Текст книги "Мои малиновки(СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Варвара Мадоши
Мои малиновки

На войне ты воюешь не за родину или за идею, а за своего друга, который рядом валяется с распоротым животом, кишки наружу, и истекает кровью.

Спецкурс «Религиозные мотивы в древнегреческой живописи»

Вересковый склон, прогретый за день, пах медом. Высокое стеклянное небо, голубое в зените и сиреневое на горизонте, изогнулось цирковым куполом, а может, триумфальной аркой. Там – истинные цель и смысл. Ничего нет, кроме неба.

Так подумала Трис.

– Херня это ваше небо, – сказала Кейт, растягиваясь на склоне и подкладывая под голову свернутую куртку. – Я так считаю: дайте мне что-нибудь прочное под жопу и поспать.

Ниже, над самым горизонтом, вытянулись розово-фиолетовые от закатного света облака.

– Эй, – Джин недовольно толкнула ее локтем в бок. – Мы поминаем вообще-то!

– А хоть дрочите, только не мешайте… – Кейт нарочито зевнула и поерзала на теплом вереске, устраиваясь поудобнее.

Джин недовольно посмотрела на бывшую ведомую Трис.

– Ну ладно, – командир эскадрильи достала из планшета на поясе фляжку из голубовато-прозрачной пластмассы. – Давайте, дамы.

Жанна придвинулась ближе, протянула такой же пластиковый стаканчик. Кейт неохотно последовала ее примеру. Джин, известная поклонница гарнизонных традиций, плеснула каждой немного, а еще немного – в стакан, отдельно стоящий на земле. Трис смотрела зачарованно. Живой родниковой водой показалась ей огненная влага.

– Пусть-небо-примет-тебя-сестра, – отбарабанила Джин, сложив руки в молитвенном жесте. – Помоги-шестым-чувством-тем-кто-продолжает-бой. Аминь.

Они выпили, Жанна закашлялась. Хотя она была ровесницей прочих – тринадцать лет – но записалась во флот всего несколько месяцев назад и еще не успела привыкнуть.

Джин подняла «ничейный» стакан и опрокинула его на землю – здесь даже вечером жарко, что не впитается, быстро испарится. В серебряных каплях отразилась вспышка сигнальной ракеты, которая взлетела на восточном горизонте, отчеркнув небосклон белым дымным столбом.

Пора улетать.

– Трис… – вдруг всхлипнула Жанна и принялась тереть глаза.

Кейт отвернулась и закинула руки за голову.

– Дура! – ожесточенно сказала она. – Без нее лучше.

Трис поцеловала ее в щеку на прощание – Кейт вздрогнула, открыла глаза. Выпрямилась, ловя зрачками невидный образ. Ее шестое чувство – одно из лучших во всей дивизии.

«Простите меня», – сказала Трис. Но этого даже Кейт услышать не могла.

И Трис полетела наверх, к облакам – похожим на рыбьи хребты кучевым, натянутым, словно струны, слоистым – которые так часто пронзала на своем истребителе.

Война обещала стать вечной.

* * *

Лет до десяти Трис была девочка как девочка. Школа, онлайн-игры, мальчики, сериалы, смутные мечты то об участии в экспедиции к Плутону (полет продлится пятнадцать лет в одну сторону, набирают подростков, отборы займут три года, надо записываться сейчас), то о карьере топ-модели. Учебники физики, отложенные после третьей страницы, и занятия фитнесом – эти продержались дольше, потому что фитнес все-таки входил в школьную программу, а физику уже сто лет как признали специальной наукой, – а также тысячи тысяч прочих чепуховин-ерундовин, которые начинаешь ценить только после того, как теряешь.

А потом стала война.

Это был шок. С последнего удара по Манхэттену прошло больше полувека, никто и не думал, что такое может повториться… Начиналось все буднично, конечно. Трис пропустила монорельс, опоздала в школу, а, когда прибежала, во дворе бурлила толпа: учителя уже вывели классы во двор, но бомбоубежище оказалось закрыто – там хранили старые тренажеры из спортзала – и все ждали, когда отыщут ключ. Страшно не было; было нервно и весело. Начало зимы: пар вылетал изо рта и качался в воздухе пушистыми кляксами. Трис помнила, что Кейн показывал ей со своего наладонника новостные ленты. И даже помнила один заголовок: «Провокация Голливуда! Пришельцы в небе Австралии – реклама блокбастера Уэслера?»

Кейн не очень-то верил в пришельцев, вот и выбрал из многоголосых воплей то, что ему подходило. Правительство страны, где жили Трис и ее родители, в пришельцев поверило. А муниципалитет Глен Ридж, куда она ездила в школу, поверил в пришельцев так сильно, что даже объявил воздушную тревогу – это когда VOA опубликовал сообщение, что загадочные корабли-лодочки видели в небе над Восточным побережьем.

За объявление тревоги следовало благодарить мэра Томпсона, которого потом сместили. Он оказался в меньшинстве: большинство считало, что в новом веке ни один интернет-канал не отличишь от другого, и даже «Голос Америки», вроде как правительственный, ничем не лучше многочисленных «сенсационных» сайтов. Да что там, многие и в пришельцев не поверили, даже когда показали руины Манхэттена. Как прокомментировал телеведущий-южанин, «после всех провокаций Голливуда это должно было случиться». Три четверти населения так все и восприняло: еще одна утка, кря-кря.

Но благодаря Томпсону в то утро дети спрятались в убежище, и никто из них не получил серьезной дозы. С другой стороны, радиация сюда почти и не дошла…

Родители Трис, которые работали в больнице в Оринже, пострадали чуть сильнее. Пока они лежали в госпитале, Трис жила у Денизы, своей школьной подруги (мама договорилась с ее мамой по телефону), а когда выписались, сразу увезли Трис подальше на Запад. Дом как-то странно продали, по контракту. Не получили за него почти никаких денег: цены на недвижимость тогда упали почти до нуля, в новостях говорили, что «биржи не открылись в понедельник утром».

Трис впервые ощутила войну, когда они остановились около Тако-Беллз: было часов девять утра, а забегаловка оказалась закрытой. Даже жалюзи опущены.

Они проехали чуть дальше по дороге. Отец долго стучался в мотель с выключенной цифровой вывеской, и хозяйка дала кофе с молоком для Трис. Они с мамой пили этот кофе, сидя на заднем сиденье. В дом их не пустили: хозяйка боялась какой-то паники.

Но паники на дорогах не случилось. Отец сказал, это из-за обращения Президента и оттого, что создали Шестой флот.

Вот именно из-за Шестого флота Трис и увозили в спешке на другой конец страны. ООН объявила об инициативе: набирать туда всех с пси-способностями – в том числе и подростков начиная с двенадцати лет. Президент инициативу поддержал. Говорил, что это «временная мера, вызванная требованиями безопасности всего человечества. Юные герои, которые согласятся рискнуть своей жизнью…» Обещалась повышенная оплата, признание юридической дееспособности и всяческие льготы.

Трис было только одиннадцать с половиной. Отец, имевший степень политолога, но по специальности не работавший, считал, что если дело с Врагами – тогда их уже стали называть так – затянется, то скоро призыв добровольцев с усиленным «шестым чувством» сменится психологическим давлением, а там и мобилизацией. Может быть, подростков лет до пятнадцати это не коснется, но рисковать мистер Робинз[1]1
  Фамилия героини – Robins (англ.) – «малиновки». По-английски название рассказа звучало бы как My Robins, «моя Робинз».


[Закрыть] не хотел. «Да и вообще, – сказал отец, – вблизи крупных городов теперь небезопасно».

А так данные о том, что у Трис повышенные псионические способности, остались в архивах графства Эссекс в Нью-Джерси. Свой идентификатор девочка еще не получила (в Нью-Джерси их прививали позже, чем везде, в четырнадцать), так что можно было надеяться, что все обойдется.

Отец оказался прав: через полгода развернули масштабную кампанию в СМИ, а месяцев через восемь Президент своим указом, пользуясь чрезвычайными правами, узаконил на территории США декрет ООН: несовершеннолетние граждане начиная с двенадцати лет могут подать заявление о зачислении в Шестой воздушный флот без согласия родителей и опекунов, а те не имеют права им препятствовать.

* * *

Жарким июльским днем грузовой вертолет высадил на палубе авианосца «Президент Кеннеди» Трис и еще пять новобранцев, среди которых было две девочки лет пятнадцати, парень лет двадцати и негритянская тетка откуда-то из Сомали, в жутких тряпках. По-английски она говорила еле-еле и казалась Трис совсем старухой.

Но ничего необычного тут не было. Если пси-способности не развивать с детства, они угасают; если развивать, сохраняются, и неважно, сколько тебе лет, пятнадцать или пятьдесят. Чаще они встречаются у женщин, чем у мужчин. Просто, как апельсин.

А еще с помощью пси-способностей можно обнаруживать Врагов, и только пси-способностями их можно убивать насовсем.

На старом авианосце стояла гнетущая жара: солнце прямыми лучами бомбардировало адски надраенную палубу. Даже в своем легком «типа форменном» комбинезоне Трис моментально вспотела, и с ужасом думала, что будет, когда ее, такую грязную и нескладную, встретят однокурсники. Изобьют для начала, не иначе – что она, мало видела фильмов про армию?..

Во время войны как-то сразу стало многого не хватать. Для Трис и для большинства других детей ее возраста это казалось ужасным и загадочным. Взрослые могли хотя бы понять объяснения из аналитических статей. Ну, может быть, другие дети тоже, но не Трис. Она просто воспылала ненавистью к Врагам, которые воруют воздух, устраивают жуткие ураганы и отворачивают человеческие ракеты на их же собственные города, если им пытаются помешать.

Поесть не досыта пару месяцев, лишиться любимых дизайнерских кроссовок и походов в кино по выходным – вот и готов «доброволец»… А, и патриотизм, конечно. Его тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Конечно, когда Трис спускалась вслед за сержантом в пахнущее машинным маслом и соляркой нутро авианосца, она ни о чем таком не думала. Просто жалела себя, жалела родителей, жалела бедных жителей Нью-Йорка (там ее дядя жил, в пригороде, пропал без вести после бомбежки). А больше всего жалела, что вообще пошла во флот. Чего стоило остаться? Они ведь даже вернулись в их старый дом, он оказался цел и невредим, отец как-то провернул, что вроде бы они его и не продавали… В комнате Трис даже еще стояла у кровати ее любимая розовая лошадь.

Кубрик ее поразил. Он был рассчитан на десять человек, но жили там только шестеро. На маленьком столике в углу, привинченном к полу, стояла пластиковая ваза с цветами. На полу лежали разноцветные половички: не резиновые – тканевые. А на некоторых кроватях сидели плюшевые игрушки: Трис сразу увидела большого желтого зайца и мишку Happy – и даже – честное слово! – куклу с золотыми волосами. Не барби, а в европейском стиле, всю такую пухленькую и лакированную.

Пораженная, стояла Трис в дверях, прижимая к груди сумку с «минимумом личных вещей».

– Эй, привет! – сказала ей симпатичная китаянка, совсем взрослая девушка. – Меня зовут Цинь, а тебя?

Она говорила с акцентом, однако понять было можно. Не то что сомалийку.

…Трис попала в один из первых наборов, где еще преобладали совершеннолетние. К детям они относились мягко. Экипажи боевых машин и звенья комплектовались смешанными: как правило, в команду взрослых включали одного-двух подростков. Через год-полтора войны молодняк сильно потеснил «старичье». К тому времени, во-первых, стало ясно, что выживаемость в боевых звеньях и эскадрах, состоящих из одних подростков, парадоксальным образом на 30 % выше. Во-вторых, уже успели отработать стратегию и тактику «малых» пси-истребителей и сокращенных эскадрилий.

Впрочем, драк и дедовщины в бараках почти не случалось ни в начале войны, ни позже: голливудские фильмы в этом не врут, но подобные явления – болезнь мирного времени, когда не боишься схлопотать пулю в спину или очередь в хвост.

Большая часть пси-рекрутов постарше из первой волны к внедрению новой тактики либо погибла, либо «выгорела», либо покалечилась – в их числе и улыбчивая девушка Цинь, радист по армейской специальности.

Но в тот день, когда Трис неуверенно улыбалась и протягивала потную ладонь для рукопожатия, она ни о чем таком не подозревала.

«Наверное, бить позже будут…» – подумала она.

Трис не побили. Ее научили летать.

* * *

Сперва считалось, что псионикам – или «шестеркам», как их называли все, кто не бюрократ – управлять самолетом не обязательно. Пилоты в Шестом воздушном флоте не были псиониками: сюда перекидывали всех, кого можно, из обычных подразделений. «Шестерок» на скорую руку обучали как радистов или стрелков. Но вскоре стало ясно, что тяжелые машины в битвах с Врагами малоэффективны. К моменту прихода Трис одноместные «малиновки» уже разработали, но еще не выпустили в серию, а новых рекрутов стали учить именно на пилотов: пилот в малом истребителе-одиночке, второй пилот – в большом штурмовике. А еще через два набора давали уж совсем минимальный объем: пси-истребители управляются интуитивно, нужно только под гипнозом впечатать схему оборудования да научить пользоваться усилителем. Так что пара недель – и все, полетела пташка.

Трис попала еще на полную программу. Ее учили сперва на одиночном симуляторе, потом в спарке. Потом с десяток полетов с инструктором. Летать оказалось несложно. Сперва она очень боялась приборов, потом выяснилось, что их совсем мало: все делает компьютер. За ним только приглядывать нужно.

Была пара факультативных уроков, где им показывали, как посадить аппарат «по старинке», но тогда же лейтенант сказал, что все это чушь собачья. «Если тряхнет так, что комп откажет – вас уже такие мелочи волновать не будут».

Летать оказалось – волшебно. Вот оно небо, над тобой, под тобой, вокруг. Раскинь руки-крылья, вдохни полной грудью… Белые росчерки облаков, белый хвост воздушной трассы, яркое солнце, мелкая складка океана внизу, и горизонт сливается с небом и морем, и ты – живешь, и ты – во всем, и все – в тебе!..

Так стало потом. Сперва было другое: потные ладони на штурвале, мат в динамике… Ничего. Все учатся, и она научилась. А как научилась, так у нее приняли экзамены, приписали ее к экипажу и выпустили в часть.

Экипаж был ничего, нормальный: капитан – немолодой такой опытный мужик лет сорока, Рос его звали, – второй пилот, штурман, стрелок и радист. Говорят, эта судовая роль уже век не менялась. Они все познакомились в казарме и пили вместе пиво. Трис оно не понравилось, но отказываться не захотелось. Хотя ее поняли бы, наверное…

А машина называлась ASU-789 Skythunder, «Небесный гром». Черный, сияющий болид, хищный клюв, короткие, чуть изогнутые крылья… Трис смотрела на штурмовик и чувствовала, как все внутри обмирает от ужаса и восторга. Завтра первый бой!

Бой случился, но оказался не таким, какого ждала Трис.

* * *

К тому времени верховное командование как раз выяснило, как спровоцировать «черные дыры», из которых появляются Враги, и как регулировать их количество. «Наверху» запланировали большую операцию, которая называлась «Эмбервилль». Что за Эмбервилль и чем он заслужил такую честь, Трис понятия не имела.

Они вылетели затемно. Ночные полеты Трис всегда недолюбливала, и тут далекий горизонт, вспухший бордовым шрамом по правую сторону, ей не понравился. Но ее дело маленькое: поднимай самолет и веди, куда тебе укажут. Капитан ей доверил взлет, но предупредил, чтобы в бою за штурвал бралась, только если с ним что случится.

Когда небо стало серым, и под ними потянулась земля вместо моря, штурман сказал буднично:

«Выходим на цель, Рос».

Трис различила впереди несколько эскадрилий шестой армии: мощные туши «громов», более юркие «ястребы», россыпь крошечных «малиновок» – тогда Трис увидела их впервые и поразилась их миниатюрным размерам и забавной форме: этакий треугольник с выпуклой пимпочкой кабины. Скорее детская игрушка, а не грозный защитник неба.

Заработали разрядники на нескольких «громах» – их собственная машина разрядника не несла, но Трис изучала эту фаллическую конструкцию на занятиях и знала принцип работы. Треск разряда; на мгновение стрелки приборов отклоняются, потом приходят в норму. И впереди в небе возникают гигантские «елочные шары», которые стремительно распластываются в неровные кляксы. Они вроде бы не имеют цвета, поэтому подсознание раскрашивает их во все что душе угодно; впрочем, благодаря навязчивому клише первых журналистов, большинство видит их черными. Медленно, неторопливо, как на параде, выплывают из черных дыр длинные веретенообразные суда Врагов, на первый взгляд неповоротливые, точно старинные дирижабли.

Это красиво. Без всяких «почти» или «если бы» – это просто красиво. За красотой Трис на мгновение даже забывает: эти существа пришли, чтобы украсть у Земли нечто очень важное – то, что сперва называли «воздухом», а потом обозвали «псионическими элементами квази-ноосферы». Ни то ни другое понятие не объясняет ничего, но там, где долго пробыли Враги, целые районы становятся пустыней надежнее, чем если бы их отравило радиацией.

Когда на веретенах зажигаются яркие огни «сборников», делая их похожими на венецианские гондолы во время карнавала, по земле под ними прокатывается волна истерии, гибнут животные и растения, а псионики из людей – чувствуют неодолимый, холодный гнев.

То же касается псиоников Шестого флота. То же коснулось и Трис. Несмотря на свой страх, она поняла – враги должны быть уничтожены! Это поняли все псионики в эскадре – и все они, как один, одинаковым резким движением вставили руки в боксерские перчатки усилителей, чтобы направить свою ярость на Врагов, которых не брало обычное оружие.

Дальше бой Трис помнила плохо. Почти ничего не помнила, если честно. Мельтешение, вспышки, солнце то било в лицо, то ускользало куда-то вбок. Эфир шумел, кто-то ругался, кто-то еще что-то, потом звуки пропали, и осталась только цель – серебряное веретено, на которое вывел ее Рос. Нужно было подобраться ближе и ударить – и она ударила, всей своей ненавистью, всем своим непониманием, всем своим нежеланием, чтобы в их небе было это, а потом корабль поплыл вбок, а потом…

– Горючее кончилось, садимся, – сказал Рос спокойно. Но, видно, все не так уж было спокойно, потому что на них навалилась чудовищная тяжесть, чуть не расплющила – садились жестко, впритирку. Да и где садились! В «выгоревшей» зоне, там, где только что шел бой…

Их спасли, и быстро: эвакуатор прибыл. Но Трис все-таки успела выбраться из корабля и постоять немного на горелой территории.

Воздух здесь был безвкусный; она вспомнила первые панические вести о том, что Враги воруют воздух. А так все нормально: поле, злаки какие-то (Трис не отличила бы пшеницу от кукурузы). Роща вдалеке виднеется. Только девочку сразу же начало колотить, и не отпускало, пока они не покинули радиус пятидесяти километров. Другие члены экипажа реагировали по-своему: кто-то шутил без устали, кто-то так же непрерывно ругался. Обычные люди, без «шестого чувства», в выгоревшей зоне не могут понять, чего им не хватает. Часто и умирают так, не сумев понять. А вот те, у кого шестое чувство есть, отлично знают, хотя словами описать не могут. Просто Земля там становится непригодной для людей.

Их экипаж оказался чуть ли не единственным, кто выжил в том бою – из «громов», разумеется. Малиновки и ястребы уцелели почти все. Тогда-то и начали перестраивать Шестой флот на новый лад. Организовывать их стали звеньями; сперва ставили в звено по три истребителя, потом по два, а сами звенья группировали по три в малые эскадрильи.

Так Трис познакомилась с Рыжей Кейт, которая стала ее ведомой, с Джин, Майей, Расмусом и Фритцем. Потом Расмус «выгорел», и Джин назначили командиром эскадрильи. Майя, которая была старше, забеременела, ее демобилизовали, а Фритц погиб. На место Майи пришла Жанна, она стала ведомой Джин. Третью пару им решили пока не давать: у начальства случился новый финт в головах, и численность мини-эскадрилий сократили до четверок. Ходили слухи, что речь здесь не столько в тактике малых групп, сколько в том, что какой-то суеверный идиот заметил: Шестой Флот – шестое чувство – шесть человек в эскадрилье… ох, беда-беда, как бы не накликать. Ну и, натурально, решили, что проще реорганизовать численность, чем переименовывать.

Правда это или неправда, Трис не знала, а только тогда, в последний день, в парк они пошли вчетвером, и на колесе обозрения катались тоже вчетвером – как раз по числу мест в кабинке.

* * *

Начало зимы, темнеет рано; ровно два года с начала войны, ровно полтора часа до ночи. В парке весело, даже веселее, чем в мирное время. Светятся разноцветным огнем карусели и аттракционы, продают сладкую вату, прыгающие тянучки и попкорн, работают три-д тиры и симуляторы – «брось монетку, замочи Врага из гранатомета!»

– А я ему и говорю: ну че, слабак, яйца проглотил? – триумфально закончила Кейт свой рассказ. На самом деле ее звали Екатерина, родом из России, откуда-то там из приюта. Это объяснило и манеры, и мат, еще более грубый из-за жесткого акцента, и какую-то зловещую славянскую красоту, и незалеченный шрам на правой скуле. Шрам ей предлагали свести уже на флоте, Кейт сама отказалась.

– Ага, круто ты его, – согласно кивнула Жанна. – Но Кейт… Зачем нам ссоры с другими эскадрильями? Он же не изнасиловать тебя пытался…

– Его счастье, – неприятно улыбнулась Кейт. – А ты мне не указывай, блондиночка. Не командир.

– Вообще я с ней согласна, Кейт, – сказала Джин. – Давай не доводить, а? А то я напишу официальный рапорт Трис, как твоей ведущей, а Трис потом…

– Окей, – резко сказала Кейт. – Постараюсь поспокойнее быть с этими козлами.

Трис она любила, бог знает за что. Это знали все, а также знали, что кроме Трис Кейт не любила ни одного человека на свете, и даже это чувство тщательно скрывала.

А что Трис?

А Трис шла по одной из боковых парковых аллей, крайняя в ряду из четырех подруг-истребителей, и вспоминала о разговоре, подслушанном вчера поздно ночью в компьютерном классе. Она не знала имен собеседниц, это были взрослые девушки – ну, почти взрослые, лет по шестнадцать или по восемнадцать. Они ее не видели, а она не видела их, потому что сидела в дальнем углу, отгороженная столами и креслами, а верхний свет не горел.

– Да никому не нужна эта сраная война! – орала одна из девушек, судя по выговору, откуда-то из Сиднея. – Они нас по ИТВ показывают! В тотализаторах!

Трис очень давно не смотрела телеканалы и ролики в новостных лентах редко прокручивала. Она даже не знала, что такое тотализатор. Но по смыслу догадалась.

– Ну-ну, – утешала ее вторая. – И я тебе это говорила, да… А что делать? Враги-то есть. И выжженные земли есть.

– Они – есть! И я – есть! Я не желаю умирать ни за что! Я не желаю умирать за каких-то тупых идиотов, которые только жрут и пьют, и гадят, и все… – тут она заговорила совсем быстро, так что из-за акцента Трис перестала понимать ее речь.

Собеседница – англичанка – дослушала ее до конца, а потом мягко сказала:

– Элис, не переживай так из-за этого мыла. Он все равно тебя не стоил.

Разговор перешел на невнятные всхлипывания и восклицания, потом девушки ушли.

После этого Трис закончила упражнение (французский, школьная программа). Автомат поставил ей честную С, выше Трис редко подымалась.

Засыпала она плохо в тот вечер, хотя у нее не было парня «на гражданке». На следующий день все валилось из рук. Хорошо, что был выходной: ни полетов, ни симуляторов. А вечером они даже вот отправились в парк…

По парку шлялось столько людей и столько всего там происходило, что как будто и не было войны. Трис это казалось странным. Парочки, семьи, одиночки… Семей больше, чем помнила Трис. Говорят, последнее время очень выросло количество браков и рождаемость – кто бы мог подумать!

А еще говорят, что чем все хуже, тем больше люди любят веселиться.

Они все купили сладкую вату, кроме Кейт, которая предпочла мороженое.

– Кто же ест мороженое зимой! – сказала Джин, но Кейт только фыркнула: «Неженки!» – и продолжила лакомиться своим двойным пломбиром в вафельном конусе.

Ну а потом встретили они эту компанию. Вот так выглядела их встреча. Четверо девочек в белой парадной форме и светло-серых коротких пальто – тоже как бы форменных, но Трис они и просто так нравились. Не хуже дизайнерских моделей, только ткань попроще. И четверо мальчиков, почти юношей. В модных розовых куртках и белых брюках, в переливающихся сиреневых рубашках. «Розовое-сиреневое-белое» – «свободники». Трис про это движение в сети читала, но сама не сталкивалась.

– Всем привет, – сказал один.

– У нас как, в пилоты теперь по мордашкам набирают? – сказал второй и заржал.

– Ну как там в небе, не дует? – сказал третий. – А то мы…

А что они дальше сказали или сказали бы, Трис уже было все равно.

– Пойдемте, – сказала она девочкам и принялась обходить парней по широкой дуге. Она еще давно поняла, что в увольнении к военнослужащим цепляются, особенно если это девочки. И ладно бы кто упитый-обкуренный, так нет, вполне нормальные парни в том числе…

Но Кейт обходить не стала. Побагровевшая от злости и ставшая вдруг ужасно некрасивой – шрам выделился на лице белой змеящейся полоской – она шагнула вперед. Карие глаза горели, Трис даже показалось, что буквально.

– Мудозвоны вы сопливые, – проговорила она резко и добавила еще несколько слов, где кратко, но очень емко усомнилась в мужском достоинстве собеседников и их пригодности к размножению. – В небе вам дует?! Вот, бля, как оно – в небе!

Тут-то Трис увидела то, что увидели на мгновение эти парни: синеву, расчеркнутую инверсионными следами, неровную кляксу черной дыры, серебряные «веретена», похожие на дохлые рыбины – такие же отвратительно-мерзкие, – чехарду вспышек на истребителях… Услышала шум и возгласы в наушниках, шум ветра на колпаке кабины (чистое воображение: истребители поднимаются в стратосферу), почувствовала пустоту вокруг и в сердце… Пси-истребители управляются разумом пилота, ты как будто летишь, ты сам чувствуешь под собой все эти километры, невообразимый гравитационный колодец, и родную землю, маленькую горошину внизу, которая в случае чего так же спокойно станет твоей могилой, как была взлетной полосой.

И вот тогда парни дрогнули. И отступили. И самый главный из них сказал:

– Да они психи! Шестерки! Что с ними связываться?!

Так с позором и ретировались.

Вот и все, собственно, но Трис, Джин и Жанна впервые узнали, что Кейт умеет передавать. Раньше они про это не догадывались.

– Может, зря ты так? – нерешительно спросила Жанна. – Может, они просто познакомиться хотели?

– А мне похуй, – Кейт сунула руки в карманы. – Я на этих в Йобурге насмотрелась… Только там золотая молодежь все больше на машинах сбивает, а пешкодралом – только нищеброды.

Трис ее сентенцию не очень поняла. Ее все не отпускали эти слова девушки из вчера, сказанные почти как во сне: стоит ли идти на смерть каждый день ради тех, кто это не ценит и кому это не нужно?

– Ну, – сказала Джин. – Спокойно, девочки. Инцидент исчерпан. Кейт, ты мне вот что скажи: ты не хочешь, чтобы руководство знало? О том, что ты так можешь?

– Ясное дело, – кивнула Кейт. – Нарываться дураков нет.

– Ну, значит, молчим, – подвела черту Джин. – Эти-то вряд ли расскажут.

Потом они катались на колесе обозрения. Смешно, скажете вы, для истребителей?.. А им было хорошо. Серые голые деревья, завешенные разноцветными гирляндами аллеи и светящиеся, выпрыгивающие голограммами из рамы рекламы аттракционов уходили вниз, и оставались вокруг только серые, чернильные ранние зимние сумерки. Парк распахивался весь, до самой ограды, а за оградой – небоскребы и арки большого моста. На истребителе такой высоты ты вовсе не видишь: она проскальзывает моментально, что на взлете, что на посадке. Даже ту высоту, когда все дома вроде детских игрушек из конструктора – и ту еле замечаешь…

Трис, прижав ладони в перчатках к стеклу, смотрела на отражения огней в реке. Она пыталась представить, что ее завтра не станет. В начале войны девочка часто об этом думала, потом привыкла, притупилось как-то. А видение Кейт отчего-то все оживило. Выходит, Кейт до сих пор боится?

Так страх упал на чашу весов, где уже покоилось то, о чем говорила незнакомая девушка Элис. Не просто умереть ради тех, кому на тебя плевать – а ради них умереть. И все-все на этом закончится. И тренировки, и девочки, и парк, и мамины звонки, и папины письма, и старые мечты о том, как здорово было бы стать фотомоделью… Раз – и не будет.

Как-то привыкла уже, что это все пустяк, что ради неба и жить стоит, и умирать не накладно. Но вдруг показалось самообманом, пустотой, и затошнило, и захотелось сказать: «Что вы творите-то, люди?!»

Да, враги есть, выжженные земли есть, и люди есть хорошие, за кого нужно сражаться. Родители, например. Но они до сих пор уговаривают ее из флота уйти. А она уйдет?

Нет! На гражданке тоже убить могут, и очень даже запросто, только у тебя уже оружия при себе не будет. А уйти – это же девчонок бросить. Это же всех бросить. И истребитель свой, малиновку свою…

Трис очень любила свой истребитель.

– Классный вечер, правда? – вздохнула Джин.

– Ага, – согласилась Трис рассеянно.

Через неделю их вызвал полковник, рассказал про операцию «Затмение» и познакомил с доктором Стюартом.

* * *

Френсис Дж. Стюарт был бы восходящей звездой в области альтернативной физики, если бы все его работы не секретились ввиду их чрезвычайной военной важности. По крайней мере, так сказал им полковник. Трис сразу же поверила: доктор выглядел примерно так, как по ее представлению следовало выглядеть физикам-теоретикам. Он был небольшого роста, полноватый (но не толстый), чисто выбритый и в старинных очках, но не в этом даже дело. Просто что-то в его глазах говорило: вот он, настоящий ученый. Из тех, кто способен одолеть учебник физики до половины, а то и целиком.

– Итак, доктор Стюарт, – сказал полковник, – это наша лучшая эскадрилья. Капитан Джемилай Назер, старший лейтенант Патриция Робинз, лейтенант Екатерина Смирнова, лейтенант Жанна Кьяра. Прошу любить и жаловать.

– Очень приятно, – глухо сказал Стюарт и замолчал, как-то неловко сгрудившись на стуле. По всей видимости, он странно себя чувствовал их обществе, хоть и сам был в форме – капитан, судя по погонам. Ученый, что с него возьмешь.

– Ваша задача, – произнес полковник тоном школьного учителя, – это доставить доктора Стюарта через «черную дыру» на ту сторону и обратно. Все понятно?

Они переглянулись. Обстановка в спартански обставленном кабинете полковника напоминала школьный класс: кресла с прикрепленными столиками для инструктажа, электронная доска (сейчас на ней высветилась карта озера Мичиган с окрестностями). Доктор Стюарт сидел на кресле чуть в стороне от полковничьего стола, лицом к девочкам, как приглашенный эксперт. Но обычно в школьных классах никто просто так не посылает на смерть.

Поначалу никто из них даже не возразил.

– На самом деле, шансы на возвращение есть, и неплохие, – пожал плечами полковник. – Автоматы мы туда уже посылали, и они возвращались. Сейчас ситуация лишь немногим сложнее.