Текст книги "Завещание ведьмы"

Автор книги: Валерия Леман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ночные бдения

Я был разбужен по-глуховски традиционно: в полной темноте ночи заухала сова на чердаке, и тут же мне на грудь прыгнул кот, уставившись зелеными фонариками своих глазенок на меня, несчастного.

Я ощущал ужасную жажду и тоску, а потому не сразу сообразил, что все еще нахожусь в нечистом доме бабки Арины и на груди у меня сидит кот, которого я сам прозвал Мавриком, кажется, в честь того самого мавра, что задушил свою супругу Дездемону.

– Мяу, – четко и внятно произнес Маврик, глядя на меня словно с осуждением.

– Чего тебе надо? – простонал я и попытался сбросить наглеца.

Не тут-то было: Маврик увернулся от моей руки и еще пронзительнее замяукал откуда-то справа из темноты. Поскольку все равно ужасно хотелось пить, я поднялся и, сунув ноги в шлепанцы, отправился на кухню и налил себе полный бокал прохладной водицы. Кот немедленно шмыгнул за мной и несколько раз нагло мяукнул, выразительно усевшись возле своих пустых плошек.

Все просто и ясно: с утра, с тех пор как я отправился на поиски редакции, рацион кота не обновлялся. Никакой мистики. Я ухмыльнулся, успокаивающе кивнул бедолаге и довольно быстро, учитывая мое постфламинговское состояние, ублажил кота содержимым холодильника, клятвенно пообещав поутру приготовить нам с ним на пару горбушу под майонезом.

Между тем, взглянув на часы, я обнаружил, что, в сущности, утро уже наступило: стрелки показывали ровно шесть ноль-пять. Зимнее стылое утро! За окном было черно, словно ночь на дворе. Я поежился – ощущался холод, так что самое время было протопить печь, что я и сделал, ощущая, как медленно, но верно прихожу в себя.

Потом я включил кофейный агрегат, и спустя какие-то минуты кухня наполнилась божественным ароматом.

– Кто бы мог подумать, что я приеду в Глухов – в глушь саратовскую – и буду подниматься затемно, чтобы протопить печь и накормить наглого черного кота, – маленькими глотками отпивая обжигающий кофе, обратился я к этому самому коту, который, позавтракав, умывался напротив меня.

Вновь заухала откуда-то сверху, с чердака, сова, и я тут же решил включить компьютер бабы Арины, чтобы: а) наконец-то ознакомиться с его содержимым и немного получше узнать собственную бабушку, б) ради любопытства посмотреть информацию насчет этой самой совушки.

Сказано – сделано. И, налив себе еще кофе, я включил компьютер. Он открылся без проблем, не затребовав пароля пользователя, из чего я сделал вывод, что баба Арина готова была принять меня не только в доме, но и в своем виртуальном пространстве.

Обои рабочего стола были симпатичные: зимний пейзаж с тремя забавными снеговиками на переднем плане. Вся правая сторона была в папках. Я прочитал лишь несколько латинских названий, после размышления придя к выводу, что папки носят названия лекарственных растений: в каждой были фотографии цветков и множество рецептов на все случаи жизни.

Тут же были и папки с конкретными историями болезней жителей района, которых успешно исцеляла баба Арина. Поскольку я подобной самодеятельностью в области медицины никогда не интересовался, мне все это вскоре наскучило, и я решил заглянуть в Интернет.

Стартовой страницей у бабы Арины, кстати как и у меня, был Яндекс. Я быстренько открыл Википедию и вбил слово «сова», тут же узнав про эту птицу массу информации.

С совами связано множество легенд, мифов, в том числе древнегреческих, где сова являлась лучшей подругой богини мудрости – Афины.

Чего я только не узнал об этих хищниках и конкретно – про обитательницу чердака бабы Арины! Вопреки бытующему мнению, что совы ничего не видят днем, глаза сов не так чувствительны к дневному свету; филин, например, отлично видит днем даже на большом расстоянии. Зрачок сов сильно сужается и расширяется не только при изменении освещения, но и при каждом вдыхании и выдыхании. Так же и слух сов чрезвычайно тонкий. Он почти в четыре раза тоньше, чем у кошки.

Что же касается конкретно нашей совы, то, как я выяснил, судя по месту ее обитания, она относилась к разряду сычей-сипух: «Некоторые совы, например домовый сыч и сипуха (Tyto alba), охотно селятся под крышами и на чердаках домов». Все было точно: наша сова жила именно на чердаке и прилетала-улетала в дом и из дома ночью и днем.

Разобравшись с нашей совой, которая тут же получила от меня прозвище Сычиха, я решил завершить осмотр всех папок бабы Арины, чтобы убедиться, что среди рецептов травяных сборов от запора не кроется какое-нибудь ее письмо-обращение ко мне, грешному.

На сей кропотливый труд ушел почти час, но ничего интересного я не обнаружил. В целом я насчитал тридцать две папки, и только четыре из них содержали заговоры на удачу, на восстановление здоровья, снятие порчи и привлечение любви – остальные являли собой самую настоящую картотеку клиентов. Признаться, читая длиннющие перечни имен-фамилий с историей проблем и болезней, а также кратким обозначением ритуалов и молитв, которые Арина использовала для достижения результата, я почувствовал легкое головокружение, а потому поспешил побыстрее закрыть все папки и выключить компьютер.

Вот и все; мне не удалось обнаружить ничего, что хоть немного открыло бы для меня личность бабушки, сделало бы ее более реальной – никаких личных фотографий, музыки, видеосюжетов, одни рабочие тексты процветающей ведьмы-целительницы.

Зато из книжного шкафчика на меня смотрели потертые корешки толстых тетрадей. Я подумал, что найду время и обязательно проверю их: должны же где-нибудь быть личные фотографии бабули, ее дневники – ну хоть что-то, доказывающее, что Арина Ильинична Сорокина была человеком во плоти!

Я сладко зевнул и потянулся. Нет, что ни говори, а стоило соснуть еще пару часиков. Я поднялся и отправился в спальню.

Специально отмечу для любителей домашних животных: как только я улегся в кровать, кот Маврик тут же мирно пристроился у меня под бочком.

Следствие продолжается

Казалось, едва я опустил голову на подушку, как тут же меня разбудил ровный гудок моего сотового. Я открыл глаза.

В окно светило неяркое зимнее солнце, а часы на стене мерно тикали, показывая, что время приближается к полудню. По всему выходило, что после кофейного утра в обществе Маврика и компьютера я проспал почти пять часов! Можно сказать, выспался на сутки вперед.

Я протянул руку за сотовым и ответил хрипловатым голосом:

– Слушаю.

– Наконец-то! Неужели все это время ты спал, великий Холмс?

Разумеется, то была прекрасная Ляля, и в ее голосе играли ехидные нотки. Я вспомнил наш вечер в «Розовом фламинго», в том числе ее отход, оставшийся для меня где-то «за кадром», стыдливо потупился и, ясное дело, не стал особенно удивляться и возмущаться, наоборот, постарался, чтобы мой голос звучал тепло и с любовью.

– Добрый день, красавица. А ты уже на ногах?

– Разумеется, с восьми утра. Ведь я – журналист по призванию и работаю в реальной газете, а не веду мифическое следствие.

Я вежливо рассмеялся.

– Вас понял. Спешу искренне покаяться и принести извинения, что не проводил вас вчера…

– Мы опять на «вы»?

Боже мой, и все-то ей надобно разъяснять!

– Не то чтобы на «вы», просто я перешел на высокий стиль: «Чуть свет уж на ногах! И я у ваших ног…»

– Обойдемся без стиля. Признаться, я проголодалась.

Красавица явно напрашивалась на повторное приглашение в кабак. Надо ли говорить, что я, едва пробудившись, отнюдь не ощущал голода? Кроме того, мне не пришлось по душе то, что эта девица слегка обнаглела.

Я холодно улыбнулся, пусть она и не могла меня видеть.

– Так время обеда, дорогая. Сходи домой, пообедай.

Она обиженно фыркнула. Впрочем, мой резкий переход от высокого стиля к грубой прозе немного образумил девушку.

– Между прочим, у меня есть некоторые факты по делу о трупе в красном уголке, – таинственно произнесла она. – Могу ими поделиться, за это – обед в «Розовом фламинго». Без спиртного! Просто – обед. Притом хочу отметить, что переговоры лучше провести в редакции: если моя информация покажется тебе интересной – отправимся обедать в кафе. Договорились?

Я вздохнул. Как же она быстро сообразила, что Ален Муар-Петрухин – страстный детектив-любитель, и загадка преступления не оставляет его в покое до полного раскрытия?

– Договорились. Только дай мне хотя бы полчаса – одеться и умыться.

– Даю!

И она томно рассмеялась, прежде чем дать отбой.

На самом деле собраться у меня получилось гораздо быстрее. Через двадцать минут, щурясь на ослепительном зимнем солнце, я шел по хрустящему снежку по направлению к редакции, размышляя, какие такие факты удалось разузнать Ляле. Заодно я постарался привести в порядок собственные мысли и данные, известные мне по делу на текущий момент.

Итак, одиннадцатого января вместе со мной в автобусе прибыл в Глухов Сергей Трофимов, отсидевший пять лет за убийство, которое он, судя по всему, не совершал. Парень ехал к родным пенатам, снедаемый желанием самостоятельно вычислить убийцу и, так сказать, восстановить справедливость. Неизвестно, чем он занимался по приезде (подозреваю – обмывал свой приезд), но утром двенадцатого января первым делом отправился в редакцию местной газеты и засел за подшивку пятилетней давности, судя по всему, искал публикации, каким-то образом связанные с тем убийством своего приятеля по кличке Америка.

Как сообщил мне под водочку капитан Тюринский, после первых допросов по горячим следам выяснилось, что двенадцатого января в редакции в нужный отрезок времени находилось всего двое человек: корректор и секретарь; затем подъехали водитель Вадик в компании с бывшим корреспондентом газеты, а ныне пенсионером Дмитрием Угловым, которые занесли в красный уголок мешок муки и тут же отбыли, толком не обратив внимания на сидящего за столом посетителя. По словам секретарши, лишь Вадик вяло поинтересовался, что за чудик читает старые газеты.

Чуть позже подошла с мероприятия в Доме культуры Ляля, тут же засев в своем кабинете для написания статьи. Кроме того, вчера с утра и до обеда в редакции побывало не так уж и мало постороннего народу: секретарь Татьяна Николаевна приняла целых семь объявлений, не считая моего. Стало быть, люди заходили-выходили, оставаясь незамеченными.

– Пошла-поехала работенка, – качал головой хмельной капитан. – Теперь начнется дурацкая беготня по всем адресам, что надиктовала секретарша: допросить всех, кто давал объявление. Но что они такого могут сообщить? Разумеется, если кто из них и грохнул парня, так все равно ни за что не признается. А у меня помощников – ноль целых пять десятых человека, так что надеяться можно только на собственные силы, на собственные ножки. А, между прочим, два человека из дававших объявление живут в периферийных селах района…

Итак, несмотря на тишину, народ по редакции ходил, и кто-то, воспользовавшись моментом, совершил убийство: примерно в 11:30 корректор газеты зашла поставить чайник в красный уголок и обнаружила Трофимова убитым прямо на месте изучения подшивки. Вот такая вот картинка.

Я прищурился на солнышке. Интересно, чего такого могла узнать Ляля? Скорей всего – нечто, связанное с теми самыми публикациями в старой подшивке. Потому как тут тоже имеется нюанс: убитый Трофимов упал лицом на разворот со статьей о судебном заседании, где он был осужден за убийство – вроде бы именно ее он и читал. Между тем точно такая же статья – потертая-замусоленная, аккуратно вырезанная и сложенная – лежала в кармане его куртки вместе с ключами и пустой пачкой из-под сигарет!

В таком случае сам собой напрашивается вывод: а может, все-таки парень читал или искал в подшивке нечто другое?..

– …Милок, красавчик, помоги-ка старухе дорогу перейти – уж больно скользко, боюсь, не устою!

От дедуктивных размышлений меня оторвал веселый старушечий голос, чья обладательница, опираясь на кривую палку, улыбаясь, стояла передо мной на обочине дороги.

Старушка была настолько симпатичной, а ее улыбка настолько детски-непосредственна и беспечна, что я в ответ также широко улыбнулся и галантно подставил локоток:

– Прошу вас!

Мы благополучно перешли улицу, и, ступив на посыпанный песком тротуар, моя подопечная благодарно наклонила голову и, пожелав мне удачного дня, неторопливо побрела вперед.

Этот эпизод поднял мое и без того неплохое настроение, и я как на крыльях долетел до редакции за считаные минуты. Поднявшись на второй этаж, я напрямую прошел к кабинету с торжественной табличкой «Отдел социальных проблем «Зари Глухова» и пару раз стукнул в дверь.

– Да-да, входите!

Могу поспорить на что угодно: Ляля проследила мой приход в окно – голос у нее был просто нереально сахарный, а едва я, распахнув дверь, вошел в кабинет, она улыбнулась мне с таким искренним изумлением, что сомневаться в моих темных подозрениях было просто смешно.

Разумеется, я как мог подыграл провинциальной актрисе.

– Привет. Какая ты все-таки красавица! И как мило ответила на мой стук – ты действительно всем так отвечаешь?

Она довольно усмехнулась и жестом предложила мне поудобнее располагаться в кресле напротив нее. Я не преминул воспользоваться любезным приглашением, с удовольствием вытянув свои усталые ножки под стол, с интересом разглядывая мини-платье известной глуховской журналистки, великолепно обтягивающее ее тело и непринужденно оголяя высокий девичий бюст.

– Что, так и будем молчать? – слегка порозовев от моих волнующих взглядов, проговорила красотка.

– А что мне делать? – хмыкнув, пожал я плечами. – Я не молчу, я слушаю, помнится, ты зазвала меня, дабы сообщить некие важные факты. Ждем-с…

Она постаралась взять себя в руки и неторопливо облокотилась о стол, еще интереснее округлив содержимое своего декольте.

– Попрошу без иронии. Факты действительно интересные, если, конечно, после вчерашнего ты не передумал вести свое собственное следствие.

Я только хмыкнул на ее фразочку «после вчерашнего».

– Слушаю.

Она кивнула, прищурившись.

– А факт такой. Мы тут с Юлией Александровной – ты ведь уже в курсе, это наш корректор – самым внимательнейшим образом просмотрели подшивку, которую изучал убитый.

– А полиция ее не просматривала? – не выдержав, прервал ее я.

Ляля презрительно усмехнулась.

– Когда? У них нет ни лишнего народу, ни времени на подобные глупости. Ну, а мы просмотрели и выяснили такие факты. Первое, – тут она загнула пальчик с великолепным маникюром, – Трофимов просматривал подшивку за тот самый год, когда его арестовали как подозреваемого в убийстве…

– Извини, для меня, как и для следственного отдела Глухова в лице капитана Тюринского, это давно не новость.

Ляля сурово свела брови на переносице, призывая меня к молчанию.

Я чисто из вежливости умолк.

– Второе. В то самое время, как его тюкнули по темечку, парень читал статью Мити Углова – репортаж из зала суда, когда его и признали виновным, впаяв пять лет лишения свободы.

Я вновь улыбнулся душевно и снисходительно, скрестив на груди руки.

– Милая моя, ты отстала от следствия. Про это мне также вчера, в кафе «Розовый фламинго», в твоем присутствии сообщил Тюринский. Впрочем, каюсь: возможно, к тому моменту ты уже дематериализовалась.

– Я вызвала такси и уехала домой, вы сидели нос к носу и спиной ко мне, что же мне оставалось делать? – с вызовом проговорила Ляля и, вздохнув, бросила на меня внимательный взгляд.

– Интересно, а что еще сообщил тебе Тюринский? К примеру, он не остановился поподробнее на личности автора статьи о заседании суда, которую читал убитый, – о Мите Углове?

– А что там с этим автором?

Я постарался, чтобы мой голос не выдал внезапно вспыхнувший интерес. А ведь на самом деле: имя автора статьи не прозвучало в нашей вчерашней беседе за рюмкой водки, да и сам я оставил этот момент без внимания.

Ляля нутром почуяла перемену и тут же горделиво вскинула подбородок, вновь ощутив себя на коне.

– Странно, что ваш разговор этого не коснулся. Ведь автор статьи – Митя Углов, бывший корреспондент газеты, а ныне – два года как пенсионер. Он у нас не стареет, вечно в одной поре, потому все и зовут его не по имени-отчеству, а просто Митей.

Ляля, ехидно прищурив свои дивные глазки, откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди.

– Митя и по сей день почитает себя самым ярким и талантливым журналистом во всей губернии. Писал он преимущественно на криминальные темы – судебные заседания, криминальные истории… Лично я его стиль называю «сопли с сахаром». Но не в том дело…

– И ведь именно он заходил в красный уголок на пару с вашим водителем! – прервал я рассказчицу. – Они занесли мешок с мукой и тут же вышли, не обратив внимания на парня у стола. Но это если только верить им на слово!

В ответ Ляля жизнерадостно рассмеялась, неожиданно мне подмигнула и вновь подалась вперед, заговорив жарким шепотом.

– Все еще интереснее, чем ты думаешь. Дело в том, что убитый пять лет назад Америка незадолго до своей смерти написал завещание. И знаешь, кому он завещал собственную однокомнатную квартиру в центре Глухова? Мите Углову! Тому самому, что написал душещипательную статью про убийство, неутешно сокрушаясь о жестокости Трофимова, не пожалевшего своего собутыльника; тому самому, что заходил в красный уголок, когда там сидел оклеветанный им в статье Трофимов.

Ляля на пару секунд замолчала, но глазки ее так ярко блестели, что я тут же понял: это еще не все.

– Давай, добивай меня своими фактами!

И она добила.

– Ты, конечно, знаешь, что в таких вот небольших поселках, как наш, слухи о всех событиях разносятся моментально. Уже вчера к вечеру весь Глухов обсуждал убийство в красном уголке, в том числе и способ убийства, скажем так, не совсем традиционный, – она лукаво усмехнулась. – Наш смекалистый народ тут же вспомнил подобное преступление – то самое, убийство Америки. Теперь все связывают оба убийства в одно и все убеждены, что пять лет назад Трофимов был обвинен несправедливо. Тут же встает вопрос: кто же тогда настоящий убийца?..

Ляля сделала эффектную паузу, наслаждаясь сосредоточенным и внимательным взглядом, каким я смотрел на нее.

– Так вот, муж Татьяны Николаевны – это наш секретарь, которой ты давал объявление о продаже дома, – сказал: сынок Мити Углова, которому и досталась квартира Америки, весьма активно занимается спортом, регулярно посещает группу здоровья, где молодые мужички играют в футбол-волейбол, а также учат друг друга всяким разным приемчикам. Как тебе это?

Итак, вырисовывается интересная история. Пять лет назад Америка ни с того ни с сего завещает свою квартиру Мите Углову. Вскоре его убивают, и квартира благополучно переходит к новому владельцу. За убийство сажают невинного человека, а Углов пишет в его адрес гневную статью. Между тем, судя по тому, что сынок Углова активно посещает спортзал, он вполне мог нанести Америке удар под названием «гильотина»…

Я взглянул на часы, стрелки показывали двенадцать двадцать. Что ж, я был вполне готов вести девушку в «Розовый фламинго» на обед.

Птичья история

Опущу описание нашего очередного обеда в уже почти родном кафе «Розовый фламинго» – к счастью, все обошлось без пьянки, мы вполне благопристойно отобедали, если не считать отчаянного кокетства Ляли, которая, наверное, ночь не спала, обдумывая, как бы похитрее меня очаровать.

За обедом мы еще раз обсудили все последние факты, включая и личные впечатления сотрудников редакции по поводу ужасного преступления. Так я выяснил, что этот самый подозрительный тип Митя Углов, несмотря на то что благополучно вышел на пенсию, до сих пор активно сотрудничает с газетой – единственный из старого состава редакции! Носит свои скучные и абсолютно бездарные (по мнению Ляли) статейки на темы морали и нравственности и не слезает с редактора, пока эти перлы не будут опубликованы.

– При этом прошу учесть такой простой факт, – с особым выражением произнесла Ляля, – внештатникам последние два года газета не выплачивает гонорара. Половина наших «писателей» тут же исчезла с горизонта! Но не Митя Углов. Этот пенсионер, мне кажется, готов и сам приплачивать, лишь его «сопли с сахаром» видел и читал высший свет Глухова.

Пользуясь случаем, я, заказав нам по чашечке капучино, договорился, что Ляля распечатает мне список всех сотрудников с краткой информацией о занимаемой должности и местопребывании на момент преступления. Чтобы тут же получить обещанное, я проводил девушку до редакции, позевал в кресле, пока она набивала текст на своем компьютере, а затем попросил подшивку, что изучал убитый, чтобы дома все спокойно и вдумчиво просмотреть, а вдруг еще чего узнаю!

Нагруженный по полной программе, я вызвал к редакции такси, чтобы не тащиться через весь поселок с тяжеленной подшивкой на плече.

– Надеюсь, мы еще сегодня увидимся? – прищурилась на прощанье Ляля. – Интересно, ты когда-нибудь осмелишься пригласить меня к себе домой?

Я лишь испуганно замахал на нее обеими руками. Тут, к счастью, подкатило такси, и я поспешил удалиться.

Ни за что не поверите, кто меня ждал у дома! Две давешние вороны в компании с длиннохвостой сорокой.

Как только я выгрузился из такси и приблизился к дверям, вся птичья банда приземлилась у крыльца, отчаянно закаркав-затрещав, лишь слегка отлетев в сторонку при моем приближении, но вовсе не думая покидать место встречи.

Я отомкнул дверь и убедился, что форточка в сенях до сих пор открыта. Я обернулся на птичий базар:

– Не понял, что в таком случае вам надо? Форточка открыта – залетайте, грейтесь, ночуйте на чердаке. Что за вопли?!

В ответ их шум лишь усилился.

– А ты им хлеба покроши! – послышался высокий скрипучий голос за спиной.

Я оглянулся.

За заборчиком дома напротив беззубо скалился худой дед в ярко-красной курточке. В руках он держал лопату, которой, судя по всему, намеревался чистить дорожку от калитки к дверям своего дома.

Я приветливо улыбнулся.

– Спасибо за совет. А что, моя бабушка их кормила?

Дед хохотнул, взмахнув кулачком.

– А то как же! Арина у нас была настоящим «гринписом», слыхали такое слово? Всех окрестных кошек-собак лечила, кормила. Ну, а с энтими птичками история была прошлой зимой…

Я сделал жест рукой – «Минуточку!» – по-быстрому занес подшивку в сени и грохнул ее на стол. После этого я вернулся и всем своим видом показал, что готов слушать рассказ деда.

Дед с довольным видом кивнул, облокотился о лопату, явно никуда не торопясь и собираясь беседовать со мною хоть до конца недели.

– Прошлой зимой мальчишки-хулиганы этих ворон тут на веревочке таскали, уж не знаю, как они их поймали, только привязали веревочки им на лапки. Арина как увидала, так пулей вылетела из дома и так на тех мальчишек своими зелеными глазищами глянула, что они побросали свои веревки вместе с птичками да смылись подобру-поздорову. Только один, как отбежал на безопасное расстояние, так крикнул ей писклявым голосом: «Ведьма!»

Дед усмехнулся, покачав головой.

– Ну, а Аринушка птичек отвязала, чем-то лапки их окровавленные смазала и долго им объясняла, что они могут спокойно влетать в ее дом через окошко в сенях, она, значит, не будет его закрывать. И птички все поняли, не боись! С той зимы так тут и живут. Потом Арина откуда-то сороку притащила, у нее крыло было поранено. И ее исцелила! Вот так-то! Добрая была женщина, всем помогала, никому не отказывала.

Что ни говори, а слышать хорошие слова о родной, пусть мне никогда и не знакомой, бабуле было очень приятно.

– А про сову не знаете? – на всякий случай поинтересовался я. – Тут ведь на чердаке еще сова живет, тоже через форточку прилетает.

Дедок только расхохотался, махнув на меня рукой.

– Чего не знаю, того не знаю. Сова, говоришь? Не удивлюсь, если выяснится, что у Арины и слон в подвале проживает.

С этими словами дедок еще немного похихикал, покачал головой, после чего кивнул мне на прощанье и приступил к чистке дорожки.

Ну, а я зашел в дом, достал из хлебницы початый батон и, выйдя на крыльцо, щедро покрошил его радостно оживившимся птичкам – в память о «гринписнице» бабе Арине.