Текст книги "Конец третьего рейха"

Автор книги: Василий Чуйков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Где находится Федор Сидоренко, ни одного раненого не останется под огнем.

На Магнушевском плацдарме он однажды вынес с нейтральной полосы сразу двоих: командира артдивизиона и радиста. Положил их на плащ-палатку рядышком и ползком поволок в безопасное место.

Сидоренко погиб на посту: его раздавил фашистский танк вместе с раненым бойцом, которого он нес с поля боя.

Каких людей воспитала наша партия! Бесстрашные, неутомимые, готовые на любой подвиг во имя народа... И таких не десять, не двадцать, а тысячи! Смотришь на них, и сердце переполняется гордостью: спасибо тебе, Родина-мать, за то, что на твоей земле живут такие отважные воины!

Наступила пора тихой оборонительной или, точнее сказать, окопной жизни. В этих условиях особое значение приобретает бдительность.

В длительной обороне люди свыкаются с неподвижностью линии фронта, "привыкают" к противнику и иногда без сговора не мешают один другому жить "по-человечески". Например, не ведут огня по движущейся по полю кухне, не мешают ходить за водой и т. д.

Это объясняется, по-видимому, н тем, что обороняющимся частям дают меньше, чем наступающим, и снарядов, и мин, н патронов, так как в это время идет накопление сил и средств для решающих событий. И боец думает: "Я буду стрелять по немцам, идущим с котелками к кухне за пищей, израсходую боеприпасы, а противник разозлится и ответит нам тем же, а может быть, еще сильнее, тогда противная окопная жизнь станет в десять раз противнее".

Что такое окопная жизнь, говорить много не приходится. Тем, кто не испытал ее, достаточно спуститься в сырой подвал или погреб с узким окошком и представить себе, как сидели в таких условиях люди неделями, а то и месяцами в ожидании, что этот подвал или погреб в любую минуту обвалится от попадания снаряда или мины и придавит бревнами, покрытыми грязью и плесенью.

Кроме того, приходится часами стоять на посту наблюдателем, сидеть в секрете, то под проливным дождем, то под палящим солнцем, то в морозную вьюгу.

Многие бывали в бомбоубежищах и знают, как удручает человека их сырая и холодная немота. Однако в бомбоубежище человек чувствует себя несравненно лучше, чем в окопе или блиндаже первой позиции обороны. Солдат страдает не только от всевозможных лишений, но и от изнуряющего однообразия жизни. И потому рад каждому новому явлению, даже пустячному. Если между окопами пробежит заяц, это вызывает всеобщее ликование. Услышав музыку или пение, солдаты затихают и готовы слушать, забыв все на свете.

Безразличие – страшная болезнь. Нельзя было давать ей развиваться. Нельзя было допускать, чтобы люди ослабили бдительность. Это понимали наши политические и партийные работники. Они старались ни одного человека не оставить без внимания и участия. Посещая подразделения, я интересовался работой парторгов. Особенно понравился мне своей целеустремленностью и неутомимостью парторг роты 220-го гвардейского стрелкового полка младший лейтенант Василий Петрович Выборнов.

Его радовало, что ночи стали длиннее: значит, можно больше сделать, так как работать на переднем крае можно только под покровом темноты. В сумерках он уходил в Солдаты его везде встречали с радостью, засыпали вопросами. Беседы парторг проводил и с группами и даже с отдельными бойцами. Их интересовало все, но прежде всего, конечно, свежая сводка Совинформбюро. С нее и начинался разговор. А потом незаметно беседа заходила о том, что сегодня произошло в подразделении, кто отличился, что сумел за день сделать тот или иной боец. Многое значит – по душам поговорить с бойцом: и бодрее себя чувствует человек, и работается веселее, и глаза зорче за врагом следят.

А парторг не только разговаривает, но и оружие бойца осмотрит. Так однажды проверил он пулемет рядового Скворцова и заметил, что затворная рама засорена песком.

– Так твой пулемет может отказать в бою. И себя, и товарищей подведешь.

Выборнов предупредил его, что о неисправности пулемета он пока никому не скажет, но через час оружие должно быть в идеальном порядке. Подобные товарищеские предупреждения действуют сильнее наказания. Мне рассказывали после, что Скворцов стал беречь пулемет как зеницу ока.

Фронтовики любят живое слово. И парторг не только сам беседовал с бойцами, но и требовал от коммунистов, чтобы они постоянно были с людьми, живо откликались на их запросы.

Бойцы переднего края не могли припомнить такой ночи, когда бы к ним не приходил парторг. Они постоянно чувствовали его заботу. Он вникал во все. Не было в землянках керосиновых ламп – Выборнов предложил сделать самодельные светильники и добился, чтобы они были в каждом блиндаже.

– От нас до противника, – рассказывали бойцы, – всего четыреста метров, но парторг сказал, что и здесь есть возможность хорошо отдохнуть. Видите, какие теплые у нас землянки. В них вы найдете и газеты, и брошюры, и журналы, и книги. Об этом позаботился наш парторг.

Жизнь доказала, что "окопные настроения" рождаются не всегда и не везде. Их можно избежать вовсе, как это было у нас на Магнушевском плацдарме, если в ротах и взводах по-настоящему поставлена партийно-политическая работа. Главная цель ее, чтобы в обороне сохранялась высокая бдительность, чтобы люди не забывали о противнике, который всегда может перейти в наступление и, воспользовавшись нашей беспечностью и ротозейством, внезапно и быстро малыми силами добиться больших успехов. Воинам постоянно напоминалось, что, вероятнее всего, наступать или наносить удар будут не те войска противника, которые давно стоят в обороне, а свежие, из резерва. Войска, находящиеся в обороне, чаще всего играют роль щита для сосредоточения свежих сил, подготовленных для нанесения внезапного удара.

Не подумайте, что в дни оборонительного затишья на Магнушевском плацдарме 8-я гвардейская армия в безделье коротала длинные осенние ночи. Когда пушки молчат, действуют разведчики, обливаются потом саперы, а штабы забывают про отдых.

Разведка действовала непрерывно, своевременно добывая данные о вражеских войсках. Знать, что за противник сидит в первой траншее и каковы его намерения, интересно и важно, но далеко не достаточно. Требуется вести разведку глубокую, чтобы хорошо представлять себе, что делается в тылу противника за десять, тридцать, пятьдесят километров от его переднего края. Это не значит, что командир роты или батальона должен вести разведку на такую глубину. У него нет для этого сил и средств. Но он может и должен стремиться как можно дальше просматривать позиции противника и впередилежащую местность. Только тогда атаки врага не будут для него неожиданными. Глубокую разведку вели командиры дивизий, корпусов и армии. У них для этого было больше возможностей.

Войска строили укрепления. На плацдарме надо было закрепиться так, чтобы противник не мог потеснить нас даже на метр. Мы возвели две позиции, каждая из двух-трех траншей с убежищами и блиндажами. Через Вислу проложили восемь мостов грузоподъемностью до 60 тонн. Перед каждым мостом построили предмостные укрепления. Все это потребовало напряженного труда от всех войск, находящихся на позициях и в резерве.

Мы догадывались, что, когда придет время, с Магнушевского плацдарма будет нанесен главный удар силами фронта. Поэтому и оборонительные работы вели с расчетом на наступательные действия крупными силами.

На плацдарме было много заболоченных мест. Армейским саперам во главе с генералом Ткаченко пришлось основательно поработать. Они построили около 200 километров дорог, в том числе 130 километров колейных и 30 километров жердевых дорог через болота и сыпучие пески.

Чтобы беречь силы и на высоком уровне держать боевую готовность войск, мы периодически меняли части на переднем крае. Первая такая смена была произведена в ночь на 9 сентября. В первом эшелоне оставались четыре дивизии из девяти, остальные отводились во второй эшелон, где они доукомплектовывались, занимались боевой подготовкой и отдыхали.

Теперь можно с уверенностью сказать, что 8-я гвардейская армия, оказавшись в новых условиях в составе 1-го Белорусского фронта, с успехом выдержала очередной боевой экзамен и завоевала моральное право претендовать на получение еще более трудных и ответственных задач. Магнушевский плацдарм стал трамплином для мощного рывка вперед.

Как итог: в результате летне-осенней кампании 1944 года на центральном стратегическом направлении советские войска вышли на рубеж рек Нарев, Висла, захватив и закрепив за собой плацдармы для дальнейшего наступления. 2-й Белорусский фронт – на реке Нарев в районе Пултуси, Сердоцк; 1-й Белорусский фронт – в районе Магнушев и Демблин-Пулавы; 1-й Украинский фронт – в районе Сандомира.

На других фронтах советские войска также одержали ряд успехов. Осень 1944 года ознаменовалась почти полным освобождением советских территорий от вражеской оккупации.

Сжатая пружина распрямляется

Бой Кремлевских курантов в Москве возвестил начало года 1945-го.

Этот Новый год мы встречали как год наступающей победы... Ни у кого не было сомнений, что именно в этом году война завершится полным разгромом гитлеровской армии, полным освобождением порабощенных народов Ерропы. Близился час, которого вот уже несколько лет с нетерпением ждали все советские люди, час вступления наших войск на территорию захватчиков.

Страна наша была уже полностью освобождена, за исключением небольшого клочка в северо-западной части Латвийской ССР, Курляндии. Освобождена была почти вся Восточная и Юго-Восточная Европа. В Румынии, в Болгарии, в Югославии, в Албании, на освобожденных землях Польши и Венгрии начинались революционные народно-демократические преобразования, которые должны были предопределить судьбы их народов. Намечались свершения, которые привели к новому прорыву империалистического фронта, к победе социализма в ряде европейских стран. Политическая арена бурлила и кипела. Гитлеровский режим оказывался между молотом и наковальней. И молот был занесен для очередного, может быть, и последнего, а может быть, предпоследнего удара.

Уже и бывшие гитлеровские сателлиты вступали против него в войну на стороне антифашистской коалиции.

Позади были Тегеран, конференция в Думбартон Оксе... Еще, правда, не было Ялты, где были приняты окончательные решения союзниками по ликвидации фашизма и его последствий во всем мире.

Я опять же возвращаюсь к тем мотивам, которые занимали нас перед началом летне-осенней кампании сорок четвертого года.

На что могли рассчитывать Гитлер и его генералы в сорок пятом году?

Все более или менее активные попытки устранить Гитлера с политической сцены закончились внутри Германии крахом. После провала заговора 20 июля 1944 года всякое подобие оппозиции в командных и правительственных сферах прекратило свое существование. Гитлер жестоко подавил противников и вновь привел к безусловному повиновению своих генералов.

Обнажалась и для немецкого народа с полной очевидностью жестокая, кровавая, предательская сущность фашистской диктатуры. Ради сохранения в руках власти, фашистские правители шли на прямое уничтожение народа. Лишь бы продлить свое существование...

В ходе летне-осенней кампании 1944 года Красная Армия уничтожила или пленила 96 немецких дивизий и 24 бригады. Были разгромлены и понесли большие потери 219 дивизий и 22 бригады. Они потеряли от 50 до 75 процентов своего состава. Общие потери гитлеровской Германии за одну кампанию достигли катастрофических цифр: 1600 тысяч человек, 6700 танков, более 12 тысяч самолетов. В 1944 году, особенно в начале года, промышленность Европы, контролируемая гитлеровцами, еще справлялась с военными заказами, выпуская оружие всех видов и боевую технику даже в больших масштабах, чем в начале войны. Но по мере продвижения Красной Армии по нашей земле далее на запад, отсекались один за другим источники важнейшего стратегического сырья, немецкие заводы к концу года вынуждены были сворачивать военное производство.

В то же время наша, советская промышленность наращивала темпы производства, Красная Армия получала мощнейшее техническое оснащение.

Сегодня мы располагаем свидетельствами многих немецких генералов о том, что Гитлер умел считать военную технику, что он вникал в вопросы военного производства и всегда располагал сведениями о технической оснащенности своей армии, о насыщенности своих дивизий живой силой. Гитлер не мог не знать, что в военном плане рассчитывать ему было не на что. Все расчеты выносились в сферу политическую.

Ставка делалась на раскол в рядах союзников. Они надеялись, что новые революционные сдвиги в странах Юго-Восточной и Восточной Европы внесут раскол между Советским Союзом и англо-американскими правящими кругами. Теперь мы знаем, что расчеты эти имели некоторые основания, когда они касались лишь правящих кругов. Но гитлеровцы, как всегда, рассчитывали лишь поверхностно, не учитывая народов, выдавая по-прежнему желаемое за действительность.

Продолжать войну в сложившейся обстановке для фашистского государства было чистейшим авантюризмом. Но война продолжалась. Несмотря на огромные потери, Гитлер все еще мог бросать во всепожирающее пекло значительные силы, и никто из нас не рассматривал поход на Берлин как увеселительную прогулку. Нам предстояло ломать сильнейшие оборонительные рубежи противника. Значительно сократилась и линия фронта. Это позволяло гитлеровскому командованию уплотнить боевые порядки, насытить укрепления войсками, способными оказать упорное сопротивление. Немецкий солдат, несмотря на крупнейшие поражения, еще не утратил сопротивляемости. На советско-германском фронте нашим войскам противостояли 3100 тысяч человек. Армии Гитлера выставляли против нас 28 500 орудий и минометов, 3950 танков и штурмовых орудий, 1960 боевых самолетов. В тылу этих войск создавались мощные резервные формирования. Они насчитывали более 2 миллионов человек, 2700 орудий, 1090 танков, 930 боевых самолетов. Большинство этих резервных формирований, как показали события, было использовано на Восточном фронте.

В нашей действующей армии к началу нового года насчитывалось около шести миллионов человек. Советская промышленность, советский рабочий класс создал к этому времени могучую артиллерию. Мы имели 91 400 орудий и минометов, 2993 реактивных установки. Были готовы к бою около 11 тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок, 14 тысяч 500 боевых самолетов.

Страна пережила в 1941 г. страшнейшей силы удар, огромная территория, на которой располагались ее важнейшие промышленные центры, сырьевые базы, была разорена, к концу войны сумела создать самые мощные в мире Вооруженные Силы, Перед всем миром наш народ продемонстрировал силу и могущество социалистического строя.

Военные задачи начинающегося сорок пятого года диктовались всей обстановкой, сложившейся в мире. Нам предстояло разгромить мощные группировки врага в Восточной Пруссии, Польше, Чехословакии, Венгрии, Австрии и захватить Берлин. Общая политическая обстановка, попытки гитлеровцев вступить с некоторыми представителями англо-американских правящих кругов в переговоры о сепаратном мире, намечавшиеся у нас с союзниками разногласия по восточноевропейским проблемам, диктовали нам сжатые сроки.

С военной точки зрения, главным направлением удара оставалось направление, на котором действовали войска 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, – Познань – Бреслау – Померания – Варшава – Берлин. Здесь предстояли самые решающие сражения.

История войн знает немало примеров, когда война продолжалась и после падения столицы государства. Мы, однако, не имели основания считать, что на этот раз война продолжится и после падения Берлина. Поэтому в планировании операций как бы ставилась смысловая точка – штурм Берлина.

С запада на Берлин, в сердце Германии, двигались войска наших союзников. Правда, их наступление развивалось значительно медленнее, чем это мы могли бы ожидать... А в январе у них начались крупные неприятности, несмотря на то, что для гитлеровского командования Западный фронт не был главным фронтом даже с первых дней высадки десанта. Фашистская газета "Националь Цейтунг" 8 июля 1944 года писала: "Действительно ли центр тяжести войны переместился с востока на запад? Можем ли мы легкомысленно относиться к событиям, связанным с советским наступлением на Восточном фронте, что Восток, так сказать, стал второстепенным театром войны? Никогда!.. Главная опасность для Европы находится, как и раньше, на Востоке".

"Берлинер Цейтунг" 13 июля в предвидении новых поражений вермахта успокаивает своих читателей: "Если мы против напора советских войск в последние месяцы и в течение всего прошедшего года располагали занятой нами территорией, которую мы могли оставить, чтобы добиться равновесия, то сегодня тактика германского командования, вероятно, иная, но даже если наше командование намерено задержать и разбить противника, то это еще не значит, что оставление какой-нибудь части территории можно рассматривать как критический факт, имеющий решающее значение для общего года великого сражения на Западе и Востоке".

Но жизнь неумолимо вносила свои поправки в гитлеровские планы. В военно-исторической литературе немалое место занимают рассуждения у западных авторов, почему Гитлер предпринял широкое контрнаступление в декабре сорок четвертого года против англо-американских войск. Западные авторы приводят в своих пояснениях слова Гитлера, произнесенные им на одном из совещаний с генералами, которые в какой-то степени проливают свет на историю Арденнского контрнаступления. Гитлер заявил: "Тот, кто внимательно следит за развитием событий, не может не увидеть, что противоречия между нашими врагами растут с каждым часом. Если теперь мы сможем нанести им еще несколько сильных ударов, то в любой момент можно ожидать, что этот разрекламированный "единый фронт" развалится при оглушительных раскатах грома..."

Английский историк Эрман делает из этого вывод, что Гитлеру казалось, "если Германия сможет нанести достаточно сильный удар противнику на одном из основных фронтов, то этим она добьется более или менее приемлемых условий для заключения мира с данным противником, независимо от обстановки на другом фронте... Гитлер надеялся, что договориться с западными державами будет легче, чем с русскими".

Безусловно, это объяснение имеет под собой какую-то почву, но полностью оно не вскрывает всех мотивов, которыми руководствовался Гитлер. И сам Гитлер и его генералы при всей их совместной самоуверенности не могли не видеть, что второго Дюнкерка им уже не устроить... При всей неподготовленности армий союзников к сложным маневренным операциям, как того требовало военное искусство того времени, серьезного успеха ожидать было трудно. Какой-то, хотя бы относительный успех в военных операциях ему был необходим для поддержания своего пошатнувшегося престижа в армии и в народе.

Если бы Гитлер действительно искал военной удачи на Западе, он предпринял бы значительно большие усилия, чтобы помешать высадке десантов в Нормандии, когда еще не были наращены в достаточной степени силы союзников на материке. Он это мог бы сделать даже за счет сокращения фронта на востоке. Мы же видели в то время совершенно обратное. Гитлер ослаблял Западный фронт, чтобы сдержать наше летне-осеннее наступление сорок четвертого года.

Ныне многие немецкие генералы сетуют, что Гитлер не прислушивался к их советам, и этим пытаются объяснить неудачи гитлеровской армии. Их желание оправдать себя перед историей легко объяснимо. Но они закрывают глаза на главное. Не имели решающего значения те или иные ошибки в ходе боевых действий на Восточном или на Западном фронте, ибо существовала главная и решающая ошибка в общей концепции развязанной Гитлером второй мировой войны.

История уже достаточно полно осветила политические аспекты выступления Гитлера против западных капиталистических стран.

История должна признать, что такой победы, как в Польше, германские вооруженные силы никогда не одерживали. Через год последовала серия ударов на западе, пала и Франция. Гитлер углублял конфликт с западными странами, с народами Европы, поднимал против себя общественное мнение и за океаном. И как политик, и как военный деятель Гитлер втягивался в безысходный конфликт со всем капиталистическим миром. Но этими молниеносными победами фашистский режим поднимал настроение войск. Немецкий солдат был опьянен легкими, но эффектными победами. Вместе с тем и отрабатывалось взаимодействие всех родов войск в маневренных сражениях на полях Западной Европы без особого риска для немецкого генералитета быть побитыми.

Войска, одержавшие победы, войска, приведенные в движение, всегда имеют преимущество перед той стороной, которая еще не втянулась в войну. Отчасти и этим мы можем объяснить первые удачи Гитлера на Восточном фронте в России.

Но вот начались первые трудности. Начал по срокам срываться пресловутый план "Барбаросса".

То на одном этапе продвижения в глубь нашей страны, то на другом Гитлер наталкивался на возрастающее сопротивление Красной Армии и всего советского народа.

К подступам Москвы гитлеровские войска докатились в сроки, нетерпимые для продолжения военных действий, с огромными потерями в технике. Всякий грамотный военачальник крепко задумался бы, надо ли идти на штурм столицы упорно при возрастающем сопротивлении ее защитников в надвигающуюся зиму с войсками, не одетыми по-зимнему? Военная наука диктовала какие-то иные решения, политик тоже искал бы новых комбинаций, но Гитлер сам втянулся в Московское сражение, которое привело его к первому значительному поражению на Восточном фронте и в ходе всей второй мировой войны. Оказалось, что "непобедимая армия" третьего рейха может быть бита и жестоко бита.

Гитлер-политик имел еще раз возможность взвесить создавшуюся ситуацию.

По тайным каналам, правда, уже шли переговоры его агентуры с некоторыми западными деятелями о возможности сепаратного соглашения, но опасность второго фронта в Европе была еще далека...

В первый год войны Гитлер сумел организовать наступление на фронте протяженностью в несколько тысяч километров. Он оккупировал огромные территории. Никогда еще Германия не захватывала столько земель силой оружия. Однако сущность фашистского режима была таковой, что она требовала нового и нового самоутверждения. Всякое отступление от провозглашенных захватнических программ и планов грозило этому режиму крушением. И в сорок втором году Гитлер ринулся в новое наступление. Он уже не имеет ни сил, ни возможности наступать на всем протяжении фронта, он сосредоточил всю силу удара на более узкой полосе, рвется к Сталинграду и на Кавказ.

Сторона наступающая, сторона, желающая выставить себя перед всем миром, и в особенности перед своим народом, перед своей армией-победительницей, сторона, получившая некоторый успех, захватившая огромные территории, продолжает войну, ограничивая размах операций. Это ли уже само по себе не признаки ее слабости, это ли не признаки возросшей силы противника, наших возросших сил?

Гитлеровские армии достигают стен Сталинграда. Гитлер объявляет падение Сталинграда... Сталинград не пал, армия Паулюса втягивается в изнуряющие и бесперспективные уличные бои. За нами остается узкая кромка волжского берега...

Время летнее. Еще есть возможности для широкого маневрирования армии вторжения. Нет же! С упорством маньяка Гитлер продолжает штурм Сталинграда. С военной точки зрения, на каком-то этапе этот штурм становится бессмыслицей. Неудача в Сталинграде грозит гитлеровскому режиму неисчислимыми политическими последствиями. Коммуникации армии вторжения невероятно растягиваются, надвигается время осенней и зимней распутицы. Надвигается опасность нашего контрудара, а затем и контрнаступления. Гитлер стоит на своем. Он требует взятия Сталинграда! Чем все это кончилось – известно...

Третий год войны. Собрав все, что можно было собрать, Гитлер планирует наступление уже на узком участке фронта протяженностью не в тысячи и не в сотни, а лишь в десятки километров. Он собирает в бронированный кулак силы не меньшие, чем те, с которыми он начинал войну. Начинается Курская битва, начинаются грандиозные танковые сражения. Все кончается катастрофой для армии вторжения... Армия вторжения покатилась вспять!

Война стучится в пределы Германии. Возмездие близится... Уже позади "бунт генералов".

Начинается судорожное наступление в Арденнах.

Отдадим должное немецкому командованию. Это наступление было организовано, с военной точки зрения, безупречно. Готовилось оно в глубокой тайне, и эффект внезапности был достигнут. Надо сказать, что предшествующая этому тактика усиления Восточного фронта в ущерб Западному, в какой-то степени притупила бдительность англо-американского командования. Видимо, англо-американское командование уже не ожидало со стороны противника решительных действий.

Гитлеровские генералы планировали нанести удар 29 – 32 дивизиями в районе Арденн в общем направлении на Антверпен. Предполагалось уничтожить 25 – 30 американских и английских дивизий к северо-востоку от линии Антверпен Брюссель – Бастонь.

Время для удара было выбрано удачно. Стояла в этих местах нелетная погода. Гитлеровцы рассчитывали, что союзники не смогут использовать свое огромное превосходство в воздухе.

Но тех сил, которые требовались бы для успешного завершения такой операции, гитлеровское командование уже собрать не могло. Потери на Восточном фронте обескровили немецкие дивизии, нависающая опасность перехода в наступление Красной армии на Висле сковывала возможности маневрирования резервами.

На рассвете 16 декабря три немецкие дивизии: 6-я СС, 5-я танковая и 7-я пехотная нанесли в Арденнах удар. В тыл англо-американских войск были выброшены небольшие воздушные десанты. В первые сутки развернувшегося сражения англо-американское командование не придало должного значения удару. 17 декабря немецкая пехота, преодолев линию обороны 8-го американского корпуса северо-восточнее и юго-восточнее Сен-Вита, расчистила дорогу для танковых дивизий, и они устремились в глубину обороны союзников. 19 декабря передовые танковые части уже подходили к Льежу, а главные силы 5-й танковой армии продвигались, не встречая серьезного сопротивления, к Маасу.

В последующие дни обстановка еще более усложнилась. Авиация союзников фактически бездействовала, парализованная нелетной погодой. Но ожидаемой катастрофы не наступало и не могло наступить...

21 декабря Эйзенхауэр обратился в Объединенный Комитет начальников штабов с письмом, в котором говорилось: "Если... русские намереваются предпринять решительное наступление в этом или следующем месяце, знание этого факта имеет для меня исключительно важное значение, я бы перестроил все мои планы в соответствии с этим. Можно ли что-либо сделать, чтобы добиться такой координации?"

Эйзенхауэр предлагал послать в Москву высшего офицера своего штаба.

24 декабря президент США Рузвельт направил Сталину послание, в котором писал: "Для того чтобы все мы могли получить информацию, важную для координирования наших усилий, я хочу дать указание генералу Эйзенхауэру направить вполне компетентного офицера из его штаба в Москву для обсуждения с Вами положения дел у Эйзенхауэра на Западном фронте и вопроса взаимодействия с Восточным фронтом".

Такой офицер был незамедлительно принят Москвой.

К концу декабря все силы немецкой ударной группировки были введены в сражение. Однако решительного перелома не наступило.

Проявлялась очевидная авантюристичность немецкого наступления с военной точки зрения. Дело в том, что как раз в эти дни разыгрались ожесточенные сражения на Восточном фронте в районе междуречья Ипель – Грон на участках 2-го и 3-го Украинских фронтов в Венгрии. Наши войска, успешно отразив контрудары противника, взяли в окружение его крупную группировку.

Гитлеру надо было бы снимать дивизии с Восточного фронта, чтобы поддержать прорыв в Арденнах, а он должен бросать свои тающие резервы в Венгрию и Восточную Пруссию.

1 января фашистский режим делает последнюю попытку как-то сохранить свое лицо наступлением в Эльзасе.

Опять же, используя благоприятную обстановку, сужающую возможность действия англо-американской авиации, гитлеровские войска прорвали фронт в Вогезах. Американские войска и здесь попятились назад. Усилился обстрел Англии снарядами ФАУ-1 и ФАУ-2.

5 января фашистские войска форсировали Рейн севернее Страсбурга. Для развития наступления в Эльзасе, Гитлер перебрасывал 6-ю танковую армию СС с арденнского выступа.

Но опять же, все расчеты Гитлера строились без учета реального соотношения сил.

6 января Черчилль обратился к Сталину с посланием, в котором писал: "На Западе идут очень тяжелые бои и а любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы... Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть".

10 января 6-я танковая армия получила приказ двигаться в Эльзас... Но в Эльзас она не попала...

Советское Верховное Главнокомандование не оставило союзников в трудную для них минуту.

Красная Армия получила приказ перейти ранее намеченного срока в широкое наступление по всему фронту от Балтийского моря до Карпат. Фронт опять повсеместно пришел в движение, что заставило Гитлера 16-го января перейти к обороне на всем Западном фронте.

Прежде чем перейти к рассказу о ходе нашего нового наступления, я вижу необходимость вернуться несколько назад и рассказать о некоторых моментах его подготовки. Прежде всего о перемене в командовании фронта. 12 ноября был подписан приказ Ставки Верховного Главнокомандования о назначении командующим 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский назначался тем же приказом командующим 2-м Белорусским фронтом.

19 ноября К. К. Рокоссовский простился с руководящим составом штаба и управлений фронта, фронт был принят Г. К. Жуковым.

Г. К. Жуков с первых же дней активно включился в подготовку нового наступления. Прежде всего он побывал на Магнушевском и Пулавском плацдармах и ознакомился на месте с условиями и возможностями перехода в наступление главных сил фронта.

К этому времени шло непрерывное насыщение Магнушевского плацдарма войсками, техникой, оружием, боеприпасами. Боевая пружина как бы сжималась для удара. На плацдарме развертывались полевые подвижные госпитали, через Вислу наводились и расширялись переправы. На Магнушевском плацдарме были сосредоточены перед наступлением 23 дивизии и 5348 артиллерийских стволов. На участке прорыва плотность артиллерии достигала 282 стволов на 1 километр фронта, 8-й гвардейской армии полоса прорыва нарезалась в семь километров по фронту.