Текст книги "Богатым быть не вредно"
Автор книги: Василий Гунько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 15
Кукушкин не появится в доме Хитроумова и на следующее утро. Не придет он и на работу, а отправит заказным письмом заявление с просьбой продлить его отпуск по семейным обстоятельствам.
Вася спешил закончить свою тайную операцию в кратчайший срок, ошеломив противника внезапным ударом. Шибчикова он обчистил довольно легко и быстро. Деньги и золотые вещи, изъятые из тайника на чердаке его дачи, Кукушкин оставил в чемодане на квартире Оли. Оставшиеся деньги, реквизированные в рабочем кабинете Клопа, также хранились там. Затем он принялся за Ивана Хамло. С этим гробокопателем ему пришлось повозиться. Вася знал, что его деньги и ценности закопаны на кладбище. Только неизвестно было, в каком именно месте.
Два дня Кукушкин выслеживал Хамло. На третий день наконец повезло. Иван принес цветы на могилу своего брата, погибшего в автомобильной аварии. Его воспоминание о брате подогревались памятью о девяноста тысячах, которые лежали в металлическом ящике под надгробной плитой.
Кладбище находилось недалеко от автовокзала. Одевшись под туриста и с лопатой в рюкзаке, Вася сидел на автовокзале в зале ожидания до темноты. Около двенадцати ночи он отправился на операцию.
На кладбище ночью Вася никогда не бывал. Не сразу он отыскал в этом городе мертвецов могилу брата Хамло. Еще труднее было делать подкоп под надгробную плиту. Но самым трудным было преодолевать страх, сковывающий руки и ноги, парализующий волю.
Чтобы не думать о страхе, Кукушкин шепотом повторял первые пришедшие на ум слова: «Всех хамлов – в гробы! Всех хамлов – в гробы!»
Над кладбищем раздался крик совы. Вася вздрогнул: ему показалось, что сейчас появятся привидения. Но ненависть к клопам, шибчиковым и хамлам была сильнее, и он продолжал копать. Даже сам себе поражался: откуда у него берутся силы. И вот под лопатой что-то заблестело. Он быстро разгреб руками грунт. Металлический ящик был завернут в несколько слоев целлофановой пленки. Подковырнув лопаткой, Вася вытащил его, быстренько уложил в рюкзак и был таков.
В эту ночь Ивану Хамло приснился ужасный сон. Все покойники, которых он похоронил за всю свою жизнь, поднялись из своих могил. Они окружили его со всех сторон и в один голос кричали: «Ты наживался на нашей смерти? Мы за тобой пришли! Ты нам все вернешь! Все вернешь!..»
Иван понял, что это был бунт мертвецов, обвинявших гробокопателя в том, что он слишком дорого брал с их родных и близких за место на кладбище.
Потом возмущенные покойники раздели Ивана донага и насильно положили его живого в гроб. Крышку гроба специально не закрывали, чтобы он мог видеть белый свет и, мучаясь, прощаться с ним. Над кладбищем звучал хор мертвецов. Это были собственные похороны Ивана Хамло.
Гроб его опустили в яму, которую он собственноручно выкопал вчера. Покойники были цивилизованным народом и пользовались автокраном. Но засыпали его не землей, а серебряной мелочью и драгоценными камнями. На Ивана посыпался град драгоценностей, больно ударяя его по обнаженному телу. Когда ему стало душно, он попытался подняться из гроба, но, придавленный тяжестью, не смог сдвинуться с места. Затем хотел закричать, но боялся открыть рот, чтобы туда не посыпалась мелочь. К тому же, решил он, кто его услышит на кладбище?
Проснулся Иван с тяжелым стоном. В его однокомнатной квартире было жарко и душно. Хамло жил на первом этаже и на ночь всегда закрывал форточку. Он боялся, что его обворуют, хотя в комнате, кроме трех аквариумов и раскладушки, ничего не было. На кухне стоял сгоревший чайник, который он поставил еще с вечера. Выпив вечером бутылку водки и закусив двумя банками кильки, Хамло забыл про чай и уснул.
Похмелившись, Иван решил проведать своего покойного брата. Раз ему такой сон приснился, значит, плохо брату лежится в могиле.
Прихватив с собой две бутылки водки, банку кильки и буханку хлеба, он вышел из дому, как только начал ходить транспорт. Возле кладбища купил у старушки несколько цветочков и через дырку в заборе пошел напрямик к брату.
Его сумасшедший крик, казалось, услышал весь город. Старушка, продавшая ему цветы, тут же перекрестилась и засеменила прочь от греха подальше.
Иван лежал без сознания около часа. Очнувшись, он долго не мог понять, где находится. Потом узнал могилу своего брата, надгробную надпись, которую сам выбил на граните, и горько заплакал.
Убитый горем, Хамло хлестал водку из бутылки, как воду. Его мучила жажда. Потом у него начались головные боли. Иван даже не догадывался, что доживает последние минуты. Допив последние капли водки и занюхав цветочком, он захотел прилечь и отдохнуть. Но кровоизлияние в мозг никого не щадит…
Глава 16
После того как Дора Абрамовна, вызвав скорую помощь, отвезла из Люсиной квартиры мужа в больницу, она слегла в постель. Нет, не супружеская неверность Фердинанда Калистратовича стала этому причиной. Конечно, она обиделась, узнав об измене мужа. Но так как считать себя ангелом тоже никак не могла, восприняла это в порядке вещей.
Главной причиной ее недуга было то, что она застала квартиру ограбленной. Чуть было в панике не обратилась в милицию. Но вовремя опомнилась – и затаилась. В тот день она просидела в своей комнате почти до самого вечера. Боялась даже выйти на кухню. А наутро решила о своем несчастье сообщить Хитроумову:
– Всеволод, миленький, поздравьте меня… – заговорила она прискорбно-заискивающим голосом.
– Ну и с чем же тебя поздравить? – переспросил Всеволод Львович, хотя не понял, кто ему звонит. – А кто это?
– Дора Абрамовна, кто же еще. Преданная жена вашего липшего друга Фердинанда Калистратовича…
– Ага, значит, появился наш гусар! – обрадовался магнат. – Ну как, еще прыгает, старый ловелас?
– О чем вы? Он… в параличе, – она хотела заплакать, но на это у нее не хватило сил.
– Где?! А что случилось? Алло! Алло! Я сейчас приеду…
Минут через двадцать Дора Абрамовна уже встречала Хитроумова как человека, которому можно доверить не только ключи от квартиры.
– Дора Абрамовна, вы настоящая Вирсавия! – Хитроумов начал с ухаживаний и сравнил ее с портретом женщины древнего неизвестного живописца. Это уникальное полотно он приобрел когда-то за две тысячи, а продал за десять.
– А кто это такая? – спросила хозяйка недоверчиво.
– Это жена самого царя Давида, мать царя Соломона, – подчеркнул он с хитроватой улыбкой. – О, это настоящее произведение искусства…
– О Господи! – вздохнула она. – Проходите, Всеволод Львович.
– Нет, Дора Абрамовна, вы современная Феврония! – войдя в гостиную, он вспомнил старинный портрет крестьянской девушки, ставшей, благодаря своей женской мудрости, женой князя Петра. Эта картина досталась ему почти даром, но продал он ее за двенадцать тысяч. – Да, не спорьте со мной, вы настоящее произведение искусства.
Доре Абрамовне было не до комплиментов, но она стояла и слушала его, разинув рот.
– А вы знаете, Дора Абрамовна, в чем ценность живописи как искусства? Нет. А я знаю. Ценность каждой картины заключается в том, чтобы как можно дешевле оценить ее при покупке и как можно дороже ее загнать. Вот в чем искусство! А знаете, в чем сила живописи? А я знаю. При продаже силы живописи измеряется платежеспособностью покупателя. Да, да, не смейтесь.
– Ну что вы, Всеволод Львович, мне не до смеха.
– Если человек живет на одну зарплату, портрет крымского хана, к примеру, ему и даром не надо. И правильно, зачем дуракам ханы. Но есть отдельные люди, которым, ха-ха, денег девать некуда! А человек, как и всякая Божья тварь, тоже не без слабостей. Я имею в виду хобби, пристрастия, прихоти. И вот за эт-ти хобби и прихоти каждый дает свою цену. А цену он устанавливает в зависимости от своих возможностей. Короче, все в жизни относительно. Вы меня поняли, бесценная Феврония?
– А кто же вы тогда? – с грустной иронией спросила Дора Абрамовна.
– Я летающий змей, оборотень! Нет, я потомок крымского хана. И будь моя воля, я бы бросил к вашим ногам все Крымское ханство! – Хитроумов поцеловал ей руку.
– Спасибо, что не хамство. Вы знаете, Всеволод, мне так нужно ваше сочувствие, мне так нужно с вами посоветоваться. Ох-ох, если б вы знали, как мне плохо, – она заговорила жалобным голосом, ей искренне хотелось поделиться с ним своими бедами. – Муж в больнице, дочь и внуки на море, а я одна. Я могу сойти с ума.
– Как в больнице? Что с ним?
– Да говорю же вам – паралич. Мне так нужно ваше сочувствие…
– До или после того, как вы сойдете с ума? – переспросил он, от скуки желая попаясничать. Иконка интересовала его гораздо больше, чем здоровье Клопа.
– Всеволод Львович, голубчик, будьте ко мне справедливы! – умоляла Дора Абрамовна, сложив руки на груди. – Вы же друг нашей семьи…
– Э-э, бесценная, любить справедливость к себе гораздо легче, чем жить по справедливости с другими, – с намеком сказал он и погладил ее по спине.
– О чем это вы? – не поняла она его.
– Продайте мне одну иконку из коллекции вашего мужа, и вы от меня получите столько сочувствия… – он постучал в раздвижную дверь домашнего кабинета Клопа и шутливо прислушался: – Да-да, кто там?
– Ой-йой-йой! – разрыдалась Дора Абрамовна. – Возьмите ее даром, если найдете. Господи, мы же люди, к чему эти собачьи отношения! Говорила я мужу не раз: зачем тебе витрина, если ты ее прячешь от людей. Вот и допрятался!
Хитроумов мгновенно посерьезнел и быстро открыл дверь в кабинет Клопа. Книжный шкаф был демонстративно открыт. Витрина, где еще недавно висела иконка, которой он бредил даже во сне, была пуста. При всем своем состоянии Всеволод Львович считал себя невезучим. Но чтобы до такой степени! Это был первый случай в его жизни, когда он не достиг цели. Он не завладел нужной ему вещью! «Ты Марфа! – мысленно обозвал он хозяйку именем постриженной монахини, изображенной на картине неизвестного древнего живописца, которую вот уже несколько лет он не мог продать. – Ты не стоишь даже рубля!»
– Вы что-то сказали? – она увидела его шевелящиеся губы.
– Ну и ворье пошло, даже следы не считают нужным замести! – возмутился Хитроумов и озабоченно спросил: – Как это случилось?
– Как это случилось – знает один Бог, – ответила Дора Абрамовна, вытирая глаза. – Вчера мне позвонил мужчина – такой молодой приятный голос. Он назвал адрес, где находился мой Фердинанд. Я нашла его, отвезла в больницу, а когда вернулась…
– Можно было и не возвращаться, – прошипел он.
– Что вы сказали? – не расслышала она его.
– Я спрашиваю, адрес не потеряли? – заорал Хитроумов.
– Что? Ах, да, – Дора Абрамовна суетливо достала из кармана халата смятый блокнотный листочек. – Здесь даже телефончик имеется. В справочном узнала. Там живет профессиональная проститутка. Люсей, кажется, зовут. По-моему, она только под трамваем не бывала…
– Как вы сказали – Люся?!
– Кажется, да, а что?
Всеволод Львович рванулся к телефону. Ковер скользнул под его ногами, и он едва не упал. Набрав номер, он уселся в кресло и с тревожным нетерпением стал ждать ответа. Ему ответил женский голос.
– Здравствуйте, Люся! – поздоровался Хитроумов деловым тоном. – Вам привет от Василия Васильевича…
– От какого Василия Васильевича, от Кукушки? – уточнил голос из трубки.
– Естественно…
– В таком случае иди ты… вместе с его протеже! – послышался настолько резкий ответ, что у Всеволода Львовича зазвенело в ухе. Тряхнув головой, он спросил у внимательно наблюдавшей за ним хозяйки:
– Угадайте, Дора Абрамовна, в каком ухе у меня звенит?
– Откуда мне знать, родненький, – развела руками она.
– Представьте себе, я тоже не знаю, – загадочно сказал он и медленно положил трубку. Потом долго и нервно шевелил скулами, задумчиво глядя в потолок. Наконец, покачав головой, вздохнул и спросил у самого себя: – А может, это звенит сигнал тревоги?…
Глава 17
Перед тем как дать бой Хитроумову, Кукушкин решил день-два передохнуть. Накупив дорогих подарков и накрыв богатый стол, Вася встретил Олю, как настоящий любящий муж. В двухкомнатной квартире появились две роскошные хрустальные вазы, полные цветов. В их комнате ее ждали такие яства и такие вещи, о которых она и не мечтала.
– А какой у нас сегодня праздник? – спросила Оля в ожидании еще какого-то чуда.
– Ты разве не знаешь? – обнял ее Вася. – Сегодня – десять дней, как мы поженились.
– О, это круглая дата! – рассмеялась она, чувствуя себя невероятно счастливой. – Прости, что забыла. Мне так редко устраивали подобные праздники, что я даже не знаю, как они выглядят.
Она говорила чистую правду, и Кукушкин был тронут ее искренностью.
– Закрой глаза, – тихо попросил он.
– Но на жизнь нельзя закрывать глаза, – шутя возразила она.
– Закрой, закрой, – Вася поцеловал ее в глаза и подвел к трельяжу, на котором лежали подарки. Открыв все коробки с украшениями, он сложил их на подносе и торжественно произнес: – А теперь открой, королева.
Оля медленно открыла глаза и долго смотрела на драгоценности. Любая другая женщина обомлела бы от восторга, увидев такое множество перстней, золотых цепочек с кулонами и сережек. Но на ее лице не было радости. Все эти подарки она расценила как джентльменский жест с его стороны и как плату за те несколько счастливых ночей, которые она провела с ним…
– Оля, ты не права, – сказал Вася.
– В чем?
– В том, о чем ты только что подумала, – улыбнулся Вася, поцеловал ее пальчик на левой руке, затем надел на него перстень. – Ты знаешь, сначала меня мучила зависть к этим хитроумным клопам. Невероятная зависть! А сейчас я страдаю щедростью. Щедростью, слышишь! Хотя, чтобы быть последовательным, я должен быть жадным…
– Василечек, – тихо сказала Оля и посмотрела на него любящими глазами, – если бы я была хорошим врачом, я бы поставила тебе такой диагноз: сошел с ума от безделия.
– Понятно, истина рождается в споре, но только не в споре с женой, – махнул рукой Вася: ему стало обидно и скучно.
Она поняла, что может испортить ему настроение, и сразу же начала надевать на пальцы все перстни подряд. На шею повесила несколько цепочек. Затем виновато посмотрела на него и спросила:
– Ну что, я лучше стала? Присмотрись внимательно… Василечек, ты меня еще не понял. Ты меня прости, но у тебя обывательский, потребительский подход к женщинам. Для тебя все покупается и все продается. А я не вещь, я человек. Ты просто не знаешь, что среди женщин тоже иногда бывают люди… То есть личности.
Кукушкин молчал. Он настолько был удивлен, что даже забыл проверить, говорит ли она то, о чем думает.
– Я считаю, лучшее украшение для женщины – это обручальное кольцо. А если ее наряжают, как новогоднюю елку, это уже не женщина, а витрина. Да, да, витрина для рекламы мужчины.
Кукушкин был сражен. Как он хотел сегодня «озолотить» свою Олю! Но, оказывается, она видит свое счастье совсем в другом…
Оля, разумеется, была в душе очень признательна Васе за огромное к ней внимание, которое оценивалось в несколько тысяч. Но она дала ему понять, что ей нужен прежде всего он. И любящий! А потом, естественно, и эти украшения не помешали бы…
«Ну что, ж, ты мне дала пощечину. Моральную пощечину! – подумал Кукушкин, терпеливо подождал, пока она снимет с себя все украшения, вздохнул, когда она положила На поднос в кучку последний перстень, собрал в горсть все драгоценности и быстро подошел к окну. Затем резко раздвинул шторы и в открытую форточку выбросил все, что было у него в руке.
Раздался испуганный Олин крик. Он обернулся к ней и увидел побледневшее лицо, услышал ее кричащие мысли. С большим трудом она удержалась, чтобы не обозвать его дураком вслух…
А Вася так и не понял, победителем он был или побежденным.
Глава 18
К схватке с Хитроумовым Кукушкин готовился основательно. Свой замысел по обезвреживанию подпольного миллионера он назвал «Операцией века». В задачу входило не только отобрать у Хитроумова все ценности, нажитые нетрудовым путем. Вася считал, что его необходимо упрятать за решетку как особо опасного типа и тем самим хоть немного усовершенствовать жизнь, выполняя одну из заповедей Гринко.
В эти нелегкие и напряженные дни гримерша из театра Виктория стала для Кукушкина человеком незаменимым. Изменяла его лицо каждый день, а когда нужно было, то и по два раза на день. Вася перемерил все парики в гримерном цехе Виты. Неделю он следил за Хитроумовым, преследуя его почти на каждом шагу.
Кукушкин не знал, где тот прячет свои ценности. Были только догадки. При первом знакомстве, когда Всеволод Львович показывал Васе свою квартиру, в спальне он почему-то заметно волновался. Из его мыслей Вася все же выудил: «Не сказать… не проболтаться». И понял: часть средств магната находится в спальне. Но это лишь часть! А Хитроумов наверняка не из тех, кто хранит свои сбережения в одном месте…
Директор ресторана Всеволод Львович прервал незаконченную планерку. Причиной послужил телефонный звонок Доры Абрамовны.
– Извините, товарищи, мне срочно нужно уйти, – сказал он сотрудникам и под их удивленные взгляды быстро вышел из кабинета.
Кукушкин в это время читал в коридоре увлекательную местную стенгазету и едва его не прозевал. Только взволнованные мысли Хитроумова заставили Васю оглянуться и последовать за ним.
Всеволод Львович запаниковал, и единственным желанием его было: любой ценой разыскать Кукушкина.
Перед самым выходом он и Шибчиков чуть не столкнулись лбами. У Пети был такой вид, будто за ним гналась стая волков:
– Всеволод Львович, я был на даче…
– Ну и кто тебя там так напугал?
– Обчистили… Ободрали, как липку.
Возле служебного входа Хитроумова, как всегда, ждала черная «Волга» с персональным водителем. Правда, водитель был оформлен грузчиком в ресторане. Получая двойное месячное вознаграждение, он служил своему боссу верой и правдой, а точнее – с верой в неправду.
Открыв дверцу машины, Всеволод Львович остановился, чтобы послать Шибчикова подальше, но его жалкий вид задел в нем какую-то струнку.
– Ладно, мне как раз такого барахла и не хватает, – сказал он и, пропустив Петю в кабину первым, громко захлопнул за собой дверку. Несколько секунд помолчал, будто решал, куда ему ехать, и скомандовал водителю: – Коля, жми к этому телепату, черт бы его взял. – Помнишь адрес?
– Такие адреса не забываются, – Коля лихо рванул с места.
Кукушкин сел в такси, заказанное еще с утра, и небрежно бросил водителю:
– За ним! Только соблюдай дистанцию. Плачу за сообразительность.
– А я не гордый! – весело отозвался таксист. – За ним – так за ним. Мне абы гроши та харчи хороши.
– Ты смотри, а мы с тобой единомышленники! – Вася одобрительно хлопнул таксиста по плечу, хотя горлохватские мысли ему не понравились. – Давай, брательник, смотри вперед и не отвлекайся.
Шибчиков всю дорогу вздыхал и рассказывал о слухах, которые доходили и до Хитроумова. Еще вчера Всеволод Львович посмеивался над этими сказками. Даже ограбление квартиры Клопа он воспринял, как случайность. Но сегодня, когда Дора Абрамовна сообщила, что опустел и тайник в рабочем кабинете Фердинанда Калистратовича, а Петя только подлил масла в огонь, он почти не сомневался…
– Всеволод Львович, говорят, это какой-то инопланетянин, – со страхом в голосе сообщил Шибчиков.
– А ты его видел?
– Да как же его увидишь, когда он может превращаться в любое животное и даже стает невидимым.
Хитроумов заржал, хотя ему было вовсе не до смеха, и, перекрестившись, издевательским тоном сказал:
– Сколько на этом свете дураков! Господи, прости им грешным – они не виноваты, что они кретины.
– Конечно, вам хорошо говорить. А у меня теперь, кроме диабета, – ничего. Разве что… – Шибчиков самокритично понюхал свою фигу.
– Ничего, Петя, лучшее лечение, от диабета – это честная зряплата, – иронизировал Хитроумов. – Сто двадцать рэ твоих и девяносто жены – разве это мало? Ты смотри, как вы обнаглели! Эх, Петя, Петя, диабет – болезнь сахарная, и она просто так не приходит. Диабет – От сладкой жизни, Петюня!
Шибчиков заплакал. Хитроумов не стал больше издеваться над ним, тем более что и себя он не чувствовал в полной безопасности.
Коля остановил машину и показал рукой на подъезд:
– Всеволод Львович, третий этаж, пятнадцатая квартира. Мне – с вами?
– Ждите меня здесь, – ответил Хитроумов и неторопливо вышел из кабины.
Поднявшись на третий этаж, он сразу же позвонил. Долго ждать не пришлось. Дверь открыл Курочкин.
– Вы кто? – Всеволод Львович был мрачнее тучи.
– Василий Васильевич, – ничего не подозревая, ответил гость из Москвы.
– Может, вы хотите сказать, что вы Кукушкин?!
– Да, конечно. А вы кто?
– Я папа римский! – грозно прорычал Хитроумов.
– Шутите? – немного оробел Курочкин.
– А вы лжете самым наглым образом! – взорвался магнат и топнул ногой. – Где Кукушкин?
Вася решил, что перед ним как минимум участковый инспектор, и сразу сознался:
– Он… ж-женился вместо меня.
– Как это? У вас что, одна жена на двоих?!
– Нет… Да… Понимаете…
– Так нет или да?
У Курочкина закостенел язык, и он с трудом выговаривал слова:
– Нет… понимаете, мы только обменялись паспортами. Он ж-живет под моей фамилией, а я под его, – Вася вдруг вспомнил, что пришедший ему не представился. – Послушайте, вы кто такой, чтобы я перед вами отчитывался?
– Господи, одно жулье! – Хитроумов сокрушенно покачал головой, затем раскинул руки, глядя на потолок, будто на икону Христа-спасителя. – Одни аферисты плодятся! Ну куда, куда деваться честному и порядочному человеку? Шагу нельзя ступить – везде кукушкины, кукушкины…
– А кто же вы тогда? – осмелел Курочкин.
– Не твоего ума дело, – отрезал Хитроумов, посмотрев на него, как на мелкое насекомое.
– В таком случае пошел прочь! – взвизгнул Вася, забыв о всякой интеллигентности, и захлопнул дверь. Некоторое время понаблюдал в глазок за неизвестным, который показался ему очень подозрительным. Хитроумов понял, что вел себя неблагоразумно, и уже спокойней сказал:
– Ладно… как там тебя… извини. Ты меня не бойся, дурачок. Но Кукушкину обязательно передай: если он немедленно не вернет долг Хитроумову, ему это обойдется намного дороже! Слышишь, так и передай!
