Текст книги "Элиминация (СИ)"

Автор книги: Василиса Русая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 13. Август

Бог превращал воду в вино, Безумные превращают живых в мертвых.

– Отрывок из новой Библии эры Безумия.

Пульсирующая боль в виске, онемевшее тело, сжимающийся от голода желудок, запах отбеливателя, судорога в животе, переходящая в сдавленную боль, меня рвёт, мне нечем дышать, рвотные потуги не прекращаются, меня рвёт снова, но уже воздухом, возникает ощущение, что глаза сейчас вылезут из орбит. Мне так страшно. Сердце бешено бьется, я задыхаюсь и падаю в пустоту.

Когда я вновь открываю глаза, то думаю о том, что, скорее всего, провалялся в собственной блевоте несколько часов, однако, это не так. Пол чистый, а мое тело лежит на подушках, я ощущаю это, но ничего не вижу. Темнота стоит непроглядная. Я чувствую, что мою правую руку сковывает железо, на ней надеты наручники. Пытаясь нащупать к чему меня приковали можно прийти к выводу, что это клетка.

– Боже… – Шепчу я в слух.

Где-то совсем рядом мне слышится шорох, я вздрагиваю и замираю. Кто-то кряхтит, так близко, что я чувствую, как его дыхание колеблет воздух.

Резкий звук, словно что-то выпускают в воздух, пугает меня, я чувствую, как начинаю отключаться и ничего кроме, как кричать «нет» – мне не представляется возможности.

Когда больше нет сил держаться, то я падаю вперёд, успев вытянуть перед собой левую руку. Всего на секунду, перед тем, как отключиться, мне мерещится, что кто-то касается моей ладони. Мне страшно.

Свет бьет мне в глаза, он настолько яркий, что я жмурюсь, забиваюсь в угол, закрывая лицо рукой.

– Не бойся меня. – Слышится мне мужской голос.

Перед глазами все плывёт, я вижу расплывчатый силуэт мужчины в белом халате с седыми волосами.

– Бояться не надо. Не меня.

Насмешка, я определённо услышал насмешку. Мне дурно. Взгляд фокусируется очень медленно.

– Мари, принеси нашему другу воды.

Я пытаюсь посмотреть перед собой. Я не один, кто-то сидит напротив, он прикован и молчалив. Он смотрит на меня.

Кто-то медленно подходит к клетке, это девушка, на ней белый халат, волосы зачёсаны назад, двигается она очень странно, переминаясь с ноги на ногу, пошатываясь в разные стороны. Девушка нагибается, протягивая мне руку со стаканом, она так низко, что я могу взглянуть на ее лицо. Я беру стакан и поднимаю голову: осунувшееся лицо, серая кожа, безумные глаза, а пальцы холодные, словно лёд. Стакан выпадает из моей ладони, я вскрикиваю и отшатываюсь в угол клетки, машинально засовывая руку за пояс, но ножа там больше нет.

– Боже! – Кричу я и пытаюсь отдышаться от ужаса. Безумная – она так близко, она дотронулась до меня, она разорвёт меня.

– Не бойся, она тоже не причинит тебе вреда, верно, Мари?

Девушка поднимается с корточек и замирает, смотря на меня. Она голодна, я так и вижу, как безумная готова вцепиться зубами в мою шею, но девушка не двигается, она слушается седоволосого мужчину в конце коридора.

– Ну вот, теперь твоя камера в стекле. И что же нам делать?

У меня все еще пелена перед глазами. Я пытаюсь вспомнить, как оказался здесь, но последнее в моей памяти – это вспышки света, окружение безумных и Вадим… Стекла впиваются в мою руку, боль тупая, но благодаря ней, я понимаю две вещи:

1. Меня чем-то накачали.

2. Боль помогает мыслить.

Я тяну ладонь к стеклу, меня колотит страх, тишина, словно вакуум, поглощает меня, но я решаюсь и на этот раз – делаю это специально: я со всей силы накидываю ладонь на осколки и вскрикиваю от боли, она стала острее, я чувствую каждый осколочек, что вонзается в мою кожу, чувство такое, словно вся рука пульсирует от боли.

– Чего ты пытаешься добиться, Август?

Откуда он знает мое имя? Зрение более менее восстанавливается, но не все фигуры приобретают чёткий контур.

– Когда ты стабилизируешься, то поймёшь, какую ошибку натворил.

Я стараюсь не слушать его. Моя окровавленная ладонь поднимается на достаточно высокое расстояние над осколками.

Я слышу смех, его смех, меня мутит, рука онемела, мышцы свело, а смех все громче и громче. В конце концов, я возвращаю контроль над своими конечностями и со всей силы опускаю ладонь на осколки. Адская боль, кто-то плачет, нет, это я, плачу, как девчонка, меня трясёт, а смеха больше не слышно. Зрение сфокусировалось, я смотрю на исполосованную ладонь, залитую кровью, а потом переключаю взгляд на впереди сидящего человека: темно-рыжие волосы, спутанные кверху, окровавленная армейская куртка, позади него Мари – безумная, подчиняющаяся мужчине по ту сторону клетки. Она снимает с парня наручники и кляп. Я молюсь, чтобы это был кто угодно, но только не он, только не мой брат.

В конце концов, становится ясно, что Бог больше не слушает молитвы, чудес не бывает. На земле царит ад – и я в самом его эпицентре. Два безумных глаза вперели в меня свой взор.

– Крепись, Август, ибо ночь будет длинной. – Смеётся мужчина.

Губы моего брата изворачиваются в кровавой улыбке, на долю секунды я снова пытаюсь молиться, чтобы это все было сном, чем угодно, но только не реальностью. Вадим срывается с места и вонзается зубами в мою шею.

Я вспоминаю все: окружившие нас неживые, мы с Вадимом удирающие в проулок, прячемся за мусорными контейнерами, глаза Вадима, наполняющиеся безумием, мой страх, пистолет у его лба, его крик, чтобы я стрелял, почему я медлю, ну же, а потом тупая боль в голове, крик Вадима и темнота. Холодная бездна подхватывает меня и закутывает в ледяное одеяло из стёкол и льда. Даже сейчас, я чувствую, что должен умереть, я должен, но продолжаю жить.

Глава 14. Шрам – за час до…

Пробки в Москве достигали своего предела в районе шести часов вечера в пятницу, когда привычный путь от работы до дома на машине составлял не более двадцати пяти минут, но по такой дороге, минимум, час.

Я ехал домой с престижной работы юриста одной из торговых компаний. В свои года, я был достаточно успешным человеком, это я понял, когда получил второе высшее образование – экономическое. Этим я обязан был своим родителям, когда те, вместо того, чтобы устроить меня на какую-либо спортивную секцию – нанимали мне репетиторов по внеурочным предметам. В школе я был заумным золотым мальчиком, неприкасаемым, но только потому, что давал списывать, иначе бы меня, скорее всего, хорошенько бы колотили, ибо я был хилым и не мог дать сдачи даже в словесной перепалке. Это изменилось лишь в институте, когда я встретил девушку своей мечты, она была конечно умницей и красавицей, на таких, как я, врядли внимание обращала, но, однажды, она села рядом, мы разговорились, она общалась со мной на все темы, мы переписывались в социальных сетях и виделись на учебе, но я боялся позвать ее гулять, ждал явного отказа, ей, наверняка, было бы стыдно гулять с хлюпиком в очках, вроде меня. Мне хватило полгода, чтобы измениться до неузнаваемости: жесточайшие диеты, спортивный зал, линзы, смена гардероба. Я ловил на себе взгляды красоток, но понимал, что они смотрят не на меня, как на человека, а всего лишь на картинку – на внешность. День Икс настал и я, наконец, решился позвать ее в кино. Она смеялась так звонко, ее глаза сияли, а потом, всего лишь одной фразой, она заставила меня ее полюбить – «ну и почему ты не позвал меня раньше?». Ей, как оказалось, было вовсе не важно, какой я был внешне.

Дома меня ждали жена Светлана и сын Слава. Они были моим смыслом жизни последние десять лет. Даже, когда приходилось совсем худо, я знал, что не останусь один.

– Ну и духотень! – Сказала молодая девушка из соседней машины. Она сидела на пассажирском сидение, а за рулём сидел парень, ее ровесник, который явно был на взводе из-за пробки. – Согласны? Такого жаркого лета ещё не было! – Она вздохнула и откинула светлые волосы назад с плеч, оголив мокрую шею и уставившись на меня.

– Согласен. – Промямлил я и тут же попал под жёсткий взгляд ее парня.

– Эй! – Окрикнул он, толи меня, толи её.

Она закатила глаза и отвернулась от меня, а я, тем временем, покрепче вжался в сидение автомобиля и уставился на фотографию, прикреплению к бардачку: моя прекрасная жена, обнимающая нашего сына на новогоднем празднике в школе в минувшем году.

Пока я ехал до дома, то слушал радио, диктор – парень с приятным веселым голосом, вещал о прекрасном жарком солнечном дне и мерах предосторожности, о воде, нахождении в тени и прочих подобных вещах. У входа в подъезд сидела собака – дворовая овчарка, которую подкармливали местные бабки, в целом, она была безобидна, но ее величина меня пугала, всегда думал о том, что может наброситься и не важно, что она почти что ручная.

– Я дома! – Крикнул я, стоя в коридоре квартиры.

Встречать меня выбежал сын, темноволосый с мамиными голубыми глазами, которые напоминали небо в солнечную погоду. Он крепло обнял меня.

И вот ко мне вышла Света – моя прекрасная и самая чудесная жена, она поцеловала меня, и, клянусь, в этот момент внутри стало еще жарче, чем снаружи.

– Еда на столе, я только белье повешу и вернусь. – Прошептала она с улыбкой.

– Пойдем, пап!

Слава потянул меня на кухню, там шли мультики, мы сели за стол.

Я сидел немного в своих мыслях, когда тишину, оглушавшую меня, прервал обеспокоенный женский голос, сменивший мультики. Девушка с аккуратно уложенными белыми кудрями, которые никак не подходили к ее испуганному, бегающему взгляду.

– Убедительная просьба всем оставаться дома или в помещении, избегать прям солнечных лучей…

Ее речь прервал крик моего сына.

– Пап, смотри!

Я уставился в окно и картина за ним была ужасной – горящий, летящий вниз самолет, он падал со стремительной скоростью, примерно, в центр Москвы, у меня все сжалось внутри.

– Позови маму! – Приказал я, когда везде выключился свет.

Слава побежал на балкон, а я, тем временем, схватился за телефон, не знаю, куда я собрался звонить в тот момент, но сигнала не было. Я вновь поднял голову и посмотрел на небо. А там десятки вспышек в районе солнца искрами ниспадали к земле, хлопок – это упал самолет, вдалеке разыгрался пожар, а потом ужасающе яркая вспышка солнечного света волной отшатнула меня назад, перед глазами все потемнело, ноги буквально испарились и я стал падать, попутно хватаясь за все, что попадало под руки, но не успел, видимо, я упал, ударившись лбом об стол, но ничего не почувствовал, боли не было, лишь тяжесть по всему телу и все.

Глава 15. Тэмпл

Бейся в команде или умри в одиночестве! – Текст с листовок разбросанных на улице в начале эры Безумия.

Хотелось бы рассказать вам немного про своего отца, человека, который спас мне жизнь. История его жизни всегда была довольно тяжелая для восприятия многими людьми и не все хотели слушать ее до конца. Но вам я обязательно ее расскажу. Вы обязаны знать ее хотя бы потому, что из-за этого человека я сейчас здесь. Готовы?

Моего отца звали Леонов Алексей Константинович. С самого детства он был необычным ребенком: в то время, как остальные ребята гоняли мяч, тот сидел в сторонке и наблюдал как те играют. Когда кто-то у него спрашивал, почему он не хочет присоединиться, он отвечал, что считает, сколько одна команда сделает пасов до потери мяча, старается рассчитать наиболее верные комбинации и предугадать движения ребят. Подобным он занимался постоянно: он легко мог назвать количество шагов от дома до школы, количество ступенек на лестницах и сколько секунд нужно ждать зеленый сигнал светофора во всех переходах на районе.

Само собой разумеется, это выделяло его среди остальных и друзей у него, как правило, не было. Однако, нестандартное мышление моего отца помогало справляться с самыми трудными задачами по физике и математике. Но другим ребятам, «нормальным», как они сами себя называли, он не нравился, за что часто получал по шее. Но не отчаивался и продолжал быть собой.

Однажды, его семье пришлось переехать в другой город, а это означало, что и школу тоже придется сменить. Обстановка не стала лучше: на новом месте была шайка, которая со всех собирала деньги за «защиту». Так как, Алексей был новичок, он должен был дать больше денег, намного больше, чем у него было. Конечно, ввиду отсутствия такой суммы у школьника, он ничего им не дал, за что шайка назначила ему «стрелку» после школы. Никакого страха или чего-то необычного Алексей не чувствовал, но для себя знал, что нужно поставить ребят на место, чтобы заслужить хоть каплю уважения и не повторять ситуацию, возникшую в прошлой школе. До конца учебного дня оставалось два урока. «Девяносто минут» – подумал он, – этого мне хватит. И паренек стал придумывать, как нужно все сделать.

Выходя в проулок за гаражами, он имел слабую нотку надежды, что все обойдется без драки, и что не придется приводить свой план в исполнении. Однако, увидя недалеко от себя Лешу, шайка двинулась вперед.

Их было шестеро. Шесть на одного, не очень то честно, согласитесь? Но Алексея волновала строгая последовательность его действий; он понимал, что только так сегодня можно будет вернуться домой без ссадин и синяков. Как это заведено у шпаны, они его окружили. Впереди стоял главный – рослый белобрысый паренек, на вид очень крепкий. По правую его руку стоял не менее высокий темноволосый парень с самонадеянной ухмылкой на лице.

– Деньги давай, последний раз говорю! – Сказал старший и грозно уставился на моего отца.

– Нет у меня, я уже говорил, – Абсолютно спокойно ответил тот.

– Ну, сам напросился, – вся их шестерка пошла в атаку и через какое-то мгновение Алексей достал из кармана сточенный гвоздь и со всей силы полоснул ближайшего подлеца. Во дворе стихло. Никто из шпаны уже и не думал бить Алексея – все подбежали к упавшему, плюющемуся кровью товарищу. Про Алексея все забыли и он решил этим воспользоваться и ушел домой, а там, конечно, никто ничего не знал, пока вечером не пришел участковый с заявлением от родителей Вани Прохорова – так звали старшего из шпаны, кому Леша достаточно сильно порезал щеку.

Спасло моего отца тогда только чудо – именно оно помогло замять дело и ему не светила детская комната милиции. Однако, это деяние не осталось незамеченным. Через неделю пришло письмо из военкомата, где Алексея звали на собеседование. Там и определилось, что после школы тот поедет учиться в Рязанское Высшее Воздушно-Десантное Командное училище.

Спустя много лет, командир взвода старший лейтенант Леонов, отправился на выполнение служебной задачи в Чеченскую республику. Пробыл там ровно три месяца, участвуя во множестве заданий, связанных с разведкой.

На одном из таких, он и его команда повязали противника, и отвели на допрос в штаб. Враги оказались непростыми, а все в американском снаряжении и с новейшими западным оборудованием. Нашим ребятам тогда потребовалось две недели, чтобы расшифровать их передачи. И когда это удалось сделать, Россия смогла доказать прямую поддержку боевиков США. Те, в свою очередь, от обвинений, конечно, отказались, но нашим бойцам в Чечне это не помешало: благодаря перехватам каналов связи на радиостанции, товарищи из сирийской армии с помощью российских солдат

смогли спасти и освободить большинство территорий Чеченской республики.

Мой отец был награжден орденом мужества – наградой его мечты. Он потом всегда его с собой носил и не стеснялся показывать своим друзьям.

Алексей отвоевался в первой чеченской войне, после чего ушел в запас. А пока от ужасов оправился, вжился в мирную среду обитания, работу нашел, познакомился с невестой, а та, в начале двухтысячных подарила ему сына, то есть, меня.

На момент Вспышки мне было двадцать девять лет, я закончил военно-морскую академию в Санкт Петербурге и, в принципе, жил своей жизнью, до того дня, когда десятки ярких солнечных огней рванули к земле и мир погряз в хаусе. Нас эвакуировали в Кремль, менее, чем за месяц возвели дополнительные стены и КПП. В тот год зима выдалась чересчур холодная, а в связи с поломкой главного генератора нам приходилось экономить на электричестве, а значит и на тепле в целом. Кремль промерзал изнутри. Число заболевших от пневмонии увеличивалось в геометрической прогрессии. Мама тоже заболела. Она до последнего боролась за свою жизнь и отцу, благодаря его положению, позволили оставить ее доживать свои дни в нашей комнате, а не в общем изоляторе, откуда каждое утро пропадало по два-три человека. Однажды ночью отец разбудил меня и сказал, лишь одно слово – «пора». Я сел к маме на кровать и не нашел слов для прощания. Мне было около тридцати, а я забился в угол и плакал.

Под конец зимы Кремль потерял пятьдесят процентов своих жителей.

Однажды, отец отправился на вылазку с одной из групп зачистки, я тогда тоже должен был идти с ним, но он приказал мне оставаться в Кремле. Меня до сих пор терзают сомнения – он знал? Знал, что не вернется? Никто тогда не вернулся. Отец всегда учил меня терпению, поэтому я ждал.

1. Терпение.

Но и на следующий день никого. Стали собирать команду спасения, которую наш Президент предложил возглавить мне. Я, в тот момент, чувствовал всю важность и ответственность, которая свалилась на мои плечи. Мне предстояло вести группу из десяти человек в место последнего отчета моего отца. Это был старый мясокомбинат, от туда доносились крики и музыка, из выбитых окон выходил пар, а уцелевшие стекла были запотевшими. Внутри был самый настоящий ужас. Там устроили бойцовский клуб между живыми и безумными: в середине стояла огромная клетка, сидели букмекеры, принимались ставки, огромная толпа людей ликовала и выкрикивала имена, трясла деньгами, золотом, я видел полуголых женщин, которые танцевали, разносили напитки, и выносили таблички на ринг. Сверху были комнаты для привата, занавешенные красными шторками, и еще, над самим рингом весели клетки «на одного», где те же самые молодые девушки, исхудавшие до костей, и, явно, находящиеся под наркотиками, танцевали или, по крайней мере, подавали признаки жизни. Я скомандовал разбежаться и слиться с толпой по максимуму, ведь было понятно, что если толпа начнет разбегаться, то и организатора сея торжества будет не поймать. Мой взгляд упал на кровь на полу ринга и я задумался, сколько же людей здесь погибло ради чьей-то прихоти. Но меня это не касалось, сейчас я должен был стать эгоистом и найти своего отца.

2. Эгоизм.

На ринг, держа за ноги и за руки, выволокли девушку, младше меня, приблизительно, лет на десять. Из одежды на ней были рваные джинсы и розовая майка, светлые волосы на голове ниспадали на ее лицо, а избитые костяшки на пальцах побелели от той силы, с которой он брыкалась и пыталась вырваться, ударив хоть одного из тех четырех уродов, что несли ее.

Девушку буквально кинули на ринг, но она быстро встала, хотя уже было поздно, и клетка была закрыта. А с другой стороны на длинном поводке вели неживого: это была девушка примерно ее же возраста (тяжело было сказать точно из-за ее ссадин, крови на лице и теле и потускневшей мертвенно-серой кожи), толпа ликовала, когда эти двое остались в клетки один на один. Живая вжалась в стену клетки и тяжело дышала, пока безумная медленными шагами приближалась к ней, кто-то позади девчонки толкнул ее вперед и та упала, безумная воспользовалась положением и кинулась на нее, но девушка откатилась в сторону и так же быстро встала на ноги, пока безумная сумела среагировать и понять, что она промахнулась – девушка прыгнула на нее сверху и придавила коленями так, что лицо неживой впилось в холодный пол ринга. Но я видел, что она не может ничего сделать – хотела бы, давно свернула шею. Но девушка что-то прошептала безумной и та перестала биться. Толпа закричала, проскакивали слова «подстава», «убей ее», «сломай ей шею», «разорви ее», «напейся ее крови». Мне стало не по себе и в этот момент в клетку загнали еще двоих неживых, на этот раз это были мужчины и я знал их, именно с ними отец отправился на задание. Уже через мгновение я стоял у основания ринга, сам не понял, как пробился сюда. Я глядел на безумных и их черные глаза, и когда один из них забежал за девушку, то я вспомнил, что безумные вовсе не тупые зомби из кино, они так же умны, как и люди, просто многие их инстинкты притупляются по сравнению с голодом и размножением. И в тот же момент, тот самый неживой схватил ее и вонзил зубы ей в плечо, пока другой подбежал к ней спереди, но сделать ничего не успел – я выстрелил. Его голову буквально разорвало. Безумный, что секунду назад держал девушку – отпрянул и я всадил ему пулю в лоб. Девушка упала. Началась паника, толпа понеслась к выходам, но меня уже интересовала не она, там наверху из привата вышел мужчина, он давал какие-то указания своим, так называемым, телохранителям и я понял – он тут главный.

Мне удалось протиснуться сквозь толпу, я побежал вверх по лестнице, его головорезы рванули на меня, но я был быстрее и проворливее их всех, мне хватило три точных выстрела, чтобы освободить себе дорогу. Мужчина забежал в какую-то комнату и я следом за ним. Место, в котором я оказался, было подобием морозильной камеры, только весели здесь не коровки, да свинюшки, а самые настоящие люди, как живые с неживыми, так и мертвые, подвешенные вверх ногами, словно скот. А в отдельном углу с табличкой «смеси» висели тела с трубками, через которые выкачивалась кровь. Там я и увидел своего отца.

Я рванул к нему, он был еще жив, но едва мог стоять на ногах. Пока я снимал его, то он невнятно бормотал о какой-то девушке, его предложения были зациклены на словах «иммунитет», «девушка», «надежда», «мир».

3. Мир.

– Все хорошо, пап, я вытащу нас отсюда.

Мне пришлось изрядно повозиться, чтобы отстегнуть от него все трубки, после чего, я дал ему пистолет, подхватил его так, чтобы половина его массы оказалась на мне и он хоть как-то смог идти.

– Надо… ее… вытащить… – Шептал он без конца.

– С этим потом разберемся, пап, надо убираться отсюда.

Прямо перед нами возник тот самый мужчина, за которым я погнался, он протянул пистолет, но отец среагировал быстрее, не знаю, откуда он нашел в себе силы, но тот встал прямо передо мной, послышалось несколько выстрелов и через секунду – мужчина упал замертво.

– Я его добью, пап. – Сказал я, но не успел и шагу сделать, как отец свалился мне на руки и я увидел яркое красное пятно на его кофте.

– Нет! – Закричал я. – Не смей, не смей!

Я положил его на холодный пол, мысленно проклиная себя за то, что прогуливал уроки первой медицинской помощи в школе и особо не учил ее в академии. Единственное, что я мог сделать, так это зажать его рану руками и молиться, просить его остаться со мной.

– Найди… девушку… – Он буквально выдохнул эти слова. – Я горжусь тобой…

Его больше нет. В моей голове сейчас все было иначе. Пелена перед глазами не давала мне встать, все тело обмякло. Я не смог его спасти.

Надо найти девушку. Он был здесь ради нее. Он называл ее миром и надеждой. Я был просто обязан ее спасти.

Я рванул вниз, зал казался намного больше без толпы, я насчитал восемь человек из команды спасения, они схватили несколько, похоже, соорганизаторов данного мероприятия, девятый погиб, как я узнал позднее. Череда выстрелов послышалась в соседней комнате, это кто-то пошел расстреливать неживых. Еще двоих я отправил в морозильную камеру. заранее предупредив, что там мой отец и я… я не смог его «освободить». На ринге уже никого не было, кроме тех двоих неживых, что я пристрелил раньше, и безумной, что так же получила пулю в лоб, но уже не от моей руки, девушка пропала.

Я пошел вдоль коридоров, сам не представляя, что меня туда тянуло, просто шел, молча и очень быстро. И пришел я на звук воды и тихий плач. Я аккуратно открыл дверь и увидел ее: ту самую светловолосую девушку с ринга, ее глаза были наполнены безумием, она сидела в ванне и смотрела на меня, я наставил на нее пистолет, мысленно извиняясь за то, что не спас еще тогда, когда она дралась. За долю секунды до выстрела я услышал шепот, изменивший всю мою жизнь.

– Скоро встретимся, я люблю вас.

– Что? – Я был ошарашен до глубины души. – Что ты сейчас сказала?

Девушка перестала жмуриться и вновь посмотрела на меня, ее глаза были полны безумия: зрачки то сужались, то расширялись с бешеной скоростью, но сейчас передо мной сидел вполне живой человек с промытой раной от укуса, которую подарил ей безумный.

– Стреляй. – Уже более громко сказала она, глотая собственные слезы. – Ну же!

Но у меня, буквально, отнялась рука. Я смотрел на нее и слова отца вновь вспыхнули в моей голове: «иммунитет», «девушка», «надежда», «мир».

– Ты живая. У тебя иммунитет.

– Нет! – Чуть ли не кричала она. – Я урод, я стану безумной! Убей меня!

– Но ты уже… – Я сам не верил своим словам. – Ты уже безумная. И при этом живая. Ты – иммун.

Я нес ее в Кремль на руках, ручаясь своей головой перед товарищами, что она особенная. После десятка тестов наши генетики подтвердили мою теорию. Алиса – так звали чудо, подаренное нам Богом.

Весь Кремль прощался с моим отцом и среди военных прошелся шепот, что я теперь буду главнокомандующим.

4. Прощание.

Алису я часто называл довольно кратко – Лиса. У нее были красивые глаза, даже по меркам Безумия, она любила откидывать свои светлые волосы назад и при блеклом свете они казались рыжеватыми.

Теперь, когда девушка с иммунитетом была в Кремле, на нее могла бы начаться охота, я понял, что мой долг – это защищать ту, ради которой отец отдал свою жизнь. Я был готов умереть ради нее.

5. Лиса.

Пять слов. Пять слов, перевернувших мой мир с ног на голову. Пять вещей, которые привели меня к тому, что мы имеем сейчас. Хотите узнать, как меня зовут? Тэмпл – Терпение, Эгоизм, Мир, Прощание, Лиса. А как меня звали раньше – это уже совсем не важно. Прошлое в прошлом. И о нем не принято вспоминать, а уж тем более говорить.

Пять букв, что не будут нести в себе никакого смысла не для кого, кроме меня, но именно они делают из меня человека.