Текст книги "Чужой мальчик"

Автор книги: Варвара Карбовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Варвара Карбовская
Чужой мальчик

Во дворе стоял такой крик, как будто растревожили целое поселение грачей на верхушке старой ветлы. Даже прохожие приостанавливались у чугунной решетки двора, пытаясь разглядеть, что же такое там творится. Но разглядеть было мудрено, мешали кусты боярышника за оградой.

Из подъезда вышла женщина с плетеной сумкой и, ни к кому не обращаясь, добродушно сказала:

– Наши ребята – народ горластый.

– Поживи в таком дворе, все нервы себе испортишь или оглохнешь, одно из двух, – сердито взглянув на женщину, произнес прохожий, старик в соломенной шляпе с ленточкой и в тщательно отутюженном костюме. – От этих ребят нигде спасу нет, а почему? Потому что разбаловали. Везде только и слышишь: «Все для детей!» За глаза бы и половины хватило, а то – извольте радоваться – все на свете для них!

Две пары женских глаз насмешливо скользнули по щеголеватому старику. Пожилая женщина с сумкой сказала:

– Наверно, своих-то нет.

А другая, молодая, с туго набитым портфелем в одной руке и связкой книг в другой, проходившая мимо, решительно повернула обратно и вошла в ворота.

А голоса становились все пронзительней. Можно было различить отдельные выкрики:

– Всякий чужой будет приходить и разрушать!.. Гнать его отсюда, чтоб и дорогу к нам забыл!

Двор был простертый, и первое, что бросалось в глаза, это были деревья и деревца, кустарники, круглые клумбы и длинные рабатки под самыми окнами нижнего этажа. И все это было такое зеленое, пестрое, свежее, удивительно красивое и неожиданное за серыми корпусами домов, что женщина с книгами даже на минуту забыла об орущих ребятах, из-за которых она, собственно, и зашла так решительно в этот незнакомый двор.

Но крик продолжался, она вспомнила, зачем пришла, и все той же решительной походкой направилась к центральной клумбе, вокруг которой на песчаной дорожке кричали по-грачиному и махали руками ребята самого разного возраста. Особенно бушевала девочка лет пятнадцати с длинными белесыми косами. В азарте она то отбрасывала их за спину, то снова перекидывала наперед и дергала эти несчастные косички в такт словам, а слова все были колючие, как па подбор:

– Заведи свой сад и разбойничай в нем! А то явился, неизвестно откуда… гусь лапчатый, и хватает все своими грязными лапами!

И хотя совершенно непонятно было, как это лапчатый гусь может что-нибудь хватать лапами, но это очень понравилось всей компании и вызвало самые бурные одобрения. А двое молодцов лет по пяти завертелись юлой и пронзительно завизжали:

– Гусь! Гусь, все четыре лапы грязные!

А тот, кого называли гусем о четырех лапах и из-за кого, очевидно, разгорелся весь сыр-бор, стоял посреди ребячьей толпы и, видимо, пробовал оправдываться, но голоса его не было слышно в общем гаме и шуме.

Это был длинный нескладный мальчик в голубой майке и синих лыжных штанах. Его лицо не казалось испуганным, а скорее удивленным и растерянным; обыкновенное худощавое мальчишеское лицо, про которое трудно сказать, каким оно будет лет через пять, когда понадобится брить усы и бороду. Пока что приметными и красивыми были только волосы, густые и светлые, выгоревшие на солнце.

Воинственная девочка дернула себя за косички и в повелительном тоне, – сразу было видно, что она здесь командует всеми, – обратилась к толстому подростку с такими же голубыми глазами, как у нее, но у мальчика они были добрые и немного сонные, а у нее живые и блестящие:

– Алик, чего ты глядишь? Давно бы пуганул этого чужого мальчишку граблями! А еще туда же – главный охранитель зеленых насаждений!

По-видимому, у юных садоводов были свои звания и строго распределенные обязанности.

Главный охранитель насупился и сделал если и не совсем большой, то все же шаг вперед. И тут женщина с книгами нашла нужным вмешаться:

– Ребята, что у вас происходит?

– А что? – не совсем дружелюбно спросила девочка с косичками.

– А то, что я вижу: вы, двенадцать человек, нападаете на одного. Этак не годится.

– А этак годится, что мы все вместе сад сажали, все вместе за ним ухаживаем, а он один пришел и разрушает? – как могла суровее спросила девочка.

– Ага! Мы сажали, а он разрушает, – басом подтвердили пятилетние патриоты своего цветущего двора.

– Да я совсем не собирался ничего разрушать, – начал было чужой мальчик и даже попробовал улыбнуться, но тут все со всех сторон закричали:

– Молчи! Молчи уж лучше, врун! Чучело огородное!

Он пожал плечом, как бы оправдываясь, и поглядел на женщину с книгами. Глаза у него были грустные.

– Дайте же человеку высказаться, – произнесла женщина негромко, спокойно, но как-то так, что все ребята сразу примолкли. И только толстый Алик, охранитель насаждений, спросил подозрительно:

– À он, может быть, ваш знакомый? Или даже ваш сын?

При слове «сын» чужой мальчик беспокойно вскинул голову. Женщина сказала:

– Я всех вас вижу в первый раз. И в ваш район попала случайно. Проходила мимо, услышала крик – очень некрасивый, и зашла узнать, в чем дело. А когда вошла, залюбовалась вашим садом. Я преподавательница школы номер пятьдесят шесть. – Она назвала противоположную часть города. – Преподаю естествознание, биологию.

– Вот здорово-то! – воскликнули ребята и все заулыбались, услышав похвалу своему саду и сразу определив, что они имеют дело с любителем растений. Они даже как будто совсем позабыли о чужом мальчике. – Вам нравится у нас, да?

– Очень нравится, – сказала женщина. – Я бы даже попросила у вас разрешения привести к вам на экскурсию своих учеников.

– А они ломать не будут? – сейчас же осведомился Алик.

– Не беспокойтесь, они у меня дисциплинированные и тоже любят деревья и цветы. Но у них во дворах ни у кого нет такой прелести, как у вас. Я даже яблони вижу…

– Четыре! – с гордостью сказала девочка с косичками. – И две вишни-шубинки. Пойдемте поближе.

Вся компания двинулась к яблоням. Казалось бы, это был самый удобный момент для чужого мальчика, чтоб улизнуть незаметно, но он, как ни в чем не бывало, пошел вместе со всеми.

По дороге выяснилось, что женщину зовут Татьяна Ивановна.

– Вы сказали, что сами сажали сад, – заметила она. – Но мне кажется, этим яблоням не меньше десяти лет?

– Даже тринадцать с половиной, – уточнила девочка с косичками. – Их сажала наша мама. Они ровесницы Алику. – Она кивнула на охранителя насаждений. – Мы как раз перед войной в этот новый дом переехали первыми, и наша мама самая первая решила насадить сад. А теперь, знаете, все пять этажей, все-все принимают участие! Вы думаете, нас только двенадцать человек? Ну, что вы, нас целых тридцать два ребенка! Только многие сейчас разъехались.

– А мы не разъехались пока, – подсказал Алик.

– Говорить должен кто-нибудь один, – внушительно прервала его старшая сестра. – Да, мы не разъехались. Мы поедем в деревню, когда у мамы будет отпуск. Но, знаете, когда я уезжаю, у меня об нашем саде все равно всегда сердце болит! – Она это сказала совсем так, как матери говорят о детях.

– И совсем зря оно у тебя болит, Катя! А мы-то на что? – сказал кто-то из ребят.

– Конечно, – согласилась Катя и дернула себя за косичку, – у нас все ребята умеют ухаживать за цветами и за деревьями. Наша мама постоянно покупает книжки по цветоводству и по борьбе с вредителями. Знаете, Татьяна Ивановна, ведь у нас и в каждой-каждой квартире цветы. Да какие! – И она стала быстро и с явным знанием дела перечислять: – Китайская роза, араукария, бильбергия – цветет с января по март, красавица! – вьющиеся фикусы, – вы, конечно, знаете, что это за фикусы, а он, – она мотнула головой в сторону чужого мальчика, – он, конечно, даже представления не имеет! И гортензии, и инжир – кто только из нашего дома в Сочи не поедет, обязательно привезет инжир, – и лимоны. О, лимоны у нас павловские, зимой не сбрасывают листьев и уже плодоносят! И мама всех научила их выращивать и теперь во всем доме лимоны!

Она осторожно тронула Татьяну Ивановну за рукав и заглянула ей в лицо:

– Хотите, пойдемте к нам? Сами посмотрите.

Татьяна Ивановна поблагодарила.

– Но, может быть, мама будет недовольна?

– Что вы! Мама была бы очень даже рада, она любит показывать наши растения, но сейчас она на работе.

Татьяна Ивановна поинтересовалась:

– Где работает мама, по озеленению?

– Да вы ее, наверно, знаете, – с уверенностью сказал Алик, – наверно, в кино видали.

– Разве она киноактриса? – удивилась Татьяна Ивановна.

Брат и сестра засмеялись.

– Что вы! Наша мама – мастер сборочного цеха аппаратуры, – начала обстоятельно объяснять Катя. – Она личную пятилетку в июле заканчивает.

– Личную пятилетку! – значительно произнес Алик и тут же поглядел на сестру.

На этот раз она не возразила против его вмешательства в разговор и сама сказала как-то особенно четко:

– Наша мама – секретарь партийной организации. – И добавила: – Только вы не думайте, она не всегда была секретарем, до войны она была даже беспартийная и домашняя хозяйка. А теперь вы даже себе не представляете, сколько у мамы работы! Она и молодых учит и сама учится, потому что хочет стать инженером, и все к ней на заводе обращаются… А домой придет, тоже все обращаются.

– И она везде успевает, – подсказал Алик.

На этот раз ему не сошло с рук.

– Это только ты нигде не успеваешь! И в кого он у нас такой растяпа – понятия не имею!

Они уже осмотрели все достопримечательности сада. и подходили к одной из дверей пятиэтажного дома.

– Внимание! – объявила Катя, обернувшись к ребятам и подняв руку. – Подождите здесь, потому что у нас утром полы натирали, понятно?

– Понятно. Только вы там не долго, – откликнулись все разом.

– Проходите, Татьяна Ивановна, – сказала Катя, открывая дверь. – А ты куда? – этот вопрос был обращен к чужому мальчику.

– К вам, – ответил он просто, посмотрел на Катю и улыбнулся.

Катя покраснела.

– Еще не хватает, чтобы к нам всякие чужие мальчишки ходили! Да еще такие, которые…

Но он все стоял и улыбался, и улыбка у него была доверчивая и немного грустная.

Алик не выдержал:

– Катя, ну прямо какая-то… как коршун налетаешь. Раз человеку интересно…

– Проходите, Татьяна Ивановна, – с подчеркнутой вежливостью сказала Катя и бросила через плечо: – Можешь идти. Поучишься, как люди умеют выращивать, а не ломать. Только руки держи за спиной, а то опять куда-нибудь полезешь!

Они поднялись в лифте на четвертый этаж. На площадке лестницы, пока Катя отпирала дверь, чужой мальчик шепотом спросил у Алика:

– Она всегда такая сердитая?

– Вообще-то не всегда, – насупился Алик, – но уж если вопьется в кого-нибудь, то совершенно как клещ, не оттащишь. Знаешь, клещи, которые в лесу живут. Тебя как зовут?

– Евгений.

– Ладно. Так что ты, Женя, особенно не поддавайся.

– Ну, пускай, если ей приятно, – сказал Женя.

Предвкушая торжество, Катя провела Татьяну Ивановну через прихожую и впустила в большую светлую комнату.

– Вот!

И действительно, Татьяна Ивановна могла только очарованно произнести:

– Ах!..

Комната была похожа на зимний сад. Тут были все цветы, перечисленные Катей; они стояли на подоконниках, на жардиньерках, вились по ступенчатым трельяжам, свешивались с укрепленных по стенам кронштейнов. В кадках росли лимоны и пальма – хамеропс, как с важностью пояснила Катя. Воздух в комнате был чистый, и пахло нежно и приятно.

Катя наслаждалась произведенным впечатлением, но не забыла между прочим покоситься на ноги чужого мальчика.

– Евгений, ты вытер ноги?

При этом Алик подумал: «И когда это она успела услышать, что его зовут Евгением?»

– Конечно, вытер, еще внизу, – сказал мальчик и, позабыв приказание Кати – держать руки за спиной, потянулся к странному, круглому, как шар, растению в колючках.

– Не трогай! – крикнула Катя. – Это трихоцериус пасаканский! Ты даже не понимаешь, что это такое: кактус, молодой, горшечный экземпляр. Смотреть можешь, а руками не трогай, а то опять что-нибудь сломаешь.

– Опять? – Женя поднял брови. – А ведь я на дворе ничего не ломал.

– А зачем ты вообще к нам попал? – недружелюбно спросила Катя.

– Мы вчера переехали в соседний дом, – глаза чужого мальчика при этом стали какими-то донельзя равнодушными, – из окна увидал ваш сад. Захотелось посмотреть поближе, вот и все. На веточке сидела гусеница, я потянул веточку, чтобы снять ее, а вы…

– Гу-се-ни-ца? – зловеще и с расстановкой переспросила Катя, но на этот раз зловещий тон ее относился к брату. – Ну, Александр, всё!.. Это уже пятая прохлопанная гусеница на твоей совести! Выберем другого главного охранителя, а тебя переведем в рядовые поливальщики, вот!

Татьяна Ивановна невольно улыбнулась. Уж очень решительно и жестко этот юный главный садовод с косичками понижал в должности ответственных работников.

– Эта гусеница, наверно, только что появилась, – пошел на выручку смущенному Алику чужой мальчик. – Мы с папой, бывало, каждый день и лимон, и пальму, и камелии осматривали, а вдруг ни с того ни с сего – паутинный клещик, или трипс… знаете, пузыреножка? Сейчас анабазин-сульфатом или мыльно-керосиновой эмульсией опрыскиваем…

– Ох, так ты тоже, значит?… – По просветленному выражению Катиного лица стало понятно, что она хотела сказать: «Ты тоже, значит, свой брат – садовод, а раз так – совсем другой разговор». – И у тебя даже камелии есть? А у нас нету…

– Сейчас у нас тоже нет цветов, – сказал Женя и отвернулся к окну.

– А где же они?

– Остались на прежней квартире.

Катя даже сначала как будто не поняла, а потом произнесла со всем презрением, на какое была способна:

– Ну и садовод! Бросить цветы, а самому уехать на новую квартиру! Это почти то же самое, что собаку или кошку оставить на даче, бессовестно! Я даже не знаю…

– А не знаешь, и знать тебе не надо, – сухо сказал чужой мальчик.

– Нет, это все-таки интересно! – продолжала возмущаться Катя. – Так-таки взял и бросил все цветы? Кто же там остался, в вашей прежней, квартире? Или они там стоят и сохнут, несчастные, да?

– Если тебе интересно, – глухо сказал Женя, – то там осталась моя мать.

– Ну, ты что-то врешь! – окончательно рассердилась Катя. – Вы с отцом переехали, а мать осталась там одна?

Женя посмотрел Кате прямо в глаза и произнес совсем по-взрослому, холодно и спокойно:

– Она не одна осталась. У нее… новый муж. А мы с папой уехали. Ну, хватит с тебя? В общем, я пошел! – и решительно шагнул к двери.

Татьяна Ивановна поняла: этот скупой на слова мальчик в другое время ни за что не выдал бы своей тайны незнакомым людям, но, видно, наболело; только вчера он был свидетелем и участником семейной драмы, а сейчас его еще ни за что ни про что обидели, – вот и вырвалось. Татьяна Ивановна хотела предупредить Катю, поглядела на нее. Глаза девочки были широко раскрыты и даже рот чуть приоткрылся от удивления. Она кинулась вслед за мальчиком, нагнала его в прихожей и схватила за руку.

– Постой, не смей уходить! Скажи, разве… так бывает?

Она тянула его обратно в комнату, а он упирался. Алик тоже подошел к Жене и, переминаясь с ноги на ногу, не знал: то ли взять его за руку и тоже тащить в комнату, то ли просто постоять рядом, плечом к плечу.

Женя криво усмехнулся:

– Значит, бывает.

– Нет! – прерывисто сказала Катя. – Отцы, это правда, заводят иногда других жен. Вот у нас…

– На пятом этаже! – с готовностью подхватил Алик.

– Ты будешь говорить или я? – строго прервала его Катя. – На пятом этаже от Ворониных ушел отец. Оставил троих детей. Так мы все, ребята, прямо его пре-зи-раем! И видеть не можем! Даже когда на улице его встречаем, нарочно отворачиваемся. Но чтоб мать…

Татьяна Ивановна тихонько дотронулась до ее руки. Девочка поняла, моргнула ресницами и заглянула Жене в нахмуренное лицо. Внезапно ее осенила какая-то мысль.

– Женя! Слушай… ты думаешь… нет, ты иди сюда, садись рядом с Татьяной Ивановной на диван… Ты садись, садись и слушай, что я тебе скажу: ты думаешь, мы уж такие счастливые, да? И мама у нас замечательная, и цветы кругом, и квартира хорошая, да? А ты знаешь, – она переглянулась с Аликом и тот кивнул головой, – ведь мы тоже наполовину только счастливые, папы-то у нас нет…

Мальчик поднял голову.

– Тоже?

– Ой, нет, совсем не так! – заторопилась Катя. – Наш папа, он был замечательный, как мама, лучше всех на свете! Но он… погиб на войне. Вот, только карточка его осталась.

Она показала на портрет, перед которым в банке цвела китайская роза с махровыми пурпуровыми цветами.

– Это совсем не то, – тихо сказал Женя, опуская голову. – Ты можешь гордиться своим отцом и своей матерью, а я…

– Да нет, ты помолчи, я совсем не то хочу сказать! – торопилась Катя, все еще держа его руку в обеих своих руках. – Я вот что хочу сказать: ты к нам приходи. Хоть каждый день! Вместе будем уроки учить, правда, Татьяна Ивановна? И папу своего приводи. Раз вы оба любите цветы, а у вас их теперь пет, мы вам дадим черенков… вот этой розы, криптомерии, герани…

– И можем даже один кактус подарить, – живо сказал Алик и тут же вопросительно посмотрел на сестру. – Верно, Катя, хотя бы эхинопсис крючкоколючковый?

– Вы на него только полюбуйтесь! – презрительно фыркнула Катя. – Самое плохое выбрал, эх, ты! Нет, Женя, мы с мамой подарим тебе трехлетний лимон, у нас их целых четыре. И опять у вас будет много-много цветов! Придешь?

– Спасибо, – сказал Женя и крепко, по-взрослому, пожал Кате руку. – И, пожалуй, я, правда, папу приведу… Обязательно уговорю и приведу. Потому что ему сейчас все-таки круто приходится… А теперь мне надо идти.

– И мне тоже, – сказала Татьяна Ивановна. Она была взволнована.

– А мы – во двор, – заявила Катя. – Надо же разыскать эту гусеницу!

Все четверо спускались с лестницы, и Алик шел рядом с Евгением, плечо к плечу.

Катя широко распахнула дверь. Вся компания дожидалась их.

– Слушайте все! – крикнула Катя. – Вот это чужой мальчик… он, в общем, совершенно не чужой. Он теперь живет рядом с нами. Его Женей зовут. И чтоб никто не смел… понятно? Он еще получше нас в цветах разбирается, и у него такие цветы были, что о-го-го! Только он их оставил одной… в общем, одной женщине, так уж получилось. А теперь он будет вместе с нами. И даже, может быть, мы его назначим главным охранителем. Понятно?

Ребята с интересом смотрели на чужого мальчика, а тот пожал плечом и сказал:

– Необязательно охранителем. Я просто могу помогать… Алику.

Алик тихонько толкнул его в бок и шепнул на ухо:

– Соглашайся. А то Катька меня за гусениц совсем заела. А помогать уж лучше я тебе буду.

Татьяна Ивановна стала прощаться.

– А вы непременно приходите, Татьяна Ивановна, – сказала Катя. – И свой класс приводите, пусть посмотрят. Мы бы с удовольствием всем-всем свой сад показали и научили бы, как что растить, только чтоб никто не ломал. Верно я говорю?

– Конечно! – горячо согласился Алик. – Ломать-то всякий дурак сумеет, а вот выращивать… – и тут же поглядел на сестру. Но на этот раз он попал в точку – Катя одобрительно кивнула ему головой.