Текст книги "В зеркале (сборник)"
Автор книги: Варлам Шаламов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
* * *
Не суеверием весны
Я тронул северные сны,
Те отпечатки старины,
Где откровенья мне даны
И с веком соединены
Среди полночной тишины.
Тем сновиденьям не бывать!
Не потрясти мою кровать,
Меня с кровати не сорвать!
Да будет мне всегда легка
Неосторожная рука,
Звенящая в звонок стиха, —
Резка, разумна и гулка.
1973
* * *
Письмо из ящика упало
И вырвало у смерти жало.
Сквозь жизни гам
Одна картонная страница
Летит, планируя, как птица,
К моим ногам.
1973
* * *
Хоть стал давно добычей тлена
Тот черный гость,
Бежать из песенного плена
Не удалось.
Не удалось сорваться с петли
И скрыться с глаз,
Покуда возглашает петел
Последний раз.
Покамест запевают трубы
Сигнал суда,
Покамест ангел синегубый
Ведет туда,
Где звезды вносят свет пристрастья
Во все углы,
Где все последствия пространства
Так тяжелы.
1973
* * *
Я, пожалуй, рад безлюдью.
Пусть никто, кроме меня,
Не встречает ветер грудью
Без костра и без огня.
Я, пожалуй, рад молчанью
Птиц, безмолвных в том краю,
Пусть молчание лучами
Освещает жизнь мою.
Чтоб у печки и у свечки
Проходили дни мои,
След у безымянной речки
Намечая в забытьи.
1973
* * *
Просто – болен я. Казалось,
Что здоров,
Что готов нести усталость
Старых слов.
Заползу в свою берлогу.
Поутру
Постою еще немного
На ветру.
Подышу свободной грудью
На юру,
Постою там на безлюдьи
И – умру.
1973
Славянская клятва
Клянусь до самой смерти
мстить этим подлым сукам,
Чью гнусную науку я до конца постиг.
Я вражескою кровью свои омою руки,
Когда наступит этот благословенный миг.
Публично, по-славянски
из черепа напьюсь я,
Из вражеского черепа,
как делал Святослав.
Устроить эту тризну
в былом славянском вкусе
Дороже всех загробных,
любых посмертных слав.
1973
* * *
Коктебель невелик. Он родился из книг,
Из проложенной лоции к счастью.
Кормчий Кафы поймал ослепительный миг
И причалил, ломая ненастье.
Он направил корабль по весенней луне,
Уловив силуэт Карадага,
Он направил корабль по осенней волне
С безмятежной, бесстрастной отвагой.
Этот профиль луны на земле засечен
При создании нашей планеты,
Магматическим взрывом в науку включен,
И на лоции пойман, и людям вручен,
Словно дар фантазера-поэта.
Пусть потом за спиной и бурлит океан
И волнуется нетерпеливо, —
Гаснет боль от телесных, душевных ли ран
В этом ярко-зеленом заливе.
И пускай на Луне уж давно луноход,
А не снасть генуэзского брига,
И в историю вложен ракетный полет
Космографии новая книга,
Никогда, никогда не забудет земля,
Что тогда, в штормовую погоду,
Лишь по лунному профилю ход корабля
Он привел в эту малую воду.
1974
* * *
Я скитаюсь по передним,
Места теплого ищу,
Потому что в час последний
Гула славы трепещу.
В переносном и буквальном
Жажду только теплоты
В неком царстве идеальном,
Где гуляют я и ты.
Где других местоимений
Не пускают в оборот,
Где и гений платит пени,
Если сунется вперед.
1974
* * *
Слышу каждое утро
Голос Бога-творца:
«До последней минуты!
До конца! До конца…»
Нету истины выше,
Нету мысли верней
Для подвала и крыши —
Для рабов и царей.
Этот лозунг футбольный,
Сей спортивный совет,
С неожиданной болью
Принимает поэт.
1974
* * *
Зови, зови глухую тьму
И тьма придет.
Завидуй брату своему.
И брат умрет.
<1970-е>
* * *
Вот так умереть – как Коперник – от счастья,
Ни раньше, ни позже – теперь,
Когда даже жизнь перестала стучаться
В мою одинокую дверь.
Когда на пороге – заветная книга,
Бессмертья загробная весть,
Теперь – уходить! Промедленья – ни мига!
Вот высшая участь и честь.
<1970-е>
* * *
Мизантропического склада
Моя натура. Я привык
Удар судьбы встречать как надо,
Под крепкою защитой книг.
И всевозможнейшие скидки
Несовершенству бытия
Я делал с искренней улыбкой,
Зане – весь мир жил так, как я.
Но оказалось – путь познанья
И нервы книжного червя
Покрепче бури мирозданья,
Черты грядущего ловя.
1976
* * *
Судьба у меня двойная,
И сам я ей не рад:
Не был бы я поэтом —
Был бы тогда солдат.
Судьба у меня такая,
И сам я этому рад:
Остался бы я неизвестным
Поэт я или солдат.
1980
Сверчок на печи
Человеческий шорох и шум
Предваряют мое пробужденье,
Разгоняют скопление дум,
Неизбежных в моем положенье.
Это, верно, сверчок на печи
Затрещал, зашуршал, как когда-то,
Как всегда, обойдусь без свечи,
Как всегда, обойдусь без домкрата.
1981
* * *
В гулкую тишину
Входишь ты, как дыханье,
И моему полусну
Даришь воспоминанье.
Прикосновенье твое
К моей бесчувственной коже
Гонит мое забытье,
Память мою тревожит.
Горсть драгоценных рифм
К твоему приходу готова,
Ртом пересохшим моим
Перешептано каждое слово.
Тонкой струей текут
Они в твои ладони:
Жизнь, упорство и труд,
То, что вовек не утонет.
1981
* * *
Яблоком, как библейский змей,
Я маню мою Еву из рая.
Лишь в судьбе моей – место ей,
Я навек ее выбираю.
Пусть она не забудет меня,
Пусть хранит нашу общую тайну:
В наших днях, словно в срезе пня,
Закодирована не случайно.
1981
* * *
Не буду я прогуливать собак,
Псу жалко
Носить свое бессмертие в зубах,
Как палку.
В раю я выбрал самый светлый уголок,
Где верба.
Я сердце бросил – он понюхал, уволок,
Мой цербер.
Кусочек сердца – это ведь не кость,
Помягче, и цена ему иная,
Так я вошел, последний райский гость,
Под своды рая.
<1981>
Эссе и заметки
Таблица умножения для молодых поэтов
1. 1 × 1 = 1
Напрасно говорят, что в искусстве нет законов. Эти законы есть. Постижение тайн искусства – важная задача поэта. Эти тайны искусства имеют мало общего с поисками размера, овладение рифмой и т.д. Размеры и рифмы – это тайны сапожной мастерской, а не тайны искусства.
2. Научиться писать стихи – нельзя.
Поэтому и не бывает никаких «первых» стихов. Учиться нужно не писать стихи, а воспитывать в себе любовь к стихам, требовательный и строгий вкус, понимание авторского чувства.
3. Поэзия – это неожиданность.
Неожиданность, новизна: чувства, наблюдения, мысли, детали, ритма…
4. Поэзия – это жертва, а не завоевание.
Обнажение души, искренность, «самоотдача» – непременные условия поэтической работы.
5. Поэзия – это судьба, а не ремесло.
Пока кровь не выступает на строчках – поэта нет, есть только версификатор. В лицейском Пушкине еще нет поэта, и напрасно школьников заставляют учить «Воспоминания в Царском Селе».
6. Начала и цели поэзии.
Начала большой поэзии – самые разные. Цель же – одинакова с религией, с наукой, с политическим учением – сделать человека лучше, добиться, чтобы нравственный климат мира стал чуть-чуть лучше… Истинное произведение искусства, способное улучшить человеческую породу, незримым и сложным способом, может быть создано чаще всего не на путях дидактических.
7. Поэзия – это опыт.
Огромный личный опыт, подобный завещанному Рильке, хотя стихи самого Рильке и не результат такого опыта.
8. Поэзия – неизвестность, тайна.
В стихах поэту не должно быть все заранее известно до того, как стихотворение начато. Иначе незачем писать стихи.
9. Стихи – это всеобщий язык.
На этот язык может быть переведено любое явление жизни – общественной, личной, физической природы. Это всеобщий знаменатель, то число, на которое делится весь мир без остатка.
10. Поэт – это инструмент.
Инструмент, с помощью которого высказывается природа. Переводчик с языка природы на человеческий язык. Сужения природы не всегда просто перевести на обычный человеческий язык.
11. Чувства гораздо богаче мыслей.
Поэзия своими средствами: подтекстом, аллегорией, интонацией, звуковой организацией, переплетенной со смысловым содержанием, сопоставлением дальнего и близкого, то недомолвками, то многозначительностью, стремится донести до нас именно то, что не может быть ясно выражено словами, но тем не менее существует вопреки Декарту. Стихи работают в этой «пограничной» области.
12. Ритм – важное начало поэзии, как любого из искусств – музыки, скульптуры, живописи. Необходимое, но не единственное начало. Расстояние от народной песни до монологов Фауста видно невооруженным глазом.
13. Стихи – это не поиски.
Поэт ничего не ищет. Творческий процесс – это не поиски, а отбрасывание того безмерного количества явлений, картин, мыслей, чувств, идей, являющихся мгновенно в мозгу поэта на зов рифмы, звукового повтора в строке.
14. Ясность и точность в поэзии не одно и то же.
Поэзии нужна точность, а не ясность. Поэзия имеет дело с подтекстом, с аллегориями, с намеками, с интонационным строем фразы. Сложность чувства не всегда можно выразить ясно. Язык слишком беден для этого. Кроме того, язык природы не всегда можно ясно перевести на человеческий язык.
15. Минор в стихах действует сильнее мажора.
«Евгения Онегина» мы запоминаем не потому, что это «энциклопедия русской жизни», а поэтому, что там любовь и смерть.
16. Стихи не рождаются от стихов.
Не существует поэтов для поэтов. Поэт для поэтов только один – жизнь. Стихи рождаются от жизни, а не от других стихов.
17. Большие поэты никаких путей не открывают.
Напротив, по тем дорогам, даже по тем тропам, по которым прошли большие поэты, ходить нельзя. Пути подражания для поэта закрыты.
18. Не суйтесь в науку.
Искусству там делать нечего. Ничего, кроме конфуза, там поэта не ждет, как во времена Ньютона, так и во времена Энштейна. В искусстве нет прогресса, и всевозможные симпозиумы по вопросам науки просто ни к чему.
19. За деревьями в поэзии нужно видеть не лес, а подробности, не увиденные раньше. И не ботанически видеть, а поэтически. Изучая ботанику, воспитывать деталь-символ, деталь-аллегорию, следить, чтобы знание ботаники не заглушило, не ослабило поэтического начала.
20. Пейзажная лирика —
попытка дать дереву и камню заговорить о себе и о человеке. И вместе с тем – пока пейзаж не говорит по-человечески, он не может называться пейзажем.
21. Космос поэзии – это ее точность.
Искания здесь и находки – бесконечны, как жизнь.
22. Стихи для слуха и для глаза.
В стихотворении услышанном – воспринимается тысячная часть достоинств стихотворения. Недостаток чувства, мыслей скрывается за звуковой погремушкой.
23. Форма и окраска слова.
Форма и величина слова зависят от гласных букв, а окраска – от согласных.
24. Поэзия – непереводима.
Глубоко национальна. Совершенствование поэзии, развитие бесконечных возможностей стиха лежат в границах родного языка, быта, предания, литературных вкусов.
25. «Все или ничего».
В стихах есть закон «все или ничего». Более квалифицированных и менее квалифицированных стихов попросту не существует. Есть «стихи» и «не стихи».
26. Научиться стихами проверять собственную свою душу, ее неосвещенные углы.
Стихотворение не будет писаться, если оно не искренне. Иногда поэт вследствие своей импульсивности может привести себя в состояние иллюзии, заставить себя поверить… Но это редкий случай. В большинстве случаев в стихах гадают, как в картах. И угадывают.
27. Рифма – поисковый инструмент,
а не орудие благозвучия (Бальмонт), не мнемоническое средство (Маяковский). Роль рифмы гораздо значительней.
28. Рифма пришла к нам позже ассонанса.
Нет нужды возвращаться к мамонту – ассонансу. Ее роль в русском стихосложении еще не только не сыграна, а только-только начата.
29. Свободный стих – это стих второго сорта. Это подстрочник еще не написанного стихотворения.
Значение рифмы в русской поэзии огромно. Возможности русских размеров – безграничны. Свободный стих диктуется желанием сближать языки и нашу эпоху, где уничтожены расстояния, сблизить словесное искусство разных стран, наиболее национально обособленное по сравнению с музыкой, архитектурой, живописью. Желание хорошее. Но в жертву приносится слишком много. Истинная поэзия непереводима, и не нужно бояться этого. Арагон предлагал переводить стихи на чужой язык прозой. В этом есть логика и резон. Но и этого не надо, ибо есть поэты-переводчики, которые на материале стихов оригинала пишут собственные хорошие стихи. Свободный стих продиктован желанием сделать язык поэзии переводимым, объединив его, приближая к прозе.
30. Все большие русские поэты писали классическими размерами, их авторский голос громок и чист.
Ямбы Пушкина Блока
Лермонтова Мандельштама
Тютчева Цветаевой
Некрасова Пастернака
Ходасевича
не спутать друг с другом.
31. Изучать технику стиха, понимая, что это – техника. Знание контрапункта не лишает композитора восприимчивости к музыке (Норберт Винер). К тому же часто самозабвенное увлечение работой над решением «технических вопросов стихосложения вдруг открывает какую-либо подлинную тайну искусства.
32. Скупее!
Чем больше емкость стихотворной строки, тем лучше.
33. Короче!
Русское лирическое стихотворение не должно быть больше трех-четырех строф. Лучшие стихотворения русской поэзии – в двенадцать-шестнадцать строк (даже восемь – Тютчев, Пастернак).
34. Поэтическая интонация – это лицо поэта, его голос, его литературный паспорт, право на занятие поэзией. Поэтическая интонация – понятие очень важное и более широкое, чем объяснено в литературоведческом словаре. Разработка понятия поэтической интонации – важная задача нашей поэтики. Откровенное заимствование и заимствование замаскированное, с которым не может справиться автор, – все это, как и чужое влияние, должно быть осуждено наравне с плагиатом.
35. О таланте.
«Талант – это такая штука, что если он есть, то есть, а если его нет – то нет» (Шолом-Алейхем). Точнее определения нет. А труд – это потребность таланта. Всякий талант не только качество, а и количество. Моцарт – образец и пример постоянно и много работающего художника.
36. Традиции и новаторство.
Только тот, кто хорошо знает предмет своей работы, может прибавить что-то новое. Здесь решение вопроса о традициях и новаторстве.
37. Знать поэтическое наследие XX века, не ограничиваясь XIX.
Знать Анненского Пастернака
Белого Мандельштама
Ходасевича Волошина
Цветаеву Кузьмина
Ахматову
Понимать их место в развитии русской поэзии, знать их находки и их открытия. Без этих поэтов нет русской лирики.
38. Проверяй себя чужими стихами.
Если твое настроение, твое чувство может быть выражено чужими строчками – не пиши стихи.
39. Стихи «На свободном ходу» – обязательное упражнение для поэта. На заданный ритм поэт включает, едва контролируя мыслью, тот мир, который толчется за окнами и только потом по этому черновику, написанному природой, ведет суровую, жесткую правку, оставляя только важные находки.
40. Нужно ли поэту писать прозу? Обязательно.
В стихе всего не скажешь, каким бы высокоэмоциональным ни было то, что сказано в стихе. Поэт, пишущий прозу, обогащает и свою прозу и свою поэзию. Пушкин, Лермонтов, да и любой поэт могут быть понятны лишь вместе со своей прозой в единстве.
41. Приобщение к поэзии нужно начинать не с Пушкина.
Пушкин – поэт, требующий взрослого читателя, требующий личного жизненного опыта, а также читательской культуры, Лермонтов, Тютчев – еще сложнее. Приобщаться нужно чтением Некрасова и А.К. Толстого, а потом переходить к Пушкину.
42. В искусстве места хватит всем.
Не нужно устраивать давку, толкучку.
44. Стихи – это не роман, который можно пролистать…
стихи – это не роман, который можно пролистать, проглядеть за одну ночь. Стихи требуют чтения внимательного, неоднократного перечитывания. Стихи должны читаться в разное время года, при разном настроении.
45. Поэт и современники.
Для современников поэт всегда нравственный пример.
46. 10 × 10 = 100.
<1964>
Заметки о стихах
В двадцатые годы общественный интерес к стихам, а стало быть и общественное значение, звучание стихов были гораздо больше, шире, чем в наши дни. Выступления с чтением стихов – лефовцев и конструктивистов, перевальцев и рапповцев собирали неизменно многочисленных слушателей в самых крупных залах Москвы – в Политехническом музее, в Коммунистической аудитории 1-го Московского университета. Полные доверху людьми амфитеатры обеих аудиторий были свидетелями многих жарких политических боев. Был горячий интерес к событиям поэтической жизни – они были событиями тогдашней московской жизни.
Проза тогда привлекала меньше слушателей, зрителей, участников споров, хотя в разнообразных диспутах на литературные темы не было недостатка. «Без черемухи» Пантелеймона Романова[2]2
Романов Пантелеймон Сергеевич (1885–1938), писатель, его рассказ «Без черемухи» (1926).
[Закрыть], «Собачий переулок» Гумилевского[3]3
Гумилевский Лев Иванович (1890–1976), писатель, его повесть «Собачий переулок» (1927).
[Закрыть], «Луна с правой стороны» Малышкина[4]4
Малашкин Сергей Иванович (1888–1988), писатель, его повесть «Луна с правой стороны» (1926).
[Закрыть] – все это щедро обсуждалось в самых различных аудиториях тогдашней Москвы. Не существовало еще Дома литераторов, и в нетопленой конторе издательства «Круг», закутанный в шубу седой Воронский[5]5
Воронский Александр Константинович (1884–1943), критик, публицист, писатель, главный редактор журнала «Красная новь».
[Закрыть] отражал атаки гостей.
Проза, пожалуй, и сейчас вызывает достаточный интерес – вспомним обсуждение романа Дудинцева «Не хлебом единым».
Что же касается стихов, то интерес к ним упал до уровня, вызывающего беспокойство. Новое стихотворение, сборник, новая поэма даже известного поэта не вызывают никакого интереса читателей.
Как и почему это случилось? Многие (по примеру Маяковского) обвиняют во всем книготорги. Но ведь не только книготорги отворачиваются от стихов. Книготорги – при всех недостатках и косности их работы – отражают действительность, определенные сдвиги в литературных вкусах нашего читателя. Смешно говорить, что по вине книготоргов не идут стихи.
Нет, тут дело гораздо серьезней – и в другом.
Кого ни спроси – никто не читает стихов. Читатель пропускает страницы журналов, где напечатаны стихи, вместо того чтобы их отыскивать в первую очередь, как и было в двадцатых годах. Это отношение губит и редкие хорошие стихи. Так, в потоке всякого словесного хлама затонула Кирсановская «Ленинградская тетрадь» – там были два хороших стихотворения.
В публичных оценках утрачено всякое чувство меры, потерян масштаб. Стихи Луговского, поэта посредственного, второй год подряд выдвигаются ни много ни мало как на Ленинскую премию. Да еще Светлов изволит публично гневаться на решение Комитета по Ленинским премиям. В список на премии выдвигалась, как известно, и федоровская «Белая роща».
Годами, десятилетиями в журналах печатаются вовсе не стихи, а просто слова, соединенные в строчки, имеющие рифмы и размеры, но не имеющие в себе ни грана поэзии. Об этих «произведениях» пишутся статьи, даже книги, и бедный читатель не видит для себя другого выхода, как вовсе прекратить читать стихи, читатель объявил стихотворную голодовку.
Читательское доверие к поэзии, к стиху утрачено, и никто не знает, как его завоевать вновь.
В свет выходят странные книги. Почетный академик Павловский[6]6
Павловский Евгений Никандрович (1884–1965), «Поэзия, наука и ученые».
[Закрыть], биолог, паразитолог, печатает в издательстве Академии наук толстую книгу на превосходной бумаге «Поэзия, наука и ученые». В этой книге любовно собраны случайные вирши деятелей науки, вирши, не имеющие никакого отношения к поэзии. Тем не менее эти произведения Павловский называет стихами, заявляя, что поэзия – это достойное занятие для ученого в минуту отдыха, столь же полезное, как игра в волейбол. Книга издана тиражом 7000 экземпляров. В книге этой почтенный академик показал собственное полное непонимание существа поэзии. Это бы еще простительно. Непростительным для работника науки является незнание вопроса, по которому имеет суждение Павловский с замашками нового Колумба. Научная поэзия – дело не новое, и история мировой литературы знает много имен и помимо Вергилия или Лукреция Кара. Леконт де Лиль[7]7
Леконт де Лиль Шарль (1818–1894), французский поэт, глава группы «Парнас», утверждавший красоту первобытной природы, противопоставляя ее современному «варварству».
[Закрыть], Сирано де Бержерак, Валерий Брюсов у нас, Нарбути Зенкевич много потрудились на ниве научной поэзии. С их работами и стихотворными и прозаическими наш академик вовсе не знаком. И вовсе напрасно «Литература и Жизнь» (номер от 6 марта с.г.) напечатала одобрительную рецензию на эту вышедшую год назад плохую, неграмотную, бесполезную книгу.
Вторая удивительная книга – это книжечка Веры Михайловны Инбер «Вдохновение и мастерство», где разъясняется, что вдохновение – это род нервного подъема, тот вид сосредоточенности, который обязателен при любом занятии – даже бревна нельзя распилить пополам без такого рода «вдохновения». Вдохновение не есть озарение, редчайшая нервная мобилизация поэта, когда совершаются открытия в мире поэтического видения.
Но, несмотря на все это, поэзия не умирает. Появляются люди, по-настоящему одаренные, которые могут и вправе слушать голос времени и умеют его передать.
Появляется такой чувствительный и тонкий поэтический инструмент, как Евгений Евтушенко – чуть не единственный настоящий лирический репортер нашего времени из молодых поэтов.
Талант приходит, несмотря на неблагоприятные условия. Это удивительно, ибо требования к поэзии так малы, так примитивны, что в этих условиях талант, казалось бы, не может расти. Часто эти требования вовсе не поэтические и могут только сбить (и, вероятно, сбивают) с толку поэта.
Язык, как известно, без костей. За разговорами о мастерстве должны последовать дела – т.е. решительное изгнание всего непоэтического со страниц журналов и из редакторских столов в издательствах. Лучше не печатать «стихи» вовсе, чем печатать под видом стихов вовсе не стихи.
Нам категорически необходимо внести ясность в вопрос, что такое поэзия и кому нужны стихи.
Книжка Абрамова «Искусство писать стихи»[8]8
Абрамов К. «Дар слова» (вып. 3 «Искусство писать сочинения»). Спб. 1901, 1912 гг.
[Закрыть], выпущенная в 1912 году, имела следующую аннотацию:
«Полное и всестороннее ознакомление с трудностями поэтического творчества несомненно отобьет у непризванных охоту заниматься несоответствующим их таланту делом».
Вот эту-то заботу нам и надо проявить в первую очередь – невзирая на лица, на дружеские связи и т.д.
Прошедший год советская поэзия лишилась таких настоящих поэтов, как Заболоцкий, как Ксения Некрасова. Ксению Некрасову выгнали на моих глазах из Дома литераторов – вот какие вещи могут быть у нас.
Все же дело в том, что никто не может решиться сказать прямо и честно – ты бездарен, отойди в сторону, займись другим делом.
Научиться писать стихи нельзя.
Не знаю – можно ли научиться писать газетные заметки (в аппаратах крупных газет работали вовсе не люди, окончившие факультеты журналистики, а бывшие врачи, инженеры, агрономы, нашедшие себя в газетной работе), но что нельзя научиться писать стихи – бесспорно.
В свое время большое смущение в умы внес Максим Горький своей формулой «талант – это труд». Максим Горький не захотел сказать, что трудоспособность, трудолюбие, прилежание в высокой степени присущи таланту, являются свойством таланта. Талант – это всегда количество, кроме качества. Но все это не делается по принуждению. Все это – легко, как игра.
Наилучшим, наиболее точным определением таланта, является определение, данное человеком, чье столетие со дня рождения мы только что отметили, – Шолом-Алейхем. Шолом-Алейхем говорил следующее: «Талант – это такая штука, что если он есть – так он есть, а если его нет – так его нет».
<1959–1960>
