Текст книги "Альба Железный герцог Испании"

Автор книги: Вальтер Кирхнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Нападение принца Оранского началось в середине 1572 года. На этот раз его поддержало население страны, суровое правление Альбы возродило дух свободы и любовь к родине. Сразу же целый ряд городов примкнул к нему. Вскоре вся северная часть страны перешла под его руководство. Власти, поставленные Альбой, были смещены, и только для проформы принц Оранский сохранил господство Филиппа.

В этот критический момент к герцогу Альбе пришло спасение, как уже не раз бывало в его жизни. Громом среди ясного неба прогремела весть о Варфоломеевской ночи в Париже. Французская партия гугенотов была разгромлена ужасным образом, Франции предстояла новая внутренняя борьба, и принцу Оранскому неоткуда стало ждать помощи. Предоставленный самому себе принц был разбит под Жемаппе. Армия его брата, окруженная сыном Альбы Фадрике, вынуждена была сдаться. Армия принца Оранского рассеялась. От двадцати пяти тысяч человек, с которыми выступил принц Вильгельм, осталось семьдесят всадников, которые возвратились с ним.

Несмотря на успех, герцог не питал иллюзий относительно истинного положения вещей. Он прекрасно понимал, что ему помог случай, на который он не имел влияния. Альба знал также, что даже после отступления принц Оранский имеет сильную поддержку в северных провинциях, что принц теперь – совершенно не тот, что прежде. Тяжелая жизнь выработала в нем целеустремленность, стойкость и терпение, которые далеко опережали время. Он понял тенденции будущего, был «спокоен в штормящем море». Альба вновь писал в Мадрид: «Ненависть, которую все питают ко мне, есть результат суровых наказаний, кои я вынужден был применять, и она делает напрасными все мои усилия. Преемнику было бы легче».

Однако преемник, Медина-Сели, отбыл, выдержав в Нидерландах менее полугода. Правление было вновь поручено Альбе, поскольку Филипп, как и прежде, считал его единственным, кто сможет преодолеть трудности. Филипп не услышал, как тот взывал к нему за два дня до Рождества 1572 года: «Я умираю от голода, я истратил все, что имел мне больше не на что жить. Отзовите меня!»

Вероятно, герцог Альба спокойнее смотрел бы в будущее, если бы у него было достаточно средств для продолжения борьбы и особенно для содержания флота, который был необходим. Правда, еще до окончания отступления принца Оранского сдались Монс, Мехельн и другие важные пункты на юге страны. Увенчались успехом также мероприятия Альбы на побережье: была снята осада с Тергеза. Даже на севере после героического сопротивления пришлось сдаться Зютфену, а затем Наардену. Однако эти успехи не помогли. Ибо где бы ни появлялись теперь испанские наемники, начинался страшный грабеж, а то, что хотели нидерландцы – мир и порядок, Альба уже не мог обеспечить.

Важнейшим пунктом, вокруг которого вскоре все стало вращаться, оказался Харлем. Семь месяцев длилась борьба за город. Дон Фадрике, которому Альба поручил командование, неоднократно хотел отказаться от осады. Однако отец писал ему: «Если мой сын снимет осаду, то он уже не мой сын. Если он погибнет, я займу его место. Если я погибну, то из Испании приедет герцогиня Альба и займет мое место». Зимой герцог даже заказал тысячи пар коньков и приказал солдатам научиться на них передвигаться, чтобы взять город, окруженный со всех сторон водой. Лишь 14 июля 1573 года удалось его захватить. Это была самая последняя, самая разорительная, самая ненужная победа. Не только срок его службы приближался к концу, но и цель войны – сохранение Нидерландов для Испании все больше отодвигалась.

Уже в январе 1573 года Филипп выбрал преемника герцогу Альбе – дона Реквезенса де Цунига, который сделал все возможное, чтобы отказаться от этой чести, но король был непреклонен, и в ноябре Реквезенс прибыл в Брюссель.

Герцог, находившийся в Амстердаме, поспешил передать ему правление. Рассказывают, что ему пришлось покидать город ночью, чтобы избежать требований своих кредиторов за расходы, на которые ему пришлось пойти ради Филиппа. Всем, что у него имелось, он давно пожертвовал, так же как и двумястами тысячами дукатов, которые, к возмущению Филиппа, он одолжил у герцога Флорентийского. В последний год он занимался исключительно Нидерландами и, как утверждали в Англии, с легкостью сохранил бы их для Филиппа, если бы получал деньги из Испании. Однако нельзя не осознавать серьезности положения. Вероятно, испанское господство внешне могло бы сохраняться, но не в том виде, какого хотел Филипп и какой отстаивал Альба.

В конце ноября произошла официальная передача власти Реквезенсу. Из-за подагры и лихорадки еще на несколько недель был отложен отъезд Альбы. В сопровождении семи рот он выехал затем из Брюсселя через Лотарингию, Бургундию, Савойю и Пьемонту Геную – тот же путь он проделал в обратном направлении шесть с половиной лет назад, полный надежд, забот и доверия.

С отъездом герцога Альбы борьба за Нидерланды утрачивает интерес, выходящий за пределы войны, восстания и смерти. И в последующее время она требовала мужества и жертв с обеих сторон. Но уже перестала быть символом борьбы между новой свободой и старым порядком, когда прекратилось противостояние между принцем Оранским и герцогом Альбой. Дон Реквезенс был способным человеком, так же как и его преемник дон Хуан Австрийский. Преемник же последнего, Александр Фарнезе Пармский, был настоящим гением, который действительно спас Южные Нидерланды для испанской Короны. Однако все они пытались установить новый порядок, в то время как Альба сражался за сохранение существующего, пусть даже при форме правления, напоминающей будущий абсолютизм.

Никто не понимал различия между прошедшим и наступающим лучше, чем принц Оранский. Уже в 1568 году он опубликовал «юстифи-кацию» против герцога Альбы. В 1581 году он обобщил в апологии все, что двигало обеими сторонами, и утверждал, что после переговоров Альбы с Генрихом II Французским по поводу истребления протестантов он отвернулся от католицизма. Герцог отнял его поместья, сына-первенца отправил в Испанию. Герцог отказал Нидерландам в свободе совести и установил грабительские налоги, так что он, принц Оранский, вынужден был защищать свою страну. Поэтому борьба продолжалась.

Как бы убедительно и ясно ни противопоставлял принц обе стороны друг другу, все же в его мыслях неизбежно присутствовала некоторая неуверенность. Он, представитель нового и свободного, должен был бояться будущего, ибо неизвестна цена его порядка. Мышление Альбы имело под собой твердую основу. Он мог не только апеллировать к праву, но и верить в непоколебимость своего дела, которое оправдал многовековой опыт. И все же правым оказалось дело принца Оранского, а не Альбы.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ИСПАНИЮ

ПРИЕМ В ИСПАНИИ; РАБОТА В ГОСУДАРСТВЕННОМ СОВЕТЕ;

ВСТРЕЧА В ГУАДАЛУПЕ; ССЫЛКА

Жадно ожидали все дворы Европы, вице-короли и высшие сановники Священной Римской империи первых сообщений о возвращении и приеме, оказанном полководцу и правителю. Герцогиня Альба неусыпно заботилась о своем муже во время его отсутствия и теперь подготавливала его прибытие. Драматизм встречи, которая приближалась, достиг высшей точки. Дверь королевского кабинета закрылась за почти семидесятилетним прославленным герцогом… и никто не узнал, что же произошло за ней. Можно, вероятно, сделать заключение, что напряженность момента была снижена за счет нерешительности короля. Точно нам известно лишь одно: после возвращения Альбы все продолжало идти как и прежде. Он молча занял свое прежнее место при дворе. Теперь меньше тревожили интриги противников, поскольку Руй Гомес Эболи умер за год до этого. Вместо него влияние на короля оказывал теперь секретарь Антонио Перес, и хотя он не был другом Альбы, в то же время не был и его соперником, как Эболи.

Вопрос о том, насколько велико было стремление герцога не только занять свое прежнее место, но и приобрести свое прежнее влияние, остается открытым. По-видимому, он сообщил королю, что предполагает в будущем остаться дома и в тишине и спокойствии предаваться мыслям о Боге. Однако Филипп пожелал, чтобы он и дальше продолжал служить своему господину.

В последующие годы при дворе часто прибегали к советам Альбы, особенно в отношении Нидерландов. Дон Реквезенс показал себя там не слишком удачным преемником. Он прибыл в Нидерланды с лучшими намерениями, и хотя хвалил герцога Альбу в своих письмах, сам собирался действовать иначе. Однако инструкции Филиппа, за которыми стоял постоянно предостерегающий от мягкотелости Альба, мешали ему взять новое направление. Вскоре в провинциях его возненавидели больше, чем Альбу.

Филипп все же придерживался рекомендованного Альбой курса, и следует признать, что дни герцога были заполнены не только церемониальными обязанностями, как, например, при крещении будущего Филиппа III, но он продолжал оставаться самым авторитетным советником короля. Насколько велико было его влияние, стало видно после смерти Реквезенса в марте 1576 года. Волнения и напряжение, которые, будучи на седьмом десятке, Альба выдерживал в течение шести лет, уже через два года оказались непомерно тяжелы для Реквезенса, а ведь он моложе на двадцать лет. Опять нужно было искать преемника. Раздавались голоса за то, чтобы вновь назначить герцога. Однако он, по-видимому, высказался в пользу принца дона Хуана Австрийского, несмотря на многочисленные сомнения. Он и после своего возвращения из Нидерландов постоянно переписывался с ним и считал его как члена королевского дома наиболее удачной кандидатурой из-за его авторитета полководца и дружелюбного характера. В течение восьми дней Филипп совещался с Альбой по вопросу о преемнике Реквезенса. В конце концов он отбросил опасения в том, что честолюбие молодого жизнерадостного сводного брата может побудить его к созданию в Нидерландах собственного королевства, и назначил Хуана правителем.

Но и дону Хуану задача оказалась не по плечу. Ему было поручено проводить политику примирения, но было уже слишком поздно. Принц Оранский быстро понял, что у противника нет необходимых средств воздействия. Впервые после прибытия Альбы чаша весов качнулась в сторону восставших. Испанцы теряли одну провинцию за другой, пока не пришлось наконец отдать и Брюссель. Принц Оранский пышно въехал в город, где он отсутствовал десять лет.

Однако успех нидерландцев не был окончательным. В 1578 году принц Александр Фарнезе Пармский прибыл с новыми испанскими вспомогательными войсками, и вскоре ему удалось наголову разбить нидерландцев вблизи местечка Гемблур. Дону Хуану не удалось пожать плоды этой победы. Александр Фарнезе нашел его в состоянии, достойном сожаления, и сын императора Карла покинул мир в возрасте 33 лет.

Со смертью дона Хуана закончилось прямое влияние Альбы на судьбу Нидерландов. Теперь решающей силой стал новый правитель – Александр Фарнезе Пармский. Однако у герцога, который уже представлял интересы Габсбургов во многих странах, появилось новое, последнее поле деятельности в Португалии.

Португальский трон занимал племянник Филиппа II дон Себастьян. В 1574 году он предпринял удачный, хотя и незначительный, «крестовый поход» против мавров в Северной Африке. Чтобы повторить его в большем масштабе, он попросил помощи Филиппа.

В конце 1576 года оба короля встретились в Гуадалупе, на полпути между Мадридом и португальской границей. Альба сопровождал Филиппа и, памятуя собственный африканский опыт, играл ведущую роль. Он самым сердечным образом встретил дона Себастьяна, который внешним обликом и характером напоминал своего деда, Карла V. Однако вскоре возникли разногласия, поскольку Филипп не был готов поддержать предприятие Себастьяна. Вспоминая неудачи экспедиции Карла в Алжир, он и Альба опасались, что небольших сил португальцев будет недостаточно для успеха. Разногласия еще больше усилились, когда Альба преувеличенной гордостью пытался возместить недостаток своего влияния. В оскорбительных выражениях он заявил, что для победы необходим такой полководец, как он. И зашел настолько далеко, что даже предложил свои услуги при условии, что Себастьян подчинится его командованию.

Встреча в Гуадалупе представляет собой лишь краткое вступление в заинтересованность герцога Португалией. Впрочем, его пророчества оправдались: молодой король, который в 1578 году отправился в Африку, был не только наголову разбит, но и сам погиб. Однако на встрече в Гуадалупе Альба вызвал неприязнь не только у него, но и у Филиппа, который пытался избежать какого-либо вмешательства Испании и теперь начал обходить герцога на советах. Постепенно вокруг Альбы образовалась пустота. Однако он еще состоял в переписке со многими сильными мира сего. Изгнанный из Шотландии епископ Росский просил его, чтобы Филипп оказал поддержку Марии Стюарт. Английский посол Кобхем совещался с ним по поводу усиления католицизма в королевстве Елизаветы. Генерал де Авила обсуждал с ним политику дона Хуана в Нидерландах. Его занимали смуты во Франции и созданная там Католическая лига. Но перед ним более не ставили значительных задач. В совещаниях по поводу преемника дона Хуана Альба больше не принимал участия. В конце концов осложнения, виновником которых стал его сын Фадрике, привели к тому, что он полностью отошел от дел.

Фадрике, любовные истории которого уже неоднократно вызывали раздражение Филиппа, поддерживал отношения с придворной дамой королевы. Королева потребовала, чтобы он на ней женился, но тот отказался и был после этого сослан. Однако отец поддержал его, разрешил ему жениться на кузине Марии де Толедо и для бракосочетания тайно прибыть в замок Альба. Филипп был возмущен таким самоуправством, а также поведением герцога, противоречившим придворному этикету, когда он без разрешения проник во дворец и в комнату короля, чтобы добиться аудиенции. В начале января 1579 года он сослал старого герцога в замок Узеда и приговорил дона Фадрике к строжайшему аресту.

Напрасно хлопотали о помиловании папа, император Священной Римской империи, Генрих Французский, а также жена Филиппа королева Анна. Король оставался непреклонен. Давно зревший гнев, причина которого, возможно, крылась в независимости Альбы, нельзя было смягчить, его постоянную ревность, которую он всегда проявлял и в отношении других советников и опор трона, нельзя было успокоить. Жалобы придворных также повлияли на решение Филиппа. Почти все считали, что имеют повод жаловаться на Аль-бу, почти каждый чувствовал себя обойденным им. Дело не только в том, что он занимал высшие посты; его слава и способности были причиной того, что отпала необходимость в их советах и услугах. К этому добавлялась антипатия к дону Фадрике, которого, как и его отца, желали оскорбить и опозорить браком, не подобающим его положению.

ЗАВОЕВАТЕЛЬ ПОРТУГАЛИИ

ПОВТОРНЫЙ ПРИЗЫВ; ПОДГОТОВКА К ВТОРЖЕНИЮ; ЗАХВАТ ПОРТУГАЛИИ; ПРАВИТЕЛЬ ПОРТУГАЛИИ; ОТСТАВКА И СМЕРТЬ

Казалось, что деятельность Альбы завершена. Он прожил не одну, а почти две жизни. Будучи лишь на несколько лет моложе императора Карла, он вполне мог после его отречения закончить свои труды. Вместо этого он начал новую жизнь при Филиппе. Последующие 20 лет он служил ему вплоть до ссылки в Узеду, но и она не стала заключительным штрихом.

72-летний герцог был призван вновь. Он должен был завоевать для своего короля трон несчастного Себастьяна, преемник которого умер в 1580 году, не оставив прямых наследников. Настолько неожиданным был этот призыв, что кое-кто из составителей хроник чуть было не закончил жизнеописание Альбы его ссылкой. Настолько значительным был триумф, которого добился старый полководец на своей последней войне, что поздние исследователи считают поход против Португалии подлинной вершиной его карьеры.

Королю тяжело далось решение еще раз призвать герцога Альбу, ибо оно означало признание того, что равных ему нет. Сразу же начались новые интриги против герцога. Шептались, что возвращение Альбы означает не только его освобождение, но и, само собой, освобождение его сына, а это подорвет авторитет Филиппа. Вспоминались неудачи Альбы в Нидерландах, его высокомерное поведение, невыносимая гордость, в которой он позволял себе ставить условия самому королю. Многие даже предрекали, что Альба будет вести войну вяло, чтобы отомстить королю.

Однако болтовня придворных недоброжелателей не смогла повлиять на Филиппа. В феврале 1580 года он надменно и без всяких извинений послал герцогу ясный приказ, что, если состояние здоровья тому позволяет, он должен явиться для принятия на себя командования. Таким же четким, как приказ Филиппа, было повиновение герцога Альбы. Не известно, на самом ли деле он из ссылки тайно пытался воздействовать на короля, чтобы тот начал войну за португальскую Корону, поскольку для герцога это создало бы возможность реабилитации и нового назначения, но точно известно – имели место досужие домыслы, только в активной деятельности он видел смысл жизни. Пожалуй, старик достаточно ослаб, чтобы самостоятельно надеть доспехи, сесть на коня. Но даже если он садился в седло только с помощью слуг, то воля подстегивала тело. До восьми часов в день приходилось ему ездить верхом в последней кампании, как того требовала служба.

В конце марта 1580 года Альба отправился в Льерену, к северу от Севильи. Там следовало сформировать войско; необходимо было позаботиться о средствах, утвердить маршрут, обеспечить вооружение, организовать обслуживание, подготовить тяжелую артиллерию, изготовить и распределить порох, заложить пограничные укрепления. Был оборудован госпиталь, пересмотрены вопросы подчиненности и ранга офицеров. Вновь идальго и кабальеро прибывали со всем своим персоналом для обеспечения роскошного времяпрепровождения, как будто полководец никогда не показывал примера в подготовке и ведении войны, и вновь пришлось отослать назад около пяти тысяч лишних людей. Кроме Альбы не было никого, кто отважился бы на подобные реформы. Ко всему прочему герцогу было поручено также командование флотом, поскольку это была единственная возможность обеспечить согласованность его действий с сухопутной армией. Наконец, возникла необходимость в переводчике, чтобы переводить приказы герцога на португальский и обеспечивать пропаганду. Ибо Альба использовал запутанность политического положения, которое никому из претендентов на трон не давало бесспорных прав и вместе с тем предоставляло возможность каждому обосновать свои притязания. Он убежденно выступил за законные права Филиппа и повел широкомасштабное пропагандистское наступление, позаботившись о поддержке со стороны папы, перетягивании на свою сторону португальского дворянства с помощью денежных подношений, и о том, чтобы избежать народного голосования, с помощью которого хотел стать королем самый опасный соперник Филиппа, дон Антонио, племянник последнего португальского короля. Когда все же состоялось голосование в пользу Антонио, Альба попытался с помощью пропаганды по крайней мере уменьшить португальское сопротивление. Только после таких приготовлений он использовал армию, чтобы подтвердить право силой.

Перед вступлением в Португалию Альба устроил перед королевской четой парад, который должен был подтвердить его примирение с королем. Филипп, со своей стороны, не мог избежать давления обстоятельств и без всякой просьбы со стороны Альбы приказал освободить Фадрике.

Назначения Альбы было достаточно, чтобы повергнуть противника в страх и наполовину выиграть кампанию. 1 июля, через несколько дней после выступления, из Порталегре и Эстремоса на границе пришли первые победные реляции. День за днем армия продвигалась в глубь Португалии. На этот раз герцог отказался от своей привычки относительно небольшой, высоко дисциплинированной и по возможности хорошо оплачиваемой армии. Он навербовал так много солдат, что португальцам пришлось с самого начала оставить мысль об обороне. Как обычно, в своем последнем походе он пытался избежать ненужных битв. Там, где речь шла о войне, он все еще проявлял подвижность ума, которая отличала его на юге Германии, в Италии, Нидерландах и делала способным постоянно менять стратегию неожиданно для врага. Его последний поход также был своего рода шедевром.

Несмотря на напряжение и физические страдания, Альба должен был регулярно посылать отчеты королю, поскольку Филипп сразу же начинал жаловаться, если их не было, как, например, перед решающей битвой под Алькантарой. Герцогу необходимо было держать в неведении папу, дабы устранить его вмешательство, и папских легатов, прибывших к нему в военный лагерь. В его задачу входило принимать сложные решения относительно обращения с доном Антонио, португальским народом и союзниками Португалии, прежде всего Англией. Он должен был держать в узде свое войско и карать за грабежи, не доводя вместе с тем солдат до мятежа из-за нерегулярной выплаты жалованья.

Так он передвигался от одного города к другому, пока, наконец, на побережье, недалеко от Лиссабона, не произошла решающая битва. Не будучи в состоянии сесть на лошадь, герцог руководил битвой из своего кресла. С помощью флота ее блестяще выиграли. Следствием стало вступление войск в Лиссабон 25 августа 1580 года. Грабежи были опять строго запрещены. Хотя Лиссабон от них спасти удалось, но тем свирепее бушевали наемники в предместьях.

Через пять дней после взятия Лиссабона герцог попросил отозвать его. Задача была выполнена. В течение восьми недель он завоевал территорию, которая почти удвоила испанское королевство. Состояние здоровья и возраст вынужда– ли к отставке, да и предстоящие дела требовали скорее правителя, чем генерала. Однако Филипп вновь воспользовался тактикой, которой он следовал в Нидерландах: отклонил прошение Альбы и назначил его правителем. Вынуждаемый обстоятельствами, он уже до этого постоянно расширял полномочия герцога. В июле они распространились на политическое управление, и в конечном счете герцог правил в Португалии вместо короля без каких-либо ограничений.

Если Альба мог сказать, что король выжал его как лимон, то с наибольшим основанием это можно отнести ко времени правления в Португалии. Состояние здоровья ухудшилось, но служба требовала невозможного. Граф Порталегре, присланный к нему в помощь, не был поддержкой, а сам Филипп постоянно откладывал запланированный визит, как некогда в Нидерландах. В октябре 1580 года пришлось начать новый поход, поскольку дону Антонио удалось собрать свежую армию, с которой он собирался удерживать не занятый еще север Португалии. Напрасно Альба назначал награду за его голову, как некогда за голову принца Оранского. Более года еще продолжались военные действия, пока сопротивление не было окончательно сломлено.

В декабре в Лиссабоне разразилась эпидемия чумы. Старый герцог попросил разрешения покинуть город. Но и эту просьбу король отклонил, заметив, что присутствие Альбы в недавно завоеванном городе слишком важно, чтобы изыскать возможность для передачи полномочий. В то время как Филипп отдал приказ регулярно сообщать о количестве смертей, чтобы самому не подвергнуться опасности во время путешествия, он утешал Альбу тем, что, судя по полученным сведениям, речь идет вовсе не о чуме, а об обычных расстройствах, пусть и со смертельным исходом.

Итак, на Альбу вновь обрушились бесчисленные заботы, знакомые ему еще по Нидерландам. Вновь пришлось изыскивать источники доходов, чтобы пополнить казну; вновь войска бунтом и грабежами вызывали у населения ненависть к испанскому господству. Вновь Альба обменивался с двором бесчисленными проектами по поводу всеобщей амнистии, не приходя к согласию. И опять же осложнялось примирение победителей и побежденных.

К уже известным присоединились новые: вопросы персональные и колониальные, положение мавров и евреев, которые бежали из Испании в Португалию, обсуждение взаимоотношений объединенного теперь Иберийского полуострова с Алжиром, экономические сложности, касающиеся ввоза серебра с южноамериканских рудников. Постоянно неприятности возникали из-за Англии. Вначале Альбе, вопреки его воле, по приказу Филиппа пришлось снарядить экспедицию для поддержки ирландцев. Когда ее постигла неудача, ему пришлось разработать предложения по отправке против Елизаветы мощной армады, а потом даже заниматься планом укрепления единственного известного прохода из Атлантического океана в Тихий.

В то время как герцог напрягал свои последние силы, чтобы решить бесчисленное количество задач на службе у короля, его врагам при дворе удалось нанести ему новое оскорбление. Поступили жалобы на казнокрадство и распределение большой суммы в качестве вознаграждения между солдатами Альбы, и Филипп распорядился начать расследование. В Лиссабон прибыли двое проверяющих. Но на этот раз Альба не стал сдерживать возмущения. Он заявил прибывшим, что отдаст королю свою славу, свои победы, завоеванные им страны, а если и этого будет мало, отдаст ему свои имения, своих сыновей, самого себя, но не допустит расследования. Офицеры единодушно присоединились к нему, и позиция армии стала угрожающей. Проверяющие вынуждены были убраться после рассмотрения нескольких частных случаев, которые подтвердили беспочвенность обвинения, и Филипп не осмелился продолжить расследование.

В июле 1581 года король собственной персоной прибыл в Лиссабон, где в торжественной обстановке подтвердил права страны и взошел на трон Португалии. Он взял правление в свои руки, и Альба наконец-то в последний раз ушел с высокой государственной должности.

Герцог больше не вернулся в Испанию, остался рядом с Филиппом. Измученный физическими страданиями, он прожил последние месяцы своей жизни в покое и уединении.

Об этом времени есть несколько свидетельств, прежде всего письма духовника Альбы дона Луиса де Гранада к герцогине, которая из-за болезни оставалась в Испании. Альба мечтал, как и его любимый император, который уже 25 лет покоился в земле, полностью удалиться от мира. Но этого не произошло. Однако, как и Карл, он в конце своей жизни созерцал мирскую суету только как сторонний наблюдатель. При дворе в Лиссабоне он появлялся редко, в принятии решений больше не участвовал. Он согласился только составить памятную записку, посвященную испанской политике, которую представил на утверждение королю, но она не привлекла внимания Филиппа.

Чем меньше места занимали текущие события: в мыслях Альбы, тем больше он думал о спасении души. Он обсуждал со своим духовником трудные вопросы. Преданному сыну церкви, ему случалось поднимать против нее меч. Он неустанно служил королю, но часто сердился на него, а однажды даже отказался повиноваться. Его гордость переросла в суровость и жестокость. Евангелие любви вынуждено было уступить место догме и служить мирской выгоде.

Современники утверждают: подобные мысли настолько мучили его, что король Филипп, узнав об этом, велел передать умирающему герцогу, что того не должна мучить совесть за действия, которые он совершил на службе своей стране и повелителю, выполняя его приказы, поскольку ответственность за это перед Богом несет он, Филипп.

Тем временем тело герцога становилось все более немощным. Окружающие, должно быть, испытывали смятение, зная, что герцог – символ надменности, железного спокойствия и беспощадной суровости – стал совсем как младенец. В последние дни его кормили женским молоком, чтобы хоть чуть-чуть продлить ему жизнь.

Альба умер 11 декабря в Томар, недалеко от Лиссабона, во время приступа подагры у него отказало сердце.

Луис де Гранада писал герцогине, что покойный постоянно повторял ему три вещи: что самое маленькое и незначительное поручение, которое давал ему король он исполнял прежде собственных самых важных дел; что хотя и умирает без долгов, но всегда проявлял больше заботы о финансах короля, чем о своих собственных; что какое бы предпочтение он ни оказывал тому или иному человеку, никогда не предлагал его для службы королю, не будучи уверен, что лучшего найти нельзя.

Лейтмотивом его жизни была верность долгу в том смысле, как он это понимал, как это было принято в его время, как это предписывала церковь и королевская власть, – верность в ущерб душе.

Сразу после смерти Альбы в Лиссабон прибыл его сын Фердинанд де Толедо, чтобы позаботиться о погребении. Тело было перевезено в монастырь Сан-Леонардо де Альба де Тормес. На следующий год рядом с супругом легла герцогиня, и, согласно завещанию, каждую годовщину битвы при Мюльберге там служили мессу. Позднее пятый герцог Альба перенес саркофаг в склеп Сан-Эстебан в Саламанке; это произошло 13 ноября 1619 года.

С тех пор прах великого герцога покоится там.