчас они наши враги.

– Какие враги? Просто князь их всегда был дурной и взбалмошный. Он получил сполна. А народ-то при чем?

– А мои воины при чем? Они жизнью рисковали и хотят получить расчет по полной!

Корш набычился, взгляд его стал темным и недобрым.

– Слушай, конунг. Я пока спокойно говорю. Внемли моим словам. Если ты двинешь свою дружину на город, я ударю тебе в спину. Для моих воинов племя весь – дружеский народ, а ты со своими викингами – пришелец, чужак, грабитель. И щадить тебя и все твое войско не будем!

Они некоторое время смотрели в глаза друг другу. Наконец Олег отвел взгляд. Проговорил холодно:

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Только старейшин принимай один. А я пошел к викингам.

Между союзниками пробежала черная кошка.

III

– Не сиди дома, князь, – обратился к Олегу Велегост. – Сегодня большой праздник. Чествуем бога нашего Купалу. Вся молодежь высыплет на луга, будут водить хороводы, жечь костры. Посмотри на наш обычай народный, как мы умеем гулять и веселиться.

– А кто он, ваш бог Купала?

– Бог плодородия. Это третий по значению славянский бог – после Перуна и Велеса. Празднуется он в ночь с 23 на 24 июня, когда солнце дает наибольшую силу растениям, Ночь Купалы исполнена чудодейственных, чародейных явлений. Поверхность воды бывает подернута серебристым блеском, деревья переходят с места на место и разговаривают между собой шумом ветвей. А кто из людей найдет чудесный цветок папоротника, тот может понимать язык всякого творения.

– У нас нет такого праздника, – произнес Олег, заинтересованный рассказом купца. – Я обязательно пойду на луга.

Втайне он надеялся встретить Ивицу, хотя был уверен, что ее нет в Ладоге, что она уехала куда-нибудь с тем парнем.

Уже выйдя из крепостных ворот, он подивился большому стечению народа на берегу Волхова. Здесь был и стар и млад. Еще солнце не село за край неба, а во многих местах были зажжены костры, между ними проводили скот – коней, коров, овец и коз.

– Зачем они это делают? – спросил Олег подвернувшегося парня.

– Это рачительные хозяева стараются уберечь скотину от происков леших, кикимор и недружелюбно настроенных домовых.

– А это что за кукла? – вновь он задал вопрос, указывая на празднично одетое чучело мужчины, высоко поднятое на шесте посредине луга.

– Изображение Купалы. Там сейчас самое главное место празднества, конунг.

Олег подошел поближе. Вокруг чучела, взявшись за руки, молодежь образовала три круга, они вращались в разные стороны. В глазах пестрело от изобилия красочных одежд: тут были и белые, и синие, и голубые, и красные, и желтые, и оранжевые платочки, платья, рубахи, штаны, башмачки и сапоги, кушаки и пояса. Олег разобрал слова песни:

 
Ой, купался Купала
Да в воду упал,
Белых квиток нарвал
И всем деткам раздал,
Купала, Купала, го!
 

Чуть дальше, на крутом берегу реки скоморохи собрали толпу зевак. Олег с живым интересом наблюдал, как они наигрывали в дудки и свирели, пели и плясали, ходили колесом, вызывая восторг честного народа.

И вдруг он увидел Ивицу. Его словно жаром окатило, стало трудно дышать. Задыхаясь, он неотрывно смотрел на ее густые волосы, обрамлявшие маленькое личико с огромными глазами, худенькую фигурку в облегающем белом шелковом платье с красной бахромой. Она заразительно смеялась над проказами потешников. Но вдруг, по-видимому почувствовав его взгляд, она беспокойно пошевелила плечами, смех на ее лице потух и она взглянула на него, строго и требовательно. Он замер, словно лягушонок перед ужом.

И тут она исчезла. Он понял, что она нырнула в толпу. «Все пропало, – обреченно подумал он про себя. – Сейчас она убежит и спрячется где-нибудь». Проделки скоморохов перестали занимать. Олег вышел из круга и бесцельно пошагал по лугу. Ему стало неинтересно среди народа, люди тяготили бесшабашной радостью и весельем. Ему захотелось домой, и он направился в город.

– Князь, зачем так рано уходить? – раздался сзади голос Ивицы. – Самые главные развлечения впереди!

Олег обернулся, увидел сияющую Ивицу и вдруг почувствовал, как его лицо стало расплываться в глупейшей улыбке.

– Я просто прохаживаюсь, – неловко пытался он оправдаться.

– Пойдем в круг. Сейчас начнется перепрыгивание через костры. Ты не хочешь узнать свою судьбу?

– А как мне это удастся?

– Очень просто. Если девушка и парень прыгнут через костер, взявшись за руки и не разомкнут их, то их ждет долгая совместная жизнь.

– А с кем я буду прыгать? – внутренне замирая, спросил он.

– Со мной конечно. С кем же еще? – невозмутимо ответила она.

Она повела его к костру. Он шел рядом с ней и знал наверняка, что если она прикажет ему кинуться в костер и сгореть заживо, он это сделает не задумываясь и не рассуждая…

Они встали в ряд ожидающих. Костер был окружен зрителями, которые живо откликались на удачи и неудачи молодых пар. Он ощущал в своей руке ее тоненькую и узенькую ладонь, боясь пожатием причинить ей боль. Наконец подошла их очередь. Он так волновался, что слегка кружилась голова.

– Ну, князь, не подведи, – шепнула она ему одними губами.

Пламя внизу, блеск очей Ивицы… И вот они на другой троне костра. Ударили в уши крики толпы. Он оглянулся на Ивицу. Она смотрела на него большими восторженными глазами и радостно улыбалась. Он кинул взгляд на руку и увидел, что по-прежнему держит ее ладонь. И такая радость охватила его, что он рванулся к ней, схватил в объятия и хотел поцеловать, но она, тонкая и гибкая, как змея, немыслимым образом выскользнула из его рук и скрылась в толпе. Вероятно, у него в этот момент было очень глупое лицо, потому что все вокруг дружно и заливисто засмеялись. Он кинулся за ней, но ее нигде не было. Он метался туда, сюда – как в воду канула!

– А вот баранки, крендельки, медовуха! Налетай, выпивай! – раздался рядом задорный голос, и Олег увидел лоточника, неторопливо прохаживающегося среди народа.

Он был расстроен, огорчен, он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Но сейчас он выпьет хмельного, забудется и ему станет легче. Он открыл мешочек, висевший на поясе, нашел мелочь и кинул на лоток.

– Медовухи! И пару пряников!

Выпил, съел. В голове зашумело, тепло пошло по всему телу. Стало светло и радостно. Сбежала так сбежала, разве мало девушек вокруг? А он все-таки князь неужели не найдет подходящую пару!

– Куда это ты подевался, князь? – раздался знакомый голос, и он увидел Ивицу. Она стояла совсем рядом, склонив головку и испытующе смотрела на него прищуренными глазами. Она была такой красивой в свете догорающей зари, что на мгновенье Олегу показалось, будто от нее исходит сияние. Он подбежал к ней, встал на одно колено, схватил ее руку и прижал к груди. Прошептал горячо и страстно:

– Ивица, Ивица! Не бросай меня, я не могу без тебя!

– Ну что ты, глупенький! – гладила она его по голове, как несмышленого мальчишку. – Встань, а то люди смотрят.

– Но ты не покинешь меня? – умоляюще глядел он на нее снизу.

– Вот заладил! – уже раздражаясь, ответила она, оглядываясь вокруг. – Куда я денусь?

– А к тому парню, с которым я тебя видел на днях! – выпалил он.

Лицо ее на мгновенье будто окаменело, но она тотчас ласково улыбнулась ему, стукнула пальчиком по носу:

– А вот ревновать в день Купалы запрещено! Понимаешь, за-пре-ще-но! Таков наш обычай! Это единственный день в году, когда девушкам разрешается купаться вместе с парнями, допускаются поцелуи, ласки и объятия с тем, кого она на этот день выберет. И никакой ревности, слышишь – никакой ревности не дозволяется! Обещаешь не ревновать меня? – спросила она строго.

– Обещаю! – бездумно ответил он, счастливый от того, что мог смотреть в ее обворожительные глаза.

– Тогда вставай, и пройдемся по лугу. Кстати, парни в день Купалы дарят своим любимым различные подарки!

– Все что угодно! – воскликнул он, вставая. Он подхватил ее под руку (боги, какая она легкая, как пушинка!) и потащил за собой.

Сначала он накупил ей медового печенья и баранок, потом золотые сережки с вправленным камушком, кажется изумрудом, бусы из янтаря, браслет на руку… Он готов был скупить все, что попадалось под руку, но она вдруг бурно запротестовала:

– Куда мне столько? Я ведь не вешалка для драгоценностей!

Они ходили между веселящейся молодежи, слушали хороводные песни, любовались плясками, криками поддерживали девушек и парней, прыгавших через костры. К ним подходили ряженые девушки, предлагали:

– Давайте вам погадаем! Всю жизнь вам расскажем!

Они подавали руки, по ладоням гадалки им вещали:

– Будете жить долго и счастливо! Богатство вас ждет несметное! Детей у вас будет много, счастье в молодостии опора в старости!..

Потом Ивица вдруг проговорила загадочным с придыханием голосом:

– А знаешь, еще что можно сделать в эту чудесную ночь?

– Что? – наклоняясь к ней, спросил он.

– Найти невидимый клад!

– Как это – невидимый? – не понял он.

– В обычные дни он для всех незаметен, а сегодня его можно разыскать с помощью волшебного цветка папоротника…

– А как его найти?

– Он расцветает в полночь в глухом лесу, где не слышно петушиного крика.

– Пойдем поищем заветный цветок! – возбужденно проговорил он, хватая ее за плечики.

– Ну, ну, оставь свои вольности! – Она строго взглянула ему в глаза.

Он поспешно убрал руки.

– Извини, я нечаянно…

Она надолго замолчала. Наконец он не выдержал, спросил:

– Но как же мы увидим чудесный цветок в кромешной тьме?

– Он светится, – уже неохотно ответила она, и, подумав, добавила: – И еще надо защититься от нечистой силы. Для этого надо сесть на землю, очертить вокруг себя круг и не трогаться с места, как бы не пугала собравшаяся нечисть. Не страшно?

– Нет! Я готов пойти хоть к черту на рога…

– Вот тогда и должен появиться чудесный цветок папоротника…

Она взглянула на звездное небо.

– Но до полуночи еще довольно много времени. Пойдем к реке, я хочу искупаться…

С берега можно было различить купающихся девушек, был слышен их крик и повизгивание. Ивица отошла в кусты. Скоро Олег увидел ее бледную тень, проследил, как она кинулась в воду. Он подошел поближе к кромке песка, стал вглядываться в купающихся, надеясь найти Ивицу, но в темноте ничего нельзя было разобрать. В голове его бродил хмель, он не выдержал и, как был в одежде, вошел в реку и поплыл к купающимся девушкам. Девушки от него шарахались в сторону, радостно визжали:

– Охальник! Бесстыдник! Бессовестный!

Он кидался в одну, в другую сторону, но Ивицы нигде не было. Измученный вылез на берег. Где она могла быть? Наверно, давно вышла из воды, иначе можно замерзнуть. Может, ищет его на берегу?

Он стал бродить вдоль реки, но Ивицы нигде не было.

– Вот медовуха! Пряники, крендельки, печенье! – услышал он рядом.

Олег чувствовал, что от мокрой одежды его начинало бросать в дрожь. Подозвал к себе лоточника, выпил две кружки медовухи. И сразу почувствовал, как начал быстро пьянеть. В голове тоненько зазвенело, заиграло, мысли побежали безостановочно, опережая друг друга: «Где ты можешь быть, Ивица?.. А может, она еще купается?.. Какая замечательная ночь! Так бы всю жизнь и остался на этом берегу, не зная ни забот, ни печали… Но куда же она подевалась, несносная девчонка? Вечно она мне каверзы подстраивает…»

Вдруг ему показалось, что он увидел ее недалеко от себя, идущую рядом с тем увальнем-парнем. Он сорвался с места, намереваясь настичь их. В нем закипела злоба, он готов был расправиться и с ним, и с ней. Однако они куда-то пропали, как будто испарились. Он метался по лугу взад вперед, натыкался на лоточников, пил медовуху. Потом оказался в лесу, в полной темноте, долго плутал, наконец, вышел к реке. Яркие звезды отражались в речной глади воды, и ему показалось, что поверхность воды засеребрилась, а деревья закачались, сдвинулись с места и стали переговариваться между собой шелестом листвы: «Бедный, несчастный юноша! Он столько претерпел в своей любви! Никто-то его не жалеет…»

И вдруг явился перед ним лик Ивицы. Она глядела на него призывно и страстно, обнимала его пламенным взглядом, и он упивался им и шептал в горячечном бреду:

– Колдунья, ведьма, соблазнительница… Ужо я доберусь до тебя!

Он рванулся к ней, а она уходила от него все дальше и дальше в лес. И это была уже не Ивица, а Никса, водяная дева, живущая в омутах и под речными порогами, по-славянски, как он слышал от Ивицы, называемая русалкой. Лицо ее было исполнено несказанной, пленительной красотой, обнаженное тело ее облегали длинные распущенные волосы, а глаза были голубыми, с длинными пушистыми ресницами. Только вся она была воздушно-прозрачная, бескровная, бледная.

Неведомая, неудержимая сила влекла Олега к этой дивной красавице, тоской обволакивалось его сердце.

– Погоди меня, постой немного, – умолял он ее, беззвучно шевеля губами. – Я обниму, согрею тебя, вдохну в тебя жизнь. Мне всего восемнадцать лет, я полон молодой жизни, горячей любви. Я передам тебе всю страсть моего сердца, весь жар моей пылкой души…

Вот она остановилась, вот она ждет его, трепещет в ожидании близости с ним, как от мимолетного ветерка. Он хватает ее… Но это не Никса, это белое платье, сброшенное в пылу любовных утех купальской ночи какой-то шаловливой девушкой…

Но зато на широкой, освещенной лунным светом поляне появились эльфы. Олег знал, что это души умерших людей, маленькие, добрые существа с длинными седыми бородами, большими головами, покрытыми остроконечными шляпками всевозможных цветов. Их много, они всюду, они радуются и веселятся, что-то кричат ему, Олегу, но он не может их расслышать. Он наклоняется к ним, чтобы понять, что они хотят сказать ему. Но эльфам не нравится, чтобы их так близко видели, и превращаются в цветы, рассыпанные по поляне.

Но где он? В какой стороне от Ладоги? Куда завели его Никса и эльфы? Олег в недоумении топчется на месте, растерянно смотрит на звездное небо со скрывающейся за кущами деревьев луной и не может понять, в какую сторону идти. Он мысленно представляет огромные необъятные лесные пространства славянского края и в душу его закрадывается трепет: можно сутками идти и не достичь конца-края…

В верхушках деревьев загудел, завыл ветер, и лес наполнился шумом, неясными звуками. Нет, это не ветер разгулялся. Это валькирии, девы воительницы носятся на своих конях по воздуху, спешат на поля битв, чтобы помочь героям в сражениях, а среди павших избрать тех, кто достоин, пировать вместе с богами на небесах. Вот они, страшно красивые, с развевающимися на ветру волосами, огненно-красными глазами и разинутыми ртами, носятся вокруг него. Их звуки заполняют его уши, разрывают мозг, мешают сосредоточиться, думать, правильно решать. Куда деваться от них?..

Олег вскрикивает и бежит опрометью, сам не зная куда…

Только к утру вышел он к крепостным воротам. Викинг, увидев его, сказал облегченно:

– А мы уж в розыск хотели посылать, конунг. Гонец прискакал ни свет, ни заря: новгородское войско идет!