Текст книги "Токийский кот Кичиро"
Автор книги: Василис Пападопулос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Пробегая мимо лапшичной “Ичиран Синдзюку”, я начинал принюхиваться к каждой частичке воздуха. Быстро перебирая лапками, я пытался проскользнуть внутрь и разузнать секрет этого чудесного запаха. Однако все мои попытки заканчивались одинаково плачевно: несколько пинков – и я вновь на улице, так и не отведав блюда.
Синдзюку сегодня гудел сильней, чем обычно. Людей было ужасно много, и мой хвост переживал не самые лучшие времена. Но все это мелочи, ведь главное моей проблемой был голод, знаете ли, жизнь бродячего кота не так уж и легка. Иногда меня подкармливали остатками из ресторанов, иногда приходилось шариться по мусоркам, а на сей раз я голодал уже второй день. В мусорках пусто, а жадные работнички ресторанов вместо еды решили утолять мой голод объятиями. Только шерсть потрепали, а пустота в желудке никуда не делась. Если подумать, то мою проблему мог бы решить хороший питомец, ну или как они сами себя называют – “человек”. Однако я уже привык к жизни на улице и не особо хотелось что – то менять. Да и никак не узнать, какой из питомцев хороший. Может попасться гадкий: будет тискать меня постоянно, сухими фабрикатами кормить, да шерстку мою расчесывать.
Пробегая по переполненным улицам, я с осторожностью заглядывал в каждый мусорный бак. А почему с осторожностью? Да потому что в прошлом месяце один из хозяев мусорки, в которую я залез, оставил мне знатный шрам на морде – болело просто ужасно. С того дня стараюсь выпрашивать еду у работников ресторанов, но иногда все же приходится рисковать и сталкиваться с котами и их кошками из разных группировок. Тот шрам я заработал от котяры из банды, называющей себя “бродяги”: они самые влиятельные на Синдзюку, и мне не повезло попасть именно на их территорию. Еще в этом темном кошачьем криминале участвуют другие, “воробьи” и “болтуны”. Они, конечно, не такие влиятельные, как бродяги, однако только они могут с ними конкурировать и биться за баки с отходами. Я же всегда был одиночкой и в группировках не состоял.
Дело шло к вечеру, но я никак не мог найти хоть что – то съедобное. Небо темной пеленой затягивали тучи, – обычная осенняя погода в Токио – и мне нужно было найти убежище. Увидев на горизонте новостройку, я направился к ней, отскакивая из стороны в сторону, чтобы меня не задавило в лабиринте человеческих ног. Дождь начался раньше, чем я ожидал, и люди засуетились, зашагали еще быстрее, а все убегал от гадких капель воды и надеялся хоть где – то укрыться.
Спасение не заставило себя долго ждать, один из питомцев подхватил меня на руки и укутал своей курткой. Я понятия не имел, куда он направляется, но это было неважно. Главное, под курткой было тепло.
***
Открыв глаза, я понял, что очутился в темном помещении, в кромешном мраке горели только мои глаза. Несмотря на все человеческие предубеждения, в темноте коты видели не дальше своего носа. И я не был исключением. Я спрыгнул и принялся искать выход, но, услышав, как дождь тарабанит по крышам, я решил, что придется переночевать тут. За два дня голодовки мои бока впали, а пустой желудок не давал покоя. Нащупав на полу что – то мягкое, я лег и снова уснул.
Резкий стук в дверь. Он заставил меня съежиться, и я будто стал таким маленьким и ничтожным в этом огромном пространстве, что мне было уже неважно, кто окажется за дверью. Но чувство голода, сопровождающееся оглушительными звуками в этой зыбкой тишине, дало о себе знать, и я был благодарен ему: он не позволил углубиться в чувства двуногих питомцев. Одиночество, боязнь темноты, мысли о конце своей жизни, наконец, ее бессмысленности – все это я воспринимал на удивление спокойно, как и подобает нам, глупым животным, ищущим лишь пропитание и теплый кров. По краней мере, так думали двуногие существа. И одно из них прямо сейчас копошилось у двери, позвякивая чем-то металлическим, пытаясь открыть дверь.
Зажегся свет, который тонкой и причудливой полоской начал расти у меня под лапами, что, казалось, если он меня коснется, я обожгусь. Я вскинул мохнатую голову и встретился глазами со взглядом двух необычно ярких, черных глаз. Для меня это длилось целую вечность,
пока я неотрывно пытался найти в глубине тех глаз хоть малейший намек на опасность, а человек просто взял и приблизился ко мне. Абсолютно не боясь моих отросших когтей, моего внешнего вида, моей дикости, наконец. Передо мной стоял до жути милый питомец с большим пакетом и миской в руках. Почему же он был для меня милым? В сырой, промозглый воздух это существо пустило с собой аромат молока и запах котят. Меня окутало что – то такое, сладко – конфетное и цветочное, что определило, кто же сейчас безотрывно смотрел на меня. Точно, она сама пахла как котенок. Маленькая девочка. Мое шестое чувство мягко подтолкнуло меня на эту мысль, и я незаметно расслабился.
Милая улыбка на ее маленьком личике искривилась и начала превращаться в подобие гримасы, смешанного из слез и смеха. Я все пытался понять, над чем же она смеется. Скозь дикий смех она произнесла:
– Ты у нас будешь Кичиро. Кичиро?
Посмотрев на полку, на которой я спал, я заметил на ней перевернутую банку с краской, которая стекала по уже моим слипшимся клочьям шерсти. Резко отскочив оттуда, я с отвращением почувствовал, как лапы липнут к холодному полу. Теперь понятно, над чем она смеялась и откуда взяла эту дурацкую кличку. Прервав свой заливистый, громкий смех девочка подошла ближе, бросила пакет на пол, поставила миску посреди комнаты и вышла. Недолго думая, я подошел к блестевшей от света миске и был уверен, что угадал по запаху: внутри было молоко, это, конечно, не еда из ресторанов, но выбирать не приходится. Есть молоко, и на том спасибо.
Не успел я допить его, как дверь распахнулась вновь, и девочка с двумя косичками, как я теперь разглядел, поставила на пол ведро с водой и натянула на руки резиновые перчатки. И знаете, с таким премерзким звуком, что он заглушил для меня даже грохот дождя с улицы. Примерно догадываясь о том, что меня ожидает, я тут же рванул что есть мочи, но она одним резким движением похватила меня на руки и потащила к ведру. Сколько бы я ни вырывался, она продолжала поливать меня водой и натирать мою шерсть этой мерзкой губкой, то и дело повторяя “Кичиро”, “хороший Кичиро”, “потерпи еще немного, Кичиро”. Закончив водные дьявольские процедуры, она взяла мягкое полотенце и обтерла меня. Как только я выбрался из ее объятий, я рванул в самый дальний угол комнаты, и только сейчас заметил, что мы находились в каком – то стареньком гараже. Очертания шин, валяющихся инструментов и кусков проводов плавно начали выделяться из темноты.
Улыбаясь, девочка вынула из пакета три подушки и бросила их рядом с миской, а затем, потрепав меня за ушком, мягко прикрыла за собой дверь. Странная волна тепла от ее маленьких пальчиков пробежалась вдоль позвоночника до самого кончика хвоста. Но я стряхнул ее – чтобы не привыкнуть – и по привычке растянулся во все стороны. Допив оставшееся молоко, я улегся на немного сырых подушках, которые, видимо, давно валялись в какой – нибудь кладовой.
– Кто бы знал, что за такой красивой улыбкой скрывается настоящий дьяволенок. Вот почему у меня нет человека, – подумал я и крепко заснул.
Я проснулся довольно рано, тепло только начало разливаться в воздухе, так как дождь прекратился почти под утро. Нужно было найти выход, и мне пришлось немного осмотреться, чтобы заметить приоткрытое окно над старым верстаком, захламленным чем только было можно. Выбраться оттуда было легче, чем убежать от собаки или того же человека, который постоянно пытался повязать всех стальным шнуром на шее. Ошейников – то и хозяйских, любовно выбранных бирок не было. Пару ловких движений – и свежий запах свободы ударял в мой нос с новой силой.
На улице пахло, конечно, дождем. Небо так и намеревалось вновь сбросить миллион капель на мою маленькую голову. Чувство голода накрыло меня, когда я уже намеревался отправиться в очередной обход ресторанов в поиске еды. И в последний момент я не смог обернуться. Не смог посмотреть в полуоткрытое окно, из которого могли в любую минуту появиться маленькие ручки в резиновых перчатках. Нужно было бежать дальше и ни в коем случае не останавливаться.
Вновь та же картина:
Я иду по забитой людьми
улице, голодный, живущий одним, настоящим днем. И нет места, куда мое тельце может вернуться и попросить еще тепла. Еще немного, совсем чуть – чуть… Но почему мне так грустно? Ведь еще вчера меня все совершенно устраивало. Каждый мой день был именно таким.
