Текст книги "Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром"

Автор книги: Василий Звягинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Выговорившись, он увидел, что все трое смотрят на него не возмущенно и не обиженно даже, а с сочувствием.

– Не заводись, Алексей, – спокойно сказал Новиков. – Это мы только на первый взгляд дураками кажемся, а если присмотреться – так вроде и ничего… Впрочем, тебя мы, между прочим, в операцию и не планировали. Спокойно вернешься домой и будешь ждать. Обеспечивать тыл, по-научному…

– А вот это – пардон… Не хотите всерьез говорить – ваше дело. Но вот чтобы вы делом занимались, а я дома сидел – не получится. Я, в конце-то концов, единственный здесь боевой офицер. Воевал по-настоящему, когда вы не то что за автомат, а и за девчонок не держались…

– А разве кто спорит? – спросил Шульгин. – Но надо ведь, чтобы кто-то и живым на всякий случай остался. Ирине и дальше помощь потребуется… А ты – человек хоть и боевой, но к нашему делу не подготовленный.

– А вы – подготовленные? Когда ж успели? За три часа? Или курсы заканчивали, специализированные по борьбе с пришельцами?

– За три часа плюс еще двадцать лет. Андрей всю жизнь для нас всякие вводные придумывает, а потом решает. Вроде как шахматные задачи сочиняет. И сейчас он из старых заготовок новую схему слепил. На мой взгляд – вполне убедительную…

– Если те ребята настроены достаточно серьезно, ничего у вас не выйдет. Ирина, наверное, не хуже вашего разбирается.

– Все выйдет, – тихо и удивительно веско сказал Новиков. – Человеческих возможностей не хватит, чтобы наш план поломать. Нечеловеческих, может, и хватило бы, но не в этот раз. Всю операцию проведем четко и одномоментно. Другого раза у нас, конечно, не будет.

– Так вы поубивать их собрались?

– Что за манеры, где тебя воспитывали? – Шульгин пренебрежительно скривил губы в усмешке. – Говорить на такие темы надо деликатно и неопределенно. Ниндзя моего круга любят употреблять выражение «гасить облики». Если б только за этим дело стало… – в голосе его появилась мечтательность. – Но мы люди крайне гуманные. Мы считаем, что даже комара убивать безнравственно, ибо такое убийство не несет воспитательного значения ни для покойного, ни для его единомышленников.

– Ну, пошел… – словно даже одобрительно сказал Новиков. – Остановись. Никого мы, конечно, трогать не будем. Надо просто повидаться с этими персонажами, обменяться мнениями, найти взаимоприемлемое решение…

Ирина поняла, что ничего всерьез Андрей больше не скажет, и под столом, толкнула Берестина ногой.

– А вдруг ничего такого вообще нет? С чего мы все взяли, что они плохое задумали? – неизвестно почему вдруг сказала она и тут же начала своим словам верить. – Вдруг это такие же координаторы, как и я, им просто нужна моя помощь, или они хотят передать мне какое-то поручение, задание…

Друзья переглянулись.

– Если бы так – слава богу, – с сомнением ответил Новиков.

– Но мы предпочитаем исходить из худшего, – не дал себя расхолодить Шульгин. – Тогда иной, другой расклад пойдет, как подарок. Два туза в прикупе.

– Посему схема остается в силе, – подвел черту Левашов. – Моя доля – вариант Валгалла в полевом исполнении. Кстати, здесь мне не обойтись без Алексея. Тем более, он с машиной. Согласен?

– А что мне остается? Черт с вами, поваляю дурака на старости лет…

– Тебе не впервой… – довольно бестактно ляпнул Шульгин, и когда Берестин дернулся, чтобы тоже ответить резкостью, мягко добавил: – Не обижайся, я хотел сказать только, что определенный опыт у тебя уже есть…

– Все, мужики, будем заканчивать, – хлопнул ладонью по столу Новиков. – Мы сегодня уже столько натрепались, что пришельцам, если они все же нас слушают, до завтра придется свои извилины в обратную сторону раскручивать. Всем все ясно. Олег, забирай Алексея – и вперед!

– Если не жалко – оставь нам свою штучку. – Шульгин показал на гомеостат на руке Берестина. – Тебе до завтра здоровья и так хватит, а нам он заместо походной аптечки будет. Мало ли что приключается на трудной тропе войны.

Берестин снял браслет и протянул его Шульгину.

…Когда они остались втроем, Ирина словно даже расслабилась, вздохнула облегченно.

– Ну так что, полуночные ковбои, может, хоть мне одной вы что-нибудь скажете вразумительное? И еще, Андрей: зря вы так с Алексеем.

– Ириша, о чем ты? Просто дело слишком серьезное. Ничего вслух я действительно говорить не хочу, а чтобы он смог активно нам помочь, надо знать нас так, как мы друг друга знаем. А если ты что еще думаешь, так это вообще ни при чем. Не в моем стиле… Вот смотри. Нам с Сашкой еще кое о чем надо договориться.

Новиков взял лист бумаги, нарисовал на нем несколько разного размера прямоугольников, кружков, несколько разных значков и показал Шульгину. Тот кивнул. Андрей секунду подумал и изобразил целый веер стрелок в разных направлениях, потом выписал столбик четырехзначных цифр, украсил все это восклицательными и вопросительными знаками. Шульгин взял у него карандаш, зачеркнул одну стрелку, нарисовал другую, а два числа подчеркнул и тоже поставил вопрос.

– Ага, – удовлетворенно сказал Новиков и обратился к Ирине: – Поняла что-нибудь?

– Конечно, нет.

– А это как раз схема наших завтрашних действий с разбивкой по этапам. – Он скомкал листок и поджег его с угла зажигалкой.

– Нет, Андрей, сколько я вас знаю, а привыкнуть все равно не могу. Вы действительно какие-то уникальные…

– Мы не только уникальные, – солидно добавил Шульгин, – но даже где-то и гениальные. Нам только волю дай да было бы дело…

– Вся хитрость в том, – сказал Андрей задумчиво, – что для всего, что угодно, люди всегда найдутся, словно для этого только и родились. А вот для отдельных людей далеко не всегда находится подходящее дело. Зато если удается попасть в масть, происходит самое интересное. Во времена всяческих катаклизмов самые, казалось бы, непримечательные люди такое способны совершить…

– Или натворить, – вставил Шульгин.

– Именно. Вот, к примеру, хоть Ковпака взять. Так и дожил бы человек до пенсии в тихом своем городке, а тут война, и вот он уже выдающийся партизанский генерал, дважды Герой и так далее… Наполеоновских маршалов возьми, которые из трактирщиков и бондарей произошли… Или в науке и технике. Изобретают телевидение, и соседский дядя Миша с восемью классами вечерней школы оказывается талантливейшим наладчиком цветных телевизоров и видеомагов. Сам знаю такого, а я, при всех своих достоинствах во всем этом – ни уха ни рыла… И спрашивается, не придумай кто-то это самое ТВ, что бы дядя Миша делал? Так и помер бы в дворниках или сантехниках. Вот, может, и мы с Сашкой – прирожденные ксеноконтрразведчики или какие-нибудь прогрессоры…

– А говоря попросту, на нашем месте так поступил бы каждый, – вмешался Шульгин. – Так у нас принято.

– Просто тебе повезло, что ты именно с нами познакомилась.

– А если б не познакомилась, тоже ничего бы не потеряла, потому как не имела бы возможности понять, что другие – это не мы… – опять влез Шульгин и окончательно все запутал. И тут же переключился на новую тему: – Ты вот лучше скажи, почему тебя именно к нам забросили? На Западе, по-моему, раздолья для ваших не в пример больше.

– Я говорила уже – ничего я не знаю. Меня готовили сюда, кого-то туда, наверное. У нас в школе общаться с однокашниками не принято было. Подготовка сугубо индивидуальная.

– Хватит, наверное, Ира, – заключил Андрей. – Спать пора. Ложись в той комнате. Завтра всех нас ждет много нового и интересного.

…До полудня Ирина спала и ее никто не тревожил. Проснувшись, увидела на столике возле дивана записку:

«И.! Отдыхай, развлекайся в меру возможностей. Из дому не выходи ни в коем случае, дверь никому не открывай, никуда не звони и не подходи к телефону. Вернусь после обеда. Не скучай.

А.Н.»

Она долго лежала в постели. Вставать не хотелось. От минувшей ночи остался шум в голове, горечь кофе во рту и смутная тоска, настоянная на страхе перед предстоящим днем.

Потом она все-таки встала. Обошла пустую и тихую квартиру. Здесь она была всего один раз и очень давно, почти в самом начале их первого знакомства, на встрече Нового года. И все здесь тогда было не так. Шумно и весело. Гремела музыка, собралось много народу, девушки в нарядных одеждах, элегантные ребята. Тогда еще не привилась мода ходить в гости в поношенных свитерах и джинсах, все надевали лучшее. На стенах висели собственноручно исполненные Андреем шаржи с остроумными пожеланиями, вдоль этой вот стены стоял стол, вон там сияла огнями и игрушками елка… В темный коридор по очереди выходили целоваться…

И квартира тогда была совсем другой. И мебель другая, и обои, и запахи. Только старинное венецианское зеркало осталось с тех пор, и Ирина долго смотрела в него, будто пытаясь в глубине стекла уловить следы давних отражений.

Она оделась, привела себя в порядок, попила чай на кухне. Томительное предчувствие грядущего несчастья не проходило. Она пыталась читать, включила телевизор, не смогла смотреть и выключила.

Потом, в кабинете Андрея, перебирая книги на полке над столом, она вдруг наткнулась на фотографию в тонкой металлической рамке. Очевидно, Андрей второпях сунул ее сюда, потому что на книгах лежал тонкий слой пыли, а стекло и рамка были чистые. На большом цветном снимке – она сама, молодая, счастливая, смеющаяся, в легком белом костюме, с поднятой рукой, которой пытается удержать разлетающиеся от ветра волосы. А позади, на тревожном фоне сизо-фиолетовой грозовой тучи, освещенный упавшим из-за туч косым лучом солнца – белый вертикальный брусочек храма Покрова на Нерли… И он до сих пор держит ее снимок на своем столе, и смотрит на него, наверное… Она долго стояла с фотографией в руке.

…Новиков появился около трех, когда она совершенно измучилась ожиданием. Он вошел, и ей сразу стало легче, потому что он был, как всегда, несгибаемо уверен в себе и даже весел.

– Как ты, Ириш? Ну, ничего, недолго осталось. – Он бросил на диван принесенную с собой спортивную сумку, сел к столу. – Присядь и ты. Перед дорогой.

Она хотела спросить его, но он остановил ее жестом.

– Усваивай обстановку. Вопросов не задавать, выполнять любые указания мгновенно и точно. Пандора, жена Синей Бороды и прочие дали наглядные примеры, что бывает, когда не слушают старших. С этого момента не задумываться, не рассуждать, только подчиняться. Вечером отпразднуем победу. – Он помолчал. – Не бойся ты ничего, Ирок. Когда я тебя подводил? Да и дело, как посмотришь, плевое… – Он опять замолчал вдруг и задумался, как шахматист, увидевший на доске новую комбинацию.

Она принесла с кухни горячий чайник, банку растворимого кофе, сахар, начатую бутылку коньяка.

– Нет, пить сейчас не будем…

Он густо замешал в чашке кофейный порошок с сахаром, растер смесь по стенкам, залил кипятком, так, что образовалась пышная кремовая пена, почти залпом выпил и тут же пружинисто поднялся. Достал из сумки и протянул Ирине белые джинсы, кроссовки, белую, расчерченную желтыми и зелеными полосами ветровку.

– Переоденься.

– Зачем?

– Ну вот. А вроде договорились…

– Да, конечно, извини…

– Ничего. Сейчас еще можно, но настраивайся. Действуй…

Ирина ушла в соседнюю комнату и переоделась.

– Теперь так, – продолжил Андрей, оглядев ее в новом наряде. – Выходишь от меня и – к Олегу. Адрес помнишь?

Ирина кивнула.

– Вот ключ. Заходи и жди. Сразу же положи в карман свой блок. Это самое главное. Сразу и обязательно. Ты идешь именно за ним. Он лежит в прихожей, в нише для счетчика, за вьетнамской циновкой с цаплями. Дальше делай что хочешь, но куртку не снимай ни в коем случае. Жди развития событий. Если придут гости, держись ровно и свободно, как будто ничего с тобой не случилось. И не бойся ничего… Мы рядом и надолго тебя с ними не оставим. Защитить сумеем. И пока будешь ехать к Олегу – тоже не бойся. Запомни одно: не садись в такси.

Он замолчал. Посмотрел ей в лицо, будто старался запомнить получше. Вздохнул слегка.

– Я понятно объяснил?

Она кивнула.

– Ну и слава богу. Тогда вперед. На веселое дело идем, Иришка… – и подмигнул. Лицо у него стало такое, что ей захотелось броситься к нему на шею.

– Андрей… – Ирине помешали вдруг перехватившие гортань спазмы. – Андрей… Я не могу так больше. Я не понимаю, что происходит между нами. Кто мы друг другу? Зачем ты со мной так? Мучаешь меня, и себя, наверное, тоже…

Он взял ее за плечи, повернул к себе. Задыхаясь от запаха ее волос и духов, коснулся губами ее уха, прошептал: – Ириша, милая… Поговорим вечером. И держись. Главное – держись до вечера… Все будет хорошо.

Ирина освободилась из его рук. Вздохнула глубоко.

– Хорошо, Андрей. Спасибо. Я понимаю. Только ты не исчезай больше… – И вышла.

…В подъезде дома Левашова ее снова охватил страх, почти исчезнувший, пока она добиралась сюда по самым обычным улицам, заполненным людьми, которые ничего не знали и не могли знать, не могли даже представить того, что с ней происходит и что предстоит.

А здесь, в гулкой пустоте сквозного семиэтажного пролета она опять вспомнила о том, что ее ждет, и вошла в квартиру Левашова на совершенно ватных ногах.

Не так уж важно, что она думала и делала в то неясное, расплывчатое время, пока, наконец, неописуемый квакающий звук из прихожей не известил ее, что пора сомнений и ожиданий кончилась, настал холодный и пронзительный момент окончательных решений.

– Вы ко мне? – спросила она.

Младший молча прошел мимо нее на кухню, заглянул в комнаты, а старший все это время стоял, скучающе рассматривая Ирину, словно все было ему глубоко безразлично, нудно даже, но ничего не поделаешь – служба. Младший, которого ребята назвали «валетом», вернулся в прихожую, кивнул.

– Мы что, так и будем тут стоять? – наконец выдавила из себя Ирина. – Если у вас ко мне дело – проходите… – Она сделала приглашающий жест в сторону кухни.

– Чайку попьем… – мечтательно сказал старший, «король». И моментально стер с лица не только улыбку, но и вообще всякое человеческое выражение. Это было неожиданно и страшно. Потому что такого не бывает. Даже покойники в гробу сохраняют хоть какое-то выражение. Ирина не знала, как это возможно. Ее такому не учили.

И заговорил старший на ее родном языке, которого она не слышала уже почти четырнадцать лет. Суть разговора выглядела примерно так:

– Что с тобой случилось?

– Со мной? Ничего. А почему вы решили, что могло что-то случиться?

– Почему ты оказалась здесь, с посторонними людьми?

– Это временно. В этой стране существуют формальности, без которых нельзя произвольно менять место жительства и занимать то жилье, которое нравится. Но скоро я переселюсь в отдельное помещение.

Гости обменялись серией фраз на непонятном ей жаргоне.

– Допустим. А разве у тебя нет денег или других способов, чтобы обеспечить все необходимые условия?

– Все есть, но здесь особые правила, которые нельзя нарушать слишком явно.

Это объяснение их не удовлетворило, и она это почувствовала.

– Почему ты прекратила работу?

– Как прекратила? Все, что нужно, я делаю. Недавно провела сложную и опасную операцию по разблокированию базы в 66-м году.

– Это мы знаем. Но за последний местный год ты вообще не выполнила ни одного задания.

– Какого задания? Я работала по инструкции, а там ни о каких заданиях…

– Конечно. Но через шар тебе постоянно давались задания, хоть ты об этом и не знала. И раньше вопросов к тебе не возникало. Теперь они появились. Дело даже не в том, что ты игнорировала задания. Самое главное – по твоей линии вместо четких сигналов стали поступать помехи, которые вносят хаос и возмущения в работу нескольких секторов…

Когда Андрей попробовал предостеречь Ирину от преувеличенного представления о ее автономности в таком далеком от родной планеты мире, она возмутилась, обвинила его в антропоцентризме, в попытке перенести худшие черты и обычаи своих соплеменников на тех, кого он совсем не знает. Но сейчас, внезапно для себя узнав, что в ее функциях многое не зависело от ее воли, она вместо страха почувствовала злость. Ведь о своей родине она, даже приняв решение навсегда остаться здесь, все же думала с теплым, хоть и неопределенным чувством. А родина оказалась неразличимо похожа на Землю в ее самом отвратительном обличье.

– Меня учили, что я свободна в своих действиях и могу принимать решения, исходя из собственного анализа обстановки, используя шар лишь как вспомогательное устройство…

Гости опять обменялись непонятными репликами. Потом старший сказал будто даже с сочувствием:

– Нельзя все понимать слишком буквально. Но если даже и так, то координатор, как бы он ни мыслил, все равно не в состоянии делать что-нибудь неподобающее. Шар не даст ему такой возможности, ибо предлагает выбор только из обязательного набора вариантов. Роль координатора – всего лишь внести необходимый элемент случайности в проблему выбора… Если бы ты делала хоть что-нибудь, ты делала бы то, что нужно. Ты же вообще прекратила предписанную работу и каким-то образом нарушила работу шара. Это преступно. Тебя придется заменить.

– Зачем ты все это ей говоришь? Это никому не нужно. Ей – тем более, – сказал молодой, равнодушно глядя в окно.

– Да, действительно. Ей уже ничего не нужно. Мне просто захотелось побеседовать немного с такой красивой женщиной. Мы так долго ее ждали, что я успел почувствовать себя землянином. – «Король» деревянно улыбнулся. – А она очень соблазнительна…

И тут же его лицо вновь превратилось в маску:

– Отдай свой блок и покажи, где все остальное.

К Ирине вернулось то ощущение ужаса и безнадежности, которое она уже пережила прошлой ночью во сне. Может быть, только остатки надежды, не оставляющей приговоренного даже на эшафоте, позволяли ей сохранять подобие внешнего спокойствия. Или это уже началось предсмертное оцепенение, при котором человек без сопротивления входит в газовую камеру?

Она опустила руку в карман и вытащила блок. В случае необходимости его можно было использовать как оружие, гости знали это и были начеку. Один стоял рядом и фиксировал взглядом каждое ее движение, второй потянулся, чтобы принять у нее из рук прибор.

Боковым зрением Ирина увидела, что ближняя к ней дверь вроде бы начала приоткрываться. И тут же посреди прихожей возник Шульгин. Именно возник, потому что никаких промежуточных движений она не заметила. Дальнейшее происходило настолько быстро, что потом она так и не смогла восстановить в памяти последовательность и подробности событий.

Используя «правило лягушки» и потому оставаясь для пришельцев невидимым, Шульгин переместился за спину старшего. Блок, которого тот уже коснулся пальцами, непонятным образом растворился в воздухе, а сам агент взметнулся вверх, исполнил фигуру, напоминающую сальто с двойным винтом и, гулко ударившись головой о паркет в дальнем углу, замер.

Младший только и успел повернуть голову в сторону рухнувшего на пол коллеги, а Шульгин, по-прежнему не выходя из зоны невидимости, оказался с ним рядом, одним движением сдернул его элегантный пиджак с плеч до середины локтей, так, что с треском брызнули в стороны пуговицы, а руки пришельца оказались стянуты за спиной, как наручниками. В следующую долю секунды инопланетянин был отброшен к массивной деревянной вешалке у дальней стены. Звук при этом получился такой, будто с размаху бросили на пол ком влажной глины.

Шульгин схватил Ирину за руку. Оттого, что он не успел еще перенастроить темп своих движений, рывок вышел болезненным.

– Бегом вниз! – свистящим шепотом выкрикнул он и вытолкнул Ирину за дверь.

Напротив подъезда во дворе стоял тяжелый, сверкающий лаком и хромом мотоцикл-одиночка. Зализанные формы обтекателей и целый веер выхлопных труб однозначно свидетельствовали об огромной мощи и рекордных скоростях, для которых создавалась эта машина. На левом роге руля висели и медленно раскачивались два белых с красными полосами шлема. Мотор тихо стучал на холостых оборотах.

Ирина поняла, что вся ситуация от момента появления Шульгина заняла от силы семь-восемь секунд.

Она еще не успела надеть шлем, как из дверей появился Сашка. Удивительно обычный, словно и не он свирепствовал только что наверху, Шульгин почти не спеша проверил, как она застегнула ремешок под подбородком, помог сесть на заднее сиденье и вложил в свой нагрудный карман тускло блеснувший блок. Оседлал мотоцикл и, поигрывая дросселем, будто ждал, пока она усядется поудобнее, спросил:

– Устроилась? Теперь держись.

Мотоцикл взревел и поднялся на дыбы. Ей показалось, что они сейчас опрокинутся назад, но Шульгин навалился на руль, и на одном колесе мотоцикл стремительно вынес их со двора. На вираже, пока они сворачивали за угол, Ирина с ужасом увидела, как из подъезда выбегают оба ее врага. Спасения, в которое она уже поверила, не будет, поняла Ирина. Они больше не позволят Шульгину повторить его трюк – эффектный, конечно, но бесполезный. Он не учел, что они не люди и в несколько секунд оправятся от ударов, которых любому землянину хватило бы надолго. А у нее недостало соображения подсказать Шульгину, чтоб бил насмерть. Они и тогда очнулись бы, но не так скоро.

…А Шульгин показывал класс уличной гонки. От внезапных виражей, когда колени чуть не касались асфальта, сердце у Ирины замирало, несколько раз ей казалось, что смерть под колесами рефрижератора, или панелевоза, или финского туристского автобуса неминуема, но Шульгин всегда успевал проскочить. И она вдруг подумала, что уж лучше разбиться сейчас насмерть во время гонки, чем снова попасть в руки своих палачей. Ей стало совсем не страшно и легко.

Ирина сама была очень хорошим водителем, так что могла оценить класс езды Шульгина. Хотя и не знала, что с семнадцати лет, с первой своей «Чезеты» он накрутил уже на двух колесах чуть не миллион километров, не раз брал призы на серьезных соревнованиях и сейчас показывал отнюдь не все, что умел.

Шульгин гнал по Москве вроде бы без системы и цели, как преследуемый борзыми заяц. Везде, где можно, он нарушал правила, но внезапно и почти незаметно со стороны, а в основном использовал легальные возможности и отличное знание дорожной обстановки. И если бы за ними гнались обычные преследователи, пусть даже асы дорожно-патрульной службы, Шульгин ушел бы свободно. Но их преследователи были отнюдь не обычными людьми, даже совсем не людьми, человеческого в них было куда меньше, чем казалось на первый взгляд. Они постепенно нагоняли. Ирина заметила погоню минут через десять и больше уже не теряла из виду приметный синий «Мерседес 30 °C». Пришельцы проявили хороший вкус и знание техники, выбрав эту машину.

Только в самой глубине души у Ирины оставалась вера, что не все еще потеряно, что ее ребята рассчитывают на какой-то неожиданный ход. То, что уже произошло, не соответствовало стилю Новикова, выглядело примитивно и прямолинейно, он не должен был проиграть так просто. Или она по-прежнему ничего не понимает в его натуре.

Ирина еще не догадывалась, что именно сейчас в ней происходит окончательная перестройка личности. Все предыдущее было лишь подготовкой. И когда она решила прекратить работу, и когда ночью беседовала с Андреем и его друзьями, и весь сегодняшний бесконечный день. И только в этой отчаянной и безнадежной гонке она наконец нашла свою сторону баррикады. После прямого и непосредственного контакта с братьями по крови. Машина пришельцев резко увеличила скорость, и теперь их разделяло не более ста метров. Шульгин резко повел мотоцикл поперек потока, из левого ряда в правый, вышел к перекрестку и, невзирая на светофор, на возмущенные гудки и скрип тормозов встречных и попутных машин, нырнул в переулок. Он уходил с широких проспектов в лабиринт центра, где мотоцикл сразу получал ощутимые преимущества.

– Все равно ничего не выйдет! – крикнула Ирина в ухо Шульгину. – У них наверняка «шар» в машине, он вычисляет наш путь…

Сашка повернул голову. Против ожидания, он весело улыбнулся.

– Спокойно, Ира! Не дрейфь! Я от них в любой секунд уйду! Все идет по плану.

Распугивая нежащихся на вечернем солнышке старушек, мамаш с колясками и кошек, мотоцикл понесся по совсем уже глухим и узким переулкам, каких мало осталось в старой Москве и о которых не подозревает большинство не только гостей столицы, но и жителей новых районов. Сбавив скорость, свернул в низкую сводчатую подворотню.

Ирина и не знала, что в двух шагах от центра сохранились такие дворы – прямо готовая декорация для съемок фильма из жизни преступного мира нэповских времен.

Задохнувшись от счастья, она увидела, как от стены черного закопченного кирпичного дома к ним бежит Новиков.

В такой же, как на ней, белой ветровке, джинсах и шлеме.

– Сашка, только не останавливайся! – закричал Новиков.

Шульгин ехал, отталкиваясь ногами от асфальта. Новиков уже бежал рядом, держась за дугу заднего сиденья.

– Где блок?

– У меня…

Андрей обхватил Ирину за талию, сдернул на землю. Теперь они бежали рядом, держась за руки, через арку свернули во второй двор, еще более грязный, заваленный строительным мусором, разобранными лесами, бочками с побелкой, валяющимся на боку сварочным аппаратом, из которого растекалась лужа воняющего карбидом раствора. Такое впечатление, что строители штурмовали ремонтом эти антикварные строения, повозились, отчаялись и, плюнув, отступили в беспорядке, бросая оружие и технику.

– Спрячься здесь, подожди минут двадцать и можешь идти домой. Ко мне. Жди, я скоро позвоню. И не бойся, теперь уже все в порядке… – торопливо говорил Новиков, потом толкнул ее к подъезду с сорванной дверью, запрыгнул в седло. Шульгин чемпионским жестом вскинул вверх обе руки, вновь перехватил руль, дал по газам, и они исчезли, оставив после себя лишь клуб повисшего в неподвижном и затхлом воздухе синеватого дыма.

Ирина по разгромленной лестнице поднялась на второй этаж, морщась от обычной в таких местах мерзости запустения, подошла к окну. И едва успела отпрянуть назад. Внизу проезжал синий «Мерседес». За рулем сидел «валет», а второй, опустив голову, внимательно смотрел вниз, похоже – себе на колени. Вид у обоих был спокойный и уверенный. Деловой, можно сказать. С привычным уже ужасом она представила, что вот сейчас они остановятся, выйдут из машины, и все будет кончено. Даже крика никто не услышит. Но машина проехала мимо, и вновь уши заполнила глухая тишина.

Без сил Ирина опустилась на грязные штукатурные козлы в углу.

…Новиков хлопнул Шульгина по плечу и крикнул, перекрывая гул мотора:

– Теперь давай! Предположим, что мы от них уже оторвались…

Он сам не знал, почему ему пришла в голову мысль, что Сашке ни в коем случае нельзя останавливаться во дворе. Просто вообразилось, как пришельцы смотрят на экран, по которому ползет зеленая яркая точка. И вдруг эта точка замирает. И у дурака возникнет вопрос: зачем она остановилась? А раз вопрос, так и поиски соответствующего ответа. Вопросы же возникать не должны.

Им сейчас все ясно: загнанный заяц мечется по полю, петляет, хитрит, а охотнику все его хитрости – открытая книга. И вызывает этот зайчишка только брезгливую жалость. Ничего больше…

Когда сзади вновь замаячил знакомый фирменный радиатор, Андрей почувствовал к себе уважение. Тоже мне, пришельцы! Логика у них прямая, как рельс. Никакой фантазии. Историю надо учить, ребята, знать, с кем дело имеете.

Дальнейшие перемещения, при всей их причудливости и видимой беспорядочности, постепенно уводили гонку в северо-западный сектор города. Здесь уже почти не осталось узких, загруженных транспортом улиц, и Шульгин повел мотоцикл по прямой, держа скорость около 90. Пришельцы больше не теряли с ними визуального контакта, видимо, уверенные, что их жертвы, в последней надежде, попытаются за городом оторваться от них на предельной скорости.

Сашка сбросил газ и плавно свернул вправо, в длинный проезд между глухими бетонными заборами, за которыми поднимались краснокирпичные корпуса не то гаражей, не то складов. По случаю субботы все здесь было тихо, уныло и безжизненно.

Стук мотора резким диссонансом взорвал сонную атмосферу и вдруг смолк, словно осознал свою здесь неуместность.

Дальше ехать было некуда. Проезд заканчивался тупиком – запертыми на массивную штангу железными воротами. Шульгин начал разворачиваться.

Новиков нашел еще время удивиться, как необычно и интересно выглядит этот проезд, освещенный косыми пыльными лучами солнца, уже коснувшегося краем кромки забора, как эта картинка напоминает эпизод из заграничного авангардистского фильма, и увидел, что для полноты впечатлений навстречу им, не спеша, вплывает в переулок, бесшумно и неумолимо накатывается надоевший до тоски синий автомобиль.

По правилам сюжета им следовало бы попытаться проскочить мимо него на полном газу, лучше – отстреливаясь из длинноствольных «Магнумов». Или, подсаживая друг друга, кинуться через забор, чтобы еще и там побегать между корпусами, опять же – пострелять, обращая внимание на пронзительный вой рикошетов от кирпича и бетона. Но сколько же можно? Они и так добросовестно отыграли свою роль.

Оба агента уже выскакивали из машины и бежали к мотоциклу, держа в руках штуки, достаточно неприятные и многозначительные на вид.

До последнего момента Новиков прятал лицо за щитком светофильтра на шлеме, и лишь когда до пришельцев оставалось метров десять, поднял забрало и с откровенной насмешкой взглянул им в глаза.

Чисто человеческая реакция инопланетян вознаградила его за труды.

Он соскочил на дорогу, с удовольствием потянулся, попружинил ногами, разминая затекшие мышцы. Шульгин установил мотоцикл на подножку, оперся спиной о забор и закурил, изображая полную непричастность к происходящему.

Помня об инциденте в квартире, пришельцы не стали подходить слишком близко и остановились, настороженно глядя на землян, сумевших их так просто и лихо обмануть банальной подставкой. Они не подозревали, что несколько крупных, с грецкий орех шариков от подшипника, которые Шульгин прятал в рукаве, делали их предосторожности бессмысленными. Такими шариками метров с двадцати Шульгин заколачивал гвозди в стену, причем взмаха руки, бросающей шарик, заметить было практически невозможно. Вот он и посвистывал скучающе.

– В чем дело, ребята? – радушно улыбнулся Новиков.

– Где Седова? – спросил старший.

– Постой-постой… Мы вроде знакомы? – Новиков прищурился. – А-а… Опять вы свою бабу ищете? А черт ее знает, где она есть. Мне со своими и то никак не разобраться. Вот, – и провел ребром ладони по горлу.

Такой стиль хорош, чтобы дезориентировать противника, заставить его думать – для чего это тебе потребовалось валять дурака. Раз он знает, что ты все знаешь, он вынужден предположить, что за этим кроется какая-то особая комбинация. Но пришельцы в тонкости вдаваться не стали.