Текст книги "Жемчужный принц"

Автор книги: Варвара Иславская

Глава 4

После бурно проведенной ночи на таинственном острове Лесбос, принц проспал до полудня, и сейчас бодрствовал. Он сидел в своей мраморной приемной – огромном зале, выложенном разноцветным мрамором. Только потолок был жемчужно-белого цвета с люстрой в виде букета золотых роз. Вдоль одной из стен живописно располагались статуи Афродиты, Аполлона и столь любимой им Никэ, богини победы, которая резким изгибом своего тела и размашистыми крыльями всегда вдохновляла принца. В самом дальнем углу у камина сидели три лукавых золотых амура, держа наготове луки и стрелы. Скульптор так хорошо сумел выразить намерения этих шаловливых и легкомысленных мальчишек, что всякий раз, когда принц заходил в свою мраморную гостиную, он первым делом подходил к озорникам, гладил их по кудрявым головкам и говорил: «Надеюсь, что я буду вашей первой жертвой». Но амуры молчали.

Сейчас принц ходил взад и вперед по мраморной зале, все больше и больше оттягивая свой отход ко сну. Он вновь и вновь передумывал мудрые слова Сафо, которая искренне желала помочь ему. В его воображении проносились смуглые ручки Сафо, ее уже не очень молодое лицо и его первый, робкий поцелуй, который он совсем не почувствовал, но постоянно вспоминал о нем. А второй поцелуй уже робко отозвался в его сердце. «Меня ласкала так только моя мама, но она умерла. Жаль, что у Сафо нет таких воздушных перчаток, которые были у моей мамы, королевы Маргариты». И принц тяжело вздохнул.

«И еще эти бесконечные тайны моего острова, которые мне надо разгадать. И главное – пройти через это старинное зеркало, перед которым я любуюсь своим телом и получаю от этого наслаждение. Я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Вот если бы ко мне пришла одна из тех веселых нимф, учениц Сафо, сыграла мне на кифаре и станцевала зажигательный танец, я бы забыл о своем недуге. Что я сказал? Я что, назвал себя больным? Глупости!» – нахмурил брови принц, и его лицо приняло свирепое выражение.

Потом принц подошел к статуе Афродиты и, благоговейно глядя на нее, вслух стал читать свои любимые стихи, сочиненные Сафо:

 
«Пестрым троном славна Афродита,
Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!
Я молю тебя, не круши меня горем
Сердца благая!
Но приди ко мне, как и раньше часто
Откликаясь, мчала тебя от неба ты на мой зов далекий
И, дворец, покинув отца, всходила
На колесницу
Золотую. Мчала тебя от неба
Над землей воробушков милая стая;
Трепетали быстрые крылья птичек
В далях эфира
И, привстав с улыбкой на вечном лике,
Ты меня, блаженная, вопрошала —
В чем моя печаль, и зачем богиню
я призываю».[2]2
  (пер. В. В. Вересаева)


[Закрыть]
 

«Моей матери можно прочесть такую же оду. Она была красивейшей женщиной, от которой я унаследовал свою внешность. Только красота моя проклята! Кроун считает меня чудаком и не поручает никаких дел. И я побаиваюсь его», – с грустью подумал принц.

Белая, украшенная золотой росписью дверь отворилась, и на пороге появился вышколенный лакей.

– Уже поздняя ночь, ваше высочество. Я принес вам халат.

– Положи его на кресло и уходи, – сквозь зубы процедил принц. Ему показалось, что Витторио, так звали лакея, подглядел его мысли, а может быть и еще хуже: стоял под дверью и, хихикая, слушал, как он читает «Оду Афродите».

Витторио положил на кресло алый шелковый халат. После этого он бесшумно покинул покои принца, зная, что чудак Перль всегда одевается и раздевается сам. «Здесь вообще неприхотливые господа», – часто делился Витторио с другими лакеями.

И он был прав, этот Витторио. Принц не любил навязчивого внимания со стороны слуг, да и современная навороченная мода вызывала у него раздражение и скуку. Да ему и не нужно было украшать себя одеждой, ибо люди видели только его синие, как море глаза, черные кудри и летящий стан. Даже принц-матрос выглядел не хуже короля.

Раздевшись и покидавши вещи, принц накинул алый халат и с унылым видом поплелся в спальню.

Он впал в состояние непонятной тревоги и никак не мог вспомнить ее причины. Упрямая игла колола висок, пальцы слегка подрагивали, он весь напрягся и никак не мог вспомнить, что его мучает.

«Что со мной? Что я такое забыл?» – задавал себе вопрос принц, понимая, что если он не вспомнит, то не сможет уснуть. Но память всегда напомнит о себе, либо, показав какой-то предмет, либо подскажет прямо и безжалостно.

Проходя мимо старинного зеркального шкафа, принц воодушевился, чтобы начать свой очередной сеанс нарциссизма, как вдруг вспомнил о какой-то складке под нижней губой, которую у него заметил Робин.

Принц бросился к зеркалу и с ужасом посмотрел на свое лицо. Оно было таким же нежным, но под нижней губой четким контуром вырисовывалась складка. Принц начал неистово тереть подбородок, пытался прикладывать мази и имеющиеся у него отвары, но ничего не помогало. Складка была довольно глубокой, и убрать ее было невозможно. К тому же эта морщинка делала принца более взрослым.

Принц закрыл лицо руками и в ужасе повалился на кровать. Тонкие полотнища широкого красного халата разметались по белым простыням, словно струйки крови.

– Я начал стареть! – кричал принц, катаясь по постели. – Сейчас одна складка, потом вторая, потом мое лицо иссохнет как у старика, и на кого же я буду смотреть? Кем я буду восхищаться? Что может принести мне в жизни наслаждение, кроме моей внешности? Да, я – Нарцисс, но я выказываю уважение и другим людям! И кому, какое дело, чем я занимаюсь у себя в спальне! Лучше умереть, чем постареть! Лучше умереть! Лучше умереть! – рыдал принц.

– Умирать не надо, – послышался мягкий, нежный голос из зеркала.

Принц посмотрел на сияющую поверхность и увидел контуры тоненькой фигурки Сафо.

– Войди в зеркало, принц Перль.

– Что? – не понял принц. – Ему вдруг нестерпимо захотелось спать. Синие глаза закрылись, прекрасная голова откинулась на подушки, и принц заснул.

Проснувшись утром, принц увидел, что спальня была заполнена розоватым светом. Это солнечные лучи стучались в бордовые портьеры, расцвечивая ткань сияющими пятнами. Однако принц Перль даже не раздвинул портьеры и не впустил в утра свою спальню. Его голова была занята совершенно другими мыслями. Он снова подошел к зеркалу и посмотрел на свое лицо. Упрямая морщинка не исчезла.

– Значит это теперь навсегда, – вслух сказал принц, и снова в самый неподходящий момент в спальню вошел Витторио, неся на подносе чашку кофе с взбитыми сливками и сладкие булочки, которые так любил принц. Поставив поднос на столик, Витторио поклонился и вышел за дверь.

«Пошел сплетни разносить», – подумал принц и поймал себя на том, что в последнее время он стал агрессивнее. Если раньше он вел себя как послушное дитя, которое радуется совершенству греческих статуй, воспоминаниям о маминых руках в кружевных перчатках и своему отражению в старинном зеркале, то теперь все изменилось. Принц заметил, что внутри него начинает зреть неприятие некоторых сторон жизни и определенных людей.

«Да, я определенно не эльф», – улыбнулся принц. «Но зачем мне надо проходить через это зеркало? Чтобы избавиться от желания смотреться в него? Но я для этого живу. Кроун занимается моим маленьким королевством, и дела идут хорошо. На Риальто о нас думают только как о плательщике налогов. Сколько еще на лагуне таких островных королевств, которые обеспечивают себя сами?»

Закончив завтракать, принц запахнул халат и вышел на балкон, где помимо жаркого, летнего утра и личностных проблем, его встретило еще одно новшество. Это был фонтан в виде статуи лежащего Нарцисса, который печально смотрел на свое отражение в воде. Принц подошел к фонтану, не рассчитал, и его тут же чуть не сбила с ног струя воды, которая била из детородного места юноши.

– Кто его здесь поставил! – рявкнул принц, отскакивая назад. – Теперь надо сушиться. Сняв халат, он разложил его на стоящей рядом греческой амфоре, а сам лег на каменную лежанку, подставив солнцу свое обнаженное тело. Принцу было не очень смешно.

– Переглядываемся? – раздался знакомый насмешливый женский голос, и на балкон вошла Фаустина в своей неизменной шляпе с маргаритками и сильно декольтированном светлом платье. В руках она держала ридикюль из серебристой ткани.

«Что это с ней?» – подумал принц. «Неужели она думает, что ее плоская грудь возбуждает меня! Боже мой, о чем я думаю? Кто научил меня этим мыслям! Я же принц Перль, повелитель Жемчужного острова!»

И принц сделал вид, что его совершенно сморили лучи утреннего солнца. Отведя взор, принц рассеянно уставился на фонтан.

– Любуетесь друг другом? – с издевкой спросила Фаустина, видя, что принц лежал в той же позе, что и статуя Нарцисса.

– Нет, что ты! – застеснялся принц, надевая халат. – Просто очень душно.

– Я бы не сказала, – ответила Фаустина, подходя к принцу и без всякого стеснения садясь на длинные полы его халата. – Какой придурок тебе сшил этот халат? Вечно путаешься в каких-то тряпках!

– Его сшил самый лучший портной, порекомендованный Кроуном.

– Ну, в этом не может быть сомнений! Ну что, принц Перль? Пока ты любуешься на свое отражение, здесь в замке происходят события, о которых ты понятия не имеешь! Подумай, тебе стукнул 21 год! Мало того, что ты не проявляешь никакого интереса к управлению своим мизерным королевством, ты еще заставляешь нас с Робином решать твои семейные проблемы!

– Какие семейные проблемы? Ты же знаешь, что у меня нет семьи, Фаустина!

– Зеркало у тебя вместо семьи, Перль! – раздраженно сказала Фаустина и позвонила в колокольчик. Тут же явился бесстрастный Витторио, как всегда одетый лучше господ.

– Граппу и сыр с фруктами! – приказала Фаустина.

– Слушаюсь, ваше высочество, – отчеканил Витторио и скрылся за зелеными ветвями кустарника. Через пять минут он вернулся с подносом, на котором словно айсберг, возвышалась бутылка граппы, а вокруг нее скромно приютились маленькие тарелочки с закуской.

– Пошел вон, Витторио, – приказала Фаустина, выдавая свое низкое происхождения. Потом будто опомнившись, она мягко проворковала:

– Витторио, я возмещу тебе все твои старания. Иди.

– Слушаюсь, сеньорита.

– Да, именно сеньорита. Мне уже под сорок, а я до сих пор не стала сеньорой.

– Мне искренне жаль, ваше высочество, – пробормотал Витторио и исчез, словно сказочное существо.

– Пей! – приказала Фаустина принцу, поднося ему хрустальный бокал с граппой.

– Я не люблю граппу, Фаустина, – буркнул принц и положил свою кудрявую голову на ее плечо. Но он извернулся так, чтобы губами слегка касаться персиковой кожи принцессы.

– Так и будешь всю жизнь пить лимонную воду! – хохотнула Фаустина и, как всегда, залпом выпила целый бокал граппы.

– Как ты так можешь, Фаустина?

– Какой же ты еще зеленый, принц Перль! Я же бывшая ныряльщица за жемчугом. Мой организм выдерживает не только граппу.

– Что же еще он может выдержать? – наивно спросил принц.

– Например, твоего благодетеля Кроуна.

– Кроуна? Он распоряжается делами острова и делает это хорошо. Мы ни в чем не нуждаемся.

– Смешной ты человек. Думаешь только о своем зеркале. Хотя тебе это можно простить, – вздохнула Фаустина и опрокинула еще один стаканчик граппы.

– Ты хоть закуси, – наивно посоветовал принц.

– Вот это как раз кстати. – И Фаустина, забыв, что на свете существует вилка, схватила кусок сыра и, чавкая, начала смачно обкусывать сухую белую корку. Между тем принц, отдыхая на плече Фаустины, украдкой разглядывал длинную шею принцессы, ее мягкие, как морская пена, груди, которые раздваиваясь, прятались за прозрачной шалью. Принц украдкой прикоснулся губами к плечу Фаустины и почувствовал столь любимый им запах сирени.

– Можно я поцелую тебя, Фаустина? – смущаясь, спросил принц, глядя на принцессу своими синими глазами.

– Что с тобой, принц Перль? Неужели тебя стали интересовать женщины? – И Фаустина нежно погладила принца по щеке. В ответ он чуть-чуть прикоснулся своими влажными губами к нежной шее принцессы. Так они просидели несколько минут.

– Перль, я пришла к тебе по делу, – серьезно сказала Фаустина и, вытащив из ридикюля серебряный ключик, передала его принцу.

– Что это такое? – удивленно спросил принц.

– Это ключ от тронной залы, где покоится тело твоей матери.

– Что? – испугался принц, вскакивая с дивана. – Откуда он у тебя?

– Кроун по какой-то причине наведывается к твоей усопшей мамаше, а наш шустрый Робин подсмотрел и из воздуха сделал копию ключа. Он же у нас местный волшебник! Язык у него длинный, он все разболтал мне, а я решила, что этот ключ по праву принадлежит только тебе. Поэтому всегда носи его с собой и никогда не теряй.

– Но я боюсь идти туда, – дрожащим от страха голосом, возразил принц, но все-таки взял ключ и бросил его в карман халата. Увидев, что на балкон снова явился Витторио, принц даже успел состроить равнодушное лицо и взять со стола стакан граппы.

– Сеньор Кроун, – торжественно объявил Витторио.

Принц и Фаустина, как по команде разомкнули объятия и стали ждать дальнейших представлений.

Легкой походкой уверенного в себе человека, на балкон явился Кроун, который мигом оценил ситуацию и понял, что Фаустина пришла к принцу неспроста.

Позвольте поприветствовать вас, ваше высочество, низко кланяясь, – сказал Кроун. – Как вам понравился новый фонтан, изобретенным нашим придворным скульптором. Правда, он выражает всю скорбь этого мира?

– С этим нельзя не согласиться, сеньор Кроун, – съехидничал принц, а Фаустина разразилась таким смехом, что даже настроенный на серьезную игру Витторио не смог сдержать улыбки.

– Может, нам выпить граппы, сеньоры? – со смехом спросила Фаустина, запахивая на груди шарф.

– Нет, принцесса, – подчеркнуто вежливо ответил Кроун. – Я вижу, что вы пребываете в отличном расположении духа и не в праве вам мешать.

Тогда Фаустина скинула с себя шарф, закрывающий ее персиковое совершенство, встала, с грозным видом подошла к Нарциссу, протянула руку, поднатужилась и оторвала у статуи детородный орган. Потом она поднесла этот несчастный кусочек цемента к лицу Кроуна и спросила:

– Что это такое?

– Ты пьяна, Фаустина.

– Нет, ты ответь мне, что это такое?

– Что за вопросы ты задаешь?

– Такой бывает только высохшая виноградная гроздь! Или ты не знаешь, как это выглядит? – И принцесса захохотала. Потом она подошла к Перлю, всучила ему, витиеватый кусочек цемента и сказала:

– Теперь у тебя их будет два!

Принц схватился за живот и с диким хохотом свалился со своего ложа. Даже придворный карлик не мог так его рассмешить, как это только что сделала принцесса Фаустина со своей простотой. Кроун и Витторио с ужасом наблюдали весь этот балаган, устроенной принцессой.

– А теперь верные подданные, слушайте меня внимательно. Вечером вместо этого бедного оскопленного мальчика, здесь должны стоять «Три грации». Кто не понял, запишите: «Три грации».

– Я понял, принцесса, – сверкнул глазами Кроун.

– Надеюсь, что ваш скульптор поймет меня лучше. А теперь все свободны. Мне нужно отдохнуть после столь кропотливого труда.

– Какого труда, осмелюсь спросить? – не выдержал Витторио.

– Разговора с вами! – И Фаустина швырнула в Кроуна большой, спелый апельсин.

Этот откровенно хулиганский жест развеселил Кроуна, и он заметил:

– Тебе надо отдохнуть, Фаустина.

– Спокойной ночи, – сказала принцесса.

– Доброго дня, – хором ответили Кроун и Витторио и застыли в церемонном поклоне. Выдержав паузу, парочка удалилась с балкона.

По дороге Кроун успел шепнуть Витторио:

– Теперь я уверен, что она приходила к нему только выпить и повеселиться. Я опасался, что Фаустина кое-что знает об этой истории с Маргаритой. Знаешь, всякий может подсмотреть.

– Вы правы, сеньор Кроун, – поддакнул хитрый Витторио, не меняя каменного выражения своего крысиного лица.

Сыграв свой надрывный спектакль, принцесса Фаустина сразу как-то обмякла и, грустно посмотрев на принца, покинула его покои.

Всю оставшуюся часть дня принц Перль валялся на лежанке, переваливаясь с одной ягодицы на другую и периодически прикладывался к хрустальному бокал с розовым вино. От обеда, предложенного Витторио, он отказался, решив, что позже зайдет к Фаустине и съест там что-нибудь простое, а заодно и задаст ей некоторые вопросы.

Наконец от валяния у принца заболели его упругие ягодицы и он, накинувши свой алый халат, стал бесцельно ходить по балкону, время от времени подходя к кустам сирени, наклоняя разбухшие от цветов гроздья и вдыхая их густой аромат.

Палило солнце. Принцу давно уже хотелось вернуться в покои, но страх снова увидеть в зеркале страшную морщинку был сильнее его. И принц, рассекая воздух ногами, буквально летал по балкону, а ветер живописно играл полами его широкого халата. Со стороны могло показаться, что наш милый Нарцисс исполнял какой-то страстный восточный танец. Но это был скорее танец страха перед неизвестным. Но человек не может вечно двигаться, даже если очень захочет. Во-первых, не хватит сил, а во-вторых, обязательно что-нибудь помешает. На этот раз «танец с покрывалом» закончил ненавязчивый Витторио, который пришел и объявил, что сейчас принесут и установят «Трех Граций».

– Кого? – удивился принц.

– Вам не понравился фонтан «Нарцисс», поэтому сеньор Кроун приказал заменить его грациями, которые в точности скопированы с греческого оригинала. Прикажете заносить? – спросил Витторрио?

– Мне не нужны хариты!

– Мы заказали граций, ваше высочество, а не харит. Вот их имена. Витторио вытащил из кармана своего безупречного белого камзола сложенный вдвое листок, развернул его и прочел: Ефросина, Талия и Аглая.

– Ха-ри-ты, – по слогам сказал принц, подходя к смутившемуся Витторио, – это греческое название граций. И оно более правильное.

– Не смею с вами спорить, ваше высочество. Так заносить? А то вы здесь зажаритесь с вашими танцами под солнцем.

– Заносите, – устало сказала принц и принесите мне что-нибудь поесть.

– Что прикажете? Утку с яблоками, пасту, пармезан, фруктовый торт?

– Неси все и граций тоже, – безучастно ответил принц и, запахнув халат, сел за инкрустированный столик из красного дерева, который по его просьбе по периметру был украшен стеклянными розами.

Изрыгая проклятия, которые еле выдерживал прозрачный воздух Венецианской лагуны, двое бородатых матросов внесли первую грацию и, чуть не разбив на части это сокровище, поставили ее посередине фонтана.

«Вообще-то греки их изображали изящнее», – подумал принц.

– Кто это? – спросил принц.

– Ефросина – самая благомыслящая, – ответили матросы, и пошли за следующей грацией.

Когда внесли вторую грацию, природа не выдержала и начал мелко моросить дождь, но цементное изваяние все-таки было поставлено слева от сестры, а рука ее нежно легла на плечо Ефросины. Принц понял, что это была Аглая, то есть сияющая.

Третью грацию (Талию) внесли как пушинку, ибо по понятиям Кроуна она воплощала в себе дух танца и должна была соответствовать своему предназначению. С грустным выражением лица она встала справа от Ефросины и положила свои тоненькие пальчики под ее обнаженную грудь. Все три статуи изображали греческих богинь изящества и красоты.

Принц смотрел на это зрелище и никак не мог понять, кто перед ним стоит.

Потом матросы внесли какие-то решетчатые прутья и стали надевать их на девушек.

– Что это такое? – спросил принц.

– Это – юбки, сделанные из специального железа. Через них будет подаваться вода. Таков приказ Кроуна. Он сказал, что ему надоело ходить по замку и повсюду натыкаться на голых греческих женщин. Поэтому придворный скульптор придумал им кружевные юбки.

– Я бы никогда до такого не додумался! – воскликнул принц. От удивления его синие глаза стали напоминать два больших пресноводных озера.

Потом прибежал разъяренный скульптор, маленький юркий человечек с коротенькими усиками и большими ручищами. Спереди на нем был надет длинный коричневый фартук, который полностью скрывал фигуру.

– Необразованные мулы! – взвизгнул скульптор.

– Мы – моряки! – сердито ответили матросы.

– Вы все не так расставили! И юбки одели вверх ногами! Живо переделать!

В этот момент вошел Витторио принес обед принцу.

Выпив стаканчик лимонной воды, принц принялся за утку и уже с удовольствием наблюдал за разворачивающимся перед его глазами действием.

Когда грации были установлены, они уже выглядели вполне сносно, за исключением решетчатых железных юбок, которые скрывали всю прелесть их античной красоты.

– Пускай воду, Ругантино! – закричал один из матросов.

Ругантино повернул какой-то кран и из чугунных юбок во все стороны брызнули потоки воды, грозя залить бескрайние просторы Адриатического моря.

– Убавь воду, придурок! – закричал другой матрос, который никак не мог найти кран.

Отойдите от моих харит, – приказал принц, вставая из-за стола и подходя к фонтану. Быстро справившись с краном, принц отрегулировал напор воды и теперь эти три богини красоты, были охвачены круговыми брызгами и выглядели весьма пикантно в своих железных юбках.

– Простите, ваше высочество, – извинился скульптур. – Мы переволновались.

– Я понимаю, – снисходительно ответил принц. – Вы ведь не изучали инженерного дела, а я прошел целый курс, сидя в своей библиотеке. И потом этот фонтан действительно мощный. Принц посмотрел на матросов и заметил, что они были чем-то очень недовольны. «Интересно чем?» – подумал принц.

– Спасибо, ваше высочество, – поклонился принцу скульптор. – Что мне передать Кроуну?

– А он разве не придет посмотреть на свой подарок?

– Сеньор Кроун ничего не говорил об этом, принц.

– Тогда все свободны!

Поклонившись, архитектор и двое матросов покинули обновленный балкон принца Перля.

А принц, немного посмеявшись, с аппетитом продолжил свою трапезу, под шумное пение фонтана.