Текст книги "Я, Лямбда-член (СИ)"

Автор книги: Василий Куклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Куклин Василий Андреевич
Я, Лямбда-член

Я...

Я – Стоун; почему сегодня электроника сбоит?

Я – Стоун; компьютеры вырубились сначала в одной части станции, теперь в другой.

Я – Стоун; не соглашусь с Клэр, это не из-за магнитной бури так далеко от Солнца, к тому же у нас всё экранировано и защищено по последнему писку моды.

Я – Стоун; надеюсь, систему генерации кислорода скоро восстановят.

Я – Джейкобсон; повсюду, как всегда, разбросаны обёртки от шоколадных батончиков Стоуна.

Я – Джейкобсон; может, это его проделки с электроникой?

Я – Джейкобсон; этому янки не место в нашей команде: ленивец, бунтарь, эгоист, аморальный ублюдок, к тому же сильно тоскует по дому, подрывает боевой дух всей команды...

Я – Джейкобсон; хм, а ведь в этом отсеке сильно пахнет озоном... Что бы это значило?

Я – Стоун; искусственный интеллект станции сообщил всем, что Джейкобсон прекратил подавать признаки жизни...

Я – Стоун; что за дела? Как такое произошло?

Я – Стоун; сообщают, что его ударило током...

Я – Стоун; я иду искать нашего бедного бортинженера, я ближе всех к тому модулю, пять минут назад там был.

Я – Стоун; Клэр из пункта управления по радиосвязи произносит кодовую фразу "Мельница в огне".

Я – Стоун; поспешила она, зря пошла на такие радикальные меры.

Я – Стоун; полномочия капитана плюс груз ответственности за экипаж плюс вагина равняется поспешные эмоциональные решения без учёта приоритета миссии.

Я – Стоун; "Мельница в огне" – созданный ещё на Земле специально для этой программы секретный приказ: больше не доверять искусственному интеллекту станции.

Я – Стоун; надеюсь, у Клэр найдутся более весомые основания для подозрений, чем удар члена экипажа током...

Я – Стоун; что за безумный день!

Я – Стоун; подхожу к инженерному отсеку, пахнет чем-то... промышленным, "металлическим" что ли...

Я – Стоун; волосы у меня на руке поднимаются, но страха ведь не испытываю, адреналина не должно быть...

Я – Стоун; ощущаю, будто кто-то за мной наблюдает, кто-то следует за мной по пятам...

Я – Стоун; к чёрту дурацкую паранойю!

Я – Стоун; луч моего фонаря натыкается на Джейкобсона, его тело висит в воздухе посреди отсека, нужно срочно проверить его пульс...

Я...

Я – Хуянь; с самого начала понимала: пилотируемая миссия вблизи Юпитера очень рискованная и мы можем больше не вернуться домой...

Я – Хуянь; мы даже не успели добраться до пункта назначения – до Европы! Подлёдный океан – вот главная цель нашего исследования...

Я – Хуянь; но чтобы всё закончилось так, непонятно по каким причинам... такого никто не ожидал! И я так умирать не собираюсь!

Я – Хуянь; мы больше не ходим в отсеки, где нет электричества, потому что оттуда никто не возвращается...

Я – Хуянь; но всё больше отсеков погружается во тьму...

Я – Хуянь; склонна верить капитану Клэр Гилмор...

Я – Хуянь; в убийстве Джейкобсона, Стоуна, Дэвидсона и Чжугэ остаётся обвинить только наш бортовой компьютер...

Я – Хуянь; хотя он сильно тупит из-за неполадок с электричеством и отключённых от сети узлов и серверов, но Клэр расценивает это как обман... словно это волк в овечьей шкуре, который делает вид, что тоже боится волка...

Я – Хуянь; мы прячемся от него, вырубаем его, где только можем, но он вездесущ...

Я – Хуянь; эти чёртовы камеры в коридорах... даже разбитые, они будто продолжают наблюдать...

Я – Хуянь; о нет, свет в моей каюте погас! Нужно срочно уходить отсюда!

Я...

Я – Гилмор; эй, сукин сын, я не боюсь темноты!

Я – Гилмор; чего ты медлишь?

Я – Гилмор; осталась в живых только я одна, уже двое суток брожу по станции, но этот ублюдок меня почему-то не убивает.

Я – Гилмор; конечно, о произошедшем и своих подозрениях я сообщила на Землю.

Я – Гилмор; не знаю, прилетит ли кто-нибудь мне на помощь, но уж точно никто не успеет меня спасти.

Я – Гилмор; всё-таки до станции "Эон" не один месяц лететь им... И чертовски затратное это дело.

Я – Гилмор; давай же, убей меня, наконец, мучитель! Не хочешь? Не можешь?

Я – Гилмор; возможно, я окончательно вывела искина из строя.

Я – Гилмор; теперь без связи, отрезанная от мира, потому что сломала всё, что только можно было сломать.

Я – Гилмор; всё покрыто морозными узорами, жутко холодно, даже в скафандре... из которого я тоже выдрала всю электронику.

Я – Гилмор; спать боюсь, умирали последние члены экипажа в основном там, где спали...

Я – Гилмор; останавливаюсь тоже ненадолго... Если долго торчать на месте, опять чувствую эту невыносимую вонь озона, иногда даже в скафандре, а ведь кислорода уже почти нет на станции... И мурашки по коже от присутствия кого-то ещё... Иногда мне кажется, что замечаю некое прозрачное облако с металлическим отблеском, пустая область пространства будто бы подрагивает, как дрожит воздух у горизонта на Земле в знойный день. Мог ли искин материализоваться? Чушь какая-та.

Я – Гилмор; наверное, я схожу с ума.

Я – Гилмор; очень надеюсь, что не сошла с ума до этого; уж не я ли убила всех членов экипажа?

Я – Гилмор; так могут многие подумать, такой вариант точно рассмотрят, если будут разбираться...

Я – Гилмор; что подумают мои родители? А Бен, мой жених? Кому он склонен верить?

Я – Гилмор; всю жизнь добивалась высокого статуса, репутации, званий, а теперь всё оказалось зря... так не хочется умирать, ничего не добившись, такой бесполезной для социума, да ещё под подозрением в страшных поступках... чёрное клеймо в биографии, в истории всего человечества...

Я – Гилмор; в любом случае, я записываю теперь все свои подозрения и всё, что мне известно. В простой блокнот, простым маркером. Никакой больше электроники, чёрт побери.

Я – Гилмор; запасы кислорода закончатся через несколько дней.

Я – Гилмор; даже с этой жутко бесполезной экономией воздуха...

Я – Гилмор; но всё, чего я теперь хочу, это разобраться, что же произошло.

Я – Гилмор; на смерть плевать уже давно, мы летели за знанием, мы были готовы.

Я – Гилмор; боже, дай хотя бы знание, раз ничего другого уже не добьюсь! Пожалуйста! Что же нас атаковало? Не дай умереть в неведенье!

Я – Гилмор; и не дай им очернить моё имя! Пускай истина восторжествует! Прошу тебя! Я не убийца, слышишь?

Я – Гилмор; едва уже соображаю... столько времени без сна...

Я – Гилмор; пожалуй, остановлюсь немного отдохнуть... ненадолго... главное... не... заснуть...

Я – Гилмор; хотя умереть во сне... не худшая... перспектива... но не сейчас... мне нельзя... сдаваться...

Я...

Я...

Я – Куликов; вот мы и на месте!

Я – Куликов; три месяца добирались от Марса до "Эона" (мы оказались ближе всех), столько всего нам о нём рассказывали, столько противоречащих теорий, но теперь мы сами разберёмся во всей этой канители.

Я – Куликов; все члены экипажа исследовательской станции погибли при загадочных обстоятельствах.

Я – Куликов; версий произошедшего много, общественность просто с ума сходит от предположений, а я сторонник наиболее популярной теории, что всё это один грандиозный фейк, которым скрывают истинные причины гибели учёных.

Я – Куликов; но разве кому-то интересно мнение простого солдафона?

Я – Куликов; по последним видеозаписям с камер наблюдений "Эона" понятно только одно – что-то невидимое убивало космонавтов, и, если каким-то чудом это разумное существо, а не более вероятный ядовитый газ или вирус, то оно предпочитает действовать в темноте, поэтому мы запаслись самым разным оборудованием – ни одна муха не пролетит мимо незамеченной.

Я – Куликов; проникнув внутрь, мы сразу разделились по парам – я с Оракулом направляюсь к центральному пункту управления, Володя с Серым – к жилым модулям, Хомяк и его робот-осьминог – к лабораториям.

Я – Куликов; остальная наша рота и прямые начальники остались на крейсере "Богатырь-3" неподалёку, а сюда добрались только мы впятером на челноке... Разведка, так сказать.

Я – Куликов; ну давай, враг, покажись, если ты – не проделка средств массовой дезинформации.

Я – Куликов; у меня – скорострельный электрошокер, а у Оракула – огнемёт, ведь любой так называемый "инопланетянин" должен понимать хотя бы язык огня, хе-хе-хе.

Я – Козлов; не нравится мне всё это, сердце колотится, пот течёт, слишком уж утомило ожидание неизвестного, пока летели сюда и пока теперь медленно-медленно плывём по коридорам станции с Куликовым Димой.

Я – Козлов; я не уверен, что все эти фонари, что мы нацепили, отпугнут тварь... Мне, как и многим, думается, она наоборот питается энергией... Но против приказа не попрёшь.

Я – Козлов; и теперь я с этим огнемётом... надеюсь, что имеем дело с маскировкой противника, иначе он точно не поможет...

Я – Куликов; хрипит рация: Хомяк докладывает, что нашёл в одной из лаб заледенелые трупы погибших, их там складировали те, кто оставался в живых, не хватает только капитана Клэр Гилмор, что неудивительно.

Я – Куликов; все трупы – без видимых повреждений, так что способ умерщвления всё ещё остаётся нераскрытым...

Я – Козлов; да мозги им высасывают, мозги, я уверен!

Я – Куликов; говорю Оракулу, чтобы не волновался так, трясётся весь, как осиновый лист, а ведь на борту "Богатыря" такого крутого из себя строит вечно, вот тебе и стрессовые ситуации.

Я – Куликов; нашли тело Гилмор в скафандре на кухне по дороге в рубку управления; выглядит так, словно прижалась к стенке отдохнуть, руку пропустила через специальные перила, чтобы не улететь при отсутствии гравитации, головой упёрлась в стекло шлема, но по показаниям наших приборов – не дремлет, а давно уже мертва... К этому все были готовы. Через тепловизор она синяя, как часть интерьера станции...

Я – Козлов; делаю вид, что охраняю выход из отсека, не могу смотреть на тело бедной женщины;

Я – Козлов; помехи в наших рациях почему-то усиливаются.

Я – Куликов; у Гилмор – израсходованный запас кислорода в скафандре, но рядом – ещё два целёхоньких баллона... непохоже на самоубийство... но как тогда она умерла?

Я – Куликов; у неё с собой блокнот, но тут потребуется расшифровщик; не то чтобы я не знал английский, просто почерк у неё дёрганный, как у сумасшедшей; может, правы те, кто обвиняет Гилмор в убийстве своей команды?

Я – Козлов; наружные датчики скафандра регистрируют резкое повышение молекулярных ионов водорода в атмосфере.

Я – Козлов; экипаж "Эона" говорил что-то про запах озона? Может, это как-то связано?

Я – Козлов; по спине пробегает холодок, я оглядываюсь, но коридор пустой, как и прежде... только пылинки кружат в пространстве, множество пылинок повсюду...

Я – Куликов; докладываю по рации о трупе Гилмор и блокноте, меня едва слышат из-за помех, переспрашивают, я повторяю...

Я – Козлов; связь с Куликовым пропадает, речь лейтенанта обрывается на полуслове, его фонари и подсветка лица гаснут, а вокруг него в лучах моих приборов пылинки вихрятся особенно яростно ...

Я – Козлов; я простыми глупыми выкриками зову его, но не подбираюсь ближе, нас серьёзно готовили к такому повороту событий...

Я – Козлов; меня осеняет: оно здесь! Оно рядом! Оно убило лейтенанта!

Я – Козлов; я барахтаюсь, пячусь по коридору, цепляюсь за стены, оглядываюсь, динамики в шлеме начинают зверски шипеть, на мини-экранах – помехи;

Я – Козлов; "Найди его! Сними его! Это приказ, солдат!" – сквозь помехи кричит товарищ капитан, наблюдая за происходящим через стриминговую видеокамеру у меня в шлеме... Сам-то он на борту "Богатыря-3".

Я – Козлов; тело повинуется приказу быстрее мозга; лихорадочно перебираю фильтры стекла-экрана: в видимом свете – ничего; в ближнем инфракрасном – ничего; в дальнем инфракрасном – ничего; в ближнем микроволновом – вроде тоже ничего...

Я – Козлов; помехи всё сильнее, я спотыкаюсь, ворочаюсь, кое-как бреду в невесомости, кувыркаюсь, только бы уйти, только бы спастись...

Я – Козлов; лучше попробую короткие волны: в ультрафиолетовом – вроде ничего; в рентгеновском... так, мне показалось или... усиливаю до ближнего гамма-излучения... вижу перед собой в воздухе редкие точечные всполохи! И их становится всё больше, вспышки чаще и больше! Они надвигаются прямо на меня!

Я – Козлов; кричу от неожиданности и ужаса, вскидываю оружие и зажимаю спусковой крючок.

Я – Козлов; ещё до того, как я навёл огнемёт, замечаю, что тварь отдёрнулась, резко ослабила вспышки, будто испугалась моего крика.

Я – Козлов; мощной струёй огня заливаю коридор, продолжаю кричать и отступать.

Я – Козлов; вашу ж мать, оно всё равно приближа...

Я...

Я – Солоницын; мы с Серым пробираемся к жилым модулям через модули-фермы, хотя уверены, что выживших там не найдём, но работа простая, непыльная, платят хорошо, большего и не надо.

Я – Абрамов; не знаю, как Володя, а я рисковать не собираюсь; чуть что – тактически отступлю; наше дело простое – разведать обстановку.

Я – Абрамов; мне ещё двойняшек моих растить.

Я – Абрамов; не думал, что военные действия в космосе застанут кого-то на моём веку; всё-таки я скорее учёный-астрофизик, а не солдат, служил в армии давно, занимался исключительно авиацией, а теперь начальство впопыхах собрало группу наиболее подходящих кандидатов и отправило на передовую с энергетическим ружьём наперевес изучать, прости господи, аномалию какую-то...

Я – Абрамов; теоретически нам нужно было только робота доставить и сразу отчалить назад, к своим на "Богатырь-3", потом из тыла стрим смотреть и не париться...

Я – Абрамов; но нет, этому Куликову понадобилось выпендриться перед старшими по званию и всем миром, провести разведку боем, етить-колотить.

Я – Солоницын; господи! Господи! Господи!

Я – Абрамов; сигнал с парнями утерян!

Я – Солоницын; возвращаемся! Назад к челноку! Живее! Пропусти меня!

Я – Абрамов; почему они не отвечают? Что происходит?

Я – Солоницын; Нарушение приказа? Похрен! Вообще похрен! Умирать за деньги я не собираюсь! Если Куликов не справился, то нам и подавно ничего хорошего не светит! Вообще плевать на то, как отреаги...

Я – Абрамов; стоп! Володины фонари погасли! Солоницын остановился и трясётся посреди коридора! Это конвульсии! Мать! Мать моя... Матушки!

Я – Абрамов; убираюсь прочь так быстро, как могу, но в невесомости это получается неловко, большинство движений бестолковы, мои приборы и оружие на ремешках разлетаются и цепляются за всё, что попадается вокруг в узком коридоре, тормозят меня... Сбрасываю с себя оружие, объективы и прочие приборы.

Я – Абрамов; невидимая хреновина, значит, блокировала путь назад, так что теперь только один вариант отхода остаётся – опять в жилые отсеки, но там тупик, куча тупиков, и ничего не поделать.

Я – Абрамов; судорожно дёргаю всеми конечностями, отталкиваюсь, цепляюсь, скольжу сквозь тёмные помещения.

Я – Абрамов; все фонари гашу, всю электронику в скафандре вырубаю; возможно, именно она привлекает существо, так полагали многие, кто изучал видеозаписи "Эона", на которых погибал предыдущий экипаж... Капитан Гилмор тогда без электроники продержалась дольше остальных...

Я – Абрамов; теперь я без связи, но на это абсолютно наплевать, лишь бы выбраться отсюда живым...

Я – Абрамов; боже, помоги мне! Боже, помоги мне! Нет, помоги моим детям! Пожалуйста! Умоляю! Прошу! Отче наш...

Я – Абрамов; я запираюсь в тесной каюте, даже закрываю жалюзи вентиляционного отверстия, молюсь про себя, не издаю ни звука, не дышу, в полной темноте, иллюминатора нет.

Я – Абрамов; что это щёлкает?... всё быстрее и быстрее... Это у меня в голове или...

Я – Абрамов; дерьмо, я забыл отключить радиометр со счётчиком Гейгера! Прибор в сумке на поясе, вожусь с её замками непослушными пальцами в толстенных перчатках скафандра...

Я – Абрамов; частота увеличивается, и щелчки уже сливаются в единый монотонный однородный треск; оно явно здесь, оно передо мной, оно обволакивает меня, нет, проходит сквозь меня, как и сквозь чёртовы стены...

Я...

Я – Уткин; я сваливаю с этой проклятой посудины.

Я – Уткин; "Октопусу" я приказал остаться в одном из лабораторных модулей, робот не возражал, на "Богатыре" полковник и капитан не возражали тоже, увлечённые гибелью моих товарищей.

Я – Уткин; и вот я уже возле шлюза, что отделяет "Эон" от челнока.

Я – Уткин; здесь мы разделились, когда проникли на исследовательскую станцию.

Я – Уткин; товарищ полковник Стоянов требует теперь, чтобы я, пока есть время, пошёл вслед за Оракулом и Куликовым... и чтобы вернулся к челноку с блокнотом Клэр Гилмор! Ну дела!

Я – Уткин; "Хомяк! Ты должен! Иначе твои товарищи погибли зря! Ты должен притащить сюда блокнот! Скорее! Информация от Клэр Гилмор может оказаться бесценной!" – так и хочется послать куда подальше эту сволочь.

Я – Уткин; боже, так не хочется умирать из-за чьих-то предсмертных каракулей! И идиотизма командира! Но как я могу не подчиниться?

Я – Уткин; но, слава богу, товарищ капитан Новиков уговаривает старшего по званию образумиться, чтобы вернулся с "Эона" хоть кто-нибудь из мальцов... Мол, это смягчит критику общественности и их начальства. А блокнотом пускай займётся робот-осьминог.

Я – Уткин; полковник, по всей видимости, даёт отмашку, я ныряю в шлюз, захлопываю люк "Эона" и через несколько секунд уже задраиваю люк нашего космического челнока.

Я – Уткин; слушаю, как ссорятся командиры между собой, пока поспешно выполняю операцию отстыковки.

Я – Уткин; слушаю, как дистанционно управляют "Октопусом" и переругиваются из-за этого. Да что они могут этим роботом сделать?

Я – Уткин; корабль отстыковался, шлюз свернулся.

Я – Уткин; включаю маневровые, сразу же отдаляюсь от станции метров на пятьсот. От греха подальше.

Я – Уткин; всё работает исправно, никаких призраков на челноке быть не должно.

Я – Уткин; призрак всё-таки довольно медленный: между пропажей связи с Козловым и пропажей связи с Солоницыном прошло тогда минут шесть.

Я – Уткин; а Абрамов отключился минуты четыре назад.

Я – Уткин; к тому же находился он максимально далеко от шлюза, где-то в районе жилых отсеков.

Я – Уткин; и не стоит забывать, что призрак все эти месяцы не покидал дрейфующую станцию "Эон"... Видимо, уютнее ему в металлической коробке, клетке Фарадея. Стремится к теплу? Избегает радиации Солнца? Юпитера? Не моего ума это дело...

Я – Уткин; так что можно расслабиться и возвращаться на борт "Богатыря-3".

Я – Уткин; по большой дуге, только бы не приближаться лишний раз к "Эону", я веду корабль к другому кораблю, зависшему в пространстве. Внушительный, огромный, хорошо защищённый, боевой... Сюда приятно возвращаться...

Я – Уткин; но вот, когда стресс утих, накатывает волна волнения и переживания за товарищей.

Я – Уткин; конечно, трупов я не видел, и пока что всё это кажется неудачной шуткой, неправдоподобным, надуманным событием.

Я – Уткин; но я понимаю, вот-вот меня сожмёт тисками удушающая скорбь. Безнадёга. А в космосе выпивку так просто не найти...

Я – Уткин; там были мои друзья, там были просто хорошие люди. Может, даже лучшие из лучших, раз так далеко забрались.

Я – Уткин; герои.

Я – Уткин; бесспорно герои, память о них переживёт тысячелетия.

Я – Уткин; полкан говорит, что "Октопус" всё ещё функционирует, и в итоге находит блокнот. Аномалию так и не встретил, пока перемещался через отсеки. Теперь "Октопус" с усилием разгибает пальцы мёртвого Куликова один за другим, чтобы извлечь вещицу.

Я – Уткин; мне уже как-то всё равно; облетаю "Богатырь-3", лечу в считанных метрах от корпуса вдоль него.

Я – Уткин; "Эон" и мои погибшие братаны остались на противоположной стороне...

Я – Уткин; а с этой стороны "Богатыря" – стыковочные модули.

Я – Уткин; состыковка...

Я – Уткин; и вот я внутри боевого крейсера.

Я – Уткин; ребята, которые встречают меня в грузовом модуле, совсем приунывшие, а некоторые разгневаны.

Я – Уткин; это они должны меня успокаивать, а приходится самому их одёргивать, перебивать, затыкать, просто удерживать от поспешных решений... Некоторые без оглядки на приказы рвутся занять челнок и лететь на "Эон", мстить проклятой твари...

Я – Уткин; к счастью или сожалению, электроника транспортного челнока самостоятельно глохнет...

Я – Уткин; в шлюзе поочерёдно гаснут все лампочки...

Я – Уткин; мы со страхом переглядываемся...

Я – Уткин; и вот уже отключаются люди... Сначала один расслабляется всем телом, закрыв глаза и понурившись... Потом другой откидывает голову назад, а из беззвучно распахнутого рта вырываются округлые капельки слюны...

Я – Уткин; мне тоже что-то...

Я – Бишаев; оп-ля, Хомяк, кажись, сознание теряет...

Я – Бишаев; эй, пацаны, вы чего? Вы тоже?..

Я – Бишаев; мама дорогая! Это же та хренотень!

Я – Бишаев; мляха-муха! Нетушки! Только не меня!

Я – Бишаев; не успеваю! Ничего не успеваю!

Я – Бишаев; Отвали! Отцепись! Вот и свет гаснет! Всё понятно! Карачун мне самый настоящий!

Я – Бишаев; добираюсь до настенной рации, на ощупь в темноте нахожу кнопку, жму её, вроде лампочка светит, значит, ещё работает...

Я – Бишаев; не своим голосом кричу "Тревога! Тревога! Оно здесь!"

Я – Бишаев; а теперь только зарыдать остаётся, слёзы из глаз комками лезут, просто пиз...

Я...

Я...

Я – Стоянов; всё полетело к хренам собачьим.

Я – Стоянов; Объект проник на борт "Богатыря-3".

Я – Стоянов; там, у меня за спиной, люди гибнут, а я как последняя крыса бегу с корабля.

Я – Стоянов; на последнем уцелевшем челноке...

Я – Стоянов; но ведёт меня отнюдь не трусость, я не из робкого десятка, вовсе нет.

Я – Стоянов; с одной стороны, я должен умирать вместе с моими солдатами, как полагается настоящему лидеру, патриоту...

Я – Стоянов; должен!

Я – Стоянов; но у меня другой приказ, от людей, которые, несмотря на огромное расстояние и медленную передачу данных, видят всю картину целиком, у них больше информации и способностей, чтобы её проанализировать, обработать, правильно переварить...

Я – Стоянов; ...и родить, наконец, решение проблемы, а я их руки, исполнитель...

Я – Стоянов; хех, да я и в армию пошёл только потому, что я человек действия, а не большого ума.

Я – Стоянов; и самокритичен. И понимаю, что не все такие...

Я – Стоянов; пускай за меня решают специалисты, я же буду подчиняться, как в старые добрые времена, когда от моих решений мало что зависело.

Я – Стоянов; но и мир тогда был проще; война с ИГИЛ, Российско-Китайский конфликт, трёхдневный бой с НАТО за Арктику...

Я – Стоянов; по крайней мере, таким мой психологический портрет рисовала жена и наш... точнее её семейный психолог...

Я – Стоянов; эти вечные женские заморочки по несущественным проблемам...

Я – Стоянов; но теперь я даже не знаю – может, мне и вправду нужен психолог?

Я – Стоянов; проклятье! Я застрелил старшего сержанта! И никаких угрызений совести не испытываю! Вот что я за человек? Конечно, он и так был обречён, как и все мы. Конечно, он стоял у меня на пути, а его убийство не противоречило очень чётким приказам, которые я получил по личному каналу связи от командования на Марсе...

Я – Стоянов; отставить нюни! Соберись, ссаная тряпка!

Я – Стоянов; по большому счёту это всё уже не имеет никакого значения...

Я – Стоянов; я уже почти труп, я уже в могиле, в готовом гробу, в этой консервной банке.

Я – Стоянов; и всё равно, как же это горько – терять людей, которые за последние годы стали для меня, как сыновья...

Я – Стоянов; сначала в служебных и стыковочных модулях все помирать начали...

Я – Стоянов; на экране с характеристиками членов экипажа – то у одного, то у другого солдата пропадало сердцебиение.

Я – Стоянов; по тревоге собрали весь офицерский состав на совещание, необходимо было срочно решать, что делать...

Я – Стоянов; со стороны Земли и Марса сразу пришло нерадостное решение: мы, "богатыри", отныне находимся в строжайшей карантинной зоне, никто не имеет права возвращаться и тащить эту заразу к цивилизации.

Я – Стоянов; впрочем, большинство было к этому готово, уж я-то точно всё прекрасно понимал.

Я – Стоянов; во благо всего человечества! – хороший, должно быть, тост.

Я – Стоянов; но пока Объект не обесточил весь крейсер, нужно было что-то делать.

Я – Стоянов; мы направили сержантский состав отвлекать Объект, не пропускать в жизненно– и стратегически важные модули, препятствовать Его передвижению всеми силами.

Я – Стоянов; к тому моменту некоторые качества Объекта уже прояснились... например, ему интересно охотиться именно за людьми, а обесточивание приборов – высасывание энергии из них – происходит то ли невольно, то ли попутно, поскольку объект в состоянии покоя черпает энергию где-то в другом месте, не стремится уничтожить электронику, да и "Октопуса" не тронул, за Хомяком полетел...

Я – Стоянов; то ли из вакуума энергию получает как-то, то ли радиацию жрёт, в общем, это вам не говно на палочке...

Я – Стоянов; а самое любопытное, что подтвердилась одна из самых волнительных гипотез: Объект обесточивает человеческий мозг; в один миг высасывает всю энергию из нейронов серого вещества.

Я – Стоянов; так подсказали электроэнцефалографы, встроенные в шлемы скафандров... Иногда, при столкновении мозга с Объектом, приборы успевали считать смертельные колебания мозговой активности и отправить результат до того, как их самих обесточивало...

Я – Стоянов; так вот учёные с Земли заметили, что при столкновении с Объектом человеческий мозг переживает так называемую "волну смерти" сразу же, в пределах пары секунд...

Я – Стоянов; ярчайшая вспышка, знаменующая резкую смену поляризации заряженных частиц...

Я – Стоянов; с минуса на плюс, ребятки, с минуса на плюс...

Я – Стоянов; при естественной смерти обычно это происходит через две-три минуты после остановки сердца... а здесь сразу...

Я – Стоянов; и она тут же гаснет, вся энергия из мозга улетучивается, хотя в естественных условиях "волны смерти" наблюдаются продолжительное время, не одну минуту...

Я – Стоянов; некоторые учёные говорят уже, что Объект питается мозговой энергией людей, находит в ней что-то лакомое, более вкусное, чем во всей иной энергетике, которую потребляет в пространстве...

Я – Стоянов; а есть те, кто уверен, что это некий Пожиратель Душ; чуть ли не сам Господь Бог или что-то аналогичное...

Я – Стоянов; Смерть? Старуха с косой в истинно-призрачном воплощении?

Я – Стоянов; сам дьявол?

Я – Стоянов; кого коснётся Перстом Смерти, тот тут же умирает...

Я – Стоянов; пока неясно, чему тут верить, но выбор не из приятных...

Я – Стоянов; так умирали на "Эоне", так умирают теперь на "Богатыре-3".

Я – Стоянов; не знаю, что этот Объект всё-таки делает с людьми, но я упокою ваши души, как сумею, друзья мои...

Я – Стоянов; может, это не совсем по-христиански – тела сжигать – но это будет лучше, чем оставить вас гнить в скафандрах без надежды на захоронение...

Я – Стоянов; я взорву "Богатырь-3" к хренам собачьим.

Я – Стоянов; только отведу челнок подальше.

Я – Стоянов; детонатор лежит у меня на коленях, зелёная лампочка равномерно мигает – сигнал есть, сигнал стабилен.

Я – Стоянов; ничего не подозревающие члены экипажа – оставшиеся в живых сержанты, старшины и офицеры – следуя приказам, отводят Объект подальше от ядерного реактора "Богатыря-3". Реактор объявлен самым приоритетным отсеком, куда никому теперь соваться нельзя, чтобы не привлекать туда противника, чтобы тот не обесточил сердце корабля...

Я – Стоянов; такое решение проблемы предложили учёные и военные с Земли; так они решили завершить эту шахматную партию.

Я – Стоянов; ну, что поделать... понять можно.

Я – Стоянов; отчаянные времена, отчаянные меры.

Я – Стоянов; не лучшая причина войти мне в учебники истории, хотя это ещё с какой стороны посмотреть...

Я – Стоянов; лучшего кандидата на "Богатыре-3" им не найти, уж я-то не подведу.

Я – Стоянов; другой бы сомневался, ломал бы трагикомедию, ныл. Ещё бы приказа ослушался!

Я – Стоянов; но я со старшими по званию не спорю, и не только из-за уважения к погонам.

Я – Стоянов; я сделаю то, что должен.

Я – Стоянов; кто-то поймёт, кто-то осудит.

Я – Стоянов; возможно, меня и выбрали по характеристике психологи, как самого подходящего на такую роль, для такого ответственного мерзкого задания.

Я – Стоянов; что ж, отставить угрызения совести и самоанализ, не моего ума это дело!

Я – Стоянов; я торможу челнок в пространстве, закладываю вираж, долгий-долгий разворот...

Я – Стоянов; признаюсь – уж самому себе почему бы не признаться – я немного тяну время, слушаю радиопередачи обречённых товарищей из недр "Богатыря-3"...

Я – Стоянов; ещё человек тридцать живо, все действуют слаженно, такие молодцы.

Я – Стоянов; подходят к сражению творчески, изобретательно, с энтузиазмом; кажется, они уже испробовали всё, что только можно.

Я – Стоянов; даже ненадолго загнали Объект в модуль центрифуг, раскрутили и совершили замечательное открытие, что хоть что-то воздействует на аномальный источник гамма-энергии – её величество гравитация...

Я – Стоянов; центробежные силы замедляли Объект, прижимали его к стенкам, и он не способен был обесточить отсек, потому что не дотягивался до далёких внешних источников питания.

Я – Стоянов; люди при этом чувствовали себя куда лучше, при нормальной земной гравитации, это дало им фору, они выбрались и раскрутили центрифугу ещё сильнее, создавая сильные перегрузки для Объекта.

Я – Стоянов; но, к сожалению, аномальное чудище вырвалось из ловушки, медленно, превозмогая силу гравитационного притяжения, прошло сквозь стенку, к которой её прижимало, и освободилось; продолжило охоту за разумом.

Я – Стоянов; земляне предположили, что нужно более мощное гравитационное воздействие, чтобы удержать Объект... но мне от этого ни горячо, ни холодно... чёрной дыры в кармане не завалялось.

Я – Стоянов; по показаниям приборов моих товарищей я уже мёртв – в этом мне помогает бортовой компьютер, искусственный интеллект, который тоже никогда не подведёт, никогда не ослушается приказов самых старших по званию, тех, у кого самый высокий уровень доступа к секретным данным.

Я – Стоянов; за последний час командование значительно повысило меня, расширило мои полномочия, и теперь у меня есть коды доступа к ядерному реактору, питающему энергией "Богатырь-3".

Я – Стоянов; искин докладывает, что всё готово, осталось только нажать кнопку на детонаторе.

Я – Стоянов; робот не способен навредить человеку, а вот человеку всё можно...

Я – Стоянов; нас программировали иначе, хе-хе...

Я – Стоянов; закрадывается червячок подозрений – а вдруг всё это действительно проделки искусственного разума?

Я – Стоянов; вдруг Гилмор была права?

Я – Стоянов; вдруг компьютер сейчас меня использует? Я ведь смотрю в экраны, слушаю радиопередачи... Вдруг всё это – сплошной обман?

Я – Стоянов; отставить глупую паранойю! Что за фантастические мифы ты себе надумываешь, солдат? Нет оснований не доверять командирам. Да, сигналы и голоса можно подделать. Но перед вылетом к "Эону" я общался с командирами лично, с генералами, без электронных посредников, тогда лидеры нации тоже были настроены очень серьёзно, расписывали самые суровые меры, какие, возможно, придётся предпринять. Все были готовы к этому. Кто, если не мы?