Текст книги "Том 3"

Автор книги: Василий Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

Один из самых светозарных героев народов Средней Азии – Джелаль эд-Дин, получивший торжественное звание «последнего Хорезм-шаха», тогда, когда Великого Хорезма уже не существовало, а были только истерзанные, ограбленные монголами провинции с разбежавшимся населением… он зажег в горах сигнальные огни, призвав добровольцев к борьбе, и возле него стала возникать армия. В битве при Перване хорезмийцы Джелаль эд-Дина разгромили войско монгольского хана Шики-Хуту-Хо… Джелаль эд-Дин призывал местных феодальных правителей объединиться, чтобы общими силами изгнать завоевателей. Но, занятые пограничными ссорами, ханы не хотели поставить перед собой единую великую задачу освобождения Родиныи были поодиночке покорены монголами… По преданиям, Джелаль эд-Дин долго скитался, призывая к борьбе, пока не был предательски заколот во сне вероломным убийцей…»

Не только провидческий сон в иранской пустыне, а и другие раздумья привели В. Яна к теме трилогии. По его убеждению, «ордынское иго» имело неизмеримо огромные последствия для всех народов, населяющих пределы нашей страны, в особенности оно сказалось на всей последующей истории русского народа и его государства: централизация государственной власти, исполнительность вместо своеволия, дисциплина воинского строя, многие азиатские обычаи, словообразования и прочие проявления «ордынского» влияния, привнесенные в жизнь, быт и речь русского народа, во многом изменили общественные отношения на Руси.

Тернист оказался путь к опубликованию «Чингиз-хана».

В разгар работы над повестью писателю, часто видевшему во сне героев своих творений, вновь приснился Чингиз-хан, и он записал в дневнике (1.III.35):

 
«Я был вчера в объятьях Чингиз-хана,
Он мне хотел сломать спинной хребет!
Но человек – игра и радостей и бед,
И светится еще звезда Софера-Яна!..»
 

Летом того же года писатель заканчивает первый вариант повести: «…постепенно образы, толпившиеся лихорадочно в голове, ложились ровными строчками на бумаге. Люди, затерянные в тумане столетий, – забитый крестьянин Курбан, дервиш Хаджи-Рахим, смелый Джелаль эд-Дин, – все начнут жить в памяти читателя… Мой «Чингиз-хан» заканчивается так: «Все живущее, даже самые могущественные владыки, погибает, повесть остается»… Останется ли жить моя повесть?..» (12.VI.35).

Долгие годы редакции не решались признать новаторства повести, увидеть ее достоинства, о каких заговорили позже. Книга настораживала своей темой – рисующей мрачный период отечественной истории, удивляла необычной формой построения, стилем и языком, столь не похожими на «обычные» книги. Однако писатель продолжал идти к цели с еще большим упорством.

Годы, когда создавался «Чингиз-хан», затем «Батый», для нашей страны были наполнены величайшими общественными потрясениями, связанными с коренной ломкой народной жизни – индустриализацией и коллективизацией – и одновременно с ожесточением человеческих отношений, выискиванием «вредителей» и «врагов народа», натравливанием одних на других, массовыми репрессиями и политическими процессами.

В эти же годы все явственнее чувствовалось, как человечество сползает к пропасти мирового конфликта. Фашизм и милитаризм наступали в Европе, Африке, Азии. Вспыхнула и захлебнулась в крови «испанская война»; Япония вторглась в Китай, затем в боях у озера Хасан провоцировала СССР и МНР; Германия, разорвавши Версальский договор, поглощала сопредельные ей государства. «…Каждый день потрясающие известия из-за границы. Этот маниак и нахал Гитлер допускает невероятные наглости. Грозит новая война.Вся Германия подчиняется его бредням. А Саади сказал: «В то время, когда нужна суровость, – мягкость неуместна. Мягкостью не сделаешь врага другом, а только увеличишь его притязания…» (28.IX.38). «…Телеграммы теперь удручающие: великие державы постановили, вопреки желанию Чехословакии, разрезать ее и отдать Германии!.. Разве Гитлер этим удовлетворится?» – записал В. Ян.

В середине 1937 года появился просвет на затянутом тучами творческом небосклоне В. Яна: в редакции «Жургазобъединения» (впоследствии «Гослитиздат». – М. Я.) в серии «Исторические романы» заинтересовались «Чингиз-ханом». В дневнике писателя запись:

«…позвонил в «Серию», вызвал Курскую (редактор. – М. Я.). «Какой общий вывод? Положительный или отрицательный?(…)». «Конечно, положительный. Чем больше я вчитываюсь в повесть, тем больше она мне нравится…» (14.IX.37). «Длинная беседа с Курской… Рукопись принимается… Но она предлагает ее разбить на две и прибавить «Батыя», чтобы вышла трилогия…» (16.IX.37). «Работал над планом трех отдельных повестей, связанных единством исторического сюжета – нашествием монголов на Запад: I. «Последние дни Великого Хорезма». II. «Чингиз-хан». III. «Батый»…» (17.IX.37).

«Разговор с Курской по телефону: «Рукопись послана рецензенту в Ленинград…» (11.Х.37). «Курская сказала, что получена благоприятная рецензия ученого из Исторического музея – «ценный труд, отвечающий современным требованиям исторической науки, желательно напечатать. С. В. Киселев ^»» (профессор, позже член-корр. АН СССР. – М. Я.) (22.XI.37).

«…Был у И. И. Минца…одного из редакторов Серии «Исторические романы». От его последнего слова зависела судьба рукописи – будет она напечатана или нет?.. Минц: «В общем рукопись мне понравилась и поэтому я ее прочел быстро, в два дня. Потому и прочел быстро, что понравилась. Книга необходимая. Она заполняет большой исторический пробел. Сразу видишь перед глазами всю эпоху. Книгу следует напечатать…» (10.VI.38) [141]141
  Подробнее о встрече и беседе И. И. Минца с В. Яном см. статью В. Оскоцко-го «Уроки мастера» (наст. собр. соч., т. 1, стр. 6).


[Закрыть]

«Все боюсь поверить, что книга будет напечатана. Ведь это сохранится бессмертная сторона моего «Я», моего ума, моей личности. Все истлеет, забудется, исчезнет, а книга будет жить, и сохранятся образы Чингиз-хана, Субудая, Хаджи-Рахима и других героев… Я рукописью еще недоволен и мог бы ее перерабатывать несколько месяцев, но я решил категорически передать ее и пусть она идет в мир корявой, как идут корявые люди и ничего! Успевают, побеждают и даже бывают любимы!..» (22.VIII.38).

«…В «Молодой гвардии» мне предложили высокие условия гонорара за «Чингиз-хана» и напечатать его в срочном порядке (помимо «Серии») в «Жизни Замечательных Людей» отдельной книгой…» (27.IX.38). «…Поздно вечером мне звонили из «Молодой гвардии», что профессор С. В. Бахрушин прислал очень хороший отзыв о «Чингиз-хане» (С. В. Бахрушин, позже член-корр. АН СССР. – М. Я.), «Прекрасный восточный язык, а не «выкрутасы», правильно показан Чингиз-хан, и пр.» (7.Х.38). «… «Чингиз-хан» должен выйти в двух вариантах, в двух издательствах… Мне жутко!..»

В последние дни декабря 1938 года В. Ян получил самый лучший новогодний подарок, о каком может мечтать автор: курьер принес ему толстую пачку гранок– набранную повесть «Чингиз-хан», и он записал: «…Странное волнение я испытал; все то, что толпилось в моем воображении, – разные лица, их разговоры, переживания, битвы, страдания, радости, казни, мудрые поучения, красивые обороты речи, – все это было передо мною, точно отпечатки ног невидимо прошедшей богини Истории и ее свиты».

В канун первомайского праздника 1939 года автор получил сигнальный экземпляр книги и записал: «Habent sua fata libelli [142]142
  «Книги имеют свою судьбу». Изречение римского грамматика Теренциана Мавра (III в.н. э.).


[Закрыть]. – Какая судьба постигнет эту книгу? Будут ли ее ругать ядовитые критики или хвалить? Сохранится ли она в течение столетий, и ее будут с наслаждением читать наши потомки, или она утонет в мутном потоке забвения?..»(29.IV.39).

Первая рецензия на «Чингиз-хана» появилась в журнале «Октябрь» (1939, № 7). 3. С. Кедрина писала: «…В эпоху новых захватнических войн вполне законно возникает интерес к деяниям знаменитых завоевателен прошлого… Ставшая столь одиозной на Западе фигура Чингиз-хана в советской художественной литературе впервые получила освещение на страницах повести В. Яна… в строгом соответствии с исторической правдой…»

Академик Е. В. Тарле в статье «Исторические книги для детей» (газета «Известия», 1940, № 300) высоко оценил «Чингиз-хана», рекомендовал его юным читателям. Иначе встретили книгу некоторые коллеги автора, писатели-историки: «…В романе «Чингиз-хан»… мастерство чередуется с небрежностью и беспомощностью, а превосходное и тонкое понимание истории – с безвкусным упрощением ее и даже с грубыми историческими ляпсусами…» – писал С. Хмельницкий (журнал «Литературный современник», 1939, № 10–11). «…Автор книги о Чингиз-хане В. Ян знает материал хорошо, он разработал его с тщательностью пожалуй, редкой для историка-беллетриста… Однако… в результате получился «завлекательный» роман. Как художественное произведение повесть В. Яна не удовлетворит читателя…» – сообщал Г. Шторм («Исторический журнал», 1940, № 4–5).

«Чингиз-хан» В. Яна стал поистине «бестселлером», в библиотеках на книгу записывались в очередь. В Гослитиздате уже шел разговор о новом ее издании. Автору сообщили, что тогдашний президент Академии наук СССР академик В. Л. Комаров пришел на какое-то заседание, где он председательствовал, и «в кармане пиджака торчала толстая книга. «Что за книга? Почему он носит ее с собой?» – «Стал читать и не могу оторваться, хочу дочитать, узнать, что дальше было? И откуда взялся этот «Ян»?..» (9.V.39).

Через четыре месяца после издания «Чингиз-хана» – 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война, возвестившая о «новоявленном Чингиз-хане» – претенденте на мировое господство.

Весь 1940 год В. Ян готовил к печати «Батыя». Рукопись была завершена к началу 1941 года.

Роковое утро воскресенья 22 июня 1941 года В. Ян встретил на даче под Москвой. Вернувшись в город, он написал в Союз писателей и в МК ВКП(б): «Сейчас я хочу держать в руках оружие, а не перо». Ему ответили: «Перо может быть так же нужно фронту, как и оружие». Тогда он опять засел за свой письменный стол… Дальнейшая судьба «Чингиз-хана» и вышедшего в свет вскоре «Батыя» неразрывно связана с Великой Отечественной войной. Обе книги выполняли патриотическую роль в борьбе с врагом, воодушевляя советских воинов героическими подвигами их предков, призывали сопротивляться врагу, воспитывали стойкость и мужество в самый тяжелый – первый период войны, когда наша армия отступала.

Еще несколько месяцев В. Ян продолжал работать в Москве; в конце октября, когда немцы подошли к столице, по рекомендации Союза писателей он выехал, как надеялся, ненадолго, вначале в Куйбышев, затем в Ташкент. О высоком признании патриотического значения своей книги, присуждении «Чингиз-хану» Сталинской премии первой степени, автор узнал в апреле 1942 года в Ташкенте.

Время ответило на вопрос писателя о судьбе его книги: за истекшие полвека «Чингиз-хан» был переведен на 50 языков, издан свыше 120 раз у нас и в 30 зарубежных странах.

«Батый» – вторая книга трилогии. «…О Чингиз-хане существует довольно обширная современная ему литература. Что касается Бату-хана, или, как принято его называть по-русски, «Батыя», дошедшие до нас о нем сведения современников крайне скупы. Разгромленные русские города, сожженные монастыри, где велись летописные записи, сохранили крайне бедные, ничтожные заметки. Восточные летописи говорят о походе Батыя по нескольку строк. Монголы, видимо, считали важным делом завоевание Китая и относились равнодушно к походу на «длиннобородых урусутов», которых Бату-хан должен был разгромить, вырезать, а их земли обратить в безмолвную пустыню…

Между тем для советского читателя тема повести «Батый», история великого похода монголов на Запад в 1236–1243 годах, завоевание монголо-татарами русской земли и возникновение «монгольского ига» – это самая мрачная, самая кровавая страница русской истории. По определению К. Маркса, в день несчастной битвы при реке Сити князя Суздальского Юрия с армией Батыя, когда князь пал вместе со знатнейшими людьми, – «судьба России была решена на 2 1/2 столетия» («Хронологические выписки»).

Об этом вторжении монголов ни в русской, ни в мировой художественной литературе до сих пор ничего написано не было. Древние сказания – «Слово о погибели Русской земли» (по рукописи XV века) или «Сказание о нашествии Батыя» (рукописный сборник XIV века), – дают крайне скупые данные о вторжении монголов. Поэтому для описания мрачной эпопеи завоевания монголами Руси приходилось прибегать ко всевозможным исследованиям историков, собирать по крупицам мелкие детали, чтобы показать ту эпоху, битвы, штурмы городов в ярких, занимательных эпизодах и сценах.

Чтобы передать все своеобразие жизни и речи как восточных народностей, участвовавших в великом походе, так и русских героических защитников, я внимательно изучал произведения различных средневековых авторов, близких к XIII веку, как восточных, так и европейских. Я читал труды русских ориенталистов: Березина, Васильева, Бичурина, Кафарова (Палладия), Бартольда, Якубовского, Баллода и других. Одновременно мною были детально изучены замечательные исследования западноевропейских историков: Д’Оссона, Кордье, Леви и некоторых других – венгерских, сербских и болгарских.

В результате все более отчетливо и выпукло стал вырисовываться образ главного вождя похода – Бату-хана, следовавшего правилу, что «великий военачальник должен окружать себя тайной». Может быть, поэтому, по выражению восточного летописца, «у Батыя была тысяча побед и ни одного поражения…»».

В. Ян стал работать над «Батыем» с августа 1935 года, расширяя и углубляя в новой повести тему бессмертия и сопротивления русского народа иноземным нашествиям.

«…Хочу его (роман. – М. Я.)сделать насыщенным пламенной любовью к Родине, воспеть Русь такой, какой она была и 700 лет назад, но чтобы и сейчас читающий наслаждался картинами близкой нам природы, чтобы каждый перелистывал страницу за страницей, не в силах оторваться… Чтобы от книги веяло бодростьюдаже в самые тяжелые минуты разгрома татарами; русские не пали окончательно духом, а затаили в себе нетленные искры упорства и устойчивости,которые в дальнейшем так ярко вспыхнут победой на Куликовом поле…» (3.XII.37).

«…Хочу чтобы моя книга вызывала ненависть к насильникам, пробуждала сочувствие к страдающим, будила дух протеста и желание бороться за свободу и справедливость…чтобы положительный герой был привлекателен и вызывал желание подражать ему…» (21.III.38).

«…При писании повести мне не приходится напрягать фантазию, чтобы придумывать те или другие положения или главу, наоборот – каждая глава уже имеет готовые «вехи», сигнальные «курганы (или «огни на курганах»), которые… будут, как кружево, оплетать интересными деталями и ситуациями основную линию фабулы романа» (1–8.III.39).

В феврале 1940 года В. Ян сдал «Батыя» в Гослитиздат, а через два месяца представил в Детгиз сокращенный и переработанный для детей вариант этой повести под названием «Нашествие Батыя» и записал: «…Не верится, что в результате кропотливой ежедневной работы (шесть лет! – М. Я.)уже готовы две первые книги трилогии».

«Нашествие Батыя» было подписано к печати 5 июня 1941 года и напечатано массовым тиражом. Стали остросовременными и призывно зазвучали в дни Великой Отечественной войны названия глав и частей: «Народный сполох», «Держите крепко топоры!», «Черная туча над русской землей», «Рязанская земля горит!», «Спешите на оборону Родины!». В образах своих далеких гредков, бесстрашно защищавших родную землю от завоевателей, читатели военных лет находили прообразы героев советских воинов.

В Гослитиздате «Батый» был опубликован в 1942 году; за годы войны несколько раз переиздавался Гослитиздатом, Воениздатом, Политиздатом, Учпедгизом, некоторыми местными издательствами. Тогда же «Батый» получил высокую оценку виднейших литературоведов тех лет. Книга переведена на 35 языков, издана более 90 раз.

Сам автор так характеризовал книгу: «…В «Батые» я показал беззаветно-мужественное сопротивление наших предков и героические образы простых людей, покоренных, но не сломленных страшным ураганом монгольского нашествия и на обломках сожженных городов и селений сейчас же начавших снова строиться…»

«К «Последнему морю»» – завершающая книга трилогии. Начатая в 1940 году в Москве, она была продолжена в Ташкенте и закончена в Москве незадолго до кончины автора.

Как-то, в начале работы над третьей книгой исторической эпопеи, писатель сказал, что в его повестях сосуществуют Запад и Восток,азиатский и русский «миры» той эпохи.

Писатель многие годы создавал эту книгу как монолит, где структурно взаимослиты «русская» и «азиатская» части повествования и где полярные и противостоящие фигуры – это князь Александр Ярославич (Невский) и Бату-хан (Батый), и называл повесть «Александр Беспокойный и Золотая Орда». При этом автор отдавал предпочтение образам Александра и его соратников, русских людей, говоря, что хочет на страницах книги свести «Добро и Зло», «Свет и Тьму», «Свободу и Насилие».

«…о сюжетном построении создаваемой мною повести. В ней пять частей: Первая часть:«Детство и юность Александра» (от бегства братьев Александра и Андрея в Переяславль и до разгрома шведов в Невской битве). Вторая часть:«Это было в Багдаде» (В Багдаде и Сарае – столице Золотой Орды подготовка Батыя к походу на Запад; поездка Александра в Орду выкупать русских пленных). Третья часть:«Поход Батыя» (Поход армии Батыя через Русь на Западную Европу до Триеста, возвращение в Сарай после разгрома). Четвертая часть:«Александр в Новгороде» (Наступление немецких крестоносцев и битва на Чудском озере). Пятая часть:«Эпилог» (В Золотой Орде и возрождающейся Руси).

Впоследствии писатель расширяет план повести: «…первоначальный план III книги: Александр Невский («пусть медвежата подрастут»), разгром Запада Батыем, строительство и крушение Золотой Орды и Куликовская битва («медвежата выросли»)… Хочется в роман ввести самую необузданную фантазию, необычайные положения, заговоры, погони, демонические характеры, сильные страсти…» (15.11.41).

«…Трагическому периоду нашей истории, возникновению на Волге царства Золотой Орды, нашествию на Европу монголо-татар и замечательной деятельности Александра Невского посвящена третья, заключительная часть моей трилогии…», – говорил писатель. – «Какая ее основная мысль? 1. «Золотая Орда»– была ЗЛО– «кровавое болото»,по выражению К. Маркса, которое всегда было самым страшным врагом.

2. Почему Батый повернул и не пошел дальше на Европу?.. Он получил в Триесте известие, что молодой русский князь Александр разбил тевтонских рыцарей… русские могут ударить в тыл монгольскому войску.

3…Александр своей победой на Чудском озере… спас Европу от татарского нашествия… 4. Не идеализировать Золотую Орду, наоборот, показать, как она душила и разрушала все, что ей попадалось в руки. Все просвещение и культура на Руси после завоевания татар – угасли. Богатая страна – обеднела» (18.Х.45).

В конце декабря 1948 года писатель сдал в Гослитиздат последнюю книгу эпопеи «Александр Беспокойный и Золотая Орда» и в Детгиз переработанные для детей и юношества главы этого произведения о юных годах Александра и записал в дневник: «…Трилогия закончена!..Скажу словами Пушкина: «Миг вожделенный настал, окончен мой труд многолетний!..»Мне кажется, что я с великими трудностями поднялся на вершину высокой скалистой горы и смотрю вокруг. Какие дали! Пиши о чем хочешь!.. Но крайняя усталость охватила меня…» (31.XII.48).

Вскоре выяснилось, что считать «многолетний труд» законченным преждевременно. В апреле 1949 года оба издательства потребовали переделки рукописей. Предложения Детгиза были несущественны и приемлемы. Но в Гослитиздате автору заявили: «Вы недостаточно показали историческую роль и величие Древней Руси и славного сына Великого русского народа Александра Невского», и его фигура в повести «проигрывает в масштабе»по сравнению с фигурой Батыя и предложили «доработать роман в направлении, указанном рецензентами».

«…проф. А. А-й прислал свою рецензию… наполненную издевательствами и бранью, – пишет В. Ян в дневнике. – Меня он обвиняет в невежестве, любви к воспеванию предательства, желании возвеличить врагов (немцев, шведов) и принизить русских… Я потрясен, но в таких случаях оглушительных ударов я не только не сдаюсь, а сжимаюсь в кулак и готовлюсь сделать новый прыжок… чтобы опрокинуть и отбросить препятствие и выйти опять на свободную, благополучную дорогу…» (12.IV.49). А на педантичные замечания историка, указавшего на «ляпсусы, или моменты, вызывающие превратные толкования», писатель заметил: «…но ведь я же не историк, не преподаватель истории, а только сказочник, рассказывающий сказки, услышанные от «друга сердечного – сверчка запечного».Эти сказки я слышал и на берегу озера Ильмень в деревне Неронов Бор, и на Чудском озере, в селении «полуверцев» Печоры, и в вятских лесах, и в безграничных песках Азии» (13.IV.49).

В письме издательству автор, принимая некоторые замечания историка, защищал свою концепцию рукописи как «соответствующую исторической правде».Но в Гослитиздате все же рекомендовали автору разделить рукопись на две: одну – для Гослитиздата (исключив вовсе Александра, как персонаж), другую – для Детгиза (молодые годы Александра Невского).

Такой совет в корне противоречил замыслу автора свести вместе «Свет и Тьму», противопоставив Александра и Батыя, и писатель еще некоторое время продолжал дорабатывать произведение по своему раннему плану; но в начале 50-х годов, неотвратимо больной, уже не в состоянии работать самостоятельно, автор уступил давлению своих «добрых советчиков». Так появились две повести – «Юность полководца» (Детгиз, 1952) и «К «Последнему морю»» (Гослитиздат, 1955) [143]143
  «К «Последнему морю» было издано свыше 50 раз, в том числе 20 – за рубежом.


[Закрыть]. Поскольку без изображения взаимоотношений Александра и Батыя обойтись было невозможно (поездки князей Александра и его отца Ярослава в Золотую Орду и даже в ставку Великого Кагана в Монголии – исторические факты,трагические, но вынужденные и необходимые для сохранения от разгрома уцелевшей части Руси), то в повести «К «Последнему морю»» Александра Ярославича заменил вымышленный персонаж – «посол Новгородский Гаврила Олексич» (см.: Часть четвертая. «Новгородский посол у Бату-хана»). Фигура этого посла устроила редакцию Гослитиздата, которую «коробило» оттого, что «Александр Невский ездил на поклон к Батыю». В одной из последних дневниковых записей автор пометил: «Я весь вечер погружался в русскую историю… и я убеждался, как не прав был А. А-й, какая сложная была обстановка и свары князей в XIII веке» (18.IX. 49), и «…мне теперь очень жаль, что я согласился на «разделение»моего такого «полноводного романа»…» (24.XII.50).

Печатать «К «Последнему морю»», даже в измененном виде, не спешили, и автору уже не суждено было увидеть напечатанным завершающий том своего двадцатилетнего труда. 5 августа 1954 года он скончался.

Здесь уместно указать на изданную в 70-х годах книгу советского историка, члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто «Александр Невский» (Серия ЖЗЛ, «Молодая гвардия», 1974). Правдиво, без утайки и прикрас, нарисована в ней картина взаимоотношений Александра и Батыя, вполне соответствующая изображенной в первоначальной рукописи В. Яна. Тяжел жребий, выпавший на долю князя, победителя шведов и тевтонов, русского народного героя, вынужденного «склонить выю» перед Золотой Ордой ради того, чтобы спасти русский народ от полного уничтожения (У В. Яна в «Юности полководца»: «медведь убит, и заменить его некому… медвежата малы, и вся наша забота– медвежат вырастить… нужно время долгое, пока… медвежата медведями станут. Тогда и разговор будет другой…»). Горестна его доля, закончившаяся, как и для его отца, преждевременной смертью (по общему убеждению, он отравлен на обратном пути из ставки Великого Хана). Ученый-историк не увидел «клеветы на русский народ» в поездке Александра к Батыю, когда не только не «пострадало», а возвысилось в ореоле мученичества «величие Древней Руси и ее славного сына» Александра Беспокойного (Невского).

Говоря о причине отказа Батыя от дальнейших завоеваний и отступления от берегов Адриатики, В. Т. Пашуто пишет: «Народы Руси защитили Европу от татаро-монгольского порабощения.Вот что записал современник нашествия Фома-хронист города Сплита на Адриатике: «Татары из-за Руси, сильно им противостоящей, не могли продвинуться дальше, имели неоднократно столкновения с русскими и много крови было пролито, долго, однако, они были сдерживаемы русскими ^»».

«Наступление… подобно стреле на излете, утратило силу и замерло на Адриатике. У Батыя не было сил удерживать все разоренные земли. Известие о смерти императора, великого хана Угедэя (11 декабря 1241 г.) стало удобным предлогомпоспешного отступления. Народы, что отстаивали в суровую пору нашествия свои очаги, и «прежде всего народы Руси, спасли Вену и Париж, Лондон и Рим, города и культуру многих стран от разорения…»

Завершающая книга трилогии В. Яна при подготовке к печати была значительно сокращена; некоторые ее главы редакция Гослитиздата исключила как «вызывающие нежелательные аналогии». К ним относятся публикуемые нами как самостоятельные рассказы – «В орлином гнезде «Старца Горы ⁴⁴» и «Возвращение мечты». Рассказы «Три счастливейших дня Бухары» и «Что лучше?» близки им по тематике и созданы в тот же период. Впервые эти рассказы напечатаны в сборнике «Загадка озера Кара-Нор» (М., «Советский писатель ^», 1961).

«…Я бы желал одного, чтобы мои читатели яснее осознали, какую огромную борьбу пришлось вынести нашим предкам для защиты родной земли. Каким безмерным разрушениям и потрясениям она подвергалась и как, однако, ничто не могло сломить волю к жизни русского человека, как наша Родина вставала из обломков и пожарищ, с каждым разом возрождалась все могущественнее и прекраснее…

В моих книгах я старался рассказать о героизме мирных народов, дававших мужественный отпор любым вторгавшимся в их земли хищникам, желавшим их поработить, несшим смерть; горе и разрушение… Только в прекрасном созидательном труде, в мирном сотрудничестве всех свободолюбивых народов – залог счастья человечества. И мой труд – посильная доля, вносимая в общее дело торжества справедливости и добра, в великую идею мира!..»

М. В. Янчевецкий,ответственный секретарь Комиссии по литературному наследию В. Яна.