Текст книги "Мой слуга Тень (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 4. Условия завещания
Дверной звонок-пианино проиграл бодрый марш.
Дворецкий открыл дверь и проводил гостя в дом.
Нотариус Шеффилд оказался бодрым толстячком. Он быстро двигался и так много жестикулировал, что его руки как будто жили отдельно от тела.
Нотариусу предложили чаю. От чая он отказался, пожал руку Даниэлю, похлопал Рекстона по плечу и чмокнул тетю Грету в запястье.
Потом остановился перед Ирис и сказал:
– Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас?
Он нацепил очки на курносый нос и изучил девушку.
– Это Ирис Диль. У нее письмо от Гвидо. В нем говорится, что она его дочь, – объяснила госпожа Эрколе.
У нотариуса упали очки с носа. Он едва успел их подхватить. Его лицо расплылось в широкой улыбке.
– Вы все-таки получили его письмо!
– Значит, вы были в курсе ее существования? – удивилась тетя Грета.
– Да! – нотариус возбужденно потер ладони. – Я искал ее по поручению барона. Весьма рад с вами познакомиться, госпожа Диль! И какое счастье, что вы приехали в этот печальный для нас всех момент!
В ответ на эту бестактную реплику Даниэль хмыкнул. На лице Рекстона не дрогнул ни один мускул, только глаза чуточку сузились.
– Значит, госпожа Диль – действительно дочь Гвидо? Милая, мы и не сомневались, но ваше появление стало для нас сюрпризом. Гвидо не посвящал нас в свои планы, и поэтому… – тетя Грета вопросительно глянула на Рекстона.
– Господин Шеффилд, вы можете подтвердить, что она та, за кого себя выдает? – спросил Рекстон.
– Ну, я с ней не встречался, но уверен, что это она! Я установил, что у барона была незаконнорожденная дочь от Этель Ламбер, в замужестве Диль.
– Полагаю, нам все же нужны документы и надежные свидетельства, – подсказал Рекстон.
– Да, для соблюдения юридических формальностей. У вас есть паспорт? – обратился нотариус к Ирис.
– Представьте себе, есть.
Она достала из сумочки и протянула ему документ. Тот небрежно его пролистал.
– Ну вот, черным по белому – госпожа Ирис Диль, двадцати семи лет от роду. Давайте же приступим к тому, за чем я сюда приехал. У меня сегодня еще много дел!
– Полагаю, вам будет удобнее в кабинете его милости.
Когда Ирис выходила из столовой, она победно покосилась на Рекстона.
На, дворецкий, выкуси! Я не мошенница. Нотариус мне поверил, и тебе придется.
Тот едва заметно иронично поднял бровь и ответил ей мрачным взглядом.
Кабинет барона поразил Ирис до глубины души. Он располагался в мансарде и был очень светлым и просторным. У трех его стен стояли стеллажи, доверху набитые странными приборами, инструментами и железяками – свидетельствами хобби ее отца.
У четвертой, скошенной стены, громоздился внушительный стол. Тоже необычный – видимо, сконструированный и собранный самим изобретателем. В нем было великое множество дверок, ящиков и подставок, а сбоку торчали рычаги.
– Сюда, господин Шеффилд, – Рекстон провел нотариуса к креслу за столом. – Пожалуйста, осторожнее!
Но его предупреждение запоздало. Толстый нотариус, втискиваясь за стол, задел ногой рычаг. Из тумбы вылетел на пружинах ящик и ударил его под колени.
Нотариус полетел лицом вперед, зацепил второй рычаг, и его прихлопнуло откинувшейся крышкой. Нотариус охнул и повалился на кресло животом.
Выдвижной подлокотник дал ему тумака в ребра, второй ящик открылся и врезал ему по переносице.
Бой со столом нотариус проиграл вчистую. Сверху его осыпало вылетевшими из ящика бумагами.
Все ахнули. Рекстон бросился на выручку. Он ловко нажал рычаги, задвинул ящики и вызволил застрявшего нотариуса. Без усилий поднял его на ноги, поправил его пиджак, вернул ему очки и ощупал его голову.
– Позвольте принести лед, приложить к ушибам.
– Пустяки… я не пострадал. Ну, Гвидо, старый проказник! Даже после смерти ты не оставляешь меня в покое своими штуками! – нотариус погрозил столу. Ощупал кресло и только потом сел и разложил бумаги.
Рекстон выставил на стол графин с водой и стаканы и направился к двери.
– Рекстон, стойте! Вы должны остаться. Ваше присутствие необходимо, – остановил его нотариус. Дворецкий занял кресло в самом дальнем углу.
Лица и позы у всех были напряженные. Ирис мечтала, чтобы эта церемония поскорей закончилась. Условия завещания ее не интересовали, поскольку она не рассчитывала, что они коснутся ее.
***
Нотариус не спеша открыл папку и принял деловой вид.
– Итак, последнее волеизъявление барона Гвидобальдо цу Герике…
Откашлялся и начал читать:
– Я, нижеподписавшийся, находясь в здравом уме и твердой памяти, на случай моей смерти, делаю следующее распоряжение:
– Моей сестре Грете Эрколе, урожденной цу Герике, завещаю ежегодное содержание в размере тысячи кронодоров, кои будут переводиться со счета, открытого в Северном Банке. Также предоставляю ей право пожизненного проживания в поместье «Черный дуб».
– И только? – возмутилась госпожа Эрколе, приложила к лицу платок и неубедительно всхлипнула.
– А ты чего ожидала, мама? – иронично сказал Даниэль. – Не беспокойся, я буду тебя содержать. Я же тебя люблю.
– Поручаю оплачивать с того же счета обучение моего племянника Даниэля Эрколе в Художественной Академии, а также выделить ему ежемесячное содержание в сумме пятьдесят кронодоров при условии, что он заречется посещать злачные места и малевать голых девок, а возьмется за ум и будет рисовать картины достойные и приличные.
– Что?! – Даниэль вскочил, опрокинув кресло. – Почему?
– Поскольку назначенный Даниэль Эрколе принимает после моей смерти титул барона и обязан его не опозорить, – зачитал нотариус ехидным голосом.
Даниэль цветасто выругался, заклеймив дядю нехорошими прозвищами.
– Ладно, а кому усадьба? Мне ведь? Мне, да?!
– Терпение, молодой человек! – нотариус поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:
– Моему верному слуге Рекстону завещаю сумму в размере тысячи кронодоров.
Рекстон скорбно кивнул.
– Доктору Фальку завещаю сумму в размере пятисот кронодоров.
– Даже докторишку не забыл! – проворчал Даниэль.
Тетя Грета беспокойно поерзала.
– Но ведь доктор Фальк... – начала она и тут же прикусила язык.
– Все мое прочие денежные средства в размере восьмисот тысяч кронодоров, размещенные на счетах, учитывая проценты, усадьбу «Черный дуб», а также чертежи всех моих изобретений, запатентованных и нет, завещаю моей незаконнорожденной дочери Ирис Диль. Этим волеизъявлением я надеюсь искупить вину, которую несу перед ней и ее матерью многие годы.
Тишина в кабинете была такой оглушительной, что даже в ушах зазвенело.
Все уставились на Ирис. А она недоуменно моргала, поскольку слушала нотариуса не очень внимательно – в тот момент она размышляла, уместно ли будет попросить тетю Грету одолжить ей немного денег.
– Что? Что?! – ошеломленно сказал Даниэль и нервно засмеялся. – Ну дает, старый черт! Решил искупить свои грешки за наш счет!
– Простите, я не поняла, – отмерла Ирис. – Что это значит?
– То, что ты теперь богата, сестренка! – с горькой досадой сказал Даниэль. – Дядя оставил тебе все. Теперь ты хозяйка этого дома, а мы – твои приживалы.
– Мне не нужно этих денег!
– О, это так благородно с твоей стороны! – оживилась побледневшая тетя Грета. – Ты готова отказаться от своей доли?
Ирис сжала губы, жалея о вылетевших словах.
Да, так будет правильно – отказаться от своей доли. Но умно ли? Ей очень нужны деньги. Барон сам решил сделать ее наследницей. Следует хорошенько подумать, как лучше поступить. Она вовсе не благородная героиня из романов.
– Это еще не все, – сухо сказал нотариус. – Боюсь, у меня есть для вас нерадостные вести. Они касаются денег. Когда барон писал завещание, он был весьма состоятелен. Но потом он перевел сбережения в Северный Банк, что открылся недавно и обещал вкладчикам отличные условия. Так вот, вчера вечером пришла телеграмма… банк лопнул. Упомянутых в завещании денег больше нет. Я даже не уверен, что найдутся средства выплачивать ваши содержания. Мало надежды, что клиентам вернут их вклады.
Даниэль истерически захохотал.
– Не завещание, а юмореска, – сказал он, вытирая слезы. – Как жаль, что дядя умер. Мне бы ужасно хотелось пнуть его под зад.
– Даниэль, прекрати! – воскликнула тетя и залилась слезами – теперь по-настоящему. Она скорбела о пропавших деньгах.
– Не плачь, мама! У нас остался дом. Ты можешь в нем жить по условиям завещания. А если его продать, он принесет кругленькую сумму. Ну, сестричка, как ты поступишь?
– Насчет продажи дома в завещании есть отдельные условия, – заявил нотариус. – Господин цу Герике указал следующее: он выражает надежду, что его дочь поселится в доме и будет жить в нем постоянно. В таком случае он назначает Рекстона ее наставником и опекуном до ее замужества.
– Опекун? Мне не нужен опекун! Мне двадцать семь!
– Ну, опекуном не в юридическом смысле, а в духовном. Он обязан за ней присмотреть, научить всему, что требуется хозяйке поместья, – объяснил нотариус. – Это условие прописано отдельно.
– Прах меня побери! – не удержалась Ирис.
Сдается, ее отец и правда был тем еще чудаком. Назначить дворецкого ее наставником, это ж надо такое придумать!
– В случае же, если она решит продать поместье по истечении полугода, ей причитается пятьдесят процентов вырученной суммы, тридцать процентов – Рекстону, и по десять процентов госпоже и господину Эрколе.
– Тридцать процентов лакею, а родне лишь по десять! – присвистнул Дэниэль. – Слушайте, но это же завещание сумасшедшего! Его нужно оспорить.
– Перед тем, как написать его, ваш дядя прошел освидетельствование у врача.
– Нет, мы понимаем, что Рекстон почти что член семьи, жена дяди воспитывала его как сына, но все же… Старина, без обид, – обратился Даниэль к Рекстону. – Уж больно все это странно.
– Такова была воля барона, – сдержанно ответил Рекстон, и было понятно, что своих денег он так просто не упустит.
– Итак, госпожа Диль, вы можете оставить усадьбу и жить в ней как хозяйка, либо вы можете продать ее и получить часть вырученных средств. Решать вам. У вас есть время подумать, пока мы будем улаживать формальности.
– Полагаю, что за это время вам нужно собрать больше справок о госпоже Диль, – подал голос дворецкий. – Позвольте рекомендовать вам обратиться в сыскное бюро Барта Биркентона. У меня есть их визитка. Вот, возьмите. Там работают профессионалы и они два счета выяснят подноготную любого человека.
Дворецкий передал нотариусу картонный квадратик.
Ирис вспыхнула от негодования. Ясно, что Рекстон не отказался от своих подозрений насчет нее! Еще и визитку сыскного бюро прихватил, подготовился, значит!
Нотариус принял визитку, выровнял бумаги, сложил их в папку, снял очки и встал.
– Мне пора. Еще раз примите мои соболезнования. Госпожа Диль, если у вас возникнут вопросы, вы можете позвонить мне в контору. Будем оставаться на связи. Всего хорошего!
***
После ухода нотариуса обитатели дома спустились в гостиную. Хозяйка и ее сын держались от Ирис подальше и посматривали на нее настороженно. А Ирис все еще была в ступоре.
Даниэль побродил по гостиной, сердито пнул стул и заявил:
– Пойду в кабак и надерусь.
И он тут же осуществил свое намерение – покинул гостиную и хлопнул дверью так громко, что со стены упала картина.
Тетя Грета поморщилась, прижала руки к вискам и пожаловалась:
– Боже, как разболелась голова! Мне нужно лечь. Рекстон, велите моей горничной принести холодный компресс и нюхательные соли.
Она ушла в спальню, Рекстон последовал за ней – ухаживать и хлопотать.
Ирис осталась одна. Ей было тревожно. Сердце гулко колотилась, и отчего-то хотелось плакать.
Она ходила от стены к стене, трогала безделушки на полках и напряженно думала.
Барон оставил ей дом и кучу денег. Но деньги испарились. Она все равно будет богата, если продаст дом. На который имеют право и другие люди. Она может поселиться в этом доме, перевезти сюда отца и жить припеваючи.
Ее мечты сбылись, не так ли? Но почему так тяжело на душе? Как будто она совершила что-то нехорошее, и это гнетет ее.
Устав метаться, Ирис взяла из шкафа книгу – какой-то потрепанный роман – и села у окна за шторой.
В саду царили покой и безмятежность. По траве прыгали солнечные зайчики, над кустами роз вились бабочки и шмели. Мирная сельская картина успокоила Ирис и вогнала ее в транс.
Впервые за многие годы не нужно никуда спешить, ломать голову о том, где они с Финеасом будут ночевать и где найти денег рассчитаться с трактирщиком.
Нужно написать отцу и рассказать ему новости. Но он не сможет дать толкового совета – тут ей придется полагаться на саму себя.
Ее размышления прервал звук открываемой двери – в гостиную вошел Рекстон.
Дворецкий нес корзину, в которой лежали тряпки и стояли бутыли с бытовыми средствами. Он не заметил девушку за шторой, а она не дала о себе знать и стала наблюдать из своего укрытия.
Ректон принялся методично обходить комнату. Заглядывал под мебель, проводил пальцами по полкам в поисках пыли, а когда находил, со строгим видом делал пометку в блокноте.
Порой брался за тряпку, опрыскивал ее средством из пульверизатора и протирал поверхности и плафоны.
Ирис засмотрелась. Всегда приятно видеть человека за работой, которую он выполняет споро и уверенно. Рекстон хорошо знал свое дело, и хотя он был старшим среди слуг, не гнушался запачкать руки.
И как он красиво держится! Не каждый аристократ может похвастаться такой безупречной осанкой, разворотом плеч и плавностью движений. Титул барона подошел бы ему ничуть не меньше, чем Даниэлю. Во всяком случае, чувства собственного достоинства Рекстону не занимать.
Закончив протирать настенный светильник – Рекстон был так высок, что ему для этого не понадобилось подставлять табурет – дворецкий неожиданно повернулся и резко отдернул штору.
– Изволите шпионить, госпожа Диль?
– Больно надо. Я просто сидела у окна и думала.
– О наследстве?
– Разумеется.
Ирис отвернулась к окну, давая понять, что не хочет продолжать разговор.
Но Рекстон не уходил.
– Вы уже приняли решение? – спросил он ровным голосом.
– Какое?
– О том, как поступите с домом.
– А что вы мне посоветуете? – вырвалось у Ирис.
Дворецкий поставил пульверизатор на стол, положил тряпку.
– Вы позволите? – он указал взглядом на соседний стул.
Сначала Ирис не поняла, что он хочет, но потом догадалась – он просит разрешения сесть. В ее кругах мужчины так не деликатничали.
– Да, конечно.
Рекстон опустился на стул рядом с Ирис и непринужденно оперся локтем о подоконник.
– Зачем вам мой совет, госпожа Диль? Ведь вы приехали сюда за деньгами. Если продадите дом, вы их получите.
– Я приехала сюда познакомиться с отцом.
– Неужели вы не рады, что он осчастливил вас в завещании?
– Я озадачена. Рекстон, что вы мне посоветуете? Вы знали барона долгие годы. Вы живете здесь. Что будет, если я продам дом? Я много выручу?
– Не очень. Дом требует ремонта. В фундаменте есть трещина. Нужны средства для восстановления, а их у вас нет. Однако покупатели на него быстро найдутся. Особняк старинный, с интересной историей и архитектурой. На вырученные деньги вы сможете купить квартиру в столице. Ваши тетя и кузен получат значительно меньше. Госпоже Эрколе придется отложить часть суммы на проживание, значит, она сможет приобрести лишь крохотную квартиру в ближайшей деревне. Господин Эрколе свою долю, скорее всего, потратит на удовольствия.
– По завещанию вы получите тридцать процентов от продажи.
– Да, это неплохая сумма.
– Вы хотите, чтобы я продала дом?
Ирис поежилась. Когда Рекстон смотрел на нее таким тяжелым, внимательным взглядом, ей делалось неуютно. Под маской сдержанного слуги скрывается очень непростой человек с сильным характером и волей.
– Нет. Господин цу Герике желал, чтобы вы оставили дом. Плохо, если господин и госпожа Эрколе лишатся своего жилья. И я не хочу уходить из поместья. Это и мой дом тоже, госпожа Диль. Я счастлив здесь. Но мои желания не играют никакой роли. Важно то, что вы решите.
– Мне бы тоже хотелось жить здесь. Как вы думаете, это возможно?
– Все возможно, если у человека есть желание. И, простите за каламбур, возможность.
– У меня есть желание. А возможности нет, так?
– Содержать особняк дорого. Денег у вас теперь нет. Или есть, госпожа Диль?
– У меня ни гроша.
– Я так и думал.
– Значит, очевидный выход – продать дом?
– Для вас – да. Вы получите деньги, которые вам так остро нужны.
– Почему вы думаете, что они мне нужны?
– А разве нет?
– Ладно! – воскликнула Ирис с отчаянием. – А что бы вы сделали на моем месте?
Рекстон помолчал. Коротко вздохнул и нехотя произнес:
– У меня есть кое-какие сбережения. Барон цу Герике щедро оплачивал мои услуги. Деньги выгодно вложены. Я бы снял их и начал свое дело, чтобы иметь доход. Восстановил бы особняк. Госпожа и господин Эрколе сохранили бы свой дом и я обеспечил бы их содержание.
– Вы можете это сделать?
– Я мог бы это сделать для госпожи и господина Эрколе. Для вас… простите, нет.
– Вы все еще мне не доверяете.
– Позвольте быть откровенным, госпожа Диль… Нет, не доверяю. Я не знаю вас и не знаю ваших намерений. Нет никаких гарантий, что в один прекрасный день вы не продадите дом и не выставите нас вон. Или не провернете какую-нибудь махинацию. Тогда я потеряю все: и дом, и вложенные в него деньги.
– Ясно. Я вас поняла, – с горечью сказала Ирис.
Да, она его действительно понимала. Она была практичной, как и дворецкий, и не доверяла людям. Она прошла хорошую школу жизни. А Рекстон был еще и весьма расчетлив.
Рекстон молчал и смотрел на нее, словно ждал продолжения разговора. У него были серо-зеленые глаза, опушенные черными ресницами, и очень суровая линия бровей.
– Как вас зовут?
– Простите?
Серо-зеленые глаза озадаченно прищурились, а линия бровей стала еще суровее.
– Как ваше имя? – терпеливо повторила Ирис. – У всех людей есть имя и фамилия. Или слуги, как домашние животные, имеют лишь что-то одно?
– Зачем вам мое имя? К дворецким принято обращаться по фамилии.
– Ну, вы же по завещанию мой наставник, или опекун или надсмотрщик. Я хочу знать, как ваше имя.
– Арман, – ответил Рекстон после секундной паузы.
– Арман?! Арман Рекстон… звучит красиво, – похвалила Ирис. – Если решите стать актером, вам даже не придется брать псевдоним.
– Никогда не испытывал желания кривляться на потеху публике.
– А я занимаюсь этим десять лет. Среди актеров много прекрасных людей. Далеко не все из нас шарлатаны. Но у вас другое мнение на этот счет, не так ли, Арман?
Рекстон встал.
– Прошу за мной, госпожа Диль, – пригласил он повелительно – ну чисто король! – Я покажу вам дом. Вам пора познакомиться с вашим наследством.
Глава 5. Чудной дом
– Вы ведь толком еще ничего не видели, – объяснил Рекстон, когда заинтригованная Ирис вышла в коридор. – Вам нужно составить представление, с чем придется иметь дело. Спустимся на первый этаж и начнем осмотр с самого важного помещения в доме.
– С кухни? – догадалась Ирис.
Губы дворецкого дрогнули в улыбке.
– Именно так, госпожа Диль.
Они спустились по парадной лестнице, Рекстон провел ее в конец коридора и торжественно распахнул дубовую дверь.
– Здесь двадцать лет назад я начал свою карьеру кухонным мальчиком.
– Ого! – восхитилась Ирис, заходя внутрь.
Кухня была большой, с высокими, потемневшими от копоти потолками. Стены выложены желтой плиткой, дощатый пол такой чистый, что с него можно было есть.
В насыщенном паром воздухе витала сложная смесь ароматов – молодой чеснок и тимьян, дрожжевое тесто и корица.
У чугунной плиты колдовал коротышка с воинственно загнутыми черными усами. На нем красовался белоснежный передник и сдвинутый набок колпак.
Коротышка враждебно глянул на прибывших, кивнул и вернулся к своему занятию. Он работал сосредоточенно и напоминал ученого, ставящего сложный эксперимент. Его движения были отточенными, на лице застыло выражение одухотворенности.
– Это Густав, наш повар. Он живет в Альсингене – это деревня в лиге к западу. Каждый день в пять утра Густав приезжает в поместье на велосипеде и остается здесь до шести вечера. Когда у него выходной, я сам встаю за плиту.
– Вы изумительный повар, – искренне сказала Ирис. – Никогда в жизни не ела ничего вкуснее, чем ваша форель и пирог с ревенем.
Повар строго кивнул. Он не отличался разговорчивостью. Когда Ирис стала обходить кухню, рассматривая старинный сервант и коллекцию начищенных поварешек на стене, он поглядывал на нее ревниво, как пес, охраняющий свою территорию.
– А это что такое? – удивилась Ирис, изучая приспособление на подоконнике.
На вид – хлеборезка. Но доска продырявлена, словно сито, внизу установлена воронка, от которой тянется за окно латунная труба.
– Изобретение барона цу Герике. Когда нарезают хлеб, крошки падают вот сюда, в крошкопровод, и за счет пневмоподачи выносятся наружу, в птичью кормушку.
Ректон откинул занавеску и показал многоярусную кормушку, похожую на дворец. В ней не было ни одной птицы.
– Занятно придумано!
– Да, весьма толково, вот только насосы плохо отрегулированы, работают слишком сильно. Крошки вылетают наружу с большой скоростью и распугивают птиц. В прошлый раз потоком воздуха сдуло двух воробьев и одну синицу прямо в открытое окно кабинета госпожи Эрколе. Синица плюхнулась в ее чай, а воробьи учинили беспорядок на рабочем столе. Госпожа Эрколе была недовольна, агрегат пришлось отключить. Во всем доме есть немало изобретений барона. Увы, большинство из них непригодны к использованию, хоть и весьма оригинальны.
Рекстон выдвинул ящик буфета, где хранились столовые приборы.
– Вот, посмотрите… – Рекстон достал штуку, напоминающую ножницы и пыточный инструмент одновременно. – Нож и вилка соединены винтом, чтобы ими можно было пользоваться одной рукой. Когда этот инструмент подали гостям, один господин чуть не отрезал себе язык. А вот и ложка в комплекте. В ручке спрятан аккумулятор – его милость решил, что небольшой разряд тока активирует сосочки на языке и, следовательно, вкус блюда будет ощущаться острее.
– Надо полагать, это изобретение тоже не оправдало его ожиданий.
– Не оправдало. Когда он его испытывал, на обед был приглашен местный политик. Он получил ожог языка и сильно рассердился. Пригрозил отправить барона в тюрьму за вредительство: ведь основной рабочий инструмент политика серьезно пострадал.
Рекстон задвинул ящик и поманил Ирис.
– Идемте дальше. Тут кладовая для припасов.
Он щелкнул выключателем; в чулане вспыхнула лампочка. Дворецкий придирчиво оглядел полки, заставленные банками и пакетами, и озабоченно нахмурился.
– Припасов маловато. Хватит на неделю-две. Потом нужно закупать, – он достал блокнот и сделал пометку.
– А денег на хозяйство нет?
– Боюсь, их осталось немного. Но я что-нибудь придумаю. Господин и госпожа Эрколе не будут голодать.
– Купите на свои деньги?
– Так и придется сделать, госпожа Диль.
– Рекстон, почему вы так преданы этому семейству?
Прежде чем ответить, Рекстон тщательно запер дверь. Повернулся и недовольно посмотрел на Ирис с высоты своего немалого роста.
– Как давно вы служите в этом доме? – не отставала Ирис.
– Без малого двадцать лет. Я пришел сюда двенадцатилетним мальчишкой. Меня нанял барон Ионас цу Герике, отец барона Гвидобальдо цу Герике. До этого я жил в сиротском приюте. Хозяева заботились обо мне, я отвечаю им преданностью. Когда госпожа Мария – супруга господина Гвидобальдо – лежала на смертном одре, она взяла с меня слово, что я позабочусь о ее муже, его сестре и племяннике. И я выполняю это обещание. Вот и все, что вам нужно знать, госпожа Диль.
Рекстон дал ответ холодным тоном. Ему не нравилось говорить о себе. Она также подметила, что он ни разу не назвал барона ее отцом, а его отца – ее дедушкой. Значит, все еще сомневается в ее родстве.
Но о доме он рассказывал с удовольствием и любовью. Ирис разделяла его чувства.
***
Она прониклась симпатией к усадьбе «Черный дуб» сразу же, как ступила на ее порог. Ощущение причастности к дому усиливалось с каждой новой комнатой, в которую они заглядывали.
Дом походил на опрятного старика, который прожил достойную жизнь, растерял былой лоск и богатство, но сохранил оптимизм и добрый нрав. За стариком хорошо следили и не давали ему зарасти грязью.
– Малый красный салон… курительная комната… зеленая гостевая спальня… – называл Рекстон.
Многие комнаты имели свои названия – по цвету обстановки. Например, в зеленой спальне обои были изумрудные, а занавески цвета дымки над весенними лугами.
Полы приятно поскрипывали, мебель была старая и добротная. Ирис с удовольствием рассматривала милые картины на стенах и фарфоровые безделушки на каминах.
Из окон северной части дома открывался чудесный вид на поросшие лесом холмы, в окна южной части стучали ветки садовых деревьев.
Время словно зависло в этом доме. В нем витала атмосфера старого уюта. Бурные волны современной жизни не вторгались в него. В такой дом приятно возвращаться, он подпитывает силы, он – твой островок безопасности и комфорта.
И вместе с тем он напоминал сундучок с секретными ящиками, которые так любят дети. И все благодаря барону цу Герике, который начинил дом удивительными вещами.
– Особняк был построен двести лет назад знаменитым архитектором Чезаре, – рассказывал Рекстон. – Он спланирован просто, но удобно.
– Двести лет! – поразилась Ирис. – Какой старый дом! Наверняка он повидал всякое. Скажите, в нем водятся привидения?
– У нас приличный дом, госпожа Диль! – возмутился Рекстон. – Мы не терпим подобных безобразий в хозяйстве. Никаких привидений, крыс или тараканов.
Ирис засмеялась, Рекстон вроде как тоже ухмыльнулся.
– Десять лет назад по распоряжению его милости провели водопровод, оборудовали котельную и установили генератор. Теперь здесь есть электричество и телефон. Но к сожалению, до капитального ремонта у хозяина не дошли руки. Барона больше интересовали технические новинки и собственные изобретения. Он со страстью отдавался своему увлечению и спускал на него все свободные средства.
Ирис удивлялась и недоумевала, когда то тут, то там натыкалась на поделки барона.
У цветочных горшков на широком подоконнике имелись колесики и часовой механизм. В течение дня они передвигались по подоконнику, следуя за лучами солнца. Видимо, это изобретение было безобидным, и поэтому его оставили в комнате.
– Это дверь в бильярдную. Открывать ее не стоит.
– Почему? В бильярдной спрятано что-то ужасное?
– В бильярдной лишь то, что полагается для приятного досуга господ. Загвоздка с дверью. Смотрите…
Рекстон вытянул руку, щелкнул задвижкой, взялся за ручку, которую зачем-то приделали вверху косяка, и с силой потянул. Дверь вертикально откинулась и превратилась в стол между комнатами.
– Да, это стол. Для игры в теннис, – подтвердил Рекстон.
– Здорово!
– Не очень. Шарниры ненадежные, а пружины слишком сильные. Дверь порой самостоятельно возвращается в прежнее положение. Иногда в разгар игры. Однажды она посадила доктору Фальку синяк на подбородке и выбила зуб.
– Каким выдумщиком был мой отец!
Ирис намеренно сказала – «отец», чтобы посмотреть, как отреагирует Рекстон. Он сделал вид, что пропустил слово мимо ушей.
– Да, фантазии барону было не занимать. Прошу, соблюдайте осторожность, когда будете исследовать дом самостоятельно. Барон прятал от меня свои изобретения – он знал, что я не одобряю, когда он выставляет их напоказ. Поэтому вы можете обнаружить их в самом неожиданном месте.
– Вы имели большое влияние на барона? Он искал вашего одобрения?
– Любой дворецкий имеет некоторое влияние на своего хозяина. Господин цу Герике признавал наличие у меня здравого смысла и не считал зазорным прислушиваться к моему мнению.
Рекстон отпустил дверь, но в этот момент Ирис наклонилась, чтобы лучше рассмотреть механизм запора.
Что-то щелкнуло, дверь полетела вверх. Ирис едва не получила по носу, но Рекстон ее спас.
– Осторожнее!
Он схватил ее в охапку и отдернул в сторону. Мимо лица Ирис со свистом пролетел край толстой доски: на миг она почувствовала себя мышью, которой чуть не оттяпала голову мышеловка.
Она охнула от потрясения; руки Рекстона крепко сжимали ее талию, ее спина упиралась в его твердую грудь и живот, а его подбородок коснулся ее макушки.
– Простите, – он разжал руки и тут же отступил, а Ирис на миг испытала укол удовольствия от того, что случайно побывала в объятьях такого представительного мужчины.
Рядом с дворецким ее одолевала смесь противоречивых чувств. Она испытывала раздражение, настороженность и в то же время робкий трепет.
Виной была его осанка, и гладко причесанные волосы, и вкрадчивые, но без раболепия, манеры. И, конечно, идеально пригнанный костюм.
Внешние атрибуты важны. Когда видишь безупречного мужчину, невольно наделяешь его фантастическими качествами. Видишь в нем и загадочность, и силу, и что-то еще, такое, от чего глупое сердце так и норовит пуститься вскачь. Однако чутье подсказывало, что Рекстон – весьма опасная личность.
Что ж, она никогда не пасует перед опасностями! Рекстон вряд ли страшнее, чем Картавый Рикардо и его таинственный босс, преступный гений Химерас.
***
– Вы не пострадали? – заботливо осведомился Рекстон звучным голосом, от которого у Ирис по позвоночнику пробежала электрическая волна.
– Нет, – ответила она резко. – Вы меня спасли. Вы быстрый, как кот на охоте. Рекстон, и много в доме таких опасных приблуд?
Рекстон страдальчески поморщился, когда Ирис использовала вульгарное слово.
Ух, какой чистоплюй!
– Их немало. Напоминаю, что вы также унаследовали права на все изобретения господина барона.
– Их можно продать?
– Увы, ни одно из них не получило патента. Зато ваш оте… барон получал много издевательских писем от бюро изобретений. Его считали чудаком. Однако последний год, я полагаю, он работал над чем-то, что, по его словам, цитирую: «Заставит этих толстозадых пней на коленях умолять меня продать им чертежи». Он был уверен, что это открытие принесет ему золотые горы.
– Что за изобретение?
– Не знаю. Давайте вернемся в мансарду, в его мастерскую, она же его кабинет. Там он хранил все чертежи.
Они вернулись в комнату в мансарде, где нотариус зачитывал завещание.
Ирис охватила печаль. Теперь кабинет был пуст, и она остро ощутила, что хозяин покинул его навсегда. Его любимые книги не будут дочитаны, изобретения не будут доработаны, и новые пугающие агрегаты больше не появятся в комнатах особняка.
Любили ли барона домочадцы? Сложно сказать. Из реплик Даниэля и тети Греты она поняла, что в семье все было непросто.
– Рекстон, каким человеком был мой отец?
– Своеобразным, – ответил он после небольшой паузы.
– И все же?
– Вам лучше задать этот вопрос госпоже и господину Эрколе. Они его родственники; я лишь его слуга.
– Думаю, вы знали его лучше, чем его родня. Ну же, Арман! Не скрытничайте. Что у вас за манера – умалчивать, говорить обиняками! Все дворецкие такие?
