Текст книги "Американские горки"

Автор книги: Ванесса Фитч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Кейт где-то читала, что женщины никогда не забывают и никогда не чувствуют себя абсолютно свободными от мужчин, которые лишили их девственности. Тогда она презрительно отвергла это суждение, теперь же не исключала возможности существования чего-то нематериального, подсознательного, накрепко привязывающего женщину к мужчине, приобщившему ее к чувственным удовольствиям.

– Мама, мама, проснись! Мистер Садерленд говорит, что тебе пора вставать!

Кейт с трудом открыла глаза и пробормотала охрипшим после сна голосом:

– Что?..

– Ты забыла завести свой будильник, – вмешался Патрик. – Сейчас уже четверть восьмого, и если ваш автобус отправляется в восемь тридцать, то тебе, пожалуй, пора вставать.

– Я быстро, – пообещала Кейт, пытаясь стряхнуть с себя остатки короткого сна.

– У тебя еще есть время. Я пока покормлю Ника завтраком.

Кейт приподняла голову от подушки. Ник надел новые рубашку и джинсы, которые она купила ему в Австралии на распродаже, и судя по влажной челке, даже умылся.

– Спасибо, – поблагодарила она Патрика за заботу о ее сыне.

Как только за Патриком и Ником закрылась дверь, Кейт вскочила с постели, радуясь, что утреннее пробуждение, как бы мало она ни спала, никогда не было особой проблемой.

Пятнадцатью минутами позже Кейт была уже во всеоружии – принявшая душ, причесанная, одетая, собранная. Готовая к новым испытаниям. Ориентируясь по громким голосам Патрика и Ника, она пришла в современно оборудованную кухню.

Ник сидел за столом и пил апельсиновый сок. Патрик поставил перед ним тарелку со словами:

– Посмотрим, как тебе понравятся эти мюсли.

Он встретил Кейт проницательным взглядом, в котором проскальзывала напряженность, но при этом улыбнулся так, словно накануне вечером в его кабинете между ними ничего не произошло.

Собственно, там и в самом деле ничего особенного не случилось. Кейт не хотела иметь с Патриком никаких отношений – это слишком рискованно для ее душевного здоровья.

Но все же ситуация оставалась двусмысленной, и Кейт чувствовала себя крайне неловко. Поцеловав сына, она сказала:

– Ему нравятся почти все виды мюслей.

– Но мы сами делаем мюсли из овсяных хлопьев, йогурта и яблок, которые растут в нашем саду, – радостно сообщил Ник, чмокнув мать в щеку. – Они мне нравятся больше всего. Мам, наши салат и капуста, наверное, уже созрели, да?

– Наверное, – с улыбкой ответила Кейт. – Я предупредила Макартуров перед нашим отъездом, чтобы они ели их, как только они будут готовы.

– Макартуры – это родители лучшего друга Ника? – уточнил Патрик.

Он ничего не забывает, с досадой подумала Кейт. Патрик постоянно держал ее в поле своего зрения, и она радовалась, что надела лучшие свои брюки и шелковую кофточку, темно-зеленый цвет которой выгодно оттенял ее зелено-голубые глаза.

– Да, они родители Ранги, – подтвердила Кейт, садясь на стул, который выдвинул для нее Патрик.

– У меня нет настоящей тети, поэтому я считаю своей тетей тетю Нгаир, – доложил Ник. – А Ранги я считаю своим двоюродным братом. Мы учимся в одном классе.

– Ранги младший из четырех сыновей Нгаир, так что она знает, как обращаться с детьми, особенно с мальчиками, и очень помогла мне, когда Ник был совсем маленьким, – объяснила Кейт, принимая от Патрика стакан оранжевого сока. Он оказался свежим и очень вкусным. – Уверена, он сделан из керикерских апельсинов.

– Угадала. У моего друга сад в Керикери, он иногда присылает мне в подарок пару ящиков. Что ты будешь на завтрак? Я могу приготовить что-нибудь. Может, ты хочешь овсянку?

Патрик вел себя как радушный, заботливый хозяин, и Кейт решила держать себя как достойная, благодарная гостья.

– Спасибо, но я, пожалуй, ограничусь тостами и кофе, – вежливо ответила она. – Не вставай, скажи только, где тостер.

Но Патрик уже вскочил со своего места и положил в тостер два ломтика хлеба.

Кофе был горячим и бодрящим и давал Кейт возможность занять руки и глаза, пока поджаривались тосты.

Патрик ел овсяную кашу. Заметив ее несколько удивленный взгляд, он с улыбкой пояснил:

– Моя шотландская бабушка свято верила, что, если человек не ест овсянку, он не только рискует стать морально неустойчивым – да-да, не смейся, именно так она и говорила! – но и вообще может плохо кончить. Но, признаться, я ем эту кашу только в холодную погоду.

Если он ест овсянку, то для кого держит мюсли? – задалась вопросом Кейт, а вслух сказала:

– Овсянка полезна для здоровья.

Кейт понимала, что ведет себя несколько напыщенно, но уж больно интимной – по семейному интимной – выглядела ситуация. А она не доверяла своим эмоциям, в такие минуты очень легко поддаться мечтам, что опасно: они, как правило, не сбываются. Ее жизнь была постоянной борьбой по добыванию средств к существованию.

Ее также никогда не покидала мысль о том, что замуж она скорее всего не выйдет и приличной карьеры не сделает. Но, несмотря на скудость средств, Кейт старалась сделать их с Ником жизнь приемлемой. С Патриком ее практически ничего не связывало, если не считать мимолетного романа в прошлом и сильного физического влечения, по крайней мере, с ее стороны, от которого она никак не могла избавиться.

– А мальчикам овсянка тоже полезна? – спросил Ник. – И что такое мор... морально неустойчивый?

– Каша полезна всем, – с улыбкой ответила Кейт. – А морально неустойчивый означает очень плохой.

Ник завистливо посмотрел на тарелку Патрика.

– Я отказался от каши, потому что не знал, какая она.

– Хочешь попробовать? – спросил Патрик.

Ник кивнул. Патрик встал и через минуту поставил перед мальчуганом небольшую тарелку, на которой лежала крошечная порция овсянки. Другую тарелочку, с тостами, он поставил перед Кейт.

– Она сладкая? – подозрительно оглядев кашу, спросил Ник.

Патрик в притворном удивлении вскинул брови.

– С сахаром овсянку едят только сэсинексы, – назидательно произнес он с шотландским акцентом. – Все остальные едят ее с солью.

– А кто эти сас... сэсинексы? – немедленно задал вопрос Ник.

– Саксы. Люди, которые живут в Англии.

Наконец Ник взял ложку. Кейт, чувствуя на себе взгляд Патрика, старательно намазывала тост медом.

– Вкусно, – одобрил Ник, быстро расправившись с овсянкой. – А мы с мамой живем не в Англии, а в Новой Зеландии. Значит, мы не сэсинексы, да?

– Нет, – хором ответили Кейт с Патриком.

На лице Ника снова появилось озадаченное выражение.

– А почему они едят кашу с сахаром, а мы только с солью?

Кейт спрятала улыбку, а Патрик стал доходчиво рассказывать мальчику о тысячелетней вражде между саксами и кельтами. Ник кивал, впитывая исторические факты.

И снова Кейт почувствовала себя одинокой и покинутой. Она понимала, что глупо ревновать: тяга выросшего без отца мальчика к Патрику совершенно естественна. Просто за всю свою недолгую жизнь единственным человеком, к кому он мог обратиться с вопросом, была мать, а теперь, познакомившись с Патриком, Ник буквально боготворит его и смотрит рот. Но Кейт тут же вспомнила, что сын проводил много времени с Джейкобом и братьями Макартур и она никогда не ревновала к ним, не чувствовала себя отвергнутой.

– Мама, мы шотландцы?

– Нет. В нас есть немного ирландской крови. Но скорее всего наши предки из сословия мелких английских землевладельцев, людей, которые едят на завтрак не овсянку, а яичницу с беконом.

Но Нику, очевидно, больше нравилось шотландское происхождение, которое было у его кумира, потому что он спросил:

– А мой отец был шотландцем?

– Заканчивай завтрак, нам скоро выходить, а то опоздаем на автобус.

Ник сердито посмотрел на мать, но начал послушно подбирать остатки еды на тарелке, Кейт заставила себя допить кофе и съесть тост. Когда с завтраком было наконец покончено, она предложила помыть посуду, но Патрик сказал, чтобы она не беспокоилась.

– Тогда я пойду застелю кровати, – предложила Кейт.

– Это сделает домработница, – бросил Патрик. – Лучше подготовь вещи к отъезду. Да, кстати, футляр с космодромом уже привезли, он стоит на тумбочке в холле. Как ты спала?

– Очень хорошо, спасибо, – солгала Кейт, пряча глаза.

– О себе то же самое сказать не могу. Я долго не мог уснуть, думая о том, что ты находишься всего в нескольких шагах от меня.

В начале девятого Патрик постучал в открытую дверь спальни.

– Я возьму ваши вещи.

Кейт с Ником вышли за ним в холл. Патрик вдруг остановился и поставил чемоданы на пол.

– У вас есть немного времени, чтобы посмотреть панораму города из окна гостиной.

Из окна гостевой спальни тоже открывался вид на город, но Патрик привел их в огромных размеров комнату, одна из стен которой была сделана полностью из стекла, а на просторном балконе стояло множество горшков с цветами. Даже в это холодное дождливое утро балкон производил впечатление райского уголка. Летом здесь, наверное, еще красивее, подумала Кейт.

Патрик открыл дверь на балкон и стал объяснять Нику, что где находится.

– Вот там расположена гавань, куда приходят белоснежные яхты. А рядом с ней находится мост, по которому вы скоро поедете. Ближе к нам Морской музей, а если ты посмотришь направо, то увидишь здание с забавными маленькими башенками. Это паромная станция.

Ник бесстрашно шагнул вслед за Патриком на балкон. Кейт, оставшись стоять у окна, с восторгом смотрела на панораму Окленда. Ник скоро забудет о Патрике, с надеждой думала она, поглядывая на бывшего возлюбленного. Я должна буду уделять сыну больше времени в первые недели после возвращения домой, постоянно занимать его какими-то делами, чтобы воспоминания о Патрике поскорее изгладились из его памяти.

– Все в порядке? – спросил Патрик, впившись глазами в ее лицо. – Я забыл, что ты боишься высоты.

– Когда есть перила, не боюсь.

– Тогда присоединяйся к нам. – Он протянул ей руку.

Если Кейт не изменяла память, раньше Патрик презирал тех, кто пренебрегал опасностью, но сейчас в его голосе звучал вызов, и она приняла его.

– Мне не нужна помощь, – заносчиво отрезала она и шагнула на балкон.

– Мам, посмотри, вон там стоит корабль, похожий на те, на которых плавали древние греки! – восхищенно воскликнул Ник, обожавший исторические фильмы. У них телевизора не было, но мальчик часто бывал у Макартуров и смотрел телевизор там. – Наверняка это греческий корабль! – И, повернувшись к Патрику, спросил: – Вы видели, как он плавает?

– Несколько раз, – с улыбкой ответил тот. – Этот корабль совершенно не похож на современные суда и плавает тоже как-то странно. Ну ладно, нам пора, а то автобус уйдет без вас.

Патрик довез их до автобусной станции на своей машине. Времени оставалось мало, поэтому обошлось без неловкого прощания, когда люди не знают, о чем говорить.

– Спасибо, Патрик, – сердечно поблагодарила Кейт, протягивая ему руку.

– На здоровье. – Он поцеловал ее ладонь.

У Кейт кольнуло сердце, когда Патрик, отпустив ее руку, повернулся к Нику, которого ошибочно принял за своего сына, и обменялся с мальчиком по-мужски крепким рукопожатием.

– Береги маму, – велел Патрик на прощание.

Сдерживая слезы, Ник кивнул. Патрик потрепал его по голове, повернулся и ушел.

6

Через две недели после возвращения из Австралии Кейт задержалась на работе. Она договорилась с Джейкобом и Анной, чтобы они забрали Ника из школы. Когда вечером она подъехала к дому на своей мини-развалюхе, из двери пулей вылетел возбужденный Ник. За ним спешил Джейкоб.

– Мистер Садерленд в Диснейленде в Калифорнии в Америке! – выпалил мальчик на ходу. – И он написал мне письмо! Вот, смотри! – Подбежав к матери, он сунул ей в руки красочную открытку с изображением пиратского корабля.

Перевернув открытку, Кейт уставилась на свой адрес, отпечатанный на машинке крупными жирными буквами. Далее шел текст: «Дорогой Ник, я приехал сюда с друзьями вчера. Шел дождь, но мы хорошо провели время. Я вспомнил тебя, когда мы увидели аттракционы. С приветом, Патрик Садерленд».

– От кого это письмо? – спросил Джейкоб, когда Ник убежал в дом за ранцем.

– От одного моего старого друга, – ответила Кейт, пытаясь справиться с дрожащими губами.

Джейкоб внимательно посмотрел на молодую женщину из-под густых белых бровей.

– Кому хочется быть новым другом? А может, он больше, чем друг? Анна подозревает, здесь не обошлось без любовной истории.

– Нет. Ему просто нравится Ник, и, я думаю, он немного жалеет его.

– Значит, он добрый. Николас сказал, что вы часто виделись с ним в Австралии и даже ночевали в его квартире в Окленде по пути домой.

Кейт натянуто рассмеялась.

– Надеюсь, Ник сказал также, что спал со мной в одной комнате!

– Ну, уж это не мое дело, – посуровел Джейкоб. – Но Ник начинает понимать, что большинство его друзей имеют отцов, и удивляется, почему у него нет. Тебе самой нужен кто-то, кто мог бы заботиться о тебе.

Кейт поцеловала старика в щеку.

– Джейкоб, мы живем в двадцатом веке. Женщины давно сами заботятся о себе.

– Да, – он укоризненно покачал головой по поводу падения нравов, – но это не означает, что так жить правильно. Ты молодая, красивая, умная женщина и можешь осчастливить какого-нибудь мужчину. И ты тоже заслуживаешь счастья. Каждый человек нуждается в ком-то, на кого он может опереться. Я уверен, что однажды ты встретишь достойного спутника жизни. Но он должен любить и моего маленького друга так же, как и его мать.

– Не волнуйся, – совершенно искренне заверила Кейт, – без этого и речи не может быть о моем счастье.

Кейт на скорую руку приготовила себе чай, быстро просмотрела местную газету и взялась за приготовление ужина.

– Я тоже напишу мистеру Садерленду письмо, – заявил Ник, вытаскивая пластмассовую коробочку для ланча из ранца.

– На открытки можно не отвечать, – резко заметила Кейт, злясь на Патрика, что тот напоминает ее сыну о себе. Она с силой открыла широкий стручок и извлекла из него мясистые зеленые бобы.

– Ты всегда заставляешь меня писать людям, которые присылают мне подарки, – напомнил Ник и упрямо сжал губы.

Подобно всем детям, Ника тоже приходилось разными уговорами приучать к тому, что на знаки внимания нужно отвечать благодарственными письмами. Если упустить этот момент, то, к тому времени когда ребенок повзрослеет, у него не выработается эта привычка. Но в данном конкретном случае Кейт было ни к чему соблюдать вежливость.

– Ты покажешь эту открытку ребятам в школе?

– Покажу, – ответил Ник, но в ту же секунду передумал: – Нет, это будет мой секрет. Ты хочешь, чтобы я почитал тебе?

– Почитай.

Ник пристроился на кухонной лавке и начал читать. Кейт почистила картофель, вымыла и порезала овощи для жаркого из курицы. Она благодарила Бога, что ее сын имел врожденную склонность к чтению. Когда он бывал у своего дружка Ранги, то с удовольствием смотрел вместе с ним детские телевизионные передачи, но вообще-то Ника не тянуло к телевизору, и дома он прекрасно обходился без него.

Кейт не могла припомнить, видела ли телевизор в роскошной, со вкусом обставленной квартире Патрика. Там были книжные полки, занимавшие всю стену, но никакой электроники.

Возможно, у него есть отдельная комната для развлечений, подумала она с усмешкой, разрезая курицу на небольшие кусочки. Этакий салон, что-то вроде домашнего кинотеатра.

Кейт швырнула бобы в небольшую кастрюлю. Решение Ника не показывать открытку школьным друзьям вывело ее из равновесия. Если Патрик собирается и дальше посылать мальчику открытки и это будет выбивать ребенка из колеи, она очень скоро положит конец их дружбе.

По субботам Ник играл в регби, Кейт, как правило, ездила с ним на стадион. Она часто брала с собой нескольких ребят, чьи родители были заняты и не могли сопровождать детей. В этот уик-энд ребята играли на поле недалеко от ее дома, и Кейт с сыном отправились туда пешком.

С утра светило солнце, пытаясь подсушить насквозь промокшую землю. Кейт подумала, что было бы разумнее остаться дома и выстирать накопившееся белье, вместо того чтобы торчать здесь и смотреть, как мальчишки носятся будто угорелые по хлипкому от грязи полю. Они часто нарушали правила игры, и Кейт с трудом удерживалась от смеха.

Наконец Ник получил мяч. Он так ошалел от радости, что побежал с ним не в ту сторону. Кейт вместе с тренером и другими родителями, наблюдавшими за игрой, завопила:

– Назад, Ник! Беги в обратную сторону!

Каким-то чудом он услышал, замедлил бег, оглянулся и понял свою ошибку. Сосредоточившись, Ник ринулся к противоположной линии, прорвал оборону ошеломленного противника и шлепнулся с мячом в грязь на линии его ворот.

– Молодец, Ник! – крикнул тренер. – Ребята, отходите на среднюю линию. Теперь повернитесь.

Кейт громко захлопала, радостно смеясь. Женщина, стоявшая рядом с ней, сказала:

– Он великолепен, не правда ли? Это его первая победа?

– Первая, – кивнула Кейт, зардевшись от гордости за сына.

– Но не последняя, – глубокомысленно заметила дама. – Сегодня играет один из моих пяти сыновей, и, поверьте, я-то уж знаю, что такое регби. Ваш мальчик чувствует игру, умеет бегать. – Женщина вдруг увидела кого-то за спиной Кейт и понизила голос: – О! Ваш муж? Счастливица!

Кейт, изумленная поведением собеседницы, обернулась. На нее смотрели знакомые серо-стальные глаза.

– Патрик... – растерянно проговорила она. – Каким образом... Что ты здесь делаешь?

– Смотрю, как Ник забивает голы, – спокойно ответил он и учтиво улыбнулся даме, стоящей рядом с Кейт.

Исходившее от него обаяние было абсолютно естественным и покоряющим. Кейт видела, как ее собеседница, мать пятерых сыновей, в мгновение ока пала жертвой чар Патрика.

– Привет, – кокетливо улыбнулась дама, и на ее щеках появились ямочки. – Ваш сын играет очень хорошо, он просто прирожденный регбист.

– Мэри! – позвал кто-то из толпы зрителей.

Дама извинилась и с видимым сожалением ушла. Заглушив ослепительный взрыв радости от неожиданной встречи с Патриком, Кейт коротко спросила:

– Как ты узнал, где мы?

– Твой сосед подсказал.

– Джейкоб? – Кейт тянула время, чтобы как-то справиться с этим диким восторгом, с этим сумасшедшим, до костей пронизывающим удовольствием.

– Да. – Патрик наблюдал за беспорядочной беготней мальчишек по полю. – Они еще не научились отбирать мяч или устраивать вокруг него потасовку.

– Верно, они пока умеют лишь толкать друг друга, – подтвердила Кейт, которая наконец вновь обрела способность соображать и даже смогла изобразить улыбку на лице. – Я бы предпочла, чтобы Ник играл в футбол, но, увидев однажды, как азартно играют в регби старшие братья Ранги, он буквально заболел этим видом спорта.

– А ты не пыталась увлечь его футболом?

– Пыталась, конечно, но у меня ничего не получилось. Я берегу силы для действительно серьезных проблем.

– В данный момент Ник, кажется, собирается забить гол в свои ворота, – радостно сообщил Патрик, взглянув на поле.

– Это случается, но зрители обычно начинают так истошно вопить, что игрок, владеющий мячом, останавливается, – рассмеялась Кейт, готовая запеть от счастья, что Патрик вновь рядом с ней.

Она ждала этого момента почти семь лет. Жизнь, конечно, шла своим чередом, но та юная Кейт, которая влюбилась в Патрика, все это время находилась в ее сердце – замурованная, неподвижная и все-таки ожидающая своего часа. И эта Кейт никогда не теряла надежду.

Та невинная, пылкая, доверчивая и непрактичная девочка являлась угрозой стабильной жизни, которую взрослая Кейт построила с таким трудом.

Почему Патрик не оставил меня и Ника в покое? В тот вечер в его кабинете я поняла, что он хочет меня, но насколько сильным был его голод?

Может, он задумал снова закрутить со мной роман? Но было бы наивным полагать, что мы сможем преодолеть горечь и боль разрушенных надежд и на их обломках создать что-то настоящее и прочное. Такой конец бывает только в сказках, разумно рассудила Кейт.

Патрик был богатейшим человеком не только в Новой Зеландии, но и, возможно, во всем Тихоокеанском бассейне. Слишком далек он был от нее, чтобы у них могло что-то получиться. А рисковать еще раз своим душевным спокойствием Кейт не собиралась.

Понаблюдав за игрой еще несколько минут, Патрик заметил:

– Для шестилетнего ребенка у него хорошие руки.

– Некоторые бы сказали, что «хорошие руки» – слишком слабая похвала для такого великолепного игрока, как Ник.

Патрик рассмеялся.

– Я не могу поверить, что ты принадлежишь к разряду глупых мамаш, ослепленных любовью к своим чадам.

– То, что ослепленная, согласна, но не глупая. Надеюсь, что не глупая.

– Ты хорошо воспитала Ника. Он потрясающий парень.

– Он счастлив, – твердо сказала Кейт и, собрав все свое мужество, перешла к главному: – Патрик, я думаю, тебе не следует поддерживать эти... эту дружбу.

Выражение его лица не изменилось, но Кейт знала, что разозлила Патрика. Патрик, которого она любила когда-то, был сдержан, но не до такой степени, как мужчина, стоящий сейчас рядом с ней.

Она подняла голову и встретилась с его ледяным взглядом.

– Почему? – спросил Патрик.

– Потому что он счастлив той жизнью, которую мы с ним ведем. Я не хочу, чтобы его что-то огорчало.

– Каким образом я сделаю его несчастным?

Кейт не могла подобрать нужных слов, но не хотела, чтобы Патрик заметил ее неуверенность, – он тут же воспользуется ее слабостью.

– Ты выбиваешь его из колеи, – нашлась она, сознавая, впрочем, слабость этого аргумента.

– Как это?

– Он может привязаться к тебе, как к своему отцу, которого у него никогда не было, и это разобьет ему сердце. Так что будет лучше, если ты больше не станешь встречаться с ним и даже писать ему. – Она помолчала и веско добавила: – У тебя нет на него прав, Патрик. Тебе придется смириться с этим фактом.

Лицо Патрика стало жестким, в его острых как бритвы серых глазах мелькнула неумолимость. Это жуткое выражение исчезло, едва успев появиться, но Кейт ощутила, как у нее по спине пробежал мороз.

– Ты угрожаешь мне? – спросил он бархатным голосом.

– И в мыслях не было.

Он перевел взгляд на играющих мальчишек и тихо сказал:

– Я действовал по правилу: если хочешь добиться благосклонности слепо любящей матери, действуй через объект ее любви. Мне повезло, так как Ник мне нравится.

Кейт подумала, что ослышалась. Она смотрела на властный профиль Патрика, пытаясь разобраться в его словах.

– Удивлена? – усмехнулся он, снова повернувшись к ней. – Почему, Кейт? Я никогда не мог отказаться от тебя. Ты была подобна сирене, которая своей песней заставляла меня следовать за тобой. Неужели ты не заметила, что это сильное чувство живет во мне до сих пор?

Кейт, у которой голова пошла кругом, пролепетала:

– Нет, не заметила.

– Я годами вырабатывал привычку контролировать свои эмоции и рад, что достиг успеха. – Патрик скривил губы в сардонической улыбке. – Когда ты резко отвергла меня в Татамоа, я не мог поверить, что самое глубокое, самое искреннее мое чувство так мало значило для тебя.

Его слова ранили Кейт в самое сердце. Возможно, если бы она тогда рассказала Патрику о том, что с ней случилось. Но как она могла сказать любимому мужчине, что у нее будет ребенок от его брата-насильника, который к тому же угрожал ей, если она расскажет Патрику об этом?

Теперь Патрик знал главное, но по-прежнему хотел ее. И опять Кейт сказала себе, что не имеет права рисковать скромным благополучием ради эфемерного счастья.

Она посмотрела на начинающих регбистов, вывалявшихся в грязи с головы до ног, – сейчас на поле был относительный игровой порядок – и, глубоко вздохнув, сказала:

– Меня не интересуют романы. Калейдоскоп меняющих друг друга отцов может плохо отразиться на Нике.

Патрик опустил глаза. Кейт чувствовала, что он быстро перебирает в уме различные варианты.

– Я не предлагал тебе роман, – сказал он минуту спустя. – Пока я думаю лишь о том, что для начала мы могли бы постараться снова узнать друг друга.

Кейт смутилась, поняв свою ошибку.

– Патрик...

– Я не жду от тебя никаких обещаний или обязательств. Но ты можешь не сомневаться, что я отношусь к этому очень серьезно.

Кейт, в которую эти слова вселили надежду, отвернулась, чтобы он не заметил ее состояния. Тренер выкрикнул что-то, и все захлопали. Ник оглянулся и просиял, увидев мать, – или это он увидел Патрика? – и побежал к воротам на другом конце поля.

– Кейт, клянусь тебе, я кое-чему научился за эти семь лет, – медленно, взвешивая каждое слово, заговорил Патрик. – Я больше тебя никогда не оставлю.

– Ты и не покидал меня, – возразила она. – Это я ушла от тебя.

– Конечно же я оставил тебя! – стоял на своем Патрик. – Разбив мне сердце, ты задела мою гордость, и я не смог простить тебе этого. – Тон Патрика был ровным, но Кейт знала, что это спокойствие показное. – Кейт, мы можем попробовать начать все сначала?

Неподдельная искренность, звучавшая в его словах, пошатнула возведенные ею защитные барьеры. Искушение было слишком велико, чтобы Кейт могла противостоять этому сверкающему пленительному соблазну, который окутывал ее разум волшебной паутиной. Воспоминания о семилетней давности обольщении – таком прекрасном и дорогом для нее – держали ее в плену постоянно. Она должна уйти от них, оставить их в прошлом, там, где им самое место.

Когда Кейт впервые взяла Ника на руки, она дала себе обещание, что всегда будет ставить его благополучие выше своего, и в ту минуту не подозревала, каким трудным окажется первое настоящее испытание этой клятвы.

– Я думаю, можем, – осторожно ответила она и сразу почувствовала неизбежность этого шага, как будто так было предопределено самой судьбой.

– Ты не пожалеешь об этом, – заверил Патрик. – И Ник тоже.

Словно издалека услышала она свисток, после которого обе команды прокричали приветствия друг другу и судье. Игра закончилась. Ник, на чумазом от грязи лице которого светилась улыбка, подбежал к матери.

– Здравствуйте, мистер Садерленд! – крикнул он, возбужденный игрой и выпавшей на его долю славой. – Вы видели, как я забил гол? Я сначала побежал не туда, но потом услышал, как закричала мама, и повернул в другую сторону!

Ник даже подпрыгивал от избытка чувств. Патрик поздравил его, и Кейт поняла, что уже поздно идти на попятный: молчанием она уже как бы подтвердила свое согласие на предложение Патрика предпринять новую попытку сближения.

Патрик выразил желание отвезти их домой на своей машине.

– Ник весь в грязи, так что мы лучше пойдем пешком, – поблагодарив, отказалась Кейт.

– Это всего-навсего машина, – медленно сказал Патрик, глядя ей прямо в глаза.

Кейт с сомнением посмотрела на дорогой темно-серый сверкающий автомобиль.

– Ну, если ты не боишься...

– Я не боюсь, – спокойно подтвердил он.

Когда они забрались в салон, Патрик проверил, пристегнулись ли пассажиры ремнями безопасности, и только тогда завел двигатель. Ник с довольной ухмылкой на лице высунулся из окна и помахал своим друзьям.

Когда они подъехали к дому, Кейт впервые заметила, до чего он маленький и неказистый. Вздохнув украдкой, она расправила плечи и открыла дверь. На них пахнуло сырым прохладным воздухом. Солнце ушло, и в комнатах было мрачно, промозгло и неуютно. Мне все равно, я не стыжусь своего жилища, с вызовом подумала молодая женщина.

– Ник, быстро в ванну и не забудь отскоблить свои черные ноги, – распорядилась она. – Патрик, что ты будешь – чай или кофе?

– Чай. Я могу сам приготовить. – Увидев удивление Кейт, он с улыбкой пояснил: – Я подумал, что тебе надо приготовить ванну для Ника, достать чистую одежду...

– Ник вполне способен сам приготовить себе ванну, и он знает, где лежит его одежда. У тебя была няня в детстве?

Патрика вопрос явно озадачил. Иногда, когда Ник хмурился, он был очень похож на Патрика, когда тот сводил брови на переносице. Кейт подумала, что весьма прозорливо дала сыну второе имя Патрик.

Но с прошлым покончено, теперь она жила в настоящем, которое вдруг стало пугающим и волнующим. Оно предлагало ей шанс стать счастливой, если только она сможет дотянуться до этого счастья.

– У меня была няня, пока меня не отослали в пансион, – ответил Патрик, следя за передвижениями Кейт по небольшой кухоньке.

– Сколько тебе было лет?

– Семь. – Патрик почувствовал ее невысказанное возмущение и поспешил оправдать своих родителей: – Отец и мать много ездили. Я, конечно, скучал по ним и по няне, но мне нравилось в пансионе.

– Ты забрал с собой плюшевого медвежонка?

Патрик засмеялся.

– Да. Все дети привезли с собой игрушки. Но пансион, разумеется, не лучшая альтернатива для ребенка. Детям ничто не может заменить любящую семью. Мои дети будут жить дома, и я буду уезжать лишь в случае крайней необходимости.

Что он пытается этим сказать? – подумала Кейт, но тут же решила, что не следует искать скрытый смысл в каждой его фразе. Услышав доносящийся из ванной шум льющейся воды, она заметила:

– Детям нужны родители.

У Кейт мелькнула мысль, что Патрик может расценить ее слова как признание в том, что Нику не хватает отца. Что касается лично его, то он слишком занят, чтобы взять на себя эту роль. Он не сможет часто приезжать в Вангарей.

Может, оно и к лучшему, размышляла Кейт, насыпая заварку в фарфоровый чайник. Предложение Патрика начать новую жизнь соблазнительно, конечно, однако что он под этим имел в виду?

– Дети действительно нуждаются в родителях, – согласился с ней Патрик, но в его утверждении прозвучала двусмысленность. Кейт показалось, что он все-таки продолжает считать Ника своим сыном. – Или в тех, кто их заменит. – Ты говорила, что не отдала Ника на воспитание, потому что сама выросла без родителей. Я не знал, что ты была несчастна в семье дяди и тети.

– Я не была несчастной, – поправила его Кейт. – Они были не виноваты в том, что я чувствовала себя у них не совсем как дома. Такое может случиться в любой семье – человек нередко чувствует себя чужим среди своих.

– Но при этом знает свое место, – подхватил Патрик. – Ты всегда напоминала мне газель, попавшую в стадо коров. Твои родственники были приятными и добрыми людьми, но любому бросалось в глаза, что ты сделана из другого теста – утонченная, маленькая, загадочная фея.

– Они не были стадом коров! – с обидой возразила Кейт. – И они очень хорошо относились ко мне. Я люблю их и поддерживаю с ними добрые отношения.

Шум воды в ванной прекратился, и в наступившей тишине вдруг раздался громкий всплеск. Кейт поморщилась: Ник слишком возбужден и теперь, конечно, зальет в ванной пол и стены!

– Ник, прекрати сейчас же! – прикрикнула она.

– Хорошо! – весело отозвался шалун, ничуть не испугавшись строгого голоса матери.

Когда появился наспех вымывшийся и одетый Ник, Кейт с Патриком уже сидели в маленькой гостиной, точнее, в углу, отведенном под нее в помещении, в котором также находились кухня и альков, служащий столовой. Кейт посмотрела на сына, и ее сердце болезненно сжалось. Мальчик старательно зачесал волосы назад и надел джинсы и футболку, которые она купила ему в Австралии. Он даже – вот чудо из чудес! – без напоминаний почистил зубы: от него шел легкий запах ментола.