Текст книги "Клим'с клан (СИ)"

Автор книги: Валерий Скворцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Ты уверена? Жиль же говорил...

– Помню! Помню, что он говорил – просто страх вдруг пропал. Я не уверена, найду ли когда-нибудь свой клан. Или что нам с тобой когда-нибудь посчастливиться снова повстречаться. Но луна сегодня – ... просто восхитительна!

Повисла пауза, которую Клим не решался нарушить. Потом он всё же осторожно спросил:

– Собачка хоть – точно живая?

– Да, съемка была на прошлой неделе – я проверяла...

Лин снов замерла, а Клим украдкой наблюдал за ней. Он понимал, что не считает девочку красивой и вряд ли хотел называть её «своей девчонкой», но за время их тренировок между ними возникла непонятная связь, которую трудно описать (родство? привязанность?), но которая из-за завтрашнего расставания вызывала теперь острый приступ жалости. Им обоим пришлось играть взаимную симпатию для того, чтобы быть вместе. Клим даже пару раз вступал в яростную перепалку с мальчишками, которые скептически отзывались о внешности Лин. Он кричал, что она – просто замечательная, и у них просто не хватает вкуса оценить утончённую красоту. Сейчас же, когда она повернула к луне своё лицо, когда медленно закрывала ресницы, будто старалась, чтобы с них не упало ни крошки лунного света, Клим не мог не признать, что сильно чувствует её, чувствует намного сильнее, чем кого-либо в этом мире, чувствует её нынешнюю одухотворённость, грусть и одновременно... радость. Ведь он тоже – необычное существо, существо из сказки, поэтому должен радоваться этому и не должен, не имеет права жить в страхе. Наконец, Лин собралась с силами и снова повернулась к нему:

– Снимешь с меня накидку после метаморфозы, а перед возвращением назад – наденешь снова!

– Но Жиль сказал, что при обратной метаморфозе нужен максимальный контакт с телом.

– Снимешь, если в накидке не получится, – со вздохом согласилась она.

Лин какое-то время смотрела по телефону видео с собакой породы колли, потом вывела фотографию и дала её рассмотреть Климу. Тот кивнул и взял Лин за руки. Когда началась метаморфоза, Клим непроизвольно вздрогнул, ведь лицо девочки изогнулось, словно в кривом зеркале, а из её кожи начали стремительно расти волосы. Лин испуганно распахнула глаза, но Клим нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться и кивнуть – продолжаем, мол. Девочка судорожно вздохнула, начала было отстраняться, но потом взяла себя в руки. Её решимости хватило, чтобы не бросить опыт на полпути. Время тянулось мучительно долго, пока, наконец, крупная собака не замотала головой – она сама выбралась из накидки и спрыгнула со скамейки на землю. Лин посмотрела на Клима, а тот показал ей большой палец. Тогда собака засеменила в сторону, сделала большой прыжок и скрылась в траве. Какое-то время только шевелились волны по серебристой от лунного света поляне. Потом собака понеслась прыжками по кругу, и раздался её радостный визг. Она носилась, как заведённая, то забегая между деревьями, то возвращаясь к скамейке. Клим засмеялся – он вспомнил свой собственный восторг, когда плескался в озере в облике дельфина. Собака тем временем не останавливалась, а только увеличивала амплитуду своего бешеного бега. Когда она исчезла почти на пять минут, Клим начал беспокоиться, но тут она возникла из ниоткуда, держа в зубах бейсболку. Клим присвистнул:

– Да это же – кепка Роже! Точно – его! Где ты её нашла?

Собака взвизгнула и побежала вглубь парка – Клим бросился за ней. Они дошли до ограды, где не хватало одного железного прута – в этом месте Лин закрутилась юлой.

– Ты можешь взять след? Он туда вылез? – Клим показал зажатой в руке кепкой на дырку в ограде. Собака закивала головой и выпрыгнула за границу лагеря. Клим обернулся по сторонам и полез следом. По еле заметной тропинке они двинулись – их обступила со всех сторон высокая трава. Через какое-то время начались фермерские поля, и теперь они шли по бугристой, вспаханной почве. Потом упёрлись в стену деревьев – те плотно обступили ручей, вытекающий из озера – его журчание было отчетливо слышно в ночной тишине. Лин какое-то время бегала кругами, а потом уверенно двинулась между деревьями. Там царила уже полная темень. Климу пришлось держаться за ветки, ногами ощупывая землю перед каждым шагом. Внезапно ступать оказалось некуда – под ним разверзлась пропасть. Возможно, это просто была небольшая яма. Клим замер на краю и прислушался – лёгкое собачье повизгивание доносилось откуда-то справа, потом Лин подбежала к нему и прижалась к ногам. И тут снизу, из ямы, донёсся стон.

– Эй, Роже, это ты там? – крикнул Клим.

– Да, – после долгой паузы послышалось снизу.

– Я сейчас! Я сбегаю за помощью! Подожди, а то у меня даже фонарика нет!

И они побежали назад. Мучительно долго пришлось продираться сквозь траву, снова карабкаться на холм. К скамейке Клим добежал с выпрыгивающим из груди сердцем:

– Я должен немного остыть – подожди, – сказал он Лин, которая, хотя и дышала часто, высунув язык, но в остальном не выказывала никаких признаков усталости. Пока он отдыхал на скамейке, она даже сбегала вниз, к костру. Когда вернулась, Клим надел на неё накидку, просунул передние лапы в ткань. Они улеглись, обнявшись, на землю и положили между лицом Клима и мордой собаки телефон с фотографией Лин. Обратная метаморфоза, как и ожидалось, была долгой и тяжёлой – Клим чувствовал, как тело собаки то начинает трансформироваться, то вдруг рывком возвращается назад. Он начал предвосхищать эти рывки и крепче сжимал Лин, спешно надевая на неё в своих мыслях её родную мыслеформу. В какой-то момент рык вырвался из его горла, он начал качаться из стороны в сторону, задавая ритм их совместным усилиям. Наконец, в его живот упёрлась явно человеческая коленка, и только тогда он разжал объятия. Клим поправил сбившуюся накидку и отвернулся. Они с Лин оба тяжело дышали, а девочка, похоже, не могла приподняться.

– Роже..., он ранен – я чуяла запах... гнилого мяса, – она всё же с трудом поднялась и, пошатываясь, пошла переодеваться. Из-за деревьев донесся её голос: – Внизу, у костра есть воспитатели, спускайся – я тебя догоню.

Однако, ноги у Клима тоже шли плохо, поэтому им с Лин пришлось спускаться вдвоём, поддерживая друг друга. Старший воспитатель Клопэн с трагическим лицом выслушал, где они нашли Роже. Прикрыв глаза, он театрально набрал воздуха, чтобы разразиться своей обычной тирадой, но передумал, резко повернулся и скомандовал двум мужчинам-воспитателям:

– Сбегайте за верёвками и фонарями в лагерь!

Клим рухнул на какую-то смятую подстилку рядом с костром, Лин устроилась рядом. Вокруг царила суета, но потом большая часть людей двинулась за Роже, и стало тихо. Невидимый гитарист на том конце костра принялся наигрывать что-то грустное, а Клим смотрел в огонь, смотрел, как искры, поднимаясь вверх, тают или превращаются в звезды – огромное количество звёзд, почти полностью покрывших небо. Такого количества звёзд Клим никогда ещё не видел. Лин положила голову ему на плечо. Клим как-то сразу понял, что она вовсе не заигрывает с ним, а просто устала – её голова то и дело норовила соскользнуть по его руке. И ещё он понял, что эта ночь, костёр, звёзды, цикады и всё остальное – больше не повторится, пусть даже теперь он способен много раз омолодить своё тело, обратить для него время вспять. Клим вдыхал в себя, старался до мельчайших деталей запомнить мыслеформу этого ночного мира, тихой радости, ровного дыхания такого же сказочного, как и он сам, существа на своём плече, пока всё это ещё не ускользнуло, не растаяло вместе с искрами костра где-то далеко вверху.

***

Проснулся Клим совсем разбитым – сегодня вечером он уедет, а в голове – полная неразбериха. Лагерь продолжал жить своей обычной жизнью, но уже без него, Клима – отъезжающие освобождались от занятий и тем самым – от ритма здешней жизни. Поэтому Клим лежал в постели и изучал потолок, пока остальные обитатели корпуса куда-то торопились или к чему-то готовились. У него же было целых восемь часов, чтобы собрать пару рубашек в свой рюкзак.

Лин уезжала чуть раньше, но после вчерашних событий Клим как будто стеснялся её. Ему никак не удавалось забыть зрелища, когда череп девочки на глазах удлинялся, а сама она стремительно зарастала волосами. Клим понимал, что и сам вряд ли выглядел привлекательно, когда превращался в дельфина. «Всё это – глупые человеческие предубеждения», – бормотал он, пытаясь самого себя убедить, что теперь подобные зрелища для него – в порядке вещей. И ещё его беспокоил новый взгляд Лин – она пару раз слишком пристально вглядывалась в его лицо, а потом, когда Клим удивлённо вскидывал брови, краснела и отворачивалась. Им в любом случае придётся провести этот день вместе, и это тревожило Клима всё сильнее и сильнее. Эта тревожность становилась невыносимой, пока он ни выбрался из спального корпуса наружу. Там светило солнце, дорожка под ногами приятно пружинила, будто подбрасывала его вверх. Клим даже испытал прилив беззаботности – голову как будто продуло утренним ветерком.

Когда он добрался до столовой, то заметил большую чёрную машину, припаркованную у ворот лагеря. Рядом стоял коротко стриженый татуированный блондин, который возмущённо размахивал руками, разговаривая с охранником. Вчера Лин успела сообщить Климу, что кто-то из лагеря выложил в сеть видео большого тёмного существа, стремительно плавающего в местном озере. Клим отчего-то вдруг понял, что крепкие ребята на чёрной машине – это люди Генриха Баумана, и теперь они знают, что один из двухсот обитателей лагеря – оборотень. Ему совсем не хотелось об этом думать, утренний ветер и солнце тянули его обратно – в благостное состояние, но реальность настойчиво стучалась к нему в голову с мешком скучных страхов за спиной.

Пока Клим завтракал, то явственно ощущал, насколько сильно потяжелел за эти последние десять минут. В желудке скользким комком лежала каша, а ноги вдруг стали просто чугунными. Лин ждала его на лавочке у входа в парк. Она необычно накрутила волосы, а на её веках Клим заметил тушь. Нарядный вид девочки ещё сильнее его расстроил – он не был готов, сам не знал, к чему. Оправдываясь за свой кислый вид, Клим выпалил:

– Я видел людей Баумана у ворот – это точно они...

– Но ведь мы сегодня уезжаем... – Лин неловко улыбнулась. – Они нас не успеют найти.

Клим не сдавался:

– Жиль писал, что наши изображения остались у второго оператора – как его там? Жан-Поля, кажется. Надо бы изъять... А то вычислят – по расстоянию между бровями...

Наконец, ему удалось испортить настроение Лин – её лицо вытянулось:

– Как изъять?

– Ну, я превращусь в завуча, мадам Пенье, и заберу пленки, – Клим придумывал план на ходу.

– Какие пленки? Там же всё – на компьютере, – Лин чуть не плакала. – Если бандиты околачиваются возле лагеря, разве нам ни нужно сидеть тихо до отъезда?

– Лагерем жизнь не ограничивается, а деньги Баумана позволят ему дотянуться до нас в России или во Вьетнаме. Поэтому нужно подчистить всё за собой, замести следы, как говорится...

Лин, не мигая, смотрела на Клима и кусала губы. Тот, чтобы придать своим словам большей значимости, принял более уверенную позу – выпрямил спину и развернул плечи. По большому счёту, он был вполне искренен. Правда, ему пришлось уговорить себя, что материалы у Жан-Поля настолько компрометирующие, что стоит затевать авантюру с превращением в завуча. Это была дилемма из тех, которую невозможно просчитать, которую можно только почувствовать. Клим же чувствовал, что просто так сидеть рядом с Лин на лужайке он сегодня отчего-то не может. Поэтому ему пришлось верить в необходимость опасной операции всё больше и больше. Лин, наконец, отвела взгляд и часто заморгала:

– По комплекции мадам Пенье больше мне подходит. А тебе придётся побыть моим пажом, – она криво усмехнулась чему-то своему. – У меня есть кофточка, почти как у неё... Только бы не встретиться с ней по дороге...

– Она же ведёт по средам занятия в третьем драматическом, – слишком поспешно успокоил её Клим. – У меня и видео с ней есть – на телефоне, снимал позавчера на награждении.

Лин почему-то старалась не смотреть в его сторону. Она просто кивнула на последнюю реплику Клима и продолжила говорить, обращаясь к ореховому кусту:

– Жан-Поль, помимо всего, ещё работает архивариусом – меня как-то направляли к нему за прошлогодними записями. Метаморфозу лучше провести прямо рядом с архивом, там есть беседка, где никого не бывает... потому что там пахнет дерьмом!

Она нервно передёрнула плечами, потом вскочила и почти побежала по тропинке в сторону лагеря – Клим едва поспевал за ней. У себя в корпусе Лин переоделась в мешковатое платье с той самой розовой кофтой и в туфли на каблуках. Потом они добрались до беседки, шарахаясь от немногочисленных встречных – как будто те могли раскрыть их замыслы. Клим никакого дерьма в беседке не обнаружил – просто довольно старое, неухоженное строение, расписанное кривыми надписями на разных языках. Дерево на скамейке внутри почти истлело, пол был забросан окурками и другим подозрительным мусором, поэтому метаморфозу проводили стоя. Лин практически одним рывком нырнула в мыслеформу мадам Пенье, после чего оттолкнула Клима и завершила превращение, обхватив саму себя руками. Она ещё какое-то время стояла неподвижно, потом словно проснулась и опять бросилась бегом. Клим никак не мог разгадать столь резких метаний своей подруги. Ему казалось, что это как-то связано с ним самим, но он гнал от себя подобные мысли. Ведь надо во что бы то ни стало уничтожить все записи.

Вслед за Лин Клим ворвался в архив и услышал, как она с порога обращается к Жан-Полю, склонившемуся над разложенными на столе деталями и проводами:

– Нам срочно для посольства нужны записи мадмуазель Вонг и мсье Веселкова! Вот этого молодого человека!

Лин, не оборачиваясь, ткнула рукой в сторону догоняющего её Клима. Жан-Поль поднял голову, на его тощем лице сначала отразилось удивление, потом ужас:

– Мобильники! Вы не оставили на входе мобильники!

Жан-Поль вскочил и расставил руки, будто хотел защитить свою комнату от атакующих её драконов.

– Что вы сказали? – спросил Клим, а Лин как будто вдруг примёрзла.

– Тут же... записи! Никакого излучения! Мобильники оставить на входе! – выкрикнул Жан-Поль. – Быстро-быстро! Отойдите к двери!

Клим шарахнулся назад, увлекая за собой Лин в облике мадам Пенье. Они долго пятились до входной двери – коридор между ней и архивом был длиной метров десять.

– Коробка! – закричал из своего убежища Жан-Поль и ткнул пальцем в их сторону.

Клим покрутил головой и, действительно, увидел коробку с приклеенным к ней значком радиации. Лин тем временем пыталась вернуться в роль мадам Пенье – она недовольно произнесла:

– Что за ерунда...

– Давай не спорить, – зашептал Клим и поднял над головой свой мобильный телефон, словно пистолет в каком-нибудь гангстерском фильма, после чего медленно положил его в коробку. Лин фыркнула и, быстро засунув свой телефон туда же, решительно вернулась к стойке архива:

– Перестаньте, Жан-Поль! Нас ведь ждет посол Вьетнама!

Архивариус, как только мнимая опасность для его драгоценных записей миновала, стал даже будто ниже ростом. Он согнулся, наклонившись над Лин, и заискивающе переспросил:

– Из какой они группы?

– «8Т-3» и «5Q-3», – быстро выпалил Клим.

Жан-Поль рухнул обратно в свое кресло и принялся озабоченно стучать по клавиатуре, вглядываясь в стоящий сбоку монитор.

– Ещё – не в архиве. Я сбросил записи на внешние диски, чтобы не мешались на камере, сейчас сделаю вам копии – буквально за десять минут!

– Некогда! – отрезала Лин, а Клим не смог сдержать улыбку – какая удача, что их записи ещё не скопировали, и что не надо придумывать причины, ради чего нужно стирать все имеющиеся копии. Лин тем временем нагоняла строгости, что, впрочем, вполне было в стиле мадам Пенье:

– Немедленно несите эти записи. Иначе будет международный скандал! Вы не понимаете – отец мадмуазель Вонг – большая «шишка» во Вьетнаме!

Увлёкшись, Лин то и дело переходила на свой обычный акцент, разбивая длинные слова на отдельные слоги, но Жан-Поль был так напуган – и тем, что такая большая начальница самолично явилась в его берлогу, и что ненароком накричал на неё из-за мобильника, – поэтому даже не замечал этого. Он принялся бешено копаться в ящиках на полках позади себя, то и дело повторяя:

– Ещё пара секунд! Уже почти нашёл...

Наконец он схватил две коробочки, негнущимися пальцами соединял их поочередно с компьютером, потом прилепил на каждый по стикеру и протянул Лин:

– Вот, эта – с «8Т-3», а вот это – с «5Q-3». Но там даже оглавления нет! – чуть не плакал он. – Как вы найдете нужных студентов?

– Не ваше дело, Жан-Поль, разберёмся! – Лин явно перегибала палку в своей роли, но бедный архивариус упорно этого не замечал.

– Спасибо! – процедила Лин, бросила диски еле успевшему их поймать Климу и резко развернулась, чуть не рухнув со своих высоких каблуков. После этого гордо засеменила по коридору. Клим улыбнулся оторопевшему Жан-Полю – типа, извини, я не виноват, – и бросился за ней вслед. И почти налетел на Лин сзади – она внезапно замерла, вглядываясь в окно. Клим посмотрел туда же и похолодел: по лестнице в своей розовой кофточке поднималась мадам Пенье. Этого не могло быть – она должна была вести драматургию в другом корпусе! За мадам Пенье шла длинная цепочка студентов – всего человек двадцать. Лин, увидев всё это, бросилась в сторону и зацокала каблуками по лестнице на второй этаж. Клим не успел ничего сообразить – он просто побежал вслед за ней. Нагнал её только на последних ступеньках. Вместе они вбежали в полутёмную комнату, уставленные по периметру чучелами зверей. Когда внизу раздались голоса, Клим осторожно закрыл дверь и повернул ключ, который торчал в замочной скважине. Выразительно взглянул на Лин и прошептал:

– Срочно превращаем тебя обратно!

Её лицо – лицо мадам Пенье, – скривилось в жалобной гримасе:

– Мобильник не взяли! У нас нет ни единой моей фотографии!

– Давай попробуем по памяти, – Клим взял Лин за руки и начал пристально вглядываться в её лицо. Та нахмурила брови и сжала губы так, что кожа вокруг покрылась глубокими морщинками – мадам Пенье было глубоко за шестьдесят. Климу пару раз почудилось, что метаморфоза вот-вот свершится, но что-то ускользало, проваливалось в последнее мгновение. Глаза Лин меняли форму и окраску, пока она чуть не закричала шёпотом:

– Я не могу, не могу!

В этот момент дверь в их комнату затряслась, и кто-то отчетливо произнёс:

– Заперто!

Лин подпрыгнула и метнулась в дальний угол комнаты. Клим подошел к окну и отогнул тяжелую штору:

– Иди сюда! – позвал он Лин. – Смотри: девчонка. Давай превратим тебя в неё.

Из-за двери тем временем грохнул голос мадам Пенье – настоящей мадам Пенье:

– Клод, сходите в административный корпус за ключами! Я же просила оставить двери открытыми!

Лин остановилась при звуках этого голоса со страдальческим выражением лица. Затем всё-таки подошла к Климу, но тот уже махал рукой:

– Эта девчонка тоже сюда идёт – ничего не получится, у них семинар перенесли в этот зверинец, не иначе. Может, тебя в зверя какого-то превратить? – он обвёл рукой чучела.

– Они же мёртвые! – шёпотом выдохнула Лин.

– Извини, – Клим почувствовал себя полным идиотом. – Ладно, давай искать. Должны же здесь быть изображения живых людей...

Они двинулись вдоль стен, ощупывая всё, что попадалось навстречу. Но в этой комнате были лишь вещи, как-то связанные с охотой – макеты ружей, старинные охотничьи дипломы, не менее старинные иллюстрации. И никакой современности! Клим бросился к столам, стоявшим посреди комнаты и начал запускать руки под каждую столешницу – там имелись небольшие ящички, но все они были пусты. Наконец, из одного из них он достал скомканную журнальную страницу. Пару мгновений изучал её, после чего шёпотом позвал Лин:

– Кажется, нашёл!

– Фу, какая гадость! – не сдержалась Лин, увидев, что в журнале изображена обнаженная женщина. Неизвестный читатель сильно разрисовал фотографию шариковой ручкой, но в целом изображение можно было разобрать. Снаружи усиливался гул голосов, которые время от времени прерывались командными возгласами мадам Пенье. Промедление, неизвестно, чем могло закончится, поэтому Клим схватил Лин за руки, и они уставились на мятую и разрисованную фотографию из явно эротического журнала. Спустя десять секунд Лин охнула и принялась возиться под своей кофтой – её новая грудь явно не помещалась в старую одежду. Ещё через пару секунд она, смущаясь, стащила и достала из-под платья ставшие слишком маленькими трусы. Ширины же самого платья было вполне достаточно для её новой комплекции. Она стала ещё меньше ростом из-за увеличившихся объемов, и теперь в ней совершенно ничего не было от мадам Пенье:

– Даже не вздумай смеяться! – строго сказала она, засовывая трусы в накладной карман платья. – Побежали!

Клим повернул ключ в замочной скважине, и они нырнули в толпу, образовавшуюся на площадке второго этажа. Кто-то крикнул «Осторожней!», кто-то толкнул Клима так, что он чуть не покатился по лестнице. Многие засмеялись, а мадам Пенье закричала что-то гневное. В ушах Клима всё смешалось в один сплошной гул. Когда они с Лин, суетясь, вытаскивали свои мобильники из радиоактивной коробки Жан-Поля, незнакомый юноша похлопал его по плечу:

– Твоя девчонка – вылитая Бабочка Кристин! Везунчик!

Остановились они только в беседке. Лин немедленно вытащила телефон и, держась за руку Клима одной рукой, быстро вернула свою обычную внешность. Велела Климу отвернуться, после чего привела в порядок одежду. Когда он повернулся к ней, она уже отстранённо смотрела куда-то вдаль, опершись плечом на колонну беседки.

– У меня автобус уходит через двадцать минут... Ты уверен, что мы правильно потратили наше время?

Клим кивнул, хотя вовсе не был в этом уверен. Он бросил диски на бетонный пол и принялся бить по ним камнем. Потом сгрёб наиболее крупные осколки в найденный тут же грязный пакет и выбросил в мусорный контейнер, когда проходил мимо него. Он проводил Лин до её корпуса, взял чемодан и довёл до автобуса. Она всю дорогу вела себя так, словно разучилась говорить и выражать эмоции – тусклая тень прежней Лин. У дверей автобуса она замерла, потом неуверенно подняла руку, чтобы помахать ею Климу. Тот же быстро ткнулся ей губами в щёку и подтолкнул внутрь.

Когда Клим махал рукой вслед автобусу с Лин, то никак не мог разглядеть – улыбается она ему или плачет. А сердце само по себе странно щемило, но не потому, что ему тоже захотелось плакать. Просто было неловко от того, что кто-то испытывает к нему сильные чувства. Клим чётко осознавал, что совсем не увлечён вьетнамской девочкой. При этом единственной понятной ему самому причиной, которая его в этом останавливала, была внешность Лин – непривычная азиатская и вовсе не красивая – по его меркам. Странное объяснение, учитывая, что девочка могла теперь принимать любой облик – даже эротических моделей. Но Клим продолжал воспринимать её в прежнем, худеньком теле, вспоминать о ней, вспоминая её родную мыслеформу – как это теперь называется у них, у оборотней. Всё это здорово сбивало с толку и даже пугало – Клим чувствовал себя не готовым изменить своё отношение к миру вслед за теми изменениями, на которые теперь стало способно его тело, тело Лин и, вероятней всего, тело одного из его родителей.

Глава 6

"В поисках клана "

Родители встречали Клима вдвоём – это показалось ему добрым знаком. Обычно они могли до хрипоты спорить, не стесняясь присутствия сына, кто из них больше занят и почему именно другой должен потратить на ребёнка своё драгоценное время. Сейчас и мать, и отец выглядели неожиданно позитивными и незагруженными. Обнимания и путь до машины заставили Клима поверить, что сейчас в их отношениях всё изменится. Однако, когда отец после вопроса «Понравилось?» даже не пытался дождаться ответа, а принялся набирать номер на мобильном, Клим испытал всю горечь разочарования. Идеальных семейных отношений хватило минут на двадцать, не больше.

Клим насупился и замолчал – родители этого даже не заметили. Их внимание снова полностью завоевали мобильники и разговоры друг с другом. Внезапно отец бросил в сторону Клима:

– Ещё полтора месяца каникул – что делать будешь? Мама завтра на две недели уедет – либо живёшь со мной, но сам себе готовишь, либо отправляем тебя к бабушке в Красногорск.

– Нам на лето в школе задали родословную составить, – неожиданно для самого себя соврал Клим.

– Вот как? Родословную? – отец даже повернулся к нему, отчего автомобиль дёрнулся.

– Костя, руль! – закричала мать.

– Ну, не совсем родословную – нужно опросить родственников и найти интересные факты в биографии предков, – Клим сочинял дальше. – Например, они совершили что-то выдающееся. Или просто неожиданное, чего от них никто не ждал. Может, выдали себя за кого-то другого...

– Выдали, говоришь? – мать внезапно оживилась. – Дед мой, твой прадед Фёдор – так он из немецкого лагеря сбежал, переодевшись немцем. Где-то раздобыл форму, и, видимо, неразбериха у немцев была, раз подмены не заметили.

– У меня, кстати, тоже в семье в войну похожий случай был, – вмешался отец, уже не оборачиваясь. – Бабка (мать моего отца), Ксения Петровна, партизанам помогала, еду и лекарства им носила, но её предатель выдал. Поймали её, значит, и предателя этого приводят, спрашивают – она, мол? А у того, видимо, совесть внезапно проснулась, и он ответил, что немцы, мол, не ту поймали. Бабку из гестапо отпустили, она после этого в лесу с партизанами до самого прихода нашей армии оставалась...

– Да что! У меня с матерью тоже случай был! – мать воодушевлённо стала рассказывать новую историю, а Клим с унынием заключил, что у обоих родителей набирается много случаев про родственников, которые либо выдавали себя за других, либо их с кем-то путали. Отца матери однажды в Сочи бесплатно накормили в ресторане, спутав с популярным тогда чешским певцом, а красногорскую бабушку чуть было не выгнали из института и комсомола, когда она умудрилась сдать экзамены за трёх своих однокурсниц. Получалось, что его затея вычислить таким образом родственную ветвь с оборотнями – провальная. Получалось, что у множества людей случались моменты, когда их путали с другими. Хотя, несколько из рассказанных родителями случаев вполне могли объясняться способностями оборотня. Только какие?

Зайдя в свою комнату, Клим бросил не распакованный чемодан в угол и сел за письменный стол. Пока ничего не забылось, принялся записывать на чистом листе всё услышанное в автомобиле. Заполненными странными случаями оказались все линии его родословной вплоть до прадедов и прабабок. Внимательно изучив рисунок, Клим заключил, что приоритетным для изучения следует признать случай, когда предатель не признал бабку отца. Поэтому за обедом, улучив момент, когда отец на какое-то время потерял интерес к телефону, он спросил с самым невинным видом:

– Папа, мне кажется, случай с Ксенией Петровной вполне подойдёт для реферата. Может, сохранились какие-то документы? Или расскажешь хоть какие-то подробности, а то, даже если налить «воды», больше чем на страницу не получается, а нам велели не меньше десяти страниц?

– Ну, вряд ли ещё смогу чего-нибудь добавить. Когда я был школьником, нас в М-ске в музей партизанского движения водили – помню, встречал упоминания того случая. Поищи в интернете или запрос им направь.

– Может, съездим туда как-нибудь?

– Сын, ты в своём уме? Когда нам туда ехать? Да и зачем? Придумай что-нибудь – не в первый же раз рефераты из пальца высасывать.

– Да мне самому уже интересно – ты ведь раньше ничего такого не рассказывал. Какие, кроме нас с тобой, есть ещё родственники у Ксении Петровны?

– Была у отца младшая сестра – Ольга, кажется, но она уехала с мужем на Дальний Восток. Я её видел последний раз, когда был совсем маленьким.

– Телефон или адрес сохранились?

– Помнишь старый чемодан с документами и письмами в кладовке? Если есть желание, поищи там.

На следующее утро позвонила его театральный педагог Лиза и попросила встретиться в городе – рассказать о лагере. Раньше Клим виделся с ней только в студии – даже документы на поездку она передавала ему там. Лиза назвала ему адрес в центре города и велела перезвонить, когда доберётся. Клим не сразу нашёл довольно старый, но недавно отштукатуренный дом с массивной дверью, из-за которой пахнуло холодом. Дальше вход был перекрыт турникетом, рядом с которым располагалась пустая стеклянная кабинка охраны. Казалось, что все обитатели покинули этот холодный дом – внутри было очень тихо. Клим вышел на улицу и перезвонил по мобильнику Лизе. Та велела подождать, затем вышла сама. Она никак не могла справиться с тугой дверью – Климу пришлось помочь: он придерживал дверь за ручку, пока Лиза протискивала наружу своё грузное тело. Она виновато улыбалась и несколько раз поблагодарила его. Потом показала рукой на лавочку:

– Давай здесь, а то внутри как-то пыльно. Солнышко опять же...

Клим уселся и вдруг обнаружил, что не знает, о чём рассказывать. Он уезжал из Москвы совсем другим человеком, а теперь даже точно не понимает, человек ли он вообще. Неужели рассказывать о семинарах старичков и гламурных персонажей? Ведь совершенно не эти занятия изменили его, не они заставили его играть на сцене по-новому. Лиза тем временем отдышалась. Она внимательно посмотрела Климу в глаза и сказала:

– Я получила и-мейл от Эльзы Марабу – ты её впечатлил...

Она сделала паузу, как будто ждала ответа. Клим не сразу, но сообразил, что Эльза Марабу – его художественный куратор в лагере. Конечно, он помнил многозначительные взгляды мадам Эльзы, когда она по слогам говорила: «Великолепно!». Лиза порывисто вздохнула и вытерла красной рукой пот со лба. Клим почему-то не мог отвести глаз от этой пухлой руки с короткими, будто заострёнными на концах пальцами. Лиза, не дождавшись от Клима ответа, продолжала:

– Ты не очень-то разговорчив – самому как? Понравилось?

– Конечно! Просто не могу решить, что именно. Дух там какой-то особенный...

– Дух там цыганский, я помню. И ни чиновникам, ни дирекции его не удаётся вывести, – Лиза усмехнулась чему-то своему и несколько раз моргнула – только сейчас Клим заметил, насколько пристальный у неё взгляд был до этой минуты. Она снова посмотрела ему в глаза, и Клим почувствовал лёгкое головокружение. Присутствие Лизы всегда как-то странно на него влияло, но сегодня всё было намного сильнее – словно ей не нужны никакие его ответы, словно она читала прямо из его головы. Он увидел себя таким маленьким и щуплым со стороны: неумеха-оборотень с выцветшими ресницами и слишком маленьким подбородком. Какой-то тяжёлый груз придавливал его, и сквозь толщу вязкого, как вода, воздуха до него донеслось: