Текст книги "Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения"

Автор книги: Василий Жуковский

Кот в сапогах ^*

Сказка написана 22–23 марта 1845 года. Впервые напечатана в «Современнике» (1846, т. XLIV, стр. 5-12), с подзаголовком: «Сказка» и с пометой «1845, в марте». Стихотворное переложение сказки Ш. Перро из сборника «Волшебных сказок» – «Le Maître Chat, oule Chat botté» («Дядюшка Кот, или Кот в сапогах»), представляющей литературную обработку народной сказки. Жуковский, в общем, точно следовал оригиналу, но местами развивал сжатый, лаконичный текст Перро, внося в него черты юмора, характерные для русского поэта, но не свойственные французскому автору-классицисту.

Тюльпанное дерево ^*

Сказка написана 27 марта 1845 г. Впервые напечатана в «Современнике» (1846, т. XLIII, стр. 5-16), с подзаголовком «Сказка» и с пометой «1845, Франкфурт-на-Майне», затем в переработанном виде вошла в 5-е издание «Стихотворений В. Жуковского» (1849). В рукописи Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (ГПБ, № 53, л. 25 об. – Отчет императорской Публичной библиотеки (ИПБ) за 1884 год, Приложение, стр. 121) озаглавлено «Миндальное дерево». Сказка представляет собою переложение прозаического текста из названного выше сборника братьев Гримм (см. стр. 538) «Von dem Machandelboom» («О миндальном дереве»). Печатая сказку, Жуковский неоднократно пересматривал и переделывал текст; при этом он ослаблял чисто сказочные черты стиля и усиливал религиозно-дидактический элемент рассказа, придавая последнему характер притчи, соответственно своим религиозным настроениям в последние годы жизни.

Сказка о Иване-Царевиче и Сером Волке ^*

Написана в 1845 г., между 27 марта и 6 апреля. Впервые напечатана о «Современнике» (1845, т. XXXIX, стр. 225–263), с пометой; «1-го июля 1845. Франкфурт-на-М.<айне>» (дата относится, вероятно, к завершению работы над сказкой). Сказка в сюжетном отношении представляет собою стихотворное переложение нескольких русских народных сказок, с введением некоторых мотивов и образов, взятых из сказок других народов. Сложное и вместе с тем органически цельное построение сказки, так же, как и художественная обработка множества фольклорных мотивов и образов, показывают в Жуковском глубокое восприятие русского народного творчества. Однако в сказочное повествование внесено немало литературных элементов стиля и книжных, литературных понятий: таков, например, рассказ о приезде Серого Волка ко двору царя Демьяна Даниловича и о дальнейшей жизни Волка, напоминающий изображение королевского двора в сказках Перро. Изложение усложнено деталями и описаниями, не свойственными русскому сказочному стилю. Поэтому, несмотря на близость к народно-сказочным образцам и на народность сюжета и основных образов, на сказочную манеру ведения повествования, сказка Жуковского уступает в смысле народности сказкам Пушкина или «Коньку-Горбунку» Ершова. Литературный характер сказки подчеркнут тем, что в ней применен повествовательный белый ямбический стих, излюбленный Жуковским в 40-х гг., которому сознательно придана простота синтаксиса, граничащая с прозой (см. высказывания Жуковского о белом ямбическом стихе повестей 40-х гг. в письмах к П. А. Плетневу и И. В. Киреевскому 1843 и 1844 гг. – Сочинения, изд. 7-е, т. VI, 1878, стр. 590–591, 48).

Слово о полку Игореве ^*

Переложение написано в 1817–1819 гг. (более точная дата неизвестна). При жизни Жуковского не публиковалось. Впервые напечатано Е. В. Барсовым в «Чтениях в императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете», 1882, кн. 2, по копии, находящейся в архиве А. С. Пушкина. Барсов считал автором переложения «Слова о полку Игореве» Пушкина. Вскоре, однако, В. Е. Якушкин высказал сомнение в его авторстве («Русская старина», 1884, т. XLIV, декабрь, стр. 543). Принадлежность переложения Жуковскому была установлена затем публикацией И. А. Бычковым текста «Слова о полку Игореве» по черновому автографу Жуковского, находящемуся в ГПБ, № 27 (см. отчет ИПБ за 1884 г., СПб., 1887, Приложение, стр. 80 и 182–199). Этот черновой автограф, носящий многочисленные, в несколько слоев, поправки, был, по-видимому, тогда же (около 1819 г.) перебелен Жуковским. Беловая рукопись до нас не дошла, но с нее позднее (вероятно, не ранее 1833 г.) была снята писарская копия, вновь пересмотренная и исправленная Жуковским. В конце 1833 или в 1835 г. он передал эту копию А. С. Пушкину, изучавшему «Слово о полку Игореве». Пушкин нанес на копию свои поправки и замечания. Копия находится в Институте русской литературы (Пушкинский дом), ф. 244, оп. 1, № 1093, и напечатана Т. Г. Зенгер-Цявловской, с подробным комментарием, в сборнике «Рукою Пушкина», М. – Л., «Academia», 1935, стр. 127–145. В 1837 г., при подготовке посмертного издания сочинений Пушкина, с этой копии, исправленной Жуковским и Пушкиным, были изготовлены две другие писарские копии, ошибочно вплетенные в сборник материалов для этого издания (ИРЛИ, ф. 244, оп. 8, № 93). Текст, далеко не исправный, одной из этих двух копий и был напечатан Е. В. Барсовым как принадлежащий Пушкину.

Настоящий текст «Слова о полку Игореве» печатается по копии ИРЛИ № 1093 с учетом поправок, внесенных в нее Жуковским. Некоторые места, пропущенные, искаженные или недописанные в этой копии, исправлены по автографу ГПБ № 27; поправки и замечания Пушкина в текст не вводятся.

Работая над переложением «Слова о полку Игореве» на современную русскую ритмизованную прозу, Жуковский применял следующий способ: на двух соседних развернутых страницах своей черновой рукописи он писал слева древнерусский текст (причем текст разбит – очевидно, им самим – абзацами на смысловые отрезки), справа – переложение, разбитое на те же смысловые и отчасти ритмические отрезки, то есть на одинаковое с левой колонкой количество строк – своего рода стихов. В черновом тексте переложения к строке 21 («И сами они славу князьям рокотали») сделано Жуковским примечание, позднее зачеркнутое карандашом: «Сие место изображает великое дарование Бояна, о коем мы не имеем никакого понятия: он был богат вымыслами; не следовал одним простым былям, но украшал их воображением. Он показывает любовь наших предков к песням и дает думать, что мы имели своих бардов, прославл.<явших> героев, и что сии песни, петые перед войсками или в собраниях, пелись по жеребью, и здесь означается, в чем состояло это жеребье. Боян же не входил в жеребий: струны его сами знали и пели. Какая похвала!»

Вследствие того, что древнерусский текст, служивший оригиналом Жуковскому (первопечатное издание «Слова о полку Игореве» 1800 г. с русским переводом и комментариями), содержит ряд ошибочных чтений, неразобранных мест и неточных переводов, текст Жуковского также во многих случаях отличается от современных чтений и современного понимания. Нередко Жуковский дает свое собственное толкование неясному древнерусскому тексту или переводит места, оставленные в издании 1800 г. без перевода. Так, выражение «и своя милыя хоти красныя Глебовны свычая и обычая» (в переводе 1800 г. – «все милые прихоти, обычаи и приветливость прекрасной своей супруги Глебовны») Жуковский в автографе передал: «О красной Глебовне, милом своем желании, свычае и обычае», а в исправленной копии, печатаемой нами, – «О свычае и обычае милой супруги своей Глебовны красныя»; фраза в издании 1800 г.: «Се Урим кричат под саблями Половецкими», где неверно прочтенные слова «у Рим», то есть «у <города> Римова» поняты как собственное имя «Урим» с объяснением: «Один из воевод или из союзников князя Игоря, в сем сражении участвовавший», – Жуковский понял иначе и вместо «Урим» написал сначала (в черновике) «Роман», а затем в копии внес поправку: «Вот и у Роменя кричат…» – поняв, очевидно, «Рим» правильно, как название города, но неточно передав его. Фраза «великому хръсови влъком путь прерыскаше», опущенная в переводе издания 1800 г. с примечанием «Не вразумительно», передана Жуковским: «К Херсоню великому волком он путь перерыскивал»; слово «Хиновьскыя (то есть Половецкие) стрелки» в плаче Ярославны, оставленное непереведенным, понято Жуковским как «стрелы ханские» (в другом месте слово «Хинови» – половцам – в фразе: «и великое буйство подасть Хинови» переведено в издании 1800 г. и у Жуковского как «Хану»).

Сопоставление подобных переложений Жуковского с современными чтениями, а также с поправками, предложенными Пушкиным, – см. в указанном выше издании «Рукою Пушкина», а также в некоторых современных изданиях «Слова о полку Игореве» – Академии наук СССР, в серии «Литературные памятники», под ред. В. П. Адриановой-Перетц, М.—Л., 1950, стр. 372–374; Гослитиздата, под ред. В. В. Водовозова, М., 1954. Следует еще отметить, что в диалоге Гзака с Кончаком во время преследования Игоря вторая реплика, вследствие простой описки, ошибочно приписана Жуковским Гзаку вместо Кончака. В печатном тексте 1800 г. мы читаем в подлиннике: «Рече Кончак ко ГзЪ аже сокол к гнЪзду летит, а вЪ соколца опутаевЪ красною дЪвицею», и в переводе: «Кончак Гзаку ответствовал: естьли сокол к гнезду полетел, то мы опутаем соколика красною девицею». Жуковский ошибочно перевел в черновике: «Гзак в ответ Кончаку: Если сокол ко гнезду долетит…» и т. д., и это чтение идет через все дальнейшие рукописи; в наст, издании оставлено без исправления.

Текст Жуковского перепечатывается в ряде современных изданий «Слова о полку Игореве» как одно из лучших поэтических переложений «Слова» на современный русский язык.

Разрушение Трои (из «Энеиды» Виргилия) ^*

Написано в мае-июне (?) 1822 г. (помета на черновой рукописи – ГПБ, № 30, л. 3. – «Начато 12 мая 1822 в Павловске»). Впервые напечатано в отрывках: в альманахе «Полярная звезда» на 1823 г. под заглавием «Смерть Приама. Отрывок из II песни «Энеиды». С латинского»; в «Полярной звезде» на 1824 г., под заглавием «Приступ к чертогам Приама. Из II песни «Энеиды». Полностью – в 3-м издании «Стихотворений В. Жуковского», 1824. Перевод второй песни «Энеиды», эпической поэмы в 12 песнях Публия Вергилия Марона.

Источниками «Энеиды» являлись гомеровские поэмы «Илиада» и «Одиссея», а также «киклические» поэмы (об окончании Троянской войны) и древнеримские народные предания. Герой поэмы – троянский вождь Эней, сын Анхиза и богини Венеры (Афродиты), с несколькими троянскими воинами и сыном Асканием (Иулом) избегнувший гибели при падении Трои. Сюжет поэмы, построенный по образцу гомеровских поэм, охватывает странствия Энея, пребывание его у Дидоны, царицы Карфагена, его прибытие в Италию и войны с италийскими владетелями, давшие ему и его потомству власть над Италией. Эней является, по Вергилию, родоначальником рода Юлиев, из которого происходят Юлий Цезарь и Октавиан Август. Вергилий утверждает, таким образом, божественное происхождение Августа в соответствии с культом императоров в Риме.

Переведенная Жуковским вторая песнь поэмы содержит рассказ Энея, после ночного пира во дворце Дидоны, о падении и гибели Трои. Перевод сделан Жуковским с латинского подлинника и представляет значительное явление в литературе своего времени. «Энеида» Вергилия, оказавшая столь большое влияние на западноевропейскую поэму эпохи Возрождения и классицизма и русскую поэму XVIII века, передавалась до этого по-русски не гекзаметрами, а прозой или александрийским стихом; таков был перевод В. П. Петрова, выполненный в 1781–1786 гг. и далекий от подлинника. Перевод Жуковского обладает высокими художественными достоинствами и может считаться лучшим образцом русского героического гекзаметра наряду с переводом «Илиады» Гнедича. В общем, он довольно точен, хотя Жуковский местами сжал текст, отчего в его переводе 794 стиха вместо 804 стихов подлинника. Соблюдены встречающиеся в девяти случаях у Вергилия неполные стихи, вызванные тем, что автор «Энеиды» умер, не успев обработать поэму; соблюден в переводе и римский колорит, довольно заметный у Вергилия (в именах божеств, мифах). Однако характерные для Вергилия тонкие звуковые и ритмические оттенки гекзаметров в зависимости от смысла и характера текста Жуковским не везде сохранены, и его гекзаметры в значительной мере унифицированы.

Дева закланная.– Ифигения, дочь Агамемнона. Была принесена в Жертву Фебу (Аполлону) при отплытии греков из Аргоса в Трою; по предсказанию Дельфийского оракула, попутный ветер боги даруют после принесения человеческой жертвы.

  …с тех пор как преступный сын Тидеев и с ним Улисс…– Диомед, сын Тидея, вместе с Одиссеем (Улиссом) похитил из троянского акрополя Палладиум – изображение богини Паллады (Тритоны), присутствие которого в Трое охраняло город от гибели; похищение было совершено по наущению самой Паллады, покровительствовавшей грекам и желавшей гибели Трои.

Некогда Азия стены Пелопсовы…– то есть войска Трои (Азия) будут осаждать города греков, потомков Пелопса – Аргос, Микены.

…в Ахилловой броне…– Энею является тень Гектора в Ахилловой броне потому, что Гектор, убив на поединке друга Ахилла Патрокла, по обычаю надел на себя его доспехи, которые Ахилл дал Патроклу для боя с Гектором; видение тени Гектора напоминает Энею эпизоды, изображенные в «Илиаде».

Троя пенатов своих тебе поверяет…– пророческое указание на то, что Энею суждено основать новое государство и возродить Трою, то есть стать родоначальником основателей Рима; Пенаты– по римской мифологии боги домашнего очага.

…лики богов побежденных…– Вместе с троянцами побеждены и их боги-покровители.

…видел Гекубу и сто невесток ее…– У Приама и Гекубы было пятьдесят сыновей; но здесь, помимо жен сыновей, говорится вообще о женщинах во дворце Приама.

То ли Ахилл… сделал с Приамом-врагом?– Имеется в виду эпизод в «Илиаде» (песнь XXIV), когда Приам пришел в ставку Ахилла, чтобы просить его выдать для погребения тело убитого Гектора.

Тиндарова дочь– Елена Спартанская, жена Менелая, похищение которой Парисом стало причиной Троянской войны.

…предстала мать…– Имеется в виду мать Энея Афродита (Венера), покровительница Елены и троянцев.

  …Тритона-Паллада… страшной Горгоной блистая…– Голова Медузы Горгоны, имевшая свойство обращать в камень всякого, кто на нее смотрел, укреплена была на щите Афины Паллады.

…зреть и однажды погибель своих…– Троя уже однажды, при отце Приама Лаомедонте, была взята и сожжена Гераклом.

  Тут несказанное… совершилося чудо…– Пророчество богов о великой судьбе, ожидающей Иула (Аскания) (то есть о судьбе его потомков – рода Юлиев).

  О Эней, о сладостный друг…– Речь тени Креузы, обращенная к Энею, является пророчеством богов о его будущем.

Там в Гесперии, где волны лидийского Тибра…– Указание на место, где будет основан Рим.

…невеста-царевна– Лавиния, дочь царя Латина, которая должна, став женою Энея, принести ему власть над Лапиумом.

…великая матерь бессмертных…– Имеется в виду фригийская (троянская) богиня Кибела, пожелавшая при гибели Трои взять Креузу к себе; таким образом, Иул и его потомство связывались, по толкованию Вергилия, помимо греко-римских, с азиатскими божествами. Культ Кибелы был в правление Августа установлен и в Риме как символ его власти над Азией.

Отрывки из «Илиады» ^*

Из песней VI, XVII, XVIII, XIX, XX. Написано в 1828 г. Впервые напечатано в альманахе «Северные цветы на 1829 год», СПб., 1828, стр. 76-119. В первой публикации текст сопровождался следующим примечанием, опущенным потом в 5-м издании: «Сей перевод сделан по некоторым особенным причинам. Переводчик, не знающий по-гречески, старался только угадывать Гомера, имея перед глазами немецкие переводы «Илиады» – Фоссов и Штольбергов. Сей опыт его не должен быть сравниваем и не может выдержать сравнения с переводом Н. И. Гнедича, который передает нам самого Гомера, вслушиваясь в природный язык его. Здесь, так сказать, один отголосок отголоска. Стихи, напечатанные курсивом, принадлежат самому переводчику: они служат соединением отрывков, вполне переведенных из «Илиады» и заимствованных из VI, XVII, XVIII, XIX и XX песней».

Отрывки из «Илиады» в переводе Жуковского появились ровно за год до выхода в свет перевода, выполненного Н. И. Гнедичем, и последний, по словам Пушкина (в письме к П. А. Вяземскому, около 25 января 1829 г.), сердился на Жуковского и, в особенности, на издателя «Северных цветов» А. А. Дельвига, «как откупщик на контрабанду». Перевод Жуковского, сделанный не с греческого подлинника, потому что Жуковский не знал древнегреческого языка, а с немецких переводов XVIII века, не мог, конечно, равняться по значению с переводом Гнедича: это был лишь эксперимент, основанный на опытах Жуковского в гекзаметрических переводах с немецкого («Аббадонна», 1814) и латинского («Цеикс и Гальциона», 1819; «Энеида», 1822). Впоследствии, переводя в 40-х гг. «Одиссею» и вернувшись в конце жизни к «Илиаде», Жуковский в корне изменил методику переводческой работы. Тем не менее Гнедич, учитывая поэтический дар и переводческое мастерство Жуковского, мог по справедливости видеть в нем соперника. Жуковский ограничился напечатанными в «Северных цветах» отрывками и на много лет отошел от «Илиады».

Источниками текста для перевода служили Жуковскому, как отмечено выше, немецкие переводы: ученого-эллиниста и поэта-переводчика Иоганна Фосса (1751–1826), вышедший в 1781 г. и считавшийся в начале XIX века классическим по выполнению, и Фридриха-Леопольда Штольберга (1750–1819); известен ему был также более старый перевод, принадлежащий одному из крупнейших поэтов английского классицизма Александру Попу (1688–1744), вышедший в 1725 г. Переводы Фосса и Попа были известны Жуковскому уже в 1810 г., как это видно из письма его к А. И. Тургеневу (см. т. IV наст. изд., стр. 472). Впоследствии Жуковский, начав переводить отрывки «Илиады», отказался от обращения к переводу Попа, подчинявшего Гомера требованиям классицизма XVIII века, и обращался лишь к более точным немецким переводам.

В переводе «Илиады» 1828 г. Жуковский дает местами точный перевод отрывков текста, местами – пересказ с переводом лишь немногих пассажей; отрывки в четырех местах соединяются стихами, сочиненными самим Жуковским для связи и понимания рассказа и содержащими краткий пересказ непереведенных песен поэмы. Первый отрывок, кончая словами: Мнили они, он погибнет; мы вечно его не увидим,содержит 99 стихов, соответствующих стихам 390–502 VI песни в переводе Гнедича, с некоторыми сокращениями; за этим следует пересказ из восьми стихов, резюмирующий события от VI до XVII песней, включая описание битвы, возгоревшейся за тело убитого Гектором Патрокла. Второй отрывок обнимает стихи 708–734 песни XVII, в слегка сокращенном переводе; окончание XVII песни пересказано в пяти стихах. Далее следуют эпизоды из XVIII песни, частью в почти полном переводе (стихи 2-180, 202–242), частью в кратком изложении (стихи 181–201); стихи 243–283 (речь троянца Полидаманта – у Гнедича Полидамаса) выражены пересказом в четырнадцать стихов, за которым идет перевод речи Гектора, плача Ахиллеса над телом Патрокла и описания убранства тела Патрокла для погребения (стихи 284–353). Вслед за этим следует несколько сокращенный перевод начала XIX песни (стихи 1-39), пересказ из пяти стихов, содержащий краткое изложение рассказа о примирении Ахиллеса с Агамемноном, и перевод (с небольшими сокращениями) двух отрывков той же песни, слитых воедино: стихи 238–247 и 303–424. К ним непосредственно примыкает начало XX песни (стихи 1-65), повествующее о вмешательстве богов в битву ахейцев с троянами. Таким образом, выборочный и творчески обработанный перевод Жуковского носит очень своеобразный и, несомненно, своего рода экспериментальный характер.

Сид (отрывок) ^*

Написано в январе 1831 г. (см. ГПБ, № 35, л. 8 об. – Отчет ИПБ за 1884 год, Приложение, стр. 98). Впервые напечатано в сборнике «Баллады и повести В. А. Жуковского», СПб., 1831 (в одном томе), под заглавием «Отрывки из испанских романсов о Сиде».

«Отрывок» Жуковского представляет собою вольный перевод и изложение отдельных частей известной поэмы Иоганна-Готфрида Гердера «Der Cid. Geschichte des Don Ruy Diaz, grafen von Bivar. Nach spanischen Romanzen» («Сид. История Дона Рун Диаца, графа Биварского, по испанским романсам»). «Сид» Гердера является сводом, творчески созданным из старинных испанских народных песен лирико-эпического характера («романсов»), сложившихся в XIII–XV веках, с добавлением отрывков из поэмы о Сиде, составленной неизвестными народными певцами в XII веке; некоторые отрывки и вставные пассажи принадлежат самому Гердеру. Из четырех частей и семидесяти глав-романсов, составляющих поэму Гердера, Жуковский воспользовался материалом первых двух частей (тридцати трех глав), и то не полностью и в ином, произвольном порядке. В первой части поэмы («Сид в царствование короля Фердинанда») главы I–II представляют у Жуковского своего рода пролог, куда вошло содержание 8, 18 и 10 глав Гердера (первые две – частично, последняя – полностью). Главы III–VI – точный перевод 1–4 глав Гердера; VII глава Жуковского соответствует 5, 6 и 9 главам Гердера, VIII – 14 главе, IX – 15-й, X – 21 и 22 главам Гердера; во второй части («Сид в царствование короля Дон-Санха Кастильского») I глава содержит материалы 23, 24 и 25 глав Гердера, II глава является переводом 26 главы Гердера, III содержит материал 27, 28, 29-й глав, IV —31, 32, 33 глав Гердера.

Жуковский, переводя поэму Гердера, везде сжимает текст оригинала, иногда коротко излагает его; соблюдая размер гердеровской поэмы и ее испанских источников (четырехстопный хорей без рифм), он не всегда соблюдает деление текста на строфы с заключающим каждую строфу стихом мужского окончания. Но он превосходно сумел передать героический, суровый, простой и выразительный стиль и дух оригинала. В некоторых случаях Жуковский добавляет детали. Так, во II главе первой части (10-й по Гердеру) он вводит новую сцену – явление испанскому войску покровителя Кастилии Сан-Яго, отворяющего испанцам «неприступную Коимбру», а также вставляет три стиха об «акколаде» (ударе мечом или шпагой плашмя по плечу при посвящении в рыцари).

Переложение Жуковского занимает виднейшее место в ряду подражаний и переводов испанской народной поэзии, вошедших в русскую литературу, начиная с Карамзина («Граф Гваринос», 1789), и в художественном отношении, несомненно, превосходит современный ему перевод отрывков из поэмы Гердера о Сиде, принадлежащий П. А. Катенину («Романсы о Сиде», 1822–1823; напечатаны в 1832 г., уже после издания поэмы Жуковского), хотя Катенин местами ближе, чем Жуковский, передает текст Гердера.

Исторические события, отраженные народным творчеством в романсах о Сиде, происходили в XI веке, в эпоху подъема «реконкисты» – национально-освободительной борьбы испанского народа против арабских завоевателей (мавров). Король Фердинанд (Фернандо) I правил Кастилией в 1033–1065 гг.; его сын дон-Санхо (Санчо) Кастильский – с 1065 по 1072 г. К их царствованиям относится деятельность прославленного рыцаря и полководца дона Родриго Диаса, графа Бивара, прозванного маврами Сидом (господином), а испанцами-Кампеадором (воителем). Исторический граф Бивар, умерший в 1099 г., сыграл выдающуюся роль в борьбе за освобождение Испании из-под владычества мавров. Он, однако, был, при всем своем патриотизме и доблести, типичным представителем феодальной аристократии, своевольным и честолюбивым, который то сражался за своего сюзерена – короля кастильского, то поддерживал его противников – феодалов или даже вступал в союз с врагами – мавританскими владетелями. Но народное предание, помня о его битвах с маврами, о его столкновениях с королем, уже в XII веке сделало Сида своим любимым эпическим героем, видя в нем патриота, бесстрашного в бою, защитника слабых и угнетенных, бескорыстного и скромного, смело говорящего правду королям и обличающего их несправедливые и злые дела. Таким героем, воплощающим народный идеал человека, изобразил Сида и Гердер в своей поэме, и таким сохранил его Жуковский.

Наль и Дамаянти ^*

Написано между 21 мая 1837 и 16 декабря 1841 г.; посвящение, предшествующее повести, – 16 февраля 1843 г. Впервые напечатано в отдельном издании: «Наль и Дамаянти. Индейская повесть В. А. Жуковского. Рисунки по распоряжению автора выполнены г. Майделем». СПб., изд. Фишера, 1844. Повести предпослано посвящение, адресованное великой княжне Александре Николаевне, дочери Николая I; примечание Жуковского к повести мы даем в тексте (см. стр. 309).

Повесть Жуковского представляет собою переложение отрывка величайшего памятника древнеиндийского героического эпоса «Махабхарата», выполненное не с санскритского подлинника, которого не знал Жуковский, а с помощью немецких вольных переводов – прозаического, сделанного ученым-лингвистом, санскритологом Францем Боппом, и стихотворного, принадлежащего ученому-востоковеду и поэту Фридриху Рюккерту; перевод последнего, выпущенный в 1819 г., служил основным для Жуковского источником, которому он следовал. Рюккерт писал повесть старонемецким коротким стихом с вольно расставленными ударениями и парными (иногда и тройными) рифмами (так называемым книттельферсом, каким написан, например, «Лесной царь» Гете). Жуковский еще в 1832 г. пробовал начать свой перевод стихом, близко передающим дольник Рюккерта, но написал всего семнадцать отрок (ГПБ, № 38, л. 13; отчет ИПБ за 1884 год, Приложение, стр. 104):

 
Жил царь, сильный, могучий и славный,
Нала, сын Виразены державный,
Был он создан людям на радость;
Все он имел: красоту, мужество, младость.
Он возвышался над всеми земными царями,
Словно как бог богов над всеми другими богами.
Всю землю <он как> солнце в лучах озарял,
Премудро Нишадской страной обладал,
Слыл он в Индии первым царем,
Сильный рукою и сильный умом,
Усердный духовных мужей почитатель,
Умный писаний святых толкователь,
В храме набожный жертв сожигатель,
Смиритель буйных желаний своих,
Радость для добрых, ужас для злых,
Тайная дума пламенных дев,
Агнец с друзьями, с противными лев…
 

(ср. стихи 1-12 первой главы печатного текста). Отказавшись от этого метра, Жуковский вторично начал перевод в 1837 г., выбрав для него гекзаметр как наиболее подходящий размер для плавного, широко развертывающегося эпического повествования. Перевод Рюккерта разделен на тридцать песен; Жуковский сохранил это строение, лишь объединив тридцать песен в десять глав, по три песни в каждой.

Поэма «Махабхарата», имеющая около ста тысяч двустиший, создавалась многими народными певцами Индии с начала первого тысячелетия до н. э. Она включила в себя большое число мифов, сказаний, легенд. Упоминаемые в поэме названия царств и городов, имена царей и героев в большинстве случаев не имеют реально-исторических и географических соответствий и принадлежат к сказочно-мифологическому миру.

Предшествующее повести посвящение построено в форме трех снов поэта о прошлом и настоящем. Жуковский вспоминает о празднике, данном в Берлине 27 января 1821 года (см. стихотворение «Лалла Рук» т. I, стр. 359).

Невеста севера– великая княгиня Александра Федоровна, позднее императрица, изображавшая на празднике индийскую принцессу Лалла Рук.

…на двух родных… могилах…– Жуковский вспоминает о сестрах Протасовых, на могилах которых он поставил одинаковые надгробные плиты: о М. А. Мойер, умершей в 1823 г. в Дерпте, и об А. А. Воейковой, умершей в 1829 г. в Ливорно.

Но он уж не один, их два…– Имеется в виду великая княгиня Александра Федоровна и ее дочь Александра Николаевна. Цитируемый Жуковским в примечании Август-Вильгельм Шлегель (1767–1845) – известный немецкий писатель, поэт, критик и переводчик. Цитата заимствована из его труда «Indische Bibliothek» («Индийская библиотека»).

Рустем и Зораб ^*

Написано в 1846–1847 гг. (с начала 1846 г. до 12 апреля 1847 г.). Впервые напечатано в «Новых стихотворениях В. Жуковского», СПб., 1849, с подзаголовком в оглавлении «Вольное подражание Рюккерту». Поэма представляет собою вольное переложение перевода Фридриха Рюккерта «Rostem und Suhrab, eine Heldengeschichte in zwölf Büchern», Erlangen, 1838 («Ростем и Зураб, героическое повествование в двенадцати книгах»); последний, в свою очередь, является переложением одного эпизода поэмы «Шах-наме» (или «Шахнаме») великого поэта таджикского и персидского народов Абуль Касима Фирдоуси.

«Шах-наме» («Книга царей» или «О царях») – грандиозная эпопея иранских народов, основанная на богатейших источниках народных преданий и на обширной литературе иранских исторических хроник. В этой эпопее в форме сказаний о последовательно сменяющих друг друга династиях, о царях и богатырях, изложена история иранских народов. Почти через всю «Шах-наме» проходит тема борьбы иранцев против туранцев, воинственных племен, живших на северо-восток от Ирана, за Джейхуном (Аму-Дарьей). Эта тема вместе с тем является выражением морально-религиозного учения зороастризма – доисламской религии Ирана, об извечной борьбе двух начал – добра и зла, света и тьмы, Ормузда и Ахримана. Согласно этому учению в Иране воплощено начало добра, в Туране – начало зла. Борьбу ведут в древнейшие, мифологические времена герои-богатыри, олицетворяющие собою силы всего иранского народа. Из этих богатырей самым могучим и любимым для автора эпопеи и для народов Ирана является Ростем (у Жуковского – Рустем). Его подвиги составляют содержание длинного ряда эпизодов поэмы, относящихся к героической части эпопеи. К правлению шаха Кей-Кавуса приурочен и один из наиболее ярких, художественно совершенных и известных эпизодов «Шах-наме» – о Ростеме и его сыне Сохрабе или Сухрабе (у Жуковского-Зораб). В этом эпизоде особенно поэтически разработана основная идея поэмы – идея борьбы добра и зла.

Один из новейших исследователей «Шах-наме» так формулирует содержание и смысл эпизода: «Иран побеждает в борьбе с Тураном. Этим он обязан Ростему, с которым Афрасиаб и туранские богатыри не в силах справиться. Только погубив Ростема, можно спасти дело Турана, но все попытки Ахримана убить богатыря не достигают цели. Ахриман готовит ему последний удар. Ростем должен пасть от руки своего сына – могучего Сохраба. Целый ряд «случайностей», казалось бы, неизбежно ведет к роковой развязке. Бой, трагический по своим перипетиям и исходу для Сохраба, не приводит, однако, Ахримана к цели. Ростем, готовый в безумном порыве убить себя, спасен и вновь разрушает все надежды туранцев» (А. А. Стариков. Фирдоуси и его поэма «Шахнаме». В кн.: Фирдоуси. Шахнаме, т. I. М., изд. Академия наук СССР, 1957, стр. 566).

Переложение Жуковского значительно отходит от этой схемы; в отдельных моментах Жуковский отступает и от поэмы Рюккерта. Отступления Рюккерта от подлинника, Жуковского – от Рюккерта сводятся в основном к следующему. Жуковский резко изменил размер произведения. Стих Рюккерта довольно близок к стиху «Шахнаме» – его вольный перевод написан двустишиями (иногда – трехстишиями) шестистопного ямба с парной (или тройной) рифмовкой, со свободным чередованием мужских и женских двустиший. Жуковский пишет свое переложение вольными, большей частью короткими ямбами без рифм, почти ритмизованной прозой, что придает несколько замедленному, длинному стиху Фирдоуси и Рюккерта большую свободу, быстроту и разнообразие; это – едва ли не единственный в русской поэзии пример подобного стиха в большом произведении.