Текст книги "Письма императора"

Автор книги: Валерия Вербинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

Кудрявая белокурая девочка выпустила из рук большой бело-розовый мяч, и он покатился по дорожке. Готье легко нагнулся, подхватил мяч с земли и отдал его девочке, погладив ее по головке.

– Спасибо, сударь! – пролепетало чинное дитя, приседая.

Амалия поспешно засунула шкатулку в сумку, чтобы предательская улика невзначай не бросилась полицейскому в глаза, и сидела на скамейке, кусая губы. Готье, заложив руки в карманы, подошел и остановился рядом.

– Прекрасная погода сегодня, госпожа баронесса, – бесстрастно заметил он. – Не правда ли?

В его тоне было что-то такое, отчего Амалия напряглась. Ей не нравился этот молодой полицейский с пронизывающим взглядом, а еще больше не нравилось то, что он явился в самый неподходящий момент, опрокинув все ее расчеты.

– Простите, я вас знаю? – ледяным тоном осведомилась она, чтобы поставить инспектора на место. Но того, судя по всему, было не так-то легко сбить с толку.

– Я Анри Готье, инспектор парижской уголовной полиции, – представился заново он. – Не так давно мне выпала честь побывать у вас дома… госпожа баронесса.

И, не спрашивая разрешения, он преспокойно уселся на скамейку рядом с Амалией. А та, мгновенно приняв решение, наоборот поднялась с места.

– Простите, но у меня совсем немного времени, и я ужасно спешу. – Она очаровательно улыбнулась. – Счастливо оставаться, господин инспектор.

Может быть, если ей повезет, она еще успеет перехватить Алена на полпути, прежде чем он покинет парк. Но слова, которые молодой инспектор бросил ей вслед, когда она уходила, мгновенно заставили ее переменить решение уйти.

– Мать лакея Шевалье вовсе не была больна, – сказал полицейский.

Амалия застыла на месте.

– Что, простите? – пролепетала она, оборачиваясь.

– Лакей Пьер Шевалье получил телеграмму, которая вызывала его в Ла-Рошель к больной матери, – терпеливо пояснил полицейский. – Но она вовсе не была больна.

С немалым трудом Амалия все же смогла овладеть собой.

– Простите, я не понимаю, о чем вы, – промолвила она, светски пожимая плечами. – У меня нет никакого лакея.

– Конечно, – легко согласился Анри Готье. – И кучера у вас нет. А кстати, кучера жестоко избили на улице как раз накануне убийства.

– Какого убийства? – Амалия твердо решила не давать инспектору никаких зацепок, но с каждым мгновением ей становилось все труднее и труднее.

– Я говорю об убийстве, – спокойно пояснил Анри, глядя на нее своими непроницаемыми серо-голубыми глазами, – незадолго до которого в архитектурном управлении города Парижа один русский запросил подробный план особняка графа де Монталамбера. Он русский, вы тоже русская… И, конечно же, это просто совпадение.

– Так вы говорите о графе де Монталамбере? – совершенно натурально поразилась Амалия. – Но чем я могу вам помочь, месье? Я и видела-то его всего лишь один раз в жизни на каком-то балу…

– Неужели? – сказал Готье, глядя на нее снизу вверх. – Значит, это не вы приходили к нему в особняк за несколько дней до его смерти?

Амалия начала сердиться, и, надо признать, у нее были для этого все основания. Определенно, полицейский был слишком хорош в своем деле, черт бы его подрал!

– Послушайте, сударь, я не понимаю, к чему вы клоните, – раздраженно проговорила она. – Если вы хотите сказать, что я имею какое-то отношение к смерти бедного графа…

Вместо ответа Анри залез в карман и достал оттуда сложенный голубой листок. Когда он развернул его, Амалии на мгновение почудилось, что свет в аллее померк. Это было то самое письмо, которое она написала графу, чтобы потянуть время и усыпить его бдительность после того, как он выставил ей свое унизительное условие.

– Присаживайтесь, мадам, – промолвил инспектор Готье почти с жалостью. – На вас лица нет.

Чувствуя, как у нее подгибаются колени, Амалия опустилась на скамью.

– Вы признаете, что являетесь автором этого письма? – по-казенному четко закруглив формулировку вопроса, осведомился инспектор.

Амалия вскинула голову.

– Вы меня допрашиваете, господин инспектор? – холодно осведомилась она. – Можно спросить, по какому праву?

Анри Готье улыбнулся.

– По праву человека, который расследует убийство графа де Монталамбера, – спокойно ответил он.

Это был удар, да еще какой! Одно дело – полицейский, расследующий какую-то кражу, и совсем другое – тот же самый въедливый, умный, проницательный полицейский, которому поручено найти убийцу. Первый не представлял для Амалии никакой или почти никакой опасности, в то время как второй…

– Не знала, что вы занимаетесь этим делом, – сказала Амалия, пытаясь выиграть время для того, чтобы собраться с мыслями.

– Зато теперь знаете. – Анри Готье взглянул на листок, и между его бровями пролегли вертикальные морщинки. – Можно задать вам вопрос, госпожа баронесса? В каких отношениях вы состояли с адресатом письма?

– Это уже ни на что не похоже! – возмутилась Амалия.

– Я ждал, что вы скажете нечто подобное, – заметил инспектор. – Тогда, может быть, вы мне объясните, зачем вам понадобилось назначать графу де Монталамберу свидание в вечер пятницы, за несколько часов до того, как его убили?

До последнего вопроса Готье Амалии казалось, что ничто больше не способно удивить ее сегодня. Но инспектор удивил ее, и еще как удивил!

– Я назначала графу свидание? – пролепетала она, плохо соображая, что говорит. – Свидание в пятницу?

– Ну да, – отозвался Готье. – Вы же сами прислали ему письмо.

Это уже было интересно! Она должна выяснить все до конца. Что за чертовщина, в самом деле? Какое еще приглашение?

– Покажите! – потребовала Амалия, протягивая руку.

Готье пожал плечами, спрятал в карман первое письмо, в котором Амалия умоляла графа сжалиться над ней и проявить благородство, после чего выудил из своего сюртука другой листок, точь-в-точь похожий на первый.

– Боюсь, я не могу дать его вам в руки, – извиняющимся тоном промолвил он. – Ведь он – вещественное доказательство.

Едва Амалия взглянула на листок, как все ее сомнения рассеялись.

– Почерк не мой, – уверенно заявила она. – Это фальшивка. У вас в полицейском управлении должен быть эксперт-графолог, так что покажите письмо ему. Кроме того… Вы позволите? – Она протянула руку и осторожно дотронулась до листка. – Бумага не такая, на которой я обычно пишу, она гораздо тоньше. Конечно, она похожа на мою, но сравните ее с первым письмом, и вы сразу же увидите разницу.

Неожиданно Готье улыбнулся, и вновь Амалия с изумлением отметила про себя, как странно просветлело от улыбки его замкнутое лицо.

– Должен признаться, мы уже обращались к графологу, – сказал он. – Месье Папирюс был категоричен: второе письмо написано не тем же лицом, что первое.

Амалия нахмурилась.

– Но ведь не может быть, чтобы его написали просто так! Я хочу сказать… – Она осеклась.

– Вы правы, мадам, – бесстрастно заметил Готье, убирая письмо в карман. – Это было проделано с вполне определенной целью: убрать месье де Монталамбера из дома на время ограбления.

– Ограбления? – вскинула брови Амалия.

– Да-да, – подтвердил молодой полицейский. – У него в спальне был сейф. Когда мы наконец открыли его, внутри ничего не оказалось, между тем как лакей совершенно точно помнил, что его хозяин прятал туда красивую резную шкатулку.

Амалия, у которой эта шкатулка сейчас лежала в сумочке, невольно похолодела и нервно вцепилась в ручку своего ридикюля.

– Стало быть, они выманили его из дома, – задумчиво заговорила она, – но он вернулся раньше времени, и тогда… тогда они убили его.

– Это мог быть и он, – уронил Готье.

– Что? – Амалия непонимающе уставилась на него.

– Вы говорите «они», как будто вам известны эти люди, – небрежно заметил полицейский. – А ведь это мог быть и он, и она… Мужчина или женщина.

Вот уж воистину, язык мой – враг мой. Мысленно Амалия выругала себя за неосторожность.

– Но ведь в газете писали, что в доме графа побывали грабители, – внезапно вспомнила она. – Поэтому я и сказала «они».

– В какой газете? – деловито спросил Готье.

К счастью, Амалия вспомнила издание и назвала его.

– Прошу меня простить, – промолвил молодой полицейский. – Работа, сами понимаете… – Он развел руками и улыбнулся своей чарующей улыбкой.

Однако Амалия моментально догадалась, что за этим последует. «Ну да, сейчас ты поулыбаешься, чтобы усыпить мою бдительность и расположить меня к себе, а потом – раз! – и огорошишь каким-нибудь головоломным вопросом, от ответа на который я не смогу отвертеться». И чтобы инспектор не понял, что она его раскусила, Амалия постаралась улыбнуться пошире, сделав самое глупое лицо, на какое только была способна.

– Вот видите, как все получается, – сказал Готье бесхитростно. – Вы едва знали графа, а между тем, как только ему принесли приглашение на встречу с вами, он сразу же бросил все дела… и поспешил к вам.

– Не ко мне, – резко сказала Амалия.

– Но он-то думал, что идет к вам, – мягко промолвил Анри. – Поэтому я повторяю свой вопрос: что у вас были за отношения с этим человеком?

– У меня не было с ним никаких отношений, – с металлом в голосе отчеканила Амалия. – И я бы попросила вас, сударь, прекратить свои оскорбительные намеки.

Готье метнул на нее быстрый взгляд.

– Скажите, мадам… Он вас шантажировал?

– Что? – болезненно вскрикнула Амалия.

– В первом письме, которое, по вашему же собственному признанию, писали именно вы, вы умоляете его пощадить вас, – безжалостно продолжал Анри. – Далее вы даете понять, что почти готовы согласиться на его условия. Что за условия? Почему граф с таким нетерпением ждал встречи с вами? Как могло так получиться, что в роковой для графа день в его доме не оказалось ни одного человека из прислуги? Почему человек из русского посольства запрашивал план особняка, в котором проживал граф? Откуда взялось второе письмо, автор которого, несомненно, был знаком с первым, раз имитировал и почерк, и бумагу? Что за оборванец только что сидел рядом с вами на скамейке? Оборванец, с которым вы беседовали, как со старым другом… И, наконец, что за бумаги лежали в сейфе у графа в той самой загадочной шкатулке, которая бесследно исчезла? Скажите…

Но вместо ответа Амалия лишь размахнулась и влепила Анри Готье пощечину. Слишком уж долго она терпела все это.

Инспектор отшатнулся, схватившись за щеку. Амалия поднялась со скамьи. Мгновение баронесса и полицейский смотрели друг на друга, и в их скрестившихся взглядах не было ничего, даже отдаленно похожего на приязнь. Скорее, они напоминали скрестившиеся клинки двух врагов.

– Мне кажется, сударь, вы зашли слишком далеко, – ледяным тоном промолвила баронесса Корф. – Что же до ваших вопросов, то ответы на них ищите сами. Я вам не помощник.

И, даже не кивнув на прощанье растерянному полицейскому, она гордо удалилась. Но, по правде говоря, ее уход куда больше походил на бегство – бегство с поля боя, на котором только что она потерпела сокрушительное поражение.

Глава 7

Войдя в особняк княгини Лопухиной, Амалия налетела на Добраницкого.

– Все в порядке? – спросила она. – Никто не приходил?

Добраницкий заверил ее, что все спокойно. Амалия перевела дух.

– Хорошо, – сказала она. – Если придет человек по имени Франсуа и скажет, что он мой дворецкий, велите, чтобы он подождал и никуда не уходил. Я скоро вернусь.

И, взяв фиакр, она направилась в банк, где в ячейке депозитного сейфа хранился заветный вексель на семьдесят пять тысяч франков.

Амалия обменяла его на деньги, взяла из них пять тысяч франков, а остаток положила в тот же сейф. Сунув руку в сумочку, она обнаружила там пустую шкатулку. «Если меня возьмут с этой уликой, – подумала Амалия, – мне конец». Дернув щекой, она швырнула шкатулку в сейф, поверх пачек с купюрами, захлопнула дверцу и заперла ее. Даже если Готье добьется разрешения на обыск в ее доме, в банк его не пустят никогда.

«Так, – подумала Амалия, переведя дух. – А теперь – Франсуа».

Когда она вернулась в особняк, вор уже ждал ее. Он обрадовался ей, словно они были старыми друзьями.

– Прекрасно, – сказала Амалия Добраницкому и двум агентам, которые были с ним. – А теперь можете идти.

Добраницкий со значением кашлянул, покосившись на Франсуа.

– Но наше дело…

– Когда у меня будут новости, – нетерпеливо оборвала его Амалия, – я дам вам знать.

Добраницкий и его люди покинули особняк, а Амалия обернулась к Франсуа.

– Ну что, мадам? – спросил мошенник, блестя глазами. – Вы его видели?

– Он прислал вместо себя какого-то шаромыжника, – отозвалась Амалия. – Разговора не получилось. – Она поколебалась, но потом все-таки сказала: – Когда мы с ним беседовали, в саду откуда-то появился инспектор Готье. Посланец решил, что я с ним заодно, и бежал.

– Черт возьми! – пробормотал ошарашенный Франсуа. – Вот черт возьми!

Амалия отвернулась.

– Боюсь, вам лучше некоторое время не встречаться с вашими… мм… друзьями, – выдавила она из себя. – Мало ли что они могут подумать. Мне очень жаль, что все так получилось. Я думаю, Готье следил за мной, но вряд ли мне удастся убедить в этом принца воров. – Она протянула своему помощнику деньги. – Держите, Франсуа. Здесь пять тысяч франков вместо двух. Да, и еще… – Амалия подошла к дивану и, приподняв одну из подушек, извлекла из-под нее сверток с драгоценностями герцогини де Лотреамон. – Забирайте. Здесь все, как и договаривались.

Франсуа не верил своим глазам. Он был готов к любому подвоху, но то, что с ним обошлись честно, да еще дали больше денег, чем обещали, подкосило его. Он посмотрел на деньги – они явно не были фальшивыми. Драгоценности тоже оказались все на месте.

– А что теперь? – спросил он, чтобы хоть что-то сказать.

– Ничего. – Амалия рухнула на стул и, поставив локти на стол, подперла руками голову. – Теперь уходите. И постарайтесь не попадаться полиции.

– А как же те письма? – пробормотал Франсуа, ничего не понимая.

– Письма теперь для меня потеряны, – горько отозвалась Амалия. – После того, что случилось сегодня в саду Тюильри, принц воров точно не захочет иметь со мной дела.

Она хотела, чтобы Франсуа поскорее ушел, но он все мешкал и никак не решался удалиться.

– Однако, может быть, вам все-таки удастся объясниться… – робко пробормотал он. – Ведь люди не безгрешны, они совершают разные поступки… и часто ошибаются. – Амалия молчала, и Франсуа решил, что дело именно в этом. Когда-то она совершила ошибку, и Монталамбер пытался шантажировать ее, и теперь она боится, как бы ее муж не узнал о той ошибке. – Я уверен, если ваш муж любит вас, он вас простит, – закончил Франсуа.

Это было уже слишком, и Амалия сорвалась с места.

– Да при чем тут любовь?! – в ярости вскричала она. – При чем тут любовь, боже мой?! Мне нужен развод, понимаешь ли ты, развод! А у меня сын, и если я не добуду эти проклятые письма… если я не найду их… муж отберет у меня ребенка, и я никогда его не увижу! Это ты понимаешь? Не понимаешь? – По ее щекам текли слезы. – Ну, тогда убирайся ко всем чертям!

Не помня себя, Франсуа опрометью выскочил на лестницу и опомнился только тогда, когда за ним захлопнулась дверь особняка.

«До чего же по-разному устроены люди! – думал вор, бредя по улице в направлении вокзала Сен-Лазар. – Моя собственная мать бросила меня на помойке, стоило мне родиться, и если бы меня не подобрали добрые люди, я бы наверняка не прожил и дня. А эта странная женщина готова на все, лишь бы ее ребенок остался с ней. Казалось бы, такая молодая, могла бы пожить для себя, тем более что у ребенка отец имеется, а вот поди ж ты…» И он вздохнул, вспоминая глаза Амалии, ее сосредоточенное лицо и маленький рот с твердо очерченными уголками. «Как это скверно – быть никому не нужным!» – подумал он через несколько мгновений и вздохнул снова.

Если бы Франсуа поменьше вздыхал и внимательнее смотрел по сторонам, он бы наверняка уже заметил щуплого бледного мальчишку, который следовал за ним от самого дома Амалии. Но так как Франсуа был погружен в свои невеселые мысли, он, ничего не заподозрив, добрался до вокзала, где и купил билет на ближайший поезд. Амалия была права – после того, что случилось в саду Тюильри, оставаться в Париже ему было небезопасно.

Что же до самой Амалии, то как раз в эти мгновения она переодевалась в свое любимое золотистое платье, расшитое золотистыми же цветами. Ей еще предстояло отчитаться перед графом Шереметевым, а разговор, как она предвидела, предстоял нелегкий.

«Конечно, у меня есть одна зацепка… Так что в каком-то смысле даже хорошо, что мне удалось поговорить с этим несносным Готье. По крайней мере, он выдал один многозначительный факт, на который сам не обратил внимания, ну а я… Впрочем, там видно будет».

И Амалия, надушившись ландышевой водой, бросила на себя последний взгляд в зеркало, поправила шляпку и, прихватив сумочку, вышла из дома. На улице она взяла фиакр и велела отвезти себя в посольство.

– Как все прошло, Амалия Константиновна?

Такими словами встретил ее граф Шереметев.

– Не так, как я рассчитывала, – сокрушенно промолвила Амалия и рассказала о свидании в саду Тюильри и о том, что за ним последовало.

– Досадно, – пробормотал граф. – Очень досадно! Получается, что инспектор Готье подозревает вас в убийстве, которое на самом деле совершил принц воров.

– Его посланец сказал, – напомнила Амалия, – что они не имеют к убийству никакого отношения.

Граф резко обернулся и саркастически посмотрел на нее.

– А вы ему поверили! Ах, Амалия Константиновна, Амалия Константиновна… Да разве таким людям можно верить? Право слово, вы меня удивляете!

– Я полагаю, что нам на самом деле безразлично, кто убил Монталамбера, – твердо промолвила Амалия. – Однако полиция, разумеется, вовсе так не считает. Поэтому я убедительно прошу ваше сиятельство навести самые подробные справки об инспекторе Анри Готье, который сегодня так некстати появился в Тюильри. Я хочу знать о нем все: где он живет, сколько лет работает в полиции, какие дела ему удалось раскрыть, можно ли, наконец, его подкупить. Это очень важно.

В глазах Шереметева мелькнул огонек понимания.

– Что ж, баронесса, сегодня я как раз встречаюсь с префектом и… – Он остановился. – Кстати, я не сказал вам, что вы тоже приглашены?

– Приглашена? – удивилась Амалия. – Куда?

– На званый вечер, – отозвался граф, открывая один из ящиков своего стола и вынимая из него конверт с позолоченным гербом. – Меня попросили передать это вам.

Амалия взяла конверт, извлекла из него приглашение и бегло взглянула на стоящее в самом конце имя.

– Жером де Сен-Мартен? Не знаю такого. И вообще, сейчас я не расположена посещать званые вечера. – Она положила приглашение обратно в конверт.

– Вы танцевали с ним на балу у герцогини де Лотреамон, – напомнил граф. – Такой приземистый господин…

– А, специалист по дворянским генеалогиям! – воскликнула Амалия.

Граф улыбнулся.

– Именно. Кстати, он большой друг Люсьена де Марсильяка. И не только друг, но и единомышленник.

– Единомышленник? – подняла брови Амалия.

– Они оба бонапартисты, – пояснил граф. – Журналист Марсильяк – по убеждениям, а месье Сен-Мартен к тому же еще и по крови. Возможно, вы не знаете, но он родной внук Наполеона, который когда-то питал благосклонность к некой мадам Сен-Мартен.

– В самом деле? – заинтересовалась Амалия.

– Да, именно так. Похоже, вы произвели на месье Сен-Мартена впечатление, как, впрочем, и на месье Марсильяка. Люсьен просто в восторге от вас. Все эти дни он пытался вас разыскать, но я счел, что ни к чему вас беспокоить, и отвечал, что вам пришлось уехать по делам. Не знаю, право, зачем я говорю вам все это, раз уж вы твердо решили не идти на вечер…

– По правде говоря, я еще не знаю, – призналась Амалия. Услышав, что Сен-Мартен – внук самого великого императора, она заколебалась. Но снобизм тут был вовсе ни при чем, просто, раз уж невозможно увидеть живого Наполеона, надо посмотреть хотя бы на его внука, коли представляется такая возможность. – Значит, префект будет на званом вечере?

– Да, и вы сможете сами поговорить с ним, если хотите.

Амалия провела рукой по лицу.

– Дело в том, ваше сиятельство, что мне нужны сведения не только о Готье, но и еще о четырех людях. – И она назвала, о ком идет речь.

– По-моему, вы уже узнали о них все, что только можно, – заметил граф. – Разве нет?

– Не совсем так, ваше сиятельство, – после секундного колебания ответила Амалия. – На сей раз мне нужны подробности, скажем так, полицейского порядка. Потому что у меня появилась одна мысль, и мне во что бы то ни стало хочется ее проверить.

И она рассказала графу, как кое-что в словах Анри Готье навело ее на догадку, как именно они могут выйти на принца воров.

– Что ж, – отрывисто бросил Шереметев, едва баронесса закончила, – полагаю, это весьма возможно. Действуйте! А что касается полицейского господина, – он скривился, – то можете о нем не волноваться. Я позабочусь, чтобы он больше не смог вам мешать. – Граф поцеловал Амалии руку и проводил ее до двери. – Стало быть, до вечера, госпожа баронесса?

– До вечера, ваше сиятельство, – ответила она.