Текст книги "Дача Стамбула"
Автор книги: Валерия Горбачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Идите поплавайте, молодые люди, перегрелись вы уже, а я должен подумать.
Егор, не выпуская руки Ани, поднимается, и она послушно встает следом.
– Пойдем на пирс, – говорит Егор, – там прыгнем и проплывем подальше, а то с берега в море скоро будет не протолкнуться.
Морская вода, нагретая июльским солнцем до двадцати пяти градусов, кажется обжигающей для раскаленного тела. Захватывает дыхание, и мелкие мурашки бегут по коже. Но этот легкий озноб проходит уже после трех-четырех взмахов рук. Вода становится нежной, приятно охлаждающей и ласкающей. Проплыв несколько метров, Аня снова уходит под воду, давая остыть и напряженной голове. Егор плывет рядом. Они не разговаривают, но улыбаются друг другу и плывут все дальше и дальше…
– Остыли немного? – Георгий Дмитриевич встречает их улыбкой. – Продолжим тогда.
Растираясь полотенцем и стряхивая воду с мокрых волос, Аня поспешно кивает головой.
– Мне так видится, – почти без перехода начинает Георгий Дмитриевич, – что твоя боль, Анечка, – незаметно для себя и совершенно естественно для Ани он переходит на ты, – связана с твоим даром. Мощная энергия, скопившаяся в тебе, требует выхода, тебе нужно ее расходовать. Она давит на тебя, поэтому при малейшем напряжении возникает боль.
Аня слушает очень внимательно, ей кажется очень важным то, о чем говорит врач.
– Вспомни, Аня, – продолжает он, – как только ты стала исцелять, то есть давать выход своей энергии, так боли прекратились. Я ведь правильно понял? Вчера, сегодня ты можешь нервничать, переживать, расстраиваться, но боли нет. Верно?
Аня согласно кивает головой, но тут же спрашивает:
– А как быть с тем временем, когда я еще не лечила никого, но боли не было? Ведь у меня был такой период, кажется, даже года два.
– Может, ты исцеляла, сама того не замечая, неосознанно, что ли. Кроме того, наверное, есть человек, который способен снимать твое энергетическое напряжение. Он как бы принимает на себя твою мощную энергию, как аккумулятор.
– Энергетический «вампир», что ли? – Аня слушает со все возрастающим любопытством.
– Нет, здесь другое. «Вампиры» выматывают жертву, человек после этого чувствует опустошение и слабость, раздражительность, дискомфорт. Появляется чувство неудовлетворенности и даже какой-то вины. Вампир может на какое-то время снять твою боль, но проблему не снимет – тебе все равно будет плохо.
– А кто тогда помогает?
– Это человек, обладающий тоже сильной энергетикой, но другого плана. Он принимает твою силу, пропуская ее через себя и как бы перераспределяя ее равномерно вокруг, в том числе и снова на тебя. Это очень сильный человек – ведь у него должно хватить мощи не только принять твой выброс энергии, но и отдать ее, чтобы ты не почувствовала опустошения. Обычно вокруг такого человека всегда толпа друзей. Он, как аккумулятор, заряжает всех хорошей энергией. Одним нужно получить энергию, другим – комфортно ее сбросить. Он помогает всем.
– Значит, такой человек все время находился рядом со мной в то время? – Аня смотрит куда-то вдаль и спрашивает просто риторически. – А я его не замечала?
– Не обязательно, Аня, совсем не обязательно, – качает головой Георгий Дмитриевич, – смотря сколько в тебе к тому времени скопилось «лишней» энергии.
– Я что-то не поняла… – Аня недоуменно смотрит на мужчину.
– Я тоже не понял, – впервые вступает в разговор Егор, – она могла периодически ее сбрасывать, что ли?
– Даже один раз, если ее было немного. – Георгий Дмитриевич снова улыбается. – Ребята, я сейчас объясню, но это только мои догадки, договорились?
Аня и Егор нетерпеливо кивают: «Понятно, понятно».
– Сила растет вместе с человеком до тех пор, пока не достигает своей вершины. Накапливается она постепенно, поэтому если в пятнадцать лет у тебя случился первый приступ боли, значит, до этого времени силы было немного. Но к пятнадцати годам она скопилась и начала давить – боли стали регулярными. Предположим, что через год или через два ты смогла, встретив нужный аккумулятор – пусть вас не коробит это слово, на самом деле это редкий дар, почти такой же редкий, как и настоящий дар исцеления, – встретив его, ты смогла сбросить накопившуюся энергию. Пробыв с этим человеком несколько дней, ты могла восстановить нужный для комфортного состояния баланс в твоем организме. И тебе стало хорошо, боли прошли. Расставшись с ним, твой организм еще некоторое время сохраняет этот баланс, а потом начинает понемногу накапливать энергию. Если накопление идет не очень быстро (а это скорее всего так и есть, поскольку ты еще очень молода), то «лишняя» энергия могла начать «давить» через несколько месяцев, а то и лет.
Аня какое-то время молчит, осмысливая услышанное. Потом медленно поворачивается к Егору и смотрит на него каким-то другим взглядом.
– Егор, это ты, – тихо говорит она.
Егор хмыкает что-то неопределенное, он не готов реагировать. Все это для него внове, он никогда серьезно не задумывался ни об этой необычной энергии, ни об экстрасенсах, ни о чем таком. Поэтому сейчас он слушает ее с известной долей скепсиса. Конечно, он видел, как Аня снимала боль и останавливала кровотечение. Он был поражен. Он был растерян. Он поверил. Но в себе он не ощущал никаких способностей. Он-то обычный человек. Но если Ане хочется верить, что он помогает ей, если ей так легче, он не будет спорить. Он не станет разубеждать ее. Он готов помогать ей любыми способами.
Сказать совсем честно, где-то в глубине души Егор чувствовал, что какая-то доля истины во всем этом есть. Они с Аней связаны. Они друг другу нужны. Он смотрит на Аню и улыбается:
– Никуда теперь от меня не денешься. Обижайся, сердись, люби других, но меня не забудешь. Я могу теперь вытворять все, что угодно, а ты будешь терпеть.
Аня смеется, и у Егора становится легче на душе. Вот во что он свято верит, так это в силу психологии: если человек убежден, что он здоров, – он будет себя хорошо чувствовать. Раз Аня убеждена, что рядом с Егором она в безопасности, – значит, она будет в безопасности, а уж он ее не оставит.
– Ну что, Аня, убедил я тебя? – улыбается Георгий Дмитриевич. – Помнишь, я сразу тебя назвал целительницей, а ты отнекивалась…
– Да я же не знала, – оправдывается Аня, – спасибо вам большое, Георгий Дмитриевич, это все так… неожиданно и… спасибо.
– Можешь теперь объявления в газету давать: «Исцеляю, снимаю порчу, верну мужа». – Егор подсмеивается над Аней. – «Качественно, недорого, подтверждено клиническими исследованиями».
– Да ладно, Егор, перестань издеваться, – Аня шутливо толкает парня, – начинаешь уже «вытворять что угодно»?
– Мне особенно нравится «верну мужа – подтверждено клиническими исследованиями». Добавляй в конце «Наследница графа Стомбальо» или даже лучше в начале, – включается в шутливый разговор Георгий Дмитриевич, – это здесь особенно популярно. Вон и колечко у тебя замечательное, на вензель похоже.
Аня с удивлением смотрит на свое колечко.
– Никогда не обращала внимания, – трогает она голубой камешек, покручивая кольцо, – странно.
– Ну и не бери в голову, – Георгий Дмитриевич почему-то смущается, – глупости все это. Но про дар свой не забывай, – опять серьезно добавляет он.
Егор поднимается и тянет Аню за руку:
– Пойдем купаться, целительница, Георгию Дмитриевичу мы уже надоели, наверное, да и Митька скучает. – Кивком головы Егор показывает на мальчишку, одиноко лежащего на большом полотенце и перебирающего разноцветные камешки.
– Нет-нет, – Георгий Дмитриевич протестующе поднимает руку, – вы мне не надоели, напротив, мне и самому все это очень интересно, но Митьке и правда пора уделить внимание.
Он подкрадывается к сыну, лежащему на животе, и, схватив его за бока, поднимает вверх. Митька радостно вопит, и они, взяв маску и трубку, отправляются на поиски маленьких крабов, частенько появляющихся около больших камней, неровной грядой уходящих в море. А Аня с Егором снова идут на пирс. Веселая толпа ныряющих и сочувствующих принимает их. Они прыгают в воду, вылезают по все той же знакомой лестнице и снова прыгают. Смеются, балуются, толкаются, брызгаются. Им хорошо. Об одном только жалеет Аня, что нет рядом Антона. Теперь ей кажется, что это она обидела его. Конечно, вчера она вела себя не лучшим образом, глупостей наговорила (на этом месте опять зажгло в груди – кто ее за язык тянул!), но он-то тут при чем? В чем он виноват до такой степени, чтобы не разговаривать с ним? Не признался в неземной любви? Не рассыпался в уверениях в вечной дружбе? Ах да, целовал ее… тут виноват, это точно. Аня с разбегу прыгнула в воду.
Вернувшись домой с пляжа, Аня первым делом поставила на зарядку телефон. Маленький львенок, прикрепленный к мобильному еще на пляже, лукаво поглядывал на нее своими голубыми глазками: «Я рядом. Царь». Вздохнув, Аня легла на кровать. Дома никого не было: Юлька была на работе, а бабушка Катя сегодня утром уехала к родственникам в поселок со смешным названием «Старый Крым», как будто есть еще и новый, и вернется только послезавтра. В комнате было прохладно, царил приятный полумрак: окна были задернуты плотными шторами, тихо жужжал вентилятор. Даже прохладный душ, принятый Аней и всегда помогавший ей, не снял вялость и усталость, которые обычно наваливались на нее после пляжа. Глаза слипались, мягкая приятная дремота обволакивала девушку, погружая в сон. Аня еще немного поборолась с ним, пытаясь напомнить себе, что скоро придет Юлька и поспать все равно не даст, но это оказалось бесполезным. Оправдательная мысль «Еще целый час до ее прихода» и следом другая: «Ключи у нее есть», – поставили точку в неравной борьбе. Аня уснула.
Юлька решила не звонить, открыла дверь своим ключом и первым делом заглянула в комнату, где спала Аня, не стала будить подружку, а тихо присела на соседнюю кровать. Она ласково смотрела на спящую Аню, и ей подумалось, что последние дни она была слишком занята собой и своим Мишей и совсем не уделяла внимания сестренке. Почему-то сейчас Юлька ощущала себя если не старше, то по крайней мере ровесницей Ани и почувствовала угрызения совести. Они даже не обсудили ту жуткую аварию, а ведь Аня, она же там лечила. Юлька подумала, что приняла это как должное, а может быть, Ане нужно было об этом поговорить. И с Антоном у них что-то непонятное происходит. Юлька уже не маленькая и совсем, совсем неглупая, и она очень хорошо знает своего брата. Сегодня она позвонила ему на работу и не узнала его голос. Антон никогда не разговаривал таким усталым, бесцветным голосом. Когда Юлька спросила у него, что с ним такое, он вопреки обыкновению не отшутился и ничего не рассказал, а лишь вздохнул и пробормотал: «Ох, Юлька, Юлька…» Уйдя пораньше с работы, Юлька побежала к нему. Антон встретил ее как обычно, весело разговаривал с ней и со своими ребятами и вообще выглядел как всегда. Но Юлька поняла, что это только, что называется, «на людях». Глаза у брата были грустные. Она ничего не спросила, но почему-то ей показалось, что Антон думает об Ане. Да что там «кажется»! Она же видела, как Антон смотрит на Аню. Он никогда ни на кого так не смотрел, это Юлька знает точно. Уж она-то насмотрелась на всех этих девушек, с которыми ее любвеобильный братец имел дело. Она хорошо научилась различать, кто как смотрит. И теперь ей сразу видно, влюблен человек или просто развлекается. Многие, очень многие девушки всерьез, по-настоящему любили Антона и смотрели на него так, как он сейчас смотрит на Аню. Он ее любит. Юлька вздыхает. Разве Ане непонятно, что Антон любит ее? Зачем тогда она мучает его? И сама мучается – вчера полночи проплакала во сне, Юлька слышала. Она взглянула на часы: до свидания с Мишей оставалось около часа. Она тихо встала и вышла из комнаты. У нее созрел план.
Аня проснулась от тихого мелодичного перезвона. Не открывая глаз, она протянула руку к мобильнику, на ощупь отключила шнур зарядного устройства, взяла телефон, перевернулась на спину и только тогда открыла глаза. На дисплее светился значок пришедшего эсэмэс-сообщения. Аня открыла письмо, узнала, что МТС предлагает ей какую-то новую услугу, отключила телефон и снова закрыла глаза. Но она уже не спала. В легкой дремоте она пыталась вспомнить, что ей снилось. Что-то ускользающее, близкое крутилось в голове, но не поддавалось определению. «А который час?» – внезапно промелькнула вполне осознанная мысль, заставившая снова взять телефон и посмотреть на светящиеся на нем часы. Часы показывали половину девятого вечера. «Ну я и горазда спать, – лениво подумала Аня, но тут же сердце сжалось в болезненный комок. – А где Юлька?!» Аня резко подскочила и села на кровати. В комнате было темно, но в углу около кресла горела настольная лампа, почему-то перенесенная из другой комнаты и стоящая на полу. В кресле сидел мужчина. Он спал. Начавшийся было озноб – неизменный спутник Аниного страха – растворился, как только она вгляделась в спящего. Это был Антон. Видимо, почувствовав, что на него смотрят, он открыл глаза и, не двигаясь с места, спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – Аня с трудом разлепила пересохшие вдруг губы, голос был хрипловатым и тихим, – а что?
– Юлька сказала, что, по-видимому, ты заболела, и попросила присмотреть за тобой. Они с Мишей пошли в кино. Егор тоже рвался тебя опекать, но я сказал, что, в конце концов, это я – твой родственник, и он все понял.
Антон говорит ровным, спокойным голосом, абсолютно без эмоций, но по мере того, как он говорит, у Ани начинается истерика. Нет, она, конечно, не кричит и не плачет, она вообще ничего не говорит, но внутри у нее бушует ураган, готовый снести все на своем пути и в первую очередь Юльку, подстроившую это «свидание».
– С чего это она взяла, что я заболела? – Ураган начал свое движение наружу, это он спрашивает таким ледяным тоном, это он прищуривает глаза и учащает дыхание. – Она не сказала?
– Сказала. – Антон как будто ничего не замечает. – Она пришла домой, а ты спишь, щеки горят, лоб раскаленный, а пальцы ледяные. Она сидела с тобой, потом пришел Миша, и они позвонили мне. Я был у Егора дома. Потом я пришел, а Юля с Мишей ушли. Температуру мерила?
– Нет, я нормально себя чувствую. – На самом деле Аня говорит неправду, она ощущает себя совершенно разбитой, слабость не прошла даже после сна. – Принеси мне воды, пожалуйста.
Антон легко поднимается и уходит на кухню. Есть несколько секунд передохнуть и осмыслить положение. Может, Юлька и правда ничего не подстраивала? Но Антона нужно выпроваживать любыми способами, пока она опять ничего не наговорила или не наделала лишнего.
– Держи! – Антон протягивает ей стакан воды.
Прохладная, но не холодная, вода с добавлением лимона кажется безумно вкусной. Аня не отрываясь, большими жадными глотками мгновенно выпивает весь стакан.
– Еще? – Антон стоит рядом и смотрит с едва уловимой насмешкой.
– Нет, спасибо… очень вкусно. – Аня протягивает ему стакан, потому что поставить его некуда.
Антон кивает и относит стакан в кухню. Аня прислушивается к его шагам.
– Как все-таки насчет того, чтобы померить температуру? – Антон стоит в дверях, прислонившись к косяку. – У тебя вполне может быть тепловой удар, вы же сегодня мало плавали на пляже…
Аня поднимает на него удивленные глаза: откуда он знает?
– Не смотри на меня как на привидение, – неожиданно разозлился Антон. – Егор мне все рассказал.
«Чего это он так разозлился? – подумала Аня. – Я ничего еще не успела сказать, а он злится». А вслух произнесла:
– Спасибо тебе за львенка, он такой классный.
– Даже странно, что ты не поручила Егору передать мне твое «спасибо». – Антон не хотел этого говорить, он не хотел даже показывать, как сильно задел его сегодняшний разговор с другом. Он не хотел показывать этого Ане, потому что как раз Егору-то он высказал все. Он вспомнил, как заорал на Егора, когда тот сказал, что ему нужно поговорить с Антоном об Ане. Он сказал, почти с ненавистью глядя на Егора, что не нуждается ни в каких разговорах, что он сам разберется со своей девушкой, да, да, именно со своей, и пусть Егор только попробует заикнуться, что это не так, пусть только попробует, он не посмотрит, что они друзья, он не посмотрит, что Егор и Аня дружат давно, он… Егор ему все объяснил. Он тоже кричал на него, обзывая безмозглым болваном и грозя разорвать его на части, если Антон попробует обидеть Аню. Этот взаимный крик продолжался минуты полторы, а потом Егор рассказал Антону про разговор на пляже и про особый дар Ани. «Ей надо помочь, братан, – сказал Егор, – ей сейчас очень трудно». А потом позвонила Юлька и сказала, что Аня заболела. Егор собрался было тоже идти, но Антон так на него посмотрел, что тот рассмеялся и остался дома. И все равно Антону было обидно, что Аня не рассказала ему все сама, что он узнал обо всем от Егора. Аня вообще не разговаривала с ним сегодня. Конечно, он виноват, он вчера вел себя как животное, но он не мог больше сдерживаться, он ведь так любит ее. Но он не может заставлять ее принимать решения под влиянием только его чувства. Она имеет право выбора, и потом, у нее ж все-таки есть это «золотце». Он не будет заставлять ее.
А Аня смотрела на Антона широко раскрытыми глазами. Что она слышит? Он ревнует? Ревнует? Антон? Этот самоуверенный, красивый «плейбой», которому она вчера безответно признавалась в любви, самозабвенно целуясь под покровом ночи, ревнует ее? Аня начинает смеяться. Сразу громко, во весь голос, до слез. Почему-то ей кажется, что Антон сейчас кинется к ней и, схватив за плечи, закроет ее смеющийся рот крепким поцелуем. Но вместо этого он подходит к кровати, опускается рядом на корточки и тихо произносит:
– Аня.
Смех прекращается так же внезапно, как и начался. Анечка тихо вытирает мокрые щеки и виновато смотрит на Антона.
– Прости меня, Антон, я сама не знаю, что это на меня нашло.
Он осторожно берет ее руки и, тихо поглаживая кончиком пальца ладонь, спрашивает:
– Аня, мне уйти?
И, вдруг испугавшись, что она ответит раньше, чем он успеет ей все объяснить, торопливо добавляет:
– Подожди, не отвечай, сначала я хочу тебе сказать, что знаю, что именно ты должна мне сейчас ответить. Я знаю. Я к этому готов. Но… – Антон замолкает на несколько долгих секунд, видно, как он собирается с силами и, прикрыв глаза, наконец решается: – Аня, скажи, ты хочешь, чтобы я ушел сейчас?
– Нет, – просто отвечает Аня.
Антон поднимает глаза на девушку. Она смотрит прямо, не отводя взгляд.
– Аня, я не хочу влиять на твое решение… – бормочет он, но Аня перебивает его:
– А почему, Антон? Почему ты не хочешь помочь мне решить? Ты боишься ответственности? Дескать, сама решила – сама и расхлебывай потом, ежели что? – Аня вдруг почувствовала, что ее понесло, ей внезапно стало обидно, что он снова не сказал ей, что любит, и опять он вынудил ее признаться первой, что она не хочет, чтобы он уходил. «Он вертит мной как хочет!» – такая мысль еще больше раззадоривает ее. – Так что же ты молчишь, мужчина? Почему не хочешь помочь-то, а? Страшно?
– Просто нечестно.
Ответ Антона ее обескуражил. Аня ждет продолжения, но Антон молчит. Он уже сидит рядом с ней, все еще держит ее руку в своей, но не поглаживает ее, а крепко сжимает.
– Что нечестно? – не выдерживает Аня.
– Нечестно влиять на твое решение в отсутствие твоего… – Антон запнулся, не сумев подобрать слово. – Он, конечно, козел, на мой взгляд, но все равно это нечестно. Он далеко и не может доказать тебе, что он лучше.
Аня задумывается. Почему Антон всегда находит объяснения, которые кажутся ей убедительными? Может, она просто не хочет ссориться с ним? Аня пытается честно ответить себе на этот непростой вопрос. Конечно, ссориться она не хочет, но и не в ее характере проглатывать любые объяснения. Может, он действительно прав? «Какой трудный вечер, – неожиданно думает Аня, – и какой странный. Мы здесь совершенно одни, мы весь вечер говорим о любви и ни одного поцелуя, ни одного объятия, даже слов настоящих нет…» Аня резко выдергивает свою руку из ладони Антона и отворачивается к стене. Ей хочется сказать ему «Уходи», но она боится, что он и вправду уйдет. А она не хочет, чтобы он ушел, она хочет, чтобы он ее поцеловал. Поэтому она просто молчит. А Антон смотрит на напряженную спину девушки и испытывает странное чувство. Он вдруг вспомнил, как смотрел на нее в парке, когда не смел поцеловать ее, ушедшую в свои воспоминания. Он хорошо помнил, как подумал тогда, что эта девушка ему не принадлежит. И вот сейчас, глядя на ее сжатые плечи, спутанные волосы, блестящей неразберихой раскиданные по плечам, на тонкие пальцы, немного нервно перебирающие мочку уха, он вдруг почувствовал, что она создана для него, Антона, и больше ни для кого другого. И он ее не отдаст. Никому. И к черту все! Он хватает Аню за плечи, рывком разворачивает к себе, опрокидывает на подушку, и губы его сливаются с ее губами. Он видит, как ее руки взметнулись навстречу ему, видит ее слезы, чувствует ее желание, он знает, что делает все правильно. «Почти правильно», – вдруг осознает он и, приподняв голову, произносит:
– Я люблю тебя, Аня.
Юлька не стала звонить, открыла дверь своим ключом и первым делом заглянула в комнату. Аня спала. Рядом с ней на кровати лежал Антон. Услышав Юлины шаги, он повернул голову и посмотрел на сестру. Он сдвинул брови, но его взгляд сказал ей все. В нем странным, непостижимым образом сочетались решимость мужчины-собственника, готового порвать любого, посягнувшего на его женщину, и трогательная нежность юноши, охраняющего сон своей возлюбленной. Юлька улыбнулась и тихо прикрыла дверь. Интересно, подумалось ей, какой взгляд будет у Миши, когда она… когда они… Сердце застучало быстро-быстро, по телу пробежали мелкие мурашки. Юлька сглотнула подступивший к горлу комок: «Я хочу, чтобы он тоже смотрел так…» И, забравшись под плед на диване, Юлька закрыла глаза. Она вспоминала Мишкины глаза, его губы и поцелуи, его осторожные руки и нежные слова. Она вспоминала и наслаждалась этими воспоминаниями. Большего пока ей было не надо.
Аня опять проспала. Жутко, невозможно, невероятно. «Кошмар какой-то, сколько можно спать, – счастливо улыбаясь, подумала она. – На пляже меня опять потеряли…» Она открыла глаза. Никого. Аня легко спрыгнула с кровати и помчалась в душ. Стоя под горячими потоками воды, она вспоминала прошедшую ночь. Антон ушел утром, поцеловав ее долгим поцелуем и по-хозяйски приказав дожидаться его дома. Он придет после работы и решит, что они будут делать вечером. Аня тихо засмеялась. Ей нравилось, что он приказывает и решает. Потому что взгляд у него при этом такой ласковый и такой многообещающий, что у Ани сердце падает вниз и кружится голова. Его приказы – это не ее унижение, а его ответственность. Пусть приказывает. А пока она пойдет на пляж. Нужно же показать Егору, что она вполне здорова, а то Юлька вчера всех перепугала. Но к тому времени, когда Антон придет с работы, Аня будет уже дома.
Она прекрасно провела время на пляже. Егор, обеспокоенный ее вчерашним недомоганием, взял напрокат большой пляжный зонт, и когда Аня пришла, он усадил ее в тени, разрешая вылезать только для того, чтобы искупаться. «Не хватало еще тебе тут болеть», – сказал он. «Что-то вы раскомандовались, мальчики», – подумала Аня со странным чувством удовольствия. Она еще не осознавала, что это странное удовольствие называется чувством защищенности. И еще она сегодня сделала одно важное дело: она позвонила Андрею. Нет, она, конечно, не призналась ему во всем, на это ей не хватило смелости. Объяснила она себе это, правда, тем, что по телефону об этом просто не говорят, это неуважение к человеку – нужно объяснить все с глазу на глаз, но на самом деле она просто боялась. Но она сказала ему, что не приедет к ним в Испанию, потому что уже прошло много времени, что ехать смысла нет и бабушка Катя уехала, а Юльку оставила под ее присмотром, и еще она сказала, поглаживая львенка, что ей здесь хорошо, так что до встречи в Москве, а она приедет и все расскажет. Все это Аня проговорила скороговоркой, не давая Андрею даже вставить слово. Отключив телефон, она вздохнула: проблема не была решена, но по крайней мере отложена.
Андрей, поговорив с Аней, задумался. Не то чтобы он сильно расстроился, отдыхалось ему отлично, компания была веселая. Девушки, остающиеся иногда у него в номере, ничего потом не требовали, а он сам изменой это не считал – море, солнце, текила… он же нормальный, здоровый мужчина, так что ничего страшного. Но Анина скороговорка его немного насторожила. Конечно, у нее тоже там и море, и солнце, и та же текила… «Впрочем, даже если у нее и образовался какой-нибудь курортный роман, то это нестрашно, – убедил себя Андрей, – знаем мы эти курортные романы – расстояние быстро все сведет на нет. А я буду рядом».
Антон лишь на минутку забежал домой: мама должна его увидеть и убедиться, что он живой и невредимый. В общем-то родители уже привыкли к его отлучкам и смотрели сквозь пальцы на его любовные похождения, но мамой было поставлено условие – раз в день показываться ей, чтобы она видела, что он не избит и у него «чистые футболка и носки», с усмешкой говорила она. Антон соблюдал это условие неукоснительно. Чмокнув маму в щеку, он пробормотал что-то вроде «Сегодня не ждите» и выскочил за дверь. Но тут же вернулся.
– Мам, я что сказать хотел… – Антон замялся, не зная, как подобрать слова. – В общем, я, наверное, в Москву уеду.
– Не сегодня, нет? – Мама всегда разговаривала с ним с легкой насмешкой, он ее за это обожал – она никогда не впадала в истерику.
– Нет, не сегодня, – Антон вздохнул, – но скоро.
– Давай не на ходу, Антон, – попросила мама, – я так понимаю, что дело серьезное…
– Серьезное, мам. – Антон подошел к ней и обнял за плечи. – Но можно я завтра все объясню? Я завтра еще тоже не уезжаю, – неловко пошутил он.
– Можно. Беги, малыш, до завтра. – Женщина ласково посмотрела вслед сыну. Конечно, сердце ее сжалось, конечно, она испугалась и расстроилась, но сыновья должны уходить – она это знала. Она помнила, как плакала по ночам, когда Антона забрали в армию, как не спала и перечитывала его письма. Она всегда переживала за него и всегда думала о нем. И он это знал. Он часто писал ей из армии, он всегда приходил домой, чтобы хоть на ходу поцеловать ее и узнать, все ли в порядке. Он хороший сын. Но даже хорошие сыновья уходят. Она это знала.
Конечно, Антон не хотел никуда идти вечером, конечно, он планировал, что Юлька уйдет со своим Мишей, а они с Аней опять останутся вдвоем. Конечно. Но позвонил Егор и сказал, что он очень просит их с Аней прийти сегодня вечером в кафе. Антон возмутился и спросил друга, осознает ли он ситуацию и что он себе думает, выражая такие дурацкие просьбы. Но Егор сказал, что он все понимает, но ненадолго пусть они все-таки придут.
– Я ничего не говорил Ане, подумал, что ты лучше этот вопрос решишь, – добавил Егор.
Антон хмыкнул:
– Ладно, один – ноль в твою пользу. Мы придем, но ненадолго.
Егор ждал их за столиком летнего кафе у «Дачи Стамбула». Аня очень удивилась, увидев, что он один. Когда Антон сказал, что они идут в кафе, Аня почувствовала легкий укол досады: ей казалось, что он не захочет никуда идти. Но Антон тут же прижал ее к себе и сказал, что он… в общем, Аня поняла, что в кафе они идут исключительно ради Егора. Но что он будет один, она не ожидала, и это немного насторожило ее: не случилось ли чего? После взаимных приветствий и ничего не значащих фраз Егор, задумчиво постукивая по столу пальцами, произнес:
– Анюта, откуда у тебя это кольцо?
Неожиданный вопрос рассмешил Аню.
– Да ты что, Егор, оно у меня с детства, ты разве не помнишь?
– Плохо помню, если честно, – признается Егор, – вроде бы и припоминается, что было колечко, но это или другое – точно не скажу.
– Да это, точно это, – весело смеется Аня, – а в чем дело-то?
– Откуда оно у тебя? – повторяет вопрос Егор.
– От бабушки, это ее колечко.
– Колечко от бабушки, и дар исцеления от бабушки…
Антон внимательно смотрит на Егора. Он пока еще не очень понимает, о чем говорит друг, но чувствует, что не просто так тот сорвал ему вечер.
А Аня смотрит на Егора с непонятным чувством. Легкий холодок студит ее где-то внутри.
– Егор, – говорит она медленно, – ты что хочешь сказать?
– Сначала – показать. – Егор поворачивается к кованой решетке, которая находится прямо у них за спиной. – Посмотри на узор, Анюта, внимательно посмотри. Что ты видишь?
– Травы вижу, цветы какие-то фантастические, узор красивый…
– Это вензель графа Стомбальо, – спокойно вмешивается Антон, – мы его школьниками часто рассматривали. У нас учитель был – увлекался историей города, так он нам много чего рассказывал: истории разные, легенды. У графа был замысловатый вензель, но если его знаешь – увидишь сразу. Смотри.
С этими словами Антон поднимается с места и подходит к решетке. Осторожно ведя рукой по кованым замысловато изогнутым линиям, он прорисовывает изящную, похожую на лебедя, латинскую букву S.
– Она здесь везде, – говорит Антон, – присмотреться только нужно.
У Ани захватывает дух. Как будто на экране или на фотобумаге на кованой решетке забора вдруг стали проявляться буквы. Они выплывали постепенно, осторожно, как будто нехотя. Они возникали из трав и узоров, из завитков и цветов словно по волшебству. Небольшие и огромные, причудливо украшенные и совсем строгие. Их было много. Даже Егор, который сегодня, идя с пляжа, вдруг неожиданно увидел вензель графа на воротах, тоже был поражен. Он думал, что вензель только в одном месте, а оказалось, что этих букв множество. Но это было лишь начало. Главного он еще не сказал.
– Анюта, теперь посмотри на свое кольцо. – Голос Егора вырвал Аню из волшебного мира переплетенных линий, и она не сразу поняла, что он от нее хочет.
– Что? – переспросила она. – Извини, Егор, я не расслышала, но это так красиво и так неожиданно.
– Посмотри на свое кольцо, – повторил Егор.
Антон склонился вместе с Аней над ее рукой.
Скрепленный голубым камнем, причудливо изогнувшись вокруг пальца, матово поблескивал на руке золотой силуэт вензеля графа Стомбальо.
Молчание, повисшее вдруг, было красноречивее слов. Аня не смела поднять глаза. Ей казалось, что сейчас она увидит в глазах парней издевку или, хуже того, зависть. Да, она боялась увидеть зависть и отчуждение, высокомерно-мелкое «ну, мы не графья, конечно» или в лучшем случае деланное равнодушие. Боже, как она боялась! Но молчать больше не было возможности, и Аня подняла глаза. Первое, что она увидела, – это взгляд Егора, сидевшего напротив. В нем светилась гордость. Гордость и торжество. Он так явно был рад, что оказался прав, он так гордился собой, что заметил, увидел, вычислил этот вензель, что у него не было сил скрывать эту детскую торжествующую радость. С неясным чувством близкого освобождения от гнетущей неуверенности в самых дорогих ей людях Аня перевела взгляд на Антона. Он смотрел так, как будто впервые увидел не только Аню, но и вензель графа. Он смотрел как мальчишка, не верящий в сказки, но увидевший наяву то ли Снежную королеву, то ли Маленького принца. У Ани на глаза навернулись слезы. Мальчишки, они были просто мальчишками, верящими в чудеса и тайны, радующимися приключениям и загадкам. И опять беспорядочно заметались мысли: «Мне повезло… как же мне повезло, они такие классные… друзья… настоящие…». Как ни странно, но первые мысли Ани были не о вензеле графа, не о своей причастности к этой истории, а именно о ребятах, сидящих рядом.
