Текст книги "Базовый курс аналитической психологии, или Юнгианский бревиарий"

Автор книги: Валерий Зеленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вступление

Трудно открыть человека, а самого себя – труднее всего; часто дух лжет о душе.

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра

В последние годы аналитическая психология вызывает к себе все возрастающий интерес не только со стороны специалистов: психологов и психотерапевтов, философов и учителей, но и среди самой широкой общественности, интересующейся вопросами гуманитарных сфер знания. Так что появление данной работы – естественная ответная реакция на общественный запрос. Присутствует здесь и личный момент: ощущение многих ролей в качестве аналитического психолога – психотерапевт, лектор, супервизор, автор статей и книг, переводчик и редактор, – постоянно провоцирующее и побуждающее к работе с текстом, будь то комментарий, послесловие или статья. В этом «производственном котле» постепенно осмысливалась и авторская задача: представить в упорядоченном виде аналитико-психологическое знание – базовые теории юнговского учения и развитие идей Юнга в работах его современных последователей.

В университетских программах Юнг все еще упоминается преимущественно либо как неблагодарный ученик Фрейда и раскольник психоанализа, либо как создатель оригинального психотерапевтического направления. Но юнгианская модель психического гораздо шире, хотя она и развивалась из психопатологии и психиатрии; аналитическая психология уже давно вышла за рамки сугубо терапевтических отношений и органически «встроилась» в более обширный культурный контекст: мифологию, политику, религию, педагогику, философию. Данное обстоятельство учтено в предлагаемой работе,

Вступление

так что любой читатель может найти здесь ответы на волнующие его вопросы. Многие люди, сосредоточенные на преодолении своих душевных невзгод, считают, к примеру, аналитически-ориентированный анализ сновидений вполне продуктивным; другие не удовлетворяются аналитическим подходом в рамках медицинской модели и ищут ответы в контексте юнговской теории индиви-дуации или символической жизни. Студенты на лекциях и семинарах, воркшопах и супервизорских разборах хотят знать больше о взглядах Юнга на те или иные проблемы и об отношении современных аналитических психологов к таким животрепещущим вопросам, как самоидентификация, объектные отношения, брак, стадии развития, типы личности, мужское и женское, алкоголизм, нарциссизм, личностный рост и др. Очень часто они просят разъяснить те или иные понятия аналитической психологии, трудные для самостоятельного уяснения.

На коллективном уровне одной из причин того, что интерес к работам Юнга и его последователей постоянно растет, является открытость высказываемых в них идей для предположений и индивидуальных – часто критических – суждений. Возможно, психология как профессиональная сфера деятельности уже вышла за пределы необходимости утверждать себя через рабскую приверженность рациональности и все больше полагается на диалог между сознанием и бессознательным. Аналитическая работа в этом смысле выступает как процесс, делающий сознательной бессознательную жизнь и постепенно освобождающий личность от бессмысленности и навязчивого принуждения. Конечно, во многом нынешнее пробуждение интереса к Юнгу связано и с аналитиками-юнгианцами, особенно с первым поколением, имевшим непосредственный контакт с Юнгом, – поколением, которое расширило спектр аналитических наблюдений. Начиная с 60-х годов в Западной Европе и Северной Америке стремительно увеличивались разнообразные исследования, теоретические разработки и архетипические поиски, ширящиеся и продолжающиеся и по сей день (представленные прежде всего англоязычной литературой). Умножается число англоязычных книг по клиническому анализу и символическому подходу в психотерапии. Растет интерес к использованию аналитической теории в политике и религии, в кино, литературе, живописи. Все это, в свою очередь, требует знакомства с работами не только Юнга, но и современных авторов, число исследований которых на русском языке также постоянно множится. Но в этом есть и определенная трудность. Например, кто-то, необязательно психотерапевт или психолог, хочет больше узнать об архетипах и коллективном бессознательном. Как ему это сделать? С чего начать чтение? Хорошо помню свою растерянность, когда я впервые оказался в нью-йоркской библиотеке Института Юнга и, глядя на многочисленные полки, не знал, с чего начать чтение. Открыть первый том собрания сочинений и двигаться в титанических усилиях к двадцатому тому? Или прочесть что-нибудь о Юнге и таким образом понять, как организовать более систематическое изучение его теории? А может быть, начинать с индекса в двадцатом томе и искать соответствующие понятийные или тематические разделы? И тогда с какого понятия или с какой темы начать? Невроз? Алхимия? Индивидуация? Архетип? Понимаю, что все эти вопросы стоят и перед нашим российским читателем, так что моей целью является максимально облегчить ему изучение юнговских и постъюнговских аналитических идей.

В последние годы на русском языке вышло довольно много книг и статей по аналитической психологии. Какую из них выбрать? Еще десять лет назад русскоязычная литература была чрезвычайно бедной, сегодня ситуация в корне изменилась. В известном смысле в сфере глубинной психологии – да и психологии вообще – наступил период информационного хаоса, своеобразного «переизбытка» печатной продукции, когда читателю, особенно непрофессионалу, стало трудно разобраться, «что где лежит». Все острее осознается и необходимость внести некоторый порядок в лавину спорадического знания, представить структурированную программу для более систематического изучения аналитической психологии. Юнг, используя алхимический термин, называл подобное состояние massaconfusa.Важно и другое: дать читателю возможность легче ориентироваться в исторической и современной ситуации, чтобы лучше понять то, что открывается и видится сегодняшнему читательскому взору в мире психологии. Эту книгу можно использовать и как учебник, как образовательную программу – личную, профессиональную или академическую, если читатель решил предпринять самостоятельное изучение аналитической психологии. В таком случае книга может служить своеобразным психологическим «Бедекером» в читательских странствиях по вечно загадочному континенту, именуемому человеческой душой, исполнить роль введения в круг проблем, явлений, понятий, которые в дальнейшем обучении получат более широкое освещение в специализированных курсах. Или же стать своеобразным «анатомическим» предисловием в пестром разнообразии глубиннопсихологического знания, одной из его ветвей. Такая задача в более узком варианте уже ставилась мной двенадцать лет назад, когда было написано небольшое учебное пособие к курсу «Аналитическая психология». Нынешняя работа учитывает новые тенденции и новые условия. Книга ориентируется как на людей, никогда не читавших Юнга, так и на исследователей в разных сферах психологии и психотерапии, желающих прояснить позицию Юнга по самым разным вопросам – от архетипов до НЛО, от толкования сновидений до психотерапевтической практики. Предполагается, что в этом путешествии могут принять участие не только маститые психотерапевты и психологи-полиглоты, но и широкий круг непрофессионалов, желающих узнать из работ самого Юнга и его последователей, что же они хотели сказать в отношении той или иной психологической идеи. Читатель сразу же ориентируется на источник, поскольку во многих случаях никакой посредник между автором и читателем и не требуется. Иногда же, впрочем, необходимы осторожный комментарий или пояснение, которые также предполагают скорее точку для ориентации, нежели то или иное окаменевшее утверждение. При этом везде, где это представлялось возможным, автор стремился к максимальной краткости, лапидарности изложения материала.

В основу книги положен тематический принцип, и каждый следующий раздел строится отчасти и на материале

предыдущего. Тематическая организация книги выросла из моего собственного опыта чтения лекций и практической работы. В центре рассуждений – не только собственные работы Юнга, но и ставшие классикой аналитической психологии статьи и книги его учеников и последователей, образующих «золотое кольцо» юнгианцев, а также наиболее ярких представителей «третьего» поколения аналитиков. Ко «второму» поколению можно отнести Эриха Нойманна, Марию-Луизу фон Франц, Эдварда Эдингера, Герхарда Адлера, Адольфа Гуггенбюля-Крейга, Джеймса Хиллмана, Йоланду Якоби, Джозефа Хендерсона, Эдварда Уитмонта, Альфреда Плаута, Джуди Хаббак. Среди представителей «третьей волны» следует назвать Энтони Стивенса, Эндрю Сэмуэлса, Реноса Пападопулоса, Луиджи Зойя, Мюрри Стайна, Поля Кюглера, Дэрила Шарпа, Володимира Одай-ника, Томаса Кирша, Джун Сингер. Разумеется, представленный список очень условен, выбор имен носит чисто субъективный характер, упомянуты лишь некоторые из известных специалистов в области современной аналитической психологии. Попутно замечу, что все они прекрасно знают ироническое высказывание Юнга по поводу своей творческой судьбы: «Слава Богу, что я Юнг, а не юнгианец». Так что термин «юнгианец» указывает скорее не на слепую приверженность юнгианской доктрине, а на творческую самореализацию в профессии аналитического психолога. Фактически каждый аналитик-юнгианец имеет свой собственный взгляд, свою позицию в отношении Юнга и его идей. Не существует какой-то особой мыслительной юнгианской политики, некоей жесткой ментальной конструкции. Любой дипломированный аналитик волен говорить и делать все, что ему хочется. И даже во время обучения никто не может навязывать ученику, в какой степени следует придерживаться «партийной линии». Здесь все достаточно просто, ибо никакой «партийной линии» не существует. Анализ просто помогает тому или иному человеку становиться тем, кто он есть, кем ему предназначено быть. Анализ высвобождает огромное количество энергии, и никто не в состоянии сказать, где он может закончиться, если вы следуете сообразно своему пути, собственному предначертанию…

БЛАГОДАРНОСТИ

Мне хочется выразить благодарность всем тем, кто сопровождал меня на пути написания этой книги. Прежде всего, это мои анализанды, а также студенты и коллеги – аналитики и психотерапевты. Особо я благодарен ректору Института биологии и психологии человека в Санкт-Петербурге А. М. Ельяшевичу за сподвижничество, за поддержку моих идей, а также за активную помощь в организации учебного процесса по данной тематике в стенах этого учебного заведения. Я признателен И. С. Канаевой за проведение магнитофонных записей лекций и их последующую расшифровку. Директор издательства «Когито-Центр» В. И. Белопольский весьма быстро откликнулся на мое предложение об их издании, а тщательная редакторская правка О. В. Гаврильченко значительно улучшила качество рукописи, за что я весьма им признателен. Я также сердечно благодарен своей супруге, Н. П. Зеленской, за ее безграничное терпение и доброту.

И я заранее благодарю своего читателя за любые возможные замечания и предложения по поводу проведенной работы. Их можно прислать мне по электронному адресу: [email protected] В настоящий момент на базе ИБПЧ проводится двухлетняя подготовка по курсу «Аналитическая психология. Теория и практика». Получить информацию об этом можно на сайте Института: www.ihbp.spb.ru

Апрель 2004 г. Старый Крым – Петербург

К. Г. Юнг творческая биография

Хотя эта книга посвящена прежде всего идеям Юнга, а не Юнгу как человеку, невозможно, особенно в сфере динамической психологии, отделить идеи от личности, с которой они глубоко связаны, поэтому изложение основ аналитической психологии предваряется краткой творческой биографией Юнга.

Карл Юнг родился 26 июля 1875 года в Кессвиле, кантон Тургау, на берегу живописного озера Констанц, в семье пастора швейцарской реформаторской церкви; его дед и прадед со стороны отца были врачами.

С детства Юнг был погружен в изучение религиозных и духовных вопросов. Мальчика знакомили с Библией, кроме этого, отец обучал его латыни, а мать учила молитвам и читала ему книжку об «экзотических» религиях с завораживающими рисунками индусских богов Брахмы, Вишну и Шивы (Юнг, 19946, с. 22). В автобиографии Юнг описывает два сильных детских переживания, повлиявших впоследствии на его отношение к религии. Одно было связано со сновидением, привидевшимся ему в возрасте трех-четырех лет.

Я был на большом лугу [вблизи дома священника] и вдруг заметил темную прямоугольную, выложенную изнутри камнями яму. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Я подбежал к ней и с любопытством посмотрел вниз. Увидев каменные ступени, я в страхе и неуверенности спустился по ним. В самом низу, за зеленым занавесом, находился вход с круглой аркой. Занавес был большой и тяжелый, ручной работы, он был похож на парчовый и выглядел очень роскошно. Любопытство подталкивало узнать, что за ним, я раздвинул занавес и увидел перед собой в тусклом свете прямоугольную палату, метров в десять длиной, с каменным сводчатым потолком. Пол тоже был выложен каменными плитами, а в центре лежал большой красный ковер. Там, на возвышении, стоял золотой трон, удивительно богато украшенный. Я не уверен, но, возможно, на сидении лежала красная подушка. Это был величественный трон – в самом деле, сказочный королевский трон. Что-то стояло на нем, и сначала я подумал, что это ствол дерева (около четырех-пяти метров высотой и полметра в толщину). Это была огромная масса, доходящая почти до потолка, и сделана она была из странного сплава – кожи и голого мяса, на вершине находилось нечто напоминающее голову без лица и волос. На самой макушке был один глаз, устремленный неподвижно вверх. В комнате, несмотря на отсутствие окон или иного видимого источника света, было довольно светло. От «головы», однако, полукругом исходило яркое свечение. То, что стояло на троне, не двигалось, и все же у меня было чувство, что оно может в любой момент сползти с трона и, как червяк, двигаться ко мне. Я был парализован ужасом. В этот момент я услышал снаружи, сверху, голос своей матери. Она воскликнула: «Ты только посмотри на него. Это же людоед!» Это лишь увеличило мой ужас, и я проснулся в испарине, испуганный до смерти. Много ночей после этого я боялся засыпать, потому что боялся увидеть еще один такой же сон (Юнг, 19946, с. 24).

Долгое время, как пишет далее Юнг, этот сон преследовал его. Лишь спустя десятилетия он понял, что это был образ ритуального фаллоса. Второе переживание имело место, когда Юнгу исполнилось 12 лет.

Он вышел днем из базельской гимназии, в которой тогда учился, и обратил внимание на солнце, лучи которого искрились на крыше соседнего собора. Мальчик задумался о красоте мира, величии церкви и Бога, сидящего высоко на небе на золотом троне. Внезапно его охватил ужас, а мысли повлекли туда, куда он не осмеливался следовать, поскольку чувствовал в них что-то святотатственное. Несколько дней он отчаянно боролся, подавляя запретные мысли. Но наконец решился «досмотреть» собственный образ: перед ним снова предстали прекрасный базельский собор и Бог, сидящий на великолепном троне высоко в небе, и вдруг он увидел огромный кусок кала, падающий из-под божьего трона прямо на крышу собора, разбивая ее и сокрушая стены всего собора. Можно лишь вообразить пугающую силу этого видения для мальчика из благочестивой пасторской семьи.

Но так или иначе в результате такой визуализации Юнг почувствовал огромное облегчение и вместо ожидаемого проклятия испытал чувство благодати.

Я плакал от счастья и благодарности. Мудрость и доброта Бога открылись мне сейчас, когда я подчинился Его неумолимой воле. Казалось, что я испытал просветление. Я понял многое, чего не понимал раньше, я понял то, чего так и не понял мой отец, – волю Бога. Он сопротивлялся ей из лучших побуждений и из глубочайшей веры. Поэтому он так никогда и не пережил чуда благодати, чуда, которое всех исцеляет и делает все понятным. Он принял библейские заповеди как путеводитель, он верил в Бога, как предписывала Библия и как его учил отец. Но он не знал живого Бога, который стоит, свободный и всемогущий, над Библией и Церковью и который призывает людей стать столь же свободными (Юнг, 19946, с. 50).

Отчасти в результате этих внутренних переживаний Юнг чувствовал себя изолированным от других людей, порой невыносимо одиноким. Гимназия наводила на него скуку, но развила страсть к чтению; были у него и любимые предметы: зоология, биология, археология и история.

В апреле 1895 года Юнг поступил в Базельский университет, где изучал медицину, но затем решил специализироваться в области психиатрии и психологии. Помимо этих дисциплин, он глубоко интересовался философией, теологией, оккультизмом.

По окончании медицинского факультета Юнг написал диссертацию «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений», оказавшуюся прелюдией к его длившемуся почти 60 лет творческому периоду. Основанная на тщательно готовившихся спиритических сеансах с необычайно одаренной медиуматическими способностями кузиной Хелен Прейсверк, работа Юнга представляла описание ее сообщений в состоянии медиуматического транса. Важно отметить, что с самого начала своей профессиональной деятельности Юнг интересовался бессознательными продуктами психического и их значением для где прочел курс лекций о методе словесных ассоциаций. Университет Кларка в штате Массачусетс, пригласивший европейских психоаналитиков и праздновавший свое двадцатилетие, присудил Юнгу и его коллегам почетную степень доктора.

Международная известность, а с ней и частная практика, приносившая неплохой доход, постепенно росли, так что в 1910 году Юнг оставляет свой пост в клинике Бургхольцли (к тому времени он стал главным врачом) и полностью сосредотачивается на частной практике, принимая все более многочисленных пациентов у себя в Кюснахте, на берегу Цюрихского озера. В это время Юнг становится первым президентом Международной ассоциации психоанализа и погружается в свои глубинные исследования мифов, легенд, сказок в контексте их взаимодействия с миром психопатологии.

Появляются публикации, довольно четко обозначившие область последующих жизненных и академических интересов Юнга. К этому моменту более ясно определилась и граница его идеологической независимости от Фрейда во взглядах на природу бессознательного психического.

Последовавшее «отступничество» Юнга привело в конечном счете к разрыву в 1913 году личных отношений с Фрейдом, и далее каждый пошел своим путем, следуя своему творческому гению.

Юнг очень остро переживал свой разрыв с Фрейдом. Фактически это была личная драма, духовный кризис, состояние внутреннего разлада на грани глубокого нервного расстройства. «Он не только слышал неведомые голоса, играл, как ребенок, или бродил по саду в нескончаемых разговорах с воображаемым собеседником, – замечает один из биографов в своей книге о Юнге, – но и всерьез верил, что его дом населен привидениями» (Stevens, 1990, р. 172).

В момент разрыва с Фрейдом Юнгу исполнилось 38 лет. Жизненный полдень – притин (или акмэ) – оказался одновременно и поворотным пунктом в психическом развитии. Драма расставания обернулась возможностью большей свободы развития собственной теории содержаний бессознательного психического. В своих работах Юнг все более проявляет интерес к архетипическому символизму. В личной жизни это означало добровольный спуск в «пучину» бессознательного. В течение следующих шести лет (1913–1918) Юнг прошел через этап, который он сам охарактеризовал как время «внутренней неопределенности» или «творческой болезни» (Элленбергер, 2001). Много времени Юнг проводил, пытаясь понять значение и смысл своих сновидений и фантазий и описать это, насколько возможно, в терминах повседневной жизни (см. Юнг, 19946, гл. 6). В результате получилась объемистая рукопись в 600 страниц, содержащая множество рисунков (образов сновидений) и названная «Красной книгой». (По причинам личного характера она никогда не публиковалась.) Пройдя через личный опыт конфронтации с бессознательным, Юнг обогатил свой аналитический опыт, описал новую структуру психического и создал новую систему аналитической психотерапии.

В творческой судьбе Юнга определенную роль сыграли его «русские встречи» – общение в разное время и по разным вопросам с выходцами из России: студентами, пациентами, врачами, философами, издателями*. Начало «русской темы» можно отнести к концу первого десятилетия XX века, когда в числе участников психоаналитического кружка в Цюрихе стали появляться студенты-медики из России. Имена некоторых из них нам известны: Фаина Шалевская из Ростова-на-Дону (1907 г.), Эстер Аптекман (1911 г.), Татьяна Ро-зенталь из Петербурга (1901–1905, 1906–1911 гг.), Сабина Шпильрейн из Ростова-на-Дону (1905–1911 гг.) и Макс Эйтин-гон. Все они впоследствии стали специалистами в области психоанализа. Татьяна Розенталь вернулась в Петербург и в дальнейшем работала в Институте мозга у Бехтерева в качестве психоаналитика, была автором малоизвестной

Здесь мы не касаемся важной для нас темы возникновения, запрета и нынешнего возрождения глубинной психологии в России. Отметим только, что сейчас становится еще более очевидным: наряду с Фрейдом Юнг был и остается одной из наиболее ярких и влиятельных фигур, интерес российских читателей к его работам и высказанным в них идеям постоянно растет.работы «Страдание и творчество Достоевского»*. В 1921 году в возрасте 36 лет покончила с собой. Уроженец Могилева Макс Эйтингон в 12-летнем возрасте вместе с родителями переехал в Лейпциг, где впоследствии изучал философию, прежде чем вступить на медицинскую стезю. Он работал ассистентом Юнга в клинике Бургхольцли и под его руководством в 1909 году получил докторскую степень в Цюрихском университете. Другая «русская девушка» Сабина Шпиль-рейн была пациенткой начинающего доктора Юнга (1904 г.), а впоследствии стала его ученицей. Завершив образование в Цюрихе и получив степень доктора медицины, Шпиль-рейн пережила мучительный разрыв с Юнгом, переехала в Вену и примкнула к психоаналитическому кружку Фрейда. Некоторое время она работала в клиниках Берлина и Женевы, у нее начинал свой курс психоанализа известный впоследствии психолог Жан Пиаже. В 1923 году Шпильрейн вернулась в Россию. Она вошла в состав ведущих специалистов-психоаналитиков образованного в те годы в Москве Государственного психоаналитического института. Дальнейшая ее судьба сложилась весьма трагично. После закрытия Психоаналитического института Сабина Николаевна переехала в Ростов-на-Дону к родителям. Далее – запрет на психоаналитическую деятельность, арест и гибель в застенках НКВД трех братьев и, наконец, собственная смерть в Ростове, когда она вместе с двумя дочерьми разделила участь сотен евреев, расстрелянных в местной синагоге немцами в декабре 1941 года*.

Вена и Цюрих издавна считались центрами передовой психиатрической мысли. Начало века принесло им известность и в связи с клинической практикой Фрейда и Юнга, поэтому ничего удивительного не было в том, что туда

См.: Вопросы изучения и воспитания личности: Сб. ст. – Петроград, 1920. № 1. С. 88–107.

Более подробно о С. Шпильрейн и других см.: Эткинд А.Эрос невозможного. История психоанализа в России. – СПб., 1993; ЛейбинВ. М.Психоанализ, Юнг, Россия //Российский психоаналитический вестник. 1992. № 2; Овчаренко В. И.Судьба Сабины Шпильрейн //Там же.

устремилось внимание тех русских клиницистов и исследователей, которые искали новые средства лечения разнообразных психических расстройств и стремились к более глубокому проникновению в человеческую психику. А некоторые из них специально приезжали к известным психоаналитикам на стажировку или для краткого ознакомления с психоаналитическими идеями.

В 1907–1910 годах Юнга в разное время посещали московские психиатры Михаил Асатиани, Николай Осипов и Алексей Певницкий*.

Из более поздних знакомств следует особо отметить встречу Юнга с издателем Эмилием Метнером и философом Борисом Вышеславцевым. В период «непосредственной встречи» Юнга с бессознательным (см. Юнг, 19946, с. 7) и работы над «Психологическими типами» Эмилий Карлович Метнер, бежавший в Цюрих из воюющей Германии, оказался чуть ли не единственным собеседником, способным к восприятию юнговских идей. (Юнг оставил пост президента Психоаналитической ассоциации, а вместе с ним утратил и многие личные связи с коллегами.) Еще живя в России, Метнер основал издательство «Муса-гет» и выпускал философско-литературный журнал «Логос». По свидетельству сына Юнга, психологическая поддержка со стороны Метнера имела большое значение для отца. За границей Метнер страдал от частых резких шумов в ушах, в связи с чем вначале обратился к венским фрейдистам. Те ничем помочь не смогли, кроме настоятельного совета жениться. Тогда-то и состоялась встреча с Юнгом. Метнер готовился к длительному лечению, но мучительный симптом исчез после нескольких сеансов. Отношения же пациент – аналитик превратились в дружеские и поначалу почти ежедневные. Затем в течение ряда лет Юнг и Метнер встречались раз в неделю, вечером, и обсуждали те или иные философские и психологические вопросы.

Материал об их пребывании см. в журналах: Психотерапия. 1QOR v3' ЖуРналневрологии и психиатрии С. С. Корсакова. 190». Кн. 6; Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1911. № 2.

Сын Юнга помнил, что отец именовал Метнера «русским философом».

Спустя годы Метнер публикует первую рецензию на вышедшую книгу «Психологические типы», а позже становится издателем трудов Юнга на русском языке, пишет предисловия к ним. Смерть Метнера помешала ему довести до конца начатую публикацию четырехтомного собрания трудов Юнга. Эту работу завершил другой «русский» – философ Борис Петрович Вышеславцев (1877–1954). Высланный большевиками в 1922 году из России, Вышеславцев вначале работал в созданной Н. А. Бердяевым Религиозно-философской академии; позже читал лекции в парижском богословском институте. В 1931 году он опубликовал книгу «Этика преображенного эроса», в которой под влиянием, в частности, идей Юнга выдвинул теорию этики сублимации Эроса. В те годы между ним и Юнгом завязывается переписка, в которой Вышеславцев объявляет себя учеником Юнга. В конце 30-х годов стараниями Вышеславцева четырехтомное собрание трудов Юнга было завершено. Накануне окончания войны, в апреле 1945 года, Юнг помог Вышеславцеву с женой перебраться из Праги в нейтральную Швейцарию.

После выхода в свет «Психологических типов»** для 45-летнего мэтра психологии наступил нелегкий этап укрепления завоеванных им в научном мире позиций.

Постепенно Юнг приобретает все большую международную известность не только среди коллег – психологов и психиатров, его имя начинает вызывать серьезный инте-

Устное сообщение А. Руткевича.

20-е годы вообще богаты появлением работ, посвященных типологии людей. В один год с юнговскими «Психологическими типами» вышли книги Эрнеста Кречмера «Строение тела и характер» и Германа Роршаха «Телосложение и характер», а в 1929 году (время появления русского издания «Психологических типов» в Цюрихе) в Ленинграде появилась книга Владимира Вагнера «Психологические типы и коллективная психология», которая уже в 30-е годы была упрятана в спецхран и даже упоминать о которой запрещалось.

рее у представителей других направлений гуманитарного знания: философов, историков культуры, социологов и пр.

В 20-е годы он совершает ряд увлекательных длительных путешествий в различные районы Африки и к индейцам пуэбло в Северной Америке. «Здесь ему впервые открылся необъятный мир, где люди живут, не ведая неумолимой размеренности часов, минут, секунд. Глубоко потрясенный, он пришел к новому пониманию души современного европейца» (Campbell, 1973, p. xxix). Отчет об этих исследовательских поездках (включая еще и поездку в Индию, состоявшуюся позже, в 1938 году) – своеобразное культурно-психологическое эссе – вошел позднее в главу «Путешествия» его автобиографической книги*.

В отличие от беззаботно-любопытствующих туристов Юнг смог взглянуть на другую культуру с точки зрения раскрытия содержащегося в ней смысла. Здесь заключены две главные темы Юнга: как психолога и психотерапевта и как культуролога. Это тема личностного развития – индивидуа-ции и тема коллективного бессознательного. Юнг рассматривал индивидуацию как бытие, направленное в сторону достижения психической целостности, и использовал для его характеристики многочисленные примеры из алхимии, мифологии, литературы, западных и восточных религий, а также собственные клинические наблюдения.

Что касается коллективного бессознательного, то это понятие также выступает ключевым для всей аналитической психологии и, по мнению многих авторитетных ученых и мыслителей, является наиболее революционной идеей XX века, идеей, серьезные выводы из которой так и не были сделаны до сего времени.

Юнг возражал против того, что личность полностью детерминирована ее опытом, обучением и воздействием окружающей среды.

Он утверждал, что каждый индивид появляется на свет с «целостным личностным эскизом… представленным в потенции с самого рождения» и что «окружающая среда

Рус пер. см. также: Азия и Африка сегодня. 1989. № 11 12: 1990. № 1.

вовсе не дарует личности возможность ею стать, но лишь выявляет то, что уже было в ней [личности] заложено». По Юнгу, существует определенная наследуемая структура психического, развивавшаяся сотни тысяч лет, которая заставляет нас переживать и реализовывать наш жизненный опыт вполне определенным образом. И эта определенность выражена в том, что Юнг назвал архетипами,влияющими на наши мысли, чувства, поступки.

…Бессознательное, как совокупность архетипов, является осадком всего, что было пережито человечеством, вплоть до его самых темных начал. Но не мертвым осадком, не брошенным полем развалин, а живой системой реакций и диспозиций, которая невидимым, а потому и более действенным образом определяет индивидуальную жизнь. Однако это не просто какой-то гигантский исторический предрассудок, но источник инстинктов, поскольку архетипы ведь не что иное, как формы проявления инстинктов (Юнг, 1994ж, с. 131).

В начале 20-х годов Юнг познакомился с известным синологом Рихардом Вильгельмом, переводчиком китайского трактата «Книга перемен», и вскоре пригласил его прочесть лекцию в Психологическом клубе в Цюрихе. Юнг живо интересовался восточными гадательными методами и сам с некоторым успехом экспериментировал с ними. Он также участвовал в те годы в ряде медиуматических экспериментов в Цюрихе совместно с Блейлером. Сеансами руководил известный в те годы австрийский медиум Руди Шнайдер. Однако Юнг долгое время отказывался делать какие-либо заключения относительно этих экспериментов и даже избегал всякого о них упоминания, хотя впоследствии открыто признавал реальность этих феноменов. Он также проявлял глубокий интерес к трудам средневековых алхимиков, которых воспринял как провозвестников психологии бессознательного. Позже, благодаря обширному кругу друзей, в его руках оказалась совершенно новая и вполне современная модель алхимической реторты – лекционный зал под открытым небом, среди голубизны