Текст книги "Миллион в воздухе"

Автор книги: Валерия Вербинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А эта баронесса, с которой вы ехали… – нерешительно начал Депре. Он вытащил из кармана список и стал просматривать его. – К сожалению, не помню ее имя.

– Баронесса Корф, – с готовностью подсказала Мэй. – Ее зовут Амалия Корф.

– Как вы думаете, может быть, она могла что-то видеть или слышать? Или она все время находилась с вами и видела то же, что и вы? Она покидала купе без вас?

– По правде говоря, не припомню, – подумав, ответила Мэй. – Нет, мы все время были вместе. Боюсь, она расскажет вам не больше моего.

Толстяк кивнул, словно не ожидал ничего иного.

– Вы не помните, ночью она не выходила? – спросил он. – Может быть, она все же могла что-то заметить?

– Нет, – сказала Мэй твердо, – не выходила.

– Откуда вы знаете? Ведь вы, наверное, в это время спали?

– Если бы она выходила, я бы услышала, как хлопает дверь, – объяснила Мэй. – Кроме того, наши чемоданы стояли на полу, и ей пришлось бы зажигать свет. Уверена, что нет. Только раз высунулась в коридор, когда мы услышали крик.

– Да, – сказал Депре, – вы уже об этом говорили.

– Вы все-таки скажете нам, что именно пропало? – проворчала Кларисса, обмахиваясь веером. – Это были бриллианты? Очень ценные?

– Я бы с удовольствием поведал вам все, сударыня, – ответил Депре с поклоном. – Но тот пассажир заклинал нас хранить дело в тайне, иначе неизбежен скандал.

– Ага! – победно объявила Кларисса. – Значит, не бриллианты, а, например, фотография, где принц Уэльский развлекается с танцовщицами. Хотя нет, – с сожалением добавила неподражаемая дама, – он предпочитает актрис.

– И актрисы тоже могут навредить репутации, поверьте, – сказал толстяк с улыбкой. – Но мы очень рассчитываем на вашу скромность.

Он как-то очень ловко поклонился дамам и удалился вместе со своим коллегой.

– И чем только заняты эти полицейские? – проворчала Кларисса. – Ищут все, что угодно, кроме того, что действительно стоит искать. – Она сложила веер и взволнованно привстала с кушетки. – А, вот и ты, Кристиан! Ну что, нашел ты моих павлинов или нет?

Но граф де Ламбер не был расположен говорить о павлинах.

– Кто это у вас только что был? – спросил он.

– Какой-то олух Депре из полиции и его коллега, – ответил Бланшар. – В «Золотой стреле» украли ценный багаж, и они опрашивают свидетелей.

– Ах, вот оно что, – протянул Кристиан. Но вид у него, однако, был озадаченный.

– Павлины! – властно напомнила Кларисса.

– Я напал на след, сударыня, – поспешно заверил ее граф. – Но мне надо еще кое-что проверить.

– Смотри, – проворчала Кларисса, – а то останешься к следующим гонкам с грудой железа вместо твоего локомобиля, или как его! Найди мне моих птичек, а уж я свое слово сдержу!

Однако, судя по всему, помимо птиц у Кристиана хватало забот, потому что он пробыл на вилле всего несколько минут и ушел, сославшись на срочные дела. На следующее утро Мэй получила от него записку:

«Жду вас рядом с виллой ровно в 10. Необходимо обсудить сами знаете что. Кристиан.

P.S. Все остальные тоже будут».

Верная себе, Мэй вышла из ворот уже без четверти 10, но уже через несколько минут из-за поворота показался экипаж баронессы Корф, в котором сидел граф. Кристиан помог Мэй подняться в коляску.

– Да, дело серьезное, – сказал он, блестя глазами. – А я грешным делом не поверил баронессе, когда она сказала, что речь идет об убийстве. Но теперь нет никаких сомнений.

– Но ведь этот Депре… ведь он сказал… – Мэй запнулась. – Они ищут пропавший багаж, разве нет? Или вы прочитали в газетах о… об убийстве? Но тогда как они могли даже не обмолвиться о нем?

– Дело не в газетах и не в багаже, – отмахнулся Кристиан. – Дело в том толстяке, который был у вас дома. Бланшар совсем, наверное, мышей не ловит, если не узнал его. Уж адвокат-то должен был.

Мэй ахнула и закрыла рот ладошкой.

– Так это вовсе не полицейский? – пролепетала она.

– То-то и оно, что полицейский, – веско ответил граф. – Это комиссар Папийон.

Глава 13
Четвертый мушкетер

Амалия дочитала утреннюю газету, сложила и бросила на стол.

– Все то же самое, – сказала баронесса своим друзьям, которые сидели вокруг стола и смотрели на нее преданными глазами. – Ни единого слова о том, что в «Золотой стреле» позавчера произошло убийство. А оно должно было произойти!

– Но почему комиссар Папийон не может заниматься исчезновением багажа? – робко спросила Мэй. – Зачем ему лгать?

– Он не лжет, – поправил ее Кристиан. – Он умалчивает.

– Комиссар Папийон – лучший полицейский города Парижа, – сказала Амалия. – Заметьте, что мы с вами вовсе не в Париже. Это во-первых. А во-вторых, Папийон занимается только особо важными делами, и большая часть его расследований – убийства. – Амалия прищурилась. – Кстати, о чем он хотел у вас узнать?

– А разве… – начал Уолтер.

– Нет, ни Депре, ни Папийон ко мне не приходили, – опередив вопрос, ответила Амалия. – Так о чем вы с ним говорили?

– Он спрашивал, не заметила ли я кого-то подозрительного, – подумав, ответила Мэй. – Еще спрашивал, может быть, вы отлучались и могли что-то видеть. Но я сказала, что мы с вами все время были вместе. Наверное, поэтому он и не стал к вам заходить.

– Нет, – внезапно сказала Амалия, – его интересовало не то, кого вы видели. Его интересовало, есть ли у меня алиби. Поэтому он и спрашивал у вас, отлучалась ли я.

– Хотите сказать, что комиссар подозревает вас? – недоверчиво спросил Уолтер. – Но почему?

– Перчатка, мистер Фрезер, перчатка, – нетерпеливо напомнила Амалия. – Сиреневая перчатка с меткой перчаточника, сделанная на заказ. Представьте себе, что вы полицейский и у чьего-то трупа нашли эту перчатку. Установить, что перчатка моя, легче легкого. Это идеальная улика.

– Так, – сказал Кристиан. – Кажется, я понимаю. Убийца забрался в ваше купе, пока вы были в вагоне-ресторане, украл вашу перчатку и подбросил нож мисс Мэй. Но почему именно ей?

– Наши чемоданы стояли рядом, – пояснила Амалия. – Так получилось. На одном ее чемоданчике были инициалы хозяйки, но она его опрокинула, потом собрала вещи и положила его на свой диван. Другой чемодан остался рядом с моими вещами. Он новый и из тех моделей, которые легко открыть. Так что нет ничего удивительного в том, что нож оказался именно там.

– Хотите сказать, что нож тоже собирались подбросить вам? – спросил священник. – Но зачем?

Амалия вздохнула.

– На этот вопрос было бы проще ответить, если бы я знала, кто убит. А речь определенно об убийстве, потому что кровь на ноже – человеческая. Мой знакомый, который делал анализы, совершенно в этом уверен.

– А что, если случилось одновременно и убийство и похищение ценного багажа? – предположила Мэй. – Комиссар говорит о пропаже, но не говорит о том, при каких обстоятельствах она произошла.

Баронесса Корф поморщилась.

– Допустим, но такая таинственность все-таки настораживает, согласитесь.

– Так или иначе, – заявил Кристиан, – нам надо узнать, кем был убитый и действительно ли у него что-то пропало.

– Стало быть, вы собираетесь вместе со мной расследовать это дело? – спросила Амалия.

– Конечно! – воскликнула Мэй.

– Разумеется, мы не отступим, – объявил священник. – У этого негодяя, кем бы он ни был, не было никакого права подбрасывать нож и так пугать Мэй… я хотел сказать, мисс Уинтерберри.

– Лично я заинтригован, – поддержал его Кристиан. – Все это очень странно. По крайней мере, будет хоть какое-то развлечение до начала следующих гонок. Так что я с вами.

– Должна сразу же предупредить вас: легко не будет, – проговорила Амалия после паузы. – Власти что-то замалчивают, но уже по тому, что Папийона срочно вызвали из Парижа, ясно, что случилось нечто экстраординарное.

– Я не боюсь Папийона, – сказала Мэй, волнуясь. – И я думаю, что вам вполне по силам оставить его… как это говорится… с носом, да. Вот! А мы вам поможем. Нас трое, так что мы будем, как три мушкетера.

– Как это мило! – восхитился Уолтер.

– Тогда я д’Артаньян, – сказал Кристиан, блестя глазами. – Да, да, и не спорьте! Между прочим, этот господин был моим предком.

– Значит, мне придется стать Арамисом, – объявил Уолтер. – В конце концов, он тоже священник, как и я. Хотя должен сказать, что я не всегда одобряю его методы.

– Господа, господа, – улыбнулась Амалия, – все это прекрасно, но кем будет Мэй?

– Констанцией Бонасье, я думаю, – предположил граф. – Или Атосом.

– Ну уж нет, – заупрямилась Мэй. – Констанция мне никогда не нравилась, а Атос вообще плохой человек, потому что убил жену, да еще дважды. Я буду Портосом!

– Но ты совсем не похожа на Портоса! – удивился священник.

– Ничего ты не понимаешь, – возразила Мэй, тряхнув кудрями. – Портос – он добрый. И вообще он всегда был самым порядочным. Да!

– Тогда госпоже баронессе остаются на выбор Атос или Констанция, – сказал Кристиан. – Хотя я бы сказал, что наша хозяйка больше смахивает на миледи. Есть в ней что-то такое…

Амалия сердито посмотрела на молодого человека.

– Нет уж, – ответила она с вызовом. – Лучше кардиналом Ришелье!

– Три мушкетера под предводительством кардинала – это что-то новое, – заметил граф. – Переписываем Дюма?

– Дюма – величайший писатель, которого никто никогда не сможет переписать, – отмахнулась Амалия. – Нет уж, напишем совершенно другую историю. Вы готовы к бою, господа мушкетеры?

– Да! – хором ответили ее сообщники, спугнув воробья, который сидел снаружи на карнизе под окном.

– Тогда будем действовать. Во-первых, мне нужно снова попасть на «Золотую стрелу». В тот же самый состав и в тот же вагон. Поскольку существует несколько составов «Золотая стрела», это не так просто. Господин граф!

– Да, ваше преосвященство?

– Надеюсь, ваша милость сумеет точно разузнать, когда именно нужная нам «Золотая стрела» будет проезжать через Ниццу. Вы, насколько я помню, легко заводите дружбу с самыми разными людьми. Поговорите с начальником станции, с кондукторами, с кассирами, словом, со всеми, кто может хоть что-то прояснить. Полагаю, мне не надо напоминать, что, если кто-нибудь начнет рассказывать про труп, найденный где-то в купе, стоит узнать все возможное. Есть еще один вопрос, который мне очень хотелось бы прояснить. Это список пассажиров. Но раз в деле появился Папийон, я полагаю, что список теперь недосягаем. Тем не менее попытайтесь его достать, вдруг получится.

– Ваше преосвященство может на меня полностью положиться, – объявил молодой человек.

– Теперь полиция. Нам надо знать то, что знают они, и в особенности – какова подоплека этого странного дела. Если я права насчет потерянной перчатки – а я думаю, что все-таки права, – любезный господин префект ни слова мне не скажет. Придется узнавать информацию окольными путями. Что скажете, мистер Фрезер?

– Кажется, леди Брэкенуолл в хороших отношениях с префектом, – ответил священник. – Я попытаюсь настроить ее на нужный лад, чтобы она его расспросила.

– Только действуйте тоньше, дорогой викарий, – посоветовал граф. – Не надо пугать людей раньше времени. Допустим, до вас дошли слухи, до них вам нет никакого дела, но все-таки… И леди заинтригована, и шлет за префектом, чтобы просить у него разъяснений.

– Сэр, – сухо сказал Уолтер, – я бы просил вас не учить меня, как действовать. В конце концов, Арамис был самым умным из мушкетеров!

Однако оказалось, что Кристиан не зря говорил, что числит среди предков д’Артаньяна. По крайней мере, как и гасконец, граф в карман за словом не лез.

– Не уверен насчет ума, – уронил он в пространство, – но вот по части женского пола ему определенно везло. Пока д’Артаньян обхаживал служанку королевы, господин Арамис успел коротко познакомиться с самыми очаровательными герцогинями.

– Если д’Артаньян и Арамис будут ссориться, – медоточивым голосом вмешалась Амалия, – то кардинал Ришелье велит отрубить им головы. И ни до герцогинь, ни до служанок дело попросту не дойдет.

И она мило улыбнулась.

– А как же Портос? – всполошилась Мэй. – Что делать Портосу?

– А Портосу придется нелегко, – сказала Амалия. – Потому что ему надо найти графа и графиню де Мирамон и разговорить их. И не только их, но и безымянную рыжую даму, которая ехала с графом, но, судя по всему, получила отставку. Узнать надо следующие вещи: был ли у них Папийон и о чем он разговаривал, помнят ли они что-нибудь странное, любопытное или просто интересное, и, наконец, кого из пассажиров они знают и кто какое купе занимал. Начать беседу можно с того, что вы ехали в одном поезде, а в Ницце к вам явился некий Депре с расспросами и историей о пропавшем багаже. Вы ужасно смущены, вы не понимаете, что происходит, и так далее. Особенно меня интересует история с ночным криком. Графиня сказала, будто ей привиделся кошмар, но что, если дело вовсе не в этом? Может быть, она что-то услышала сквозь сон и это ее испугало?

При мысли, что придется разговаривать с незнакомыми людьми, застенчивая Мэй почувствовала трепет. Но она уже зашла слишком далеко и к тому же не собиралась разочаровывать Амалию.

– А вы? – спросил Кристиан у хозяйки виллы. – Что будете делать вы?

– Думать, – коротко ответила Амалия. – Кроме того, пошлю кое-какие телеграммы. Возможно, это окажется полезным.

Почувствовав, что деловая часть закончилась, граф хотел вернуться к разговору о павлиньем исходе, но тут Амалия поднялась с места.

– Кстати, я тут вспомнила кое-что, – сказала она, обращаясь к Мэй. – Мне на днях прислали платье от сестер Калло, но, по-моему, Мадлен что-то напутала с размером [26]26
  Мадлен – имеется в виду Мадлен Жербер, главный дизайнер модного дома сестер Калло.


[Закрыть]. Может быть, оно подойдет вам? Я его не надевала, а вот вам, думаю, придется как раз. – И, видя, что девушка покраснела, она добавила: – Считайте, что это маленький задаток Портосу за его содействие. Хорошо?

Глава 14
Мушкетеры в действии

– Определенно, – сказал капитан Картрайт, – сегодня прекрасный день.

– Вы совершенно правы, – ответил полковник Барнаби.

С утра над Ниццей собирались тучи. Море потемнело, солнце спряталось, и здания, такие нарядные при солнечном свете, казались насупленными и хмурыми. Посторонний, услышав разговор двух друзей, мог бы счесть, что они издеваются. Однако оба джентльмена были искренне счастливы, что погода стоит вполне английская, а стало быть, они могут с полным правом чувствовать себя как дома. Неожиданно капитан Картрайт распрямился в кресле.

– Что с вами, Филип? – спросил полковник.

– Мне кажется, я знаю эту леди, – ответил капитан. – Определенно я где-то ее видел. Вот только где?

Разговор этот происходил в большом зале «Гранд-отеля», куда джентльмены регулярно наведывались по двум причинам: выпить лучший в городе кофе, который подавали здесь, и почитать свежие английские газеты, которые сюда привозили раньше всего. Кроме того, в отеле всегда проживало немало англичан, и тут всегда можно было перекинуться парой фраз с каким-нибудь знакомым.

– Действительно, – сказал полковник Барнаби, из-за газеты разглядывая вновь прибывшую красавицу, которая привлекла внимание капитана, – действительно, эта леди нам уже встречалась.

– Где же? – нетерпеливо спросил капитан.

Ибо, хоть убей, он не мог вспомнить, где раньше видел юную грациозную особу в отделанном кружевом платье восхитительного персикового оттенка. Темнокудрую головку красавицы украшала шляпка в точности того же оттенка, а в руке она держала кокетливую сумочку-мешочек, украшенную тем же кружевом, что и платье. Полковник Барнаби вздохнул.

– Разве вы ее не узнаете, Филип? – спросил он. – Это же новая наследница мадам Клариссы.

Мистер Картрайт разинул рот и вытаращил глаза.

– Не может быть! – ахнул он.

И перед его внутренним взором предстала мисс Уинтерберри, которую он совсем недавно видел в Монако со священником; они выходили из казино, и в тот момент капитан готов был поклясться, что новая наследница, конечно, леди всевозможных достоинств, но без изюминки, серая и скромная, как мышка. Неожиданное преображение мышки в очаровательную молодую женщину весьма озадачило капитана, и он ломал голову, что могло быть тому причиной.

– Я не очень-то разбираюсь в дамских штучках, – добил его Барнаби, – но, по-моему, платье, которое на ней, должно стоить не меньше полутора тысяч франков… а то и двух.

И он торжествующе поглядел на своего раздосадованного друга, который сразу же сообразил, куда дует ветер.

– Думаете, мадам Кларисса сменила курс и решила признать ее наследницей? – спросил капитан.

– Конечно, а иначе откуда у нее такие деньги? – отозвался бессердечный полковник. – Полагаю, что упорная осада старушки сделала свое дело, и та выкинула белый флаг.

– Гм, – сказал капитан, вновь обретая хладнокровие, – но ведь это еще неизвестно! В конце концов, юная леди могла привезти платье с собой.

– Готовьте лучше 30 фунтов, Филип, – добродушно посоветовал Барнаби и закрылся газетой.

Тем временем Мэй, чувствуя себя совершенно непривычно оттого, что все взоры были направлены только на нее, прошла к столу в углу зала. Джентльмены наслаждались, модницы пытались найти в Мэй хоть какой-нибудь изъян, раз уж его нельзя было найти в ее наряде, и тихо бесились, ибо придраться оказалось решительно не к чему. Лакей отодвинул кресло, и Мэй села. Тотчас же возле нее материализовался метрдотель.

– Что угодно мадемуазель?

Мэй попросила принести ей чаю, потому что она послала записку госпоже графине, которая живет в отеле, и та должна спуститься с минуты на минуту.

– Будет исполнено, – сказал метрдотель и с поклоном испарился. А Мэй, оставшись одна, украдкой покосилась на свою сумочку и даже погладила ее, как живое существо. Почему-то больше всего в туалете, который ей предложила Амалия, Мэй понравилась именно сумочка. Это была любовь с первого взгляда: Мэй посмотрела на сумочку, сумочка – на Мэй, и обе поняли, что созданы друг для друга.

Однако все время любоваться сумочкой невозможно, и Мэй, немного осмелев, стала глядеть по сторонам. Вот мальчик болтает ножками, сидя на стуле рядом с бонной; два степенных джентльмена читают английские газеты; увядшая дама в бриллиантах – и мехах, несмотря на теплую погоду, – о чем-то разговаривает с красивым молодым человеком, который слушает ее со скучающей гримасой, глядя в сторону. Будь Мэй понаблюдательнее, она бы наверняка заметила обручальные кольца на руках у обоих и сделала бы соответствующие выводы. Но она лишь скользнула взглядом по разновозрастной паре и тепло улыбнулась мальчику, который чем-то напоминал ее младшего брата. Тот поглядел на нее исподлобья, как смотрят только маленькие дети и неприрученные зверьки, и уткнулся носом в тарелку. Остальная публика не представляла ничего интересного: дама в огромной шляпе о чем-то оживленно беседует с дамой просто в шляпе, в другом углу компания из четырех дам о чем-то шушукается, поглядывая на Мэй, недовольный господин с бакенбардами по старинной моде выговаривает официанту… Она скользнула взором по лепному потолку и тут только увидела большое зеркало в простенке между окнами. В зеркале этом отражалась особа немыслимого совершенства, сидевшая за столиком в некотором отдалении от остальных посетителей. Каждая складочка ее платья могла заткнуть за пояс дюжину произведений искусства, а кружевные манжеты шелковых рукавов были поэтичней любого сонета. Мэй в восторге и благоговении смотрела на нее – но вот она шевельнулась на стуле и увидела, что отражение шевельнулось тоже. «Это же я! – в смятении подумала Мэй. – Это я!» Она отвела глаза, но, не удержавшись от соблазна, посмотрела снова. Сомнений не оставалось – это она, и Мэй тихо растворилась в нирване абсолютного, ничем не замутненного блаженства.

– Мадемуазель?

Суховатый женский голос вернул ее к действительности. Мэй подняла глаза и увидела графиню де Мирамон; только на сей раз та была в простом дневном закрытом платье, а не в том роскошном туалете, в котором Мэй видела ее в поезде.

Мэй поспешно поздоровалась с графиней и сказала, что пришла сюда, потому что ей не с кем посоветоваться, а она так смущена, так ужасно смущена! В ее глазах все еще трепетала радость – от того, что она юна, что есть на свете такие мастерицы, как сестры Калло и Мадлен Жербер, что платье восхитительно и жить так ослепительно хорошо!

Матильда сухо улыбнулась, однако села за стол. Метрдотель лично принес Мэй ее драгоценный чай и спросил, что угодно госпоже графине.

– Кофе, пожалуй, – после небольшого колебания ответила та. – И пирожные. Да, и принесите две чашки кофе, потому что мой муж сейчас тоже подойдет.

«Значит, с той рыжей дамой в самом деле все кончено? – подумала заинтригованная Мэй. – Они помирились?»

А графиня смотрела на нее и думала:

«Когда это платье только шили у сестер, я была в магазине и просто так спросила цену. Они сказали, что оно стоит 1800 франков! Значит, она все-таки смогла подобрать ключик к сердцу старухи?»

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила графиня.

И Мэй, вспомнив свою роль, повторила все, что ей советовала баронесса Корф, – о приходе полиции, о том, что в поезде что-то украли, и о том, как ей неловко и вообще не с кем поговорить о случившемся, и она очень надеется, что графиня ее поймет.

– Да, с этим экспрессом произошло что-то странное, – заметила Матильда. – Никогда не бывало такого, чтобы в поезде пропадало что-то важное. Инспектор Депре к нам тоже заходил, говорил с мужем и со мной, но мы ничем не могли ему помочь.

«Так-так, – сказал кто-то в голове Мэй. – Значит, комиссар Папийон у них не был! Интересно, почему? Или он действительно хотел лишь установить, было ли алиби у кардинала… у миледи Корф?»

Метрдотель принес кофе и пирожные, пожелал дамам приятного аппетита и удалился.

– А ночью, когда вы так неожиданно проснулись, вы ничего не слышали? – спросила Мэй.

Матильда холодно улыбнулась.

– Какое это имеет значение? Мне просто приснился неприятный сон. – Она поморщилась. – А почему это вас так интересует, мадемуазель Мэй?

Тут Мэй вспомнила, что Амалия – впрочем, по другому поводу – говорила про умение вести игру, и решила выложить свой козырь.

– Видите ли, – сказала она, – вчера ко мне заходил не один полицейский, а двое.

– Да, бывает, что они ходят вдвоем, – равнодушно отозвалась графиня. – И что? Не знаю, как в вашей стране, но во Франции ничего особенного в этом нет.

– Дело не в этом, – настаивала Мэй, – а в том, что второй полицейский не представился. Но граф де Ламбер узнал его. Это комиссар Папийон из Парижа.

Показалось или графиня слегка напряглась? Во всяком случае, она не донесла до губ чашку с кофе и поставила ее обратно на стол. Рука при этом дрогнула, и несколько капель пролилось из чашки на блюдце.

– Комиссар Папийон? Но… но он ведь занимается убийствами, не так ли?

– Понятия не имею, – отважно объявила Мэй, которая не любила лгать. – Но мне все это кажется очень странным.

– Действительно, – согласилась графиня. – А, Теодор, ты уже здесь! Послушай, что мне только что рассказала мадемуазель Мэй!

И она пересказала своему мужу, который только что спустился, ошеломляющую новость.

Под глазами у Теодора были синяки, и выглядел он утомленным. Судя по всему, расставание с любовницей далось ему нелегко. Тем не менее он поцеловал Мэй ручку, оценивающим взглядом задержался на ее наряде и сел рядом с женой.

– Не понимаю, Матильда, почему это вас так волнует, – сказал он, щедро насыпая себе сахар. – Что касается багажа, то могу вас заверить, у нас ничего не пропадало, – он улыбнулся жене. – А у вас, мадемуазель?

– Тоже ничего, – призналась Мэй, не уточняя, что у нее, пожалуй, багажа даже прибавилось. – Я ехала в купе номер семь, и там все в порядке, а вы в каком?

– Я в девятом, – сказала Матильда с неопределенным выражением, и Мэй вспомнила, что она с мужем должна была ехать в разных купе. – Была одна и могу вас заверить, что у меня ничего не пропадало.

– А я ехал в третьем вагоне, – сообщил Теодор спокойно. – Нет, с моим багажом все было в порядке.

– А вы узнали кого-нибудь из пассажиров? – спросила Мэй. – Может быть, кто-нибудь из них жаловался на пропажу?

Супруги переглянулись.

– Нет, никого из знакомых я точно не видел, – объявил Теодор.

– И я тоже, – поддержала его жена.

«Логично, – подумала Мэй. – Разве она отважилась бы устроить такое, если бы поблизости находились знакомые?»

– Тогда непонятно, что ищет комиссар Папийон и почему для этого недостаточно местной полиции, – объявила Мэй.

– Действительно, – благодушно согласился Теодор, – но не думаю, что это должно нас волновать. Ведь с нашими вещами ничего не случилось.

Теперь, когда Мэй видела графа вблизи, она не могла не отметить, какое у него самодовольное лицо. Такое выражение нередко встречается у ограниченных людей, которым не интересно ничего, кроме их самих и их дел. Вот графиня совсем из другой породы. Сообщение Мэй ее явно заинтриговало, и она задумалась.

– Все это совершенно непонятно, – сказала она наконец. – А о чем комиссар с вами говорил? Он спрашивал что-то конкретное?

Мэй не стала сообщать, что интересовало комиссара, есть ли алиби у миледи Корф, которая (Мэй была в этом совершенно убеждена) не способна обидеть и мухи. Поэтому Мэй просто объяснила, что комиссар хотел знать, не заметила ли она чего-то странного или подозрительного.

– Я сказала, что, кроме вашего ночного крика, ничего такого не припомню, – объяснила Мэй.

– А когда именно Папийон к вам приходил? – поинтересовался граф.

Оказалось, это было до того, как Депре уже без своего коллеги навестил чету Мирамон. Граф и графиня снова обменялись взглядами.

– Знаете, – несмело проговорила Матильда, – когда я думаю о том сне… – Она вздохнула. – Точнее, сейчас, когда я стала о нем думать… мне показалось, что там было еще что-то, кроме сна. Что-то, что испугало меня.

– Что могло тебя испугать? – пожал плечами Теодор. – Все это глупости.

– Не знаю, – беспомощно проговорила графиня. – Я ни в чем не уверена. Но чем больше я думаю…

Однако тут их прервали самым невежливым образом, и сделал это седой господин в сером костюме, с тростью в руке, который широкими шагами приблизился к их столу. Мясистое лицо было красно от бешенства, а глаза метали искры, которые запросто могли бы сжечь весь «Гранд-отель».

– Вы! – прошипел он, сжигая взглядом Теодора, который как-то съежился в своем кресле и вмиг утратил все самодовольство. – Вы! Я уничтожу вас!

– Папа! – тихо вскрикнула Матильда. – Как ты тут оказался?

– А чего ты ждала? – возмутился господин. – Он сбежал из Парижа с любовницей, а ты поехала за ним! Думаешь, я не знаю, что произошло в «Золотой стреле»? Думаешь, твой отец уже совсем никуда не годится? Зачем ты, моя дочь, объяснялась с этим ничтожеством, вместо того чтобы предоставить это мне?

– Папа! Я прошу вас… Здесь люди! Мадемуазель… мадемуазель Мэй Уинтерберри, – Матильда не говорила, а лепетала, в глазах метался ужас. – Это мой отец, Антуан Стен. Простите его, он немного взволнован…

Месье Стен, судя по всему, хотел взорваться, как мина, и похоронить всех под обломками, но покосился на Мэй, которая не знала, куда деваться от смущения, и оттого стала еще очаровательнее, – и решил сменить гнев на что-нибудь более комильфотное.

– Простите, мадемуазель, это все наши семейные дела, – довольно любезно пояснил он Мэй. Но едва он повернулся к зятю, как его тон, возможно, даже против его воли, сразу же переменился. – А на вас я найду управу, милостивый государь!

И он злобно стукнул тростью по столу так, что подскочили чашки. У Стена были широкие мясистые уши и громадные руки, а глаза – маленькие и глубоко посаженные. В них бурлила ненависть, и Мэй решила, что сейчас самое время удалиться, дабы не присутствовать при еще одной сцене, – ибо, судя по всему, скандалы были наследственной страстью членов этого семейства.

– Прошу прощения, но я должна идти, – объявила она и, подхватив сумочку, ушла настолько быстрым шагом, насколько позволяли приличия.

Выйдя из «Гранд-отеля», Мэй с облегчением перевела дух, но ее ждало новое испытание. Посреди улицы ее настиг рев раненого слона. Мэй ойкнула и попятилась, но тут же поняла, что это сигналит граф де Ламбер, который сидел в уже знакомом ей монстре.

– Мадемуазель! Вас подвезти?

– Я… – начала Мэй, озираясь в поисках путей отступления, но пока она озиралась, оказалось, что она уже сидит в автомобиле, а граф захлопывает дверцу.

– Должен сказать, – объявил он, – мне есть что поведать нашему кардиналу, а как у вас?

И тут Мэй кое-что вспомнила.

– Я поговорила с четой де Мирамон, но мне было велено найти еще одну женщину, – объявила она и стала дергать дверцу, пытаясь выйти. – Выпустите меня!

– Одна вы не пойдете ее искать, – возразил граф, который, несмотря на свою любовь к технике, оставался настоящим рыцарем. – Идемте!

Он распахнул дверцу и подал руку Мэй. Так вдвоем они и прошествовали обратно в «Гранд-отель».

– Что вам угодно? – осведомился вышколенный портье.

– Привет, Жюль, – дружелюбно ответил Кристиан. – Я ищу рыжую даму, которая приехала с графом де Мирамон. Как твоя жена, уже родила?

– Еще нет, – вздохнул портье. – Так вас интересует Жоржетта Бриоль?

– Ах, вот как ее зовут! – протянул граф. – Так где она?

– Забрала вещи и уехала, – ответил портье, косясь на Мэй, которую про себя окрестил «персиком». – Что-нибудь еще?

– Нет, Жюль, так не годится, – заворчал граф, состроив потешную гримасу недовольного ребенка. – Почему уехала, куда уехала? Когда, наконец?

Портье вздохнул и сдался.

– Позавчера днем, как только получила отставку от графа де Мирамон, – доложил он. – А вместе с отставкой и деньги. Большие, между прочим, десять тысяч франков.

– За что? – изумилась Мэй.

– За то, чтобы оставила его и больше к нему не приближалась, – усмехнулся портье. – Жена надавила на мужа, стала грозить, ну, он и сдался. Деньги, кстати, тоже дала жена. – Он заметил на лице Мэй странное выражение и понизил голос: – Не думайте, что я подслушивал у дверей или что-то такое. Просто, по-моему, графиня даже особо и не таилась. Но не отступила, пока не настояла на своем.

– А что муж? – быстро спросил Кристиан.

– А что ему оставалось сделать? Смирился, – философски пожал плечами портье.

– И куда эта Бриоль уехала? – подала голос Мэй.

– На вокзал. Кучер Жильбер отвез ее прямо туда.

– Может, ты еще знаешь, на какой поезд она села? – буркнул Кристиан.

– На обратный в Париж, который отходит в 15.40, – не моргнув глазом ответил Жюль. – Жильбер помог ей с чемоданами и слышал, как она покупала билет в первый класс. А зачем она тебе?

Кристиан вздохнул.

– Понимаешь, – сказал он, – в поезде, где ехала она, Мирамоны и прочие, произошло нечто странное, и я никак не могу понять, что.

– Ты про полицию? – сразу же догадался портье. – Да, инспектор тоже хотел с ней поговорить и был недоволен, что опоздал.

– Здесь был один инспектор? – быстро спросила Мэй.