355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Варвара Оськина » Бумеранги. Часть 1 » Текст книги (страница 3)
Бумеранги. Часть 1
  • Текст добавлен: 22 января 2022, 20:01

Текст книги "Бумеранги. Часть 1"


Автор книги: Варвара Оськина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Скорее, смачный пинок, – проворчала себе под нос Джиллиан, но всё же зашла в кабинет и чуть брезгливо пожала руку пожилому политику. Из кармана на утренний свет немедленно появился дезинфицирующий гель. Ничего личного, просто привычка…

Решив дать цирку шанс, Джил с достоинством опустила обтянутый юбкой зад в совершенно неудобное, зато модное кресло. Плечо дёрнуло в месте укола, но Джил не пошевелилась.

До этой встречи они с Клейном ни разу не пересекались дольше пары секунд. Холодные улыбки, скупые приветствия в коридорах Конгресса – вот и всё, что осталось от некогда живого общения. Три года Клейн был для неё всем, почти заменил отца, но в один прекрасный момент позабыл, что перед ним человек. Джил кричала. Джил бесилась. Джил не хотела стать подобной ему, но брошенные Артуром семена всё-таки проросли. Именно Клейн научил её изворачиваться, подгонять любую теорию под эксперимент, предавать, унижать, покупать и дорого продавать информацию… Чёрт! Да она олимпийская чемпионка по прыжкам через законы! И вот, он здесь.

– Что-то не вижу белых голубей, – наконец произнесла она.

– Птичий грипп бушует, – откликнулся Клейн, пока откровенным взглядом ласкал стройные женские ножки. Старый сукин сын.

– Итак, чем могу помочь? – Она скрестила на груди руки и откинулась на спинку кресла, о чём мгновенно пожалела, когда позвоночник чуть не переломился. Господи! Не кресло, а пыточная.

– Думаю, ты знаешь, что мои люди готовят проект закона. Хотим ограничить работу нефтяников…

– Безнадёжно, как и семь лет назад, когда мы с вами спорили об этом в коридорах Конгресса, – отрезала Джил и машинально потёрла ладонь. Сегодня та ныла удивительно противно. Вздохнув, Джиллиан продолжила: – Ничего не изменилось. Республиканцы впустую кричат со своих мест и стараются удержать акции на приемлемом уровне, а нужные вам демократы трусят, шипят и плюются ядом, который заведомо сцедили с «зелёных». Вы зашли в тупик, Артур. Стоит вам только заикнуться об этом законе, как нефтяные гиганты начнут четвертовать вас ещё на лестнице у Капитолия.

– Нам нужен этот закон. Он гарантирует увеличение нагрузок на атомные станции, что приведёт к новым заказам на их строительство и выгоде моего клиента.

Клейн впился в глаза Джиллиан высушивающим взглядом, и его надменное лицо приобрело ещё более недоступное выражение, пробудив калейдоскоп не самых приятных воспоминаний. Именно так Артур смотрел в том коридоре, когда она отказалась трахаться бог знает с кем ради очередного закона. И, похоже, ничего не изменилось. Клейн всё такой же: начищенный, наглаженный и совершенно невыносимый.

Джил отвернулась, проигнорировав партию в устрашающие гляделки. Скучно. Девочка давно выросла.

– При чём здесь я?

– Нам нужно частное лицо, которое наладит контакты с демократами, а ты дружна со многими.

И тут Джил искренне рассмеялась.

– Мистер Клейн, я прекрасно понимаю, как вы радеете за интересы клиентов. Но я лоббист, а не гейша. Уговаривать через постель конгрессменов изменить партии, дело высокообразованных шлюх, а не моё.

Игла достигла цели.

– О’Конноли, – тихо окликнул Алекс, призывая к порядку и уважению.

– Без вариантов, мистер Клейн, – она покачала головой. – Демократы ни за что не согласятся даже в частном порядке обсуждать этот законопроект. Им ни к чему такие проблемы. Через два года президентские выборы.

– Ты протащила через них закон о радиационных отходах.

– Об отходах, а не атомных станциях. – Джил снисходительно улыбнулась. – Почему я?

Клейн на секунду скривился, прежде чем развёл руками и заговорил:

– После акций, когда несколько «зелёных» решили на двое суток распять себя при въезде в Ядерный Институт, мои отношения с демократической партией… немного испортились. Они боятся за рейтинги и будут голосовать назло, какими бы здравыми идеями мы их ни пичкали, – раздражённо откликнулся Артур, однако, заметив насмешливый взгляд, сдался. – Я выучил тебя, Джил О’Конноли, с аудиторной скамьи пестовал каждую извилину в твоём мозгу. Дал всё, что знаю. Да, между нами было много некрасивого, но ты не можешь отрицать, что обязана мне. И поэтому я надеюсь на ответную услугу. Ты единственный компетентный человек, которому у меня есть хоть какие-то основания доверять.

Артур замолчал, а Джиллиан стиснула подлокотники и медленно выдохнула. Надо же… Семь лет! Семь чёртовых лет, чтобы открыть свой лягушачий рот и проквакать признание. Неужели так сильно укусили за задницу? Забавно. Интересно, сколько уже попыток предпринял старик, прежде чем с хрустом сломал позвоночник гордыне и пришёл сюда. К ней.

Инстинктивно облизнув в предвкушении добычи губы, Джиллиан самодовольно протянула:

– И вы хотите…

– Я хочу нанять тебя, как частное лицо. Неофициально.

– Вау!

Она даже выпрямилась от подобного откровенного заявления. Рука невольно потянулась к карману жакета и вынула на свет баночку из-под лекарств. Обычную. Тёмно-коричневого цвета с белой безликой крышкой. В таких по всей стране миллионами продавались достижения фармацевтики от витаминов до жизненно важных таблеток. Тем не менее взгляд Клейна метнулся к чуть дрожавшим рукам, но быстро вернулся и наткнулся на саркастично искривлённые губы. «Смотри, мразь. Это сделал со мной тоже ты…»

– Что скажешь, Джил? – подал голос Джордж.

– Скажу, что прямо сейчас мы в очередной раз пробили дно нашей морали и даже не пытаемся скрыть это за высокими целями. Браво! – Джиллиан манерно хлопнула в ладоши и снова лениво откинулась на спинку кресла, крутя в пальцах упаковку с таблетками. – Но интуиция подсказывает мне, что даже вы, Артур, не стали бы так рисковать. У вас есть среди демократов достойная кандидатура для рокировки? Кто-то достаточно умный. Кто-то, способный обеспечить сенатское большинство.

Надменно улыбнувшись, Алекс протянул бумаги, которых оказалось немного. Поверх них лежала протокольная фотография, где на фоне устало повисшего американского флага был изображён неулыбчивый темноволосый мужчина лет сорока. Джил непроизвольно стиснула жалобно скрипнувший пластик и вгляделась в слишком длинное по классическим меркам лицо. О господи… Она отчаянно не хотела его узнавать, но видела знакомый ворох чёрных гладких волос, громоздкий нос и слишком широкий рот, спокойный взгляд и черты предков индейцев. Кто он? Пеория? А может быть, тамароа?66
  Пеория и тамароа – племена, что жили на территории современного штата Иллинойс.


[Закрыть]

Джил чуть склонила голову вправо и всмотрелась в глаза, что своим медным цветом резко выделялись на фоне смуглой кожи и делового костюма. Нет, ей очень не хотелось вспоминать. Отчаянно, страшно… Она наверняка обозналась. Однако на ум пришло привычное слово – Иллинойс.

– Тебе о чём-нибудь говорит имя Бенджамина Рида? – спросил Джордж. Он успел усесться за свой стол и теперь медленно раскачивался в кресле. И как только спину до сих пор не сломал?

Однако в голове Джиллиан словно щёлкнули молоточки и со звоном винтажных часов выудили из памяти нужную папку с досье. За столько лет черты в голове должны были смазаться, но… но так и не потускнели. Вот же дерьмо!

– Бывший хирург, в последние годы – инвестор, – проговорила она, словно зачитывала неведомый документ. Взгляд её, казалось, был спокоен, однако внутри истошно вопила память. Нет! Нет-нет-нет! – Быстро и умело делает деньги на стартапах, каким-то неведомым чутьём выбирая только те, что окупаются в десятки раз за минимально возможное время. Безжалостно избавляется от всего, что не оправдало надежд или мешается под ногами. Молчун. Мизантроп. Холост.

– Уже нет, – вклинился Алекс.

– Надо же. – Джиллиан действительно удивилась и задумчиво проговорила, кажется, даже не понимая, что озвучивала вслух собственные давнишние мысли. – Роботы и то будут поразговорчивее. Ни аккаунтов в социальных сетях, ни личного сайта, что, впрочем, никогда не мешало его популярности. Шесть лет назад выиграл гонку за кресло губернатора Иллинойса, обойдя…

– Твоего Лероя, – её снова перебили. Что же… она вполне могла обойтись без напоминаний. О своём поражении ведьма О’Конноли до сих пор не забыла.

– Вы знакомы? – Клейн заинтересованно взглянул на неё, однако Джил не заметила.

Словно зачарованная, она смотрела на давнего противника и недоумевала, почему с Ридом не справилось даже время. Шесть лет в попытках вытравить его из памяти… Странно, она до сих пор помнила голос: низкий, с неожиданно мягкими гласными, негромкий. Идеальный политик, который вовсе… Не политик, не болтун, не человек. Феномен, да.

– Поверхностно. – Джил нашла в себе силы и покачала головой. – Мистер Рид мало с кем общался и предпочитал игнорировать любого, кроме личного помощника. Странный, но интересный. Играть против него оказалось занятно. Он словно то поддавался, то резко ставил меня на место…

Она замолчала и едва заметно улыбнулась, пока пальцы привычно вертели в руках фотографию.

– Рид не сильно изменился. – Артур откашлялся. – Этот твой робот-мизантроп заделался тёмной лошадкой и вежливо пилит сук под задницей главы Демократической партии. Умело. Целенаправленно.

– В чём же ваш интерес? – Брови Джил вопросительно взлетели вверх.

– В противовес всем Рид поддерживает политику «зелёной энергетики», – неожиданно ответил Джордж и задумчиво огладил курчавую бородку. – Он рачительный губернатор и крайне заинтересован в развитии атомных станций, совершенно справедливо прогнозируя для своего штата большую выгоду от их эксплуатации. Рид прекрасно знает, что Иллинойс не только родина Линкольна, но и первого реактора.

– Калькулятор вместо головы, – пробормотала Джиллиан, но её услышали.

– Точно, – откликнулся Алекс. – Мистеру Клейну удалось раздобыть доклад Рида, который тот делал на очередном закрытом собрании партии. Ребята настроены решительно, но у него поразительная власть над их умами.

Она быстро отыскала нужный документ и вчиталась в сухие цифры статистики, неожиданно узнавая скупые речевые обороты. Те всплывали в голове отзвуками гудевшего микрофона и эхом аплодисментов. Наверное, останься у неё хоть какие-нибудь человеческие эмоции, то Джил бы поностальгировала. А может, и нет. Она уже давно не знала, способен ли её разум на чувства.

– Его поддерживают многие, но пока боятся идти против партии. – Клейн устало потёр морщинистый лоб. – Но ясно, что наша задача упростилась бы в несколько раз…

– Попади в Конгресс, – припечатала Джил.

– Верно. До очередных выборов год, однако я предложил ему способ… ускорить этот процесс. Он отказался.

Клейн прервался, услышав едкое хмыканье бывшей студентки. О, она прекрасно знала, каким бесчеловечным может быть Артур. С другой стороны, честность Рида граничила с патологией, так что представление обещало быть презабавным.

– И вы хотите… – Джил пошевелила тонкими пальцами, прося высказать очевидную мысль вслух.

– Убеди его сыграть за нас. – Артур сжал кулаки и бросил быстрый взгляд в окно, видимо, в поисках источника вдохновения или сил. – Уболтай, угрожай, подкупи. Сделай что угодно, пообещай поддержку, гарантируй пожертвования в избирательный фонд, сирым детям или каким-нибудь инвалидам, оплати любой каприз, отдых или запредельных шлюх, если потребуется. Джиллиан, найми ему лучшего политтехнолога, но он должен любым способом выиграть в этом году место в Сенате. А потом, когда Рид сядет в Конгресс, заставь принять наш закон…

Джил размышляла ровно десять секунд, которые наверняка показались старику вечностью. Следовало признать, это впечатляло. Какой размах, какой напор! Артур всегда был прекрасным актёром, но теперь превзошёл сам себя. Она машинально повертела фотографию, словно не хотела с ней расставаться. А было бы неплохо! Потому что Джиллиан не следовало соглашаться на авантюру. Стоило хорошенько подумать, обсудить с Джимом, разобраться в себе, но… У неё была тысяча объективных причин, почему следовало отказаться. В конце концов, не от этого ли она бежала столько лет? Но пока разум кричал «нет», упрямое тело ответило…

– Принято.

4


Наши дни

Вашингтон, округ Колумбия

Октябрь

21 день до президентских выборов

В кабинете вице-президента уже вовсю расправляли сети сумерки. Они собирались группами по углам, точно хотели провести заседание за скорейшее наступление ночи, прятались под тяжёлой мебелью, штурмовали последние пятна красного закатного солнца и отстреливались длинными тенями. А ещё нависали вместе с громоздкой хрустальной люстрой, оставшейся от прежнего владельца, да так и не поменянной. Все они, невидимые и активно взбирающиеся по преградам массивного стола, давили на Джил. Шептали свою правду, разглашали только им одним ведомые тайны, выбалтывали, подначивали, но неизменно несли в себе всю грязь, что успели подцепить в коридорах и комнатах этого дома. Сколько всего здесь произошло? Сколько было принято верных, а сколько неверных решений?

Джиллиан провела ладонью по гладкой рабочей поверхности, где не нашлось ни единой пылинки, и прижалась щекой к тёплому дереву. Тяжесть мыслей тянула к земле, а несвойственная апатия полностью завладела телом. Мышцы шеи свело, но желания шевелиться не было. Джил сидела, съёжившись на краешке большого кресла и положив голову на стол. Глаза невидяще смотрели в стену, словно хотели найти в нейтральных светло-серых полосах хотя бы парочку срочных ответов. Но бездушные каменюки молчали и тупо пялились в пустоту, пока Джил лежала, дышала и думала.

Здесь пахло Беном. Изо дня в день выдерживая атаки чистящих средств и полироли, всё неуловимо носило его отпечаток. Даже от новой пепельницы почему-то веяло сигаретами. Это успокаивало. Да, не так хорошо, как получалось у самого хозяина кабинета, но хоть как-то. Крохи глупой иллюзии, что через мгновение или два по коридору разнесётся эхо шагов, послышится голос, который немедленно заставит Джил подскочить. Она и сама не знала, почему всегда суетилась. Сначала спешила с какими-то планами, хронометражами речей и сценариями интервью, позже – с текущими делами, проектами, грандиозными схемами. И всегда, во все времена, в любом из своих положений немедленно налетала на короткое, немного ненавистное и одновременно слишком любимое: «Сядь». Только одно слово, реже два. Невидимая дверь, открыв которую они переходили в исключительно конструктивные отношения. Но увы, как бы Джиллиан ни хотела услышать даже это, Бенджамин Рид находился слишком далеко. Да и что она могла ему сказать?

Джил вытянула руку и не глядя коснулась холодного стекла пепельницы. Может, закурить? От нелепости мысли она фыркнула вслух. Бред какой-то… Это привычка Бена – думать, не отрывая глаз от медленно тлеющего огонька. У неё же никогда не хватало на подобное времени: быстрые действия требовали моментальных решений. Мартышка… Но теперь часов в сутках, по её меркам, оказалось слишком много, отчего в неготовой к такому голове рождались ненужные мысли.

Элвин прав. Через подобное проходили если не все, то большинство. Терпели или не терпели измены, но в итоге поджимали губы и гордо входили за мужьями в Конгресс или Белый Дом. Потому что именно они, а не абстрактные шлюхи из гостиниц, будут стоять рядом и на шаг позади. Именно они окажут поддержку там, где заканчиваются владения госсекретарей, аналитиков, личных помощников и начинается порог спальни. Именно они по десятому разу выслушивают речи, в последний момент поправляют галстук или бабочку, сжимают в знак поддержки руку. Пеклись ли жёны этих людей о собственном будущем? Как сказать… ведь каждая из них знала, что вопрос семейного счастья и успеха – счастье и успех их сенатора, конгрессмена или президента. Они могли любить или не любить, но неизменно несли то бремя, что возложили на себя сами.

Джиллиан знала всё это, а потому понимала, что Бен обязан сесть в чёртов Овальный Кабинет. Ну а с последствиями она разберётся потом. Тогда уже будет не страшно. Можно не бояться угроз, заплатив свободой за шанс немного изменить этот мир. К тому же Эми… Терапия показывала хорошие результаты, но им нужно время и спокойствие. Хотя бы на три недели до выборов, потому что, если они победят, Эмили придётся непросто – протокол будет жесток.

Тихий длинный вздох прошуршал по комнате и потерялся в тяжёлых шторах. Джиллиан прикрыла глаза, но тут же распахнула их вновь, когда услышала скрежет двери. В проёме показалась светловолосая голова Баррета.

– Начинаем.

***

В предвыборные дни дебаты всегда занимали отдельное место. Три этапа и более пяти часов споров ради того, чтобы тонко унизить противника и возвысить себя в глазах публики. Острые вопросы и осторожные ответы, все возможные лингвистические переливы и паутина психологических манипуляций. Те, кто дошёл до финала, в точности знали, как воздействовать на умы и настроения слушающих. Огромный спектакль, которого ждала вся страна; новый тур бесплатного развлечения. Репортёры, аналитики, политологи… Здесь собирался весь цвет Капитолийского Холма, который безостановочно гудел в эфир и делал ставки, точно на тотализаторе. Впрочем, отличий действительно было мало.

Заставка «NBC News» уныло гремела фанфарами. На экране яркой панорамой светился Нью-Йорк, пока в нижнем углу транслировалось прибытие кандидатов на самый высокий пост. Приглашённые эксперты тараторили заученные речи о важности выборов, будущем и результатах двух прошлых встреч. Ну а Джиллиан не могла оторвать взгляда от мужа. Бен легко выбрался из высокого тонированного внедорожника, не оставив и складочки на любимом тёмно-синем костюме, и с едва заметной улыбкой прошествовал мимо заработавших камерами репортёров. Он с привычной хирургической точностью препарировал окружение взглядом. Спокойный, уверенный, едва ли вообще обеспокоенный тем, что ему предстояли сложнейшие полтора часа в жизни.

Картинка сменилась, и на экране возник Джонатан Сандерс. Это был неожиданный кандидат. Внезапно долетевшее эхо из прошлого. За шесть лет республиканец не изменился и всё ещё чем-то напоминал облысевшего мопса – маленький, неуклюжий, с непонятными звуками. Он сверкал бесконечной острой улыбкой и одаривал поклонников весёлыми взмахами пухлой руки.

Тем временем его жена, в одиночестве прошествовав на свою половину «игрового поля», уселась в отведённое кресло. Миссис Сандерс, разумеется, заметила пустое место в первом ряду, немного растерянно огляделась по сторонам, а затем растянула своё полное лицо в высокомерной жабьей улыбке. И Джиллиан на секунду прикрыла глаза. Она знала, что сегодня её место вовсе не за тысячу миль от Нью-Йорка, в гостиной их официального дома. Не у экрана телевизора, а в зале. Это она должна была олицетворять поддержку семьи и напряжённо смотреть из первого ряда. Это она, а не кандидат Бена на его же пост вице-президента, с холодной усмешкой пожала бы руку вычурной и дородной Сьюзен Сандерс. Это она в последний момент словила бы быстрый поцелуй, а не… Это всё она. И хоть на пять минут Эми.

Но Джил решила, что дочь не справится. Не выдержит напряжения, незнакомых лиц, громких звуков. И Бен согласился. Вложив столько сил, чтобы впервые за четыре года заметить долгожданный прогресс, они оказались не готовы послать к чертям все труды. У Эми появились шансы на нормальную жизнь, и сейчас ей, как никогда, нужна была мать. Каждую минуту, в любой момент. А значит, Джиллиан обязана быть именно здесь.

Она медленно выдохнула, и в этот момент в гостиную на втором этаже, где преданными болельщиками собралась оставшаяся в Вашингтоне команда, неожиданно вошла Эмили Ван Берг. И развалившиеся на всех горизонтальных поверхностях, громко смеющиеся десять человек штаба вице-президента немедленно с шумом вскочили. На пол полетели корзины с попкорном, где-то упал стакан и что-то со звоном закатилось под шкаф, но через мгновение стало тихо. Короткий всплеск активности закончился почтительным молчанием. Первую леди страны положено приветствовать стоя.

Джиллиан поднялась навстречу и без слов обменялась короткими объятиями с неожиданной гостьей. И пока все остальные судорожно приводили гостиную в относительно приличный вид, негромко произнесла:

– Я не ждала вас, миссис Ван Берг.

Глаза сами метнулись в сторону экрана, где под шквал аплодисментов на сцену вышли кандидаты. Они обменялись положенным рукопожатием и теперь терпеливо позировали перед репортёрами.

– Подумала, что сегодня вам понадобится вся поддержка, которую может дать страна. – Первая леди тоже не отрывала острого взгляда от телевизора и тактично не обращала внимания на хрустевший под ногами попкорн. – Прогноз политической погоды обещал нам парочку ураганов.

Джиллиан вернулась обратно на край дивана. Рядом элегантно опустилась Ван Берг. Она сняла с идеально уложенных седых волос шляпку, которую бережно положила на заваленный мусором и обрывками упаковки журнальный столик. Тактичность во всём…

– Мне следовало поехать, – пробормотала Джил.

– Не думаю. Первая леди страны – не просто политическая фигура, Джиллиан. Это собирательный образ всех проголосовавших за президента женщин, жён и матерей. И выбрав сегодня семью, вы показали народу, что подобно вашему мужу не собираетесь швырять всё на кон политических распрей. Вы стоите выше мелочных склок за кусок поролона на колёсиках. И люди это ценят.

– Откуда им догадываться о причинах? Мы не касаемся нашей проблемы на публике. Почти никто не знает диагноз. Мы посчитали это ненужным и несвоевременным.

– Совершенно верно. Но подчас именно такое молчание значит больше целой кампании. То, как вы успешно преодолеваете личные трудности и не делаете из этого шоу, даёт право думать, что с не меньшим успехом вы решите вряд ли более сложные задачи страны. – Миссис Ван Берг улыбнулась и взглянула в телевизор, где Сандерс заканчивал ответ на первый вопрос. – Кстати, я принесла Эми леденцы.

– Чувствую, через пару лет мы разоримся на стоматологах.

– Ах, паникёрство вам не к лицу.

Они замолчали и погрузились в быстро накалившуюся атмосферу на экране.

Сквозь стекло экрана и мили расстояний Джиллиан посмотрела в глаза Бена и вдруг поняла, что нет такой вещи, которая изменила бы в её сердце хоть что-то. Боже, даже если у него там дорожка из постоянных любовниц – плевать. Сейчас она ничего не могла сделать, до сих пор влюблённая в Бена, что был спокоен даже в пекле полемики. В Бена, который никогда не опускался до обвинений и открыто встречал каждый вопрос. В Бена, который был готов увести за собой каждого… А ещё в трепетного мужчину, чьи рассыпавшиеся по подушке лакричные волосы она могла перебирать часами. В трогательного отца, который находил в своём графике минутку между заседаниями-перелётами-встречами, чтобы провести её с Эми. В мужа, который был готов дни напролёт заниматься с дочерью, если бы не авралы… Джиллиан замерла, а потом внезапно задержала дыхание, озарённая догадкой. Так может, в этом дело?

«Бен… Ты устал от нас? Мы попросили от тебя слишком много?»

– Намедни я ознакомился с вашей программой, господин вице-президент, – в уши ворвался манерный голос ведущего. – Меня заинтересовала ваша позиция насчёт медицины. Должен сказать, такой взгляд сильно отличается даже от привычных демократических постулатов. Не озвучите его нам? Вам даётся две минуты на ответ.

– Разумеется. – Бен едва заметно улыбнулся. – Многие знают, что я бывший врач и несколько лет оперировал в чикагском университете. Я много обсуждал недостатки текущей системы со своими коллегами и пациентами, вёл переговоры со страховыми компаниями. И потому, полагаю, моё решение будет удобно всем…

– Я чьитал этот брьед! – неожиданно перебил Сандерс, проигнорировав предупреждение ведущего. В гостиной послышались первые гневные возгласы – это было законное время Бена. – Вы с прьезидентом Ван Бьергом льюбите строить утопичьеские идеи!

– Уверены? Или пришли сюда не полемизировать, а строить конспирологические теории? – низкий голос Бена прозвучал неожиданно умиротворяюще. – Из вас вышел бы хороший писатель, но плохой президент.

Ведущий попытался снова что-то сказать, но теперь его проигнорировали уже оба участника.

– Почьему?

– Потому что ты имбецилен! – проворчал кто-то рядом с Джил. Послышались сдавленные смешки, а леди Ван Берг тактично проигнорировала дурные манеры «молодёжи».

– Действительно, почему, – вторя невидимой поддержке, рассмеялся Рид. – Наверное, потому что вам больше нравится подпитывать избирателей слухами и скандалами, вместо решения проблем…

– Господа, время. Нам необходимо двигаться дальше… Давайте закончим со здравоохранением, – попытался дозваться до спорщиков ведущий, но какое там.

– А вы рьешаете? Вы хотитье только выгоды для страховых компаний!

– Я не хочу оставить без поддержки детей, стариков и малообеспеченные семьи. Именно тех, чьи интересы – наша ответственность. Бюджет страны – вещь занимательная, если уделить ему немного внимания.

И вот тут Джиллиан насторожилась. Ей очень не нравилось, куда катилась дискуссия. Слишком много наигранности и фальшивого гнева. Сандерс будто искал повод подловить оппонента, чтобы использовать припасённую карту. И следующая реплика подтвердила её опасения.

– Ньеужели, господин вице-президент? Полагаю, у вас есть льичные причины для беспокойства. – Джонатан холодно улыбнулся, а в зале повисла тревожная пауза. И в этой почти полной тишине голос Бена не дрогнул.

– Что вы имеете в виду, сенатор?

Сквозь взявшую крупный план камеру Джил видела, как потемнели карие глаза мужа, как дёрнулось в попытке прищуриться и тут же расслабилось нижнее веко.

– Не надо, Сандерс, не делай этого с нами… – неожиданно для самой себя прошептала она.

Джил не знала, что её беспокоило. Ею двигало выдрессированное годами чутьё, из-за которого она не видела ничего, кроме застывшего взгляда Бена. А он тоже почувствовал и словно за тысячу миль уловил дрогнувшее в страхе сердце жены. Никто из них не мог такого предположить, однако с каждой секундой становилось понятнее, что сегодня – неожиданно и непредсказуемо – начали возвращаться брошенные шесть лет назад бумеранги. Один за другим они летели к замершей Джил, чтобы прицельно ударить туда, где зияли огромные раны вины.

За какие-то мгновения струна прошлого безжалостно натянулась, и в переполненной гостиной послышался её предостерегающий звон, а потом… А потом она лопнула.

– Ваша дочь психически не здорова, – неожиданно чётко проговорил Джонатан, и по залу пробежал вздох. – Она представляет угрозу.

Молчание Бена длилось одно мгновение, прежде чем он медленно поднял бровь и с расстановкой проговорил:

– А при чём здесь моя дочь?

Джиллиан показалось, что она ослепла, нырнула под воду и задохнулась. Мир замер словно перед цунами, но вот резко выпрямился Элвин и медленно подняла голову Эмили Ван Берг. Сжал в руках остатки попкорна всё тот же Макс, и каждый из присутствующих опасно наклонился вперёд, будто готовился немедленно броситься на защиту семьи своего кандидата… А Джил хотелось сжаться. Убежать и исчезнуть из этой жизни прямо сейчас. Однако она продолжала сидеть с идеально ровной спиной и безучастным лицом.

«Будь ты проклят!»

– В нашей странье льегализованы аборты, но порой, вьидимо, случаются осьечки, – непринуждённо отозвался Сандерс и улыбнулся, пока зал ошеломлённо замер. Это было неприкрытое оскорбление, за которое можно легко поплатиться не только карьерой, но и свободой. Однако ублюдок казался удивительно спокойным, а значит, его ставки были намного выше. – Например, я прьямо сейчас стою и бьеседую с потенциальным носитьелем психопатий. А он собьирается стать нашим президьентом! Неужели Америка действитьельно этого хочет? Хочет президьента-психопата?

Удар вышел подлым, мерзким, совершенно недостойным того высокого уровня политических игрищ, куда они все каким-то образом забрались. Джил почти до боли сжала челюсть и отчаянно боролась с желанием перепрыгнуть мили и города, чтобы с особой жестокостью выцарапать глаза улыбчивой твари.

– Мистер Сандерс, вы забываетесь! – взвыл с экрана ведущий, который, наконец, нашёл в себе силы и облёк в слова искреннее негодование. А обещавший хранить тишину зал взорвался криками, требуя то ли линчевания, то ли немедленного медицинского заключения. – Вы нарушили правила и получаете предупреждение…

– Заткните рот этому придурку! – не выдержал Макс, на которого немедленно зашикали.

– Не надо, – раздался негромкий, но удивительным образом перекрывший царившее безумие голос.

Бен поднял руку и молча попросил у страны тишины. Он подождал, дав толпе успокоиться, а затем посмотрел прямо в камеру. И Джил почувствовала этот взгляд – чудовищный в своей решительности, предназначенный только ей одной. Казалось, ни расстояние, ни бездушность цифровой техники не смогли убить попытку Бена докричаться и… Попросить прощения? Господи, о чём он вообще? Это же не его вина, что всё так обернулось. Они не предполагали! Не думали, что… Или нет? Что если Бен знал, как ударит противник, и именно поэтому не выглядел ни шокированным, ни возмущённым. Догадывался и ничего не сказал, потому что прекрасно понимал – Джиллиан потребует всё отрицать. Опровергнуть обвинения, тогда как вопреки всем договорённостям муж готовился сделать наоборот.

– Я отвечу своему оппоненту, как того предписывает регламент наших дебатов, – произнёс Бен, а Джиллиан взглянула на удивительно мирно сидевшую рядом Эмили Ван Берг. Значит, Бен действительно знал…

– Две минуты ваши, вице-президент Рид, – обречённо согласился ведущий.

– Благодарю. Не думаю, что использую их все, – кивнул Бен и едва заметно улыбнулся, когда чей-то залихватский свист поддержки взвился под унизанный софитами потолок. – Я всего лишь хотел сказать, что согласно Конституции и Биллю о правах… Согласно этическому и профессиональному кодексу. Согласно любой морали, моя семья имеет право на частную жизнь. Что равно как и любой гражданин, моя дочь имеет право на медицинскую тайну, а я имею право подать на вас в суд, сенатор. Но сейчас не время и не место для подобных разборок. Вы выразили сомнение в моей адекватности, моей способности управлять страной. Мне оно понятно, как понятно и то, что у каждого из нас есть шанс столкнуться с такими же трудностями, какие преодолевает моя семья. Глупо скрывать то, что однажды стало бы известно всем, но мы всего лишь хотели оградить дочь от излишнего внимания. Но раз сенатор Сандерс настаивает…

– Вы вправе не отвечать на личные вопросы, – вклинился ведущий, но Бен вежливо отмахнулся.

– Мы в том поле, где стирается личное и общественное, – усмехнулся он. – Так что… Да, моя дочь отличается от других детей. Да, у неё много проблем, но она хорошо отвечает на терапию. Да, у неё есть все шансы стать полноценным членом общества, в чём заслуга моей жены, которая сейчас находится с нашим ребёнком и не смогла сегодня присутствовать. И да, я горжусь своей семьёй. Но скажите мне, Джонатан, почему за ваши опасения должны отвечать они, а не я? У вас было четыре года, чтобы оценить меня, моё поведение и, как я вижу, подкупить врачей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю