Текст книги "Я вернулся (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  – Он жив?

  – Нет. Скончался.

  Толстяк застонал и сел на табуретку.

  – Жена увезла его на родину.

  – Что же ты, дочка, натворила... Я даже не могу взять на себя твой грех – меня же не было здесь... Не ходите в милицию, прошу вас! – с отчаяньем воскликнул он. – Уже одна жизнь погублена! Неужели же надо еще одну губить!

  – Хорошо, в милицию мы не пойдем, – сказал Гера, – не нам это решать. А приедет его жена – с ней разговор и ведите.

  – Оставьте мне ее адрес, пожалуйста.

  – Моторный 17, Голенко Екатерина Степановна.

  – Спасибо, – горячо поблагодарил внезапно постаревший толстяк.

  Гера со Степаном шли к автобусу и тяжело отдувались. Нелегкий получился разговор, и ситуация не простая. Решили никому не говорить о нем, даже Ваське. Пусть Катя все сама решает.

  Вечером в дверь постучали. Гера открыл ее. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти с забинтованной рукой. Внешность у него была замечательная: аскетическое, с широкими бровями, лицо, густая, с обильной проседью, шевелюра и гордая осанка.

  – Заходи, сосед, – широким жестом пригласил его Гера в комнату, и указал на стул. А тот, не проронив ни звука и не сводя глаз с лица хозяина, как сомнамбула, дошел до стула и настороженно сел. Геру немного смущало то обстоятельство, что он не знал ни имени соседа, ни «своих» прежних отношений с ним.

  Судя по впечатлению, и тот был не в лучшем состоянии. Гера, вспомнив ночное вторжение и все тогда услышанное им, начал свой короткий, но эмоциональный монолог.

  – Ты, сосед, рожден гордым джигитом, но ведешь себя так бесчестно и бездумно, как обычный разбойник. Готов расправиться с беззащитной женщиной и даже навлечь беду на собственного сына. Ради чего?.. Достойно ли это мужчины? На чужих слезах цветок своего счастья не вырастишь.

  Я вернулся, чтобы пресечь это зло. У тебя еще есть возможность исправить свою ошибку. Слушай же внимательно.

  Как только Екатерина Степановна приедет с моих похорон, ты – независимо от того, буду я здесь или нет – сейчас же придешь к ней, признаешься во всех задуманных тобой гнусностях, попросишь у нее прощения и поклянешься ей впредь быть хорошим соседом.

  Запомни: тебе нужно ее полное прощение. Только тогда ты можешь спокойно жить дальше.

  Хочешь что-нибудь мне сказать?

  Сосед поднялся и только теперь оторвал свой напряженный взгляд от лица Герки, качнул головой и, немного ссутулившись, вышел. «Да, – интересный тип, – подумал Гера. – Что кроется за его молчанием – неясно».

  Екатерина подъезжала к дому. Вот и станция. Поезд, едва отряхнув со своих ступенек пассажиров, тут же умчался. А те, обвешавшись вещами, ринулись к ближайшей остановке.

  «Как не хочется идти домой, – подумала Катя. Но, поддавшись стадному инстинкту, заторопилась вместе с толпой. – Несутся все, как угорелые, – разозлилась она. И вдруг вспомнила свой поспешный отъезд. – А цветы-то мои – все погибли. Уезжала, даже полить забыла. Хоть бы Петровну попросила, конспираторша чертова. Две с половиной недели... какой тут цветок выживет? А Зафар... он же через неделю узнает, что я одна осталась. Ужас! Я совершенно не могу понять его логики: „Ви как хатите, а здэс будит жит мой бират. Скарэй ишите сэбе места“. Вот придурок! Прицепился со своим братом. Мало у меня проблем?..»

  Подъехала «семерка». Катя с трудом втиснулась в ее пышущее жаром чрево и опять задумалась. «Сейчас, как назло, мимо его двора идти. Не тащиться же с такой сумкой вкруговую! Боже! Помоги мне!»

  Автобус остановился. Она выбралась на воздух, отдышалась. Защипнув блузку над крестиком, погоняла воздушные волны по телу.

  «Приду домой и сразу – под душ. Я так устала от этой проклятой дороги, от этих черных мыслей – сил нет. Быстрей бы уж добраться».

  Она решительно ухватилась за ручки сумки и пошла к дому. «Вот и двор Зафара... Еще тридцать метров, и я дома».

  – Катэрина!

  В груди у нее похолодело. «Нельзя останавливаться! Дом уже близко».

  – Пастой, Катэрина! Нэ бойся!

  «Сделаю вид, что не слышу его, – кусала она губы. – Может, сумку бросить? Нет, он подберет и принесет ее. Вот маньяк! Не отстает! Пусть только пальцем тронет!»

  Толкнула ногой калитку. – Не заперта. Замок? Слава Богу – и дверь открыта! – Она вбежала в коридор. – «Я спасена!»

  Обернулась, чтобы захлопнуть дверь... – на пороге стоял Зафар.

  – Что вам от меня нужно? – с истерической ноткой в голосе вскричала Катя. Отчаяние лишило ее воли.

  Он протестующе поднял руку.

  – Я прышел прасит у тэбя прашшения.

  Она недоуменно взглянула на него: «Наверно, это какая-нибудь уловка».

  – Хорошо, я вас прощаю. Все?

  – Нэт. Ты вислушай сначшала и – прасти.

  – Что я должна выслушать?

  – Я хател пустыть газ и взарват твой дом.

  У Екатерины начали расширяться зрачки.

  – Болшэ нэ буду. Клянус быт хароший сасед. Прасти.

  Она чего-то не понимала... И молчала.

  – Прасти, пажалуста. Клянус! Болшэ нэ буду! Правда.

  Екатерина, с трудом выйдя из оцепенения, закивала головой.

  – Хорошо, хорошо. Я вас прощаю. Теперь мы будем с вами хорошими соседями, так?

  – Так.

  – Хорошо. Я рада. До свидания, Зафар.

  – Да свиданя, Катэрина. – Он ей слегка поклонился, повернулся и... ушел.

  "Боже мой! – перевела она дух и на внезапно ослабевших ногах заспешила к дивану. – Ничего не понимаю. Хотел взорвать дом!.. Подумать только! Вот дикарь! Куда бы я сейчас пошла? Ужас! У меня и денег-то ни рубля не осталось.

  А что же ему помешало? Совесть? Совесть может помешать совершить преступление, а вот просить прощения совесть вряд ли заставит. Фантастика какая-то!

  Как хорошо! – умиротворенно улыбнулась Катя. – И Зафар как-то сразу стал симпатичней. По-моему, он сильно изменился... Да... он – поседел! – припомнила она. – Наверно, что-то с его семьей случилось. А может быть, он узнал о моем горе и посочувствовал? – терялась она в догадках. – Помирились, ну и ладно! Камень с души. Пойду, вещи занесу".

  Она вышла в коридор. Занесла сумку и вдруг ВСПОМНИЛА: в доме были открыты все двери!

  «Что же это такое? Обворовали! – сокрушенно охнула Екатерина. – Час от часу не легче».

  Но, осмотрев зал, барчик, шкатулку с бижутерией, коробку из-под зефира с документами, немного успокоилась. Пока все на месте.

  Она стала оглядываться внимательней. И начала замечать то, что вначале не заметила. В доме – чистота и порядок. Цветы не зачахли. Все на прежних местах. Тряпка на пороге мокрая. «Мистика какая-то!» Она вышла в сад.

  «Боже, я с ума схожу!»

  На бельевой веревке висели еще влажные Жоркины вещи – майки, трусы, спортивный костюм, рубашка.

  Картошка окучена...

  «Кто же это у меня тут хозяйничает?» – с опаской выглянула из-за угла дома Екатерина.

  «Никого...»

  Она, совершенно сбитая с толку, зашла в дом и остолбенела.

  На диване, в своих любимых шортах и клетчатой рубахе, сидел... Жорка.

  – Это уже слишком, – устало прошептала она и начала оседать на пол.

  Герка мгновенно подскочил к ней. И, подхватив ее на руки, перенес на диван.

  Он предполагал, что она может его испугаться. И услышав ее диалог с Зафаром, – вот, оказывается, как зовут этого горного орла, – он вылез через окно спальни в сад: не объясняться же с ней в присутствии соседа. А когда Зафар ушел, и Гера понял, что Екатерина вышла в сад, он быстро влез в комнату. Ведь в саду от испуга она может упасть на что угодно, а тут все ж безопасней.

  От ватки, смоченной в нашатыре, Екатерина начала приходить в себя. Она пристально смотрела на склонившегося над ней Жорку и ждала, что он вот-вот исчезнет. Но он не исчезал, а, погладив ее по голове, ласково сказал: «Катенька, все в порядке. Успокойся, милая! Я – не призрак, а живой человек. Прости, что напугал тебя».

  Екатерина сосредоточенно смотрела в Геркино лицо, и вдруг губы у нее задрожали, из глаз хлынули потоки слез, и она зарыдала.

  За все эти горькие дни она еще ни разу так хорошо не плакала.

  Герка тоже плакал. Он бережно гладил ее волосы, ее мокрые щеки и бормотал ей: «Все будет нормально! Вот увидишь. Ничего и никого не бойся. С тобой больше ничего плохого не случится».

  Герка гладил ее и боялся, что она вот-вот осознает, что он ей просто чужой человек. И тогда так чудесно начавшаяся история закончится. А он эту женщину уже успел полюбить.

  Екатерина еще не выплакалась, а на душе у нее уже прояснилось. И сразу стало намного легче. Горе вместе со слезами наконец-то отхлынуло от нее.

  Она уже поняла, что это не ее Жорка. Как бы ни было велико их сходство, но велико – и различие. Жорка любил ее, но лаской не избаловал. Он бы не смог так терпеливо успокаивать ее. Слезы его раздражали, и в чувствах он был достаточно сдержан. Когда Гера вытирал с ее лица последние слезинки, она поцеловала его руку, а он в свою очередь – ее руку. И тогда Екатерина глубоко-глубоко вздохнула и, наконец, спросила его:

  – Кто Вы?

  – Батюк Георгий. Оказался в городе случайно. Степан принял меня за вашего мужа, с этого все и началось. Потом я познакомился и с Васей. Представьте себе, они до сих пор принимают меня за Жору.

  – Но Вася же приходил прощаться с ним...

  – Когда он припер меня к стенке, пришлось им сказать, что я вернулся.

  – И они поверили?..

  – Поверили. Я им сказал, что у меня амнезия. И тогда они меня сами привели в ваш дом.

  – Невероятно. Я даже представить не могла, что они столь наивны.

  – Кстати, Зафар тоже поверил.

  И он рассказал ей о своем первом ночлеге в ее доме и нечаянном знакомстве с соседом. Екатерина не хотела верить этому. И тогда Гера показал ей его ноготь. Только тут она поняла настоящую причину разительных перемен, произошедших с Зафаром.

  Когда она все это представила, то не смогла удержаться от смеха. Через пять секунд они оба хохотали, как сумасшедшие. И этот смех был так же желанен и благотворен, как и недавние слезы. Они насмеялись до изнеможения.

  «Боже, прости меня! Это все нервы».

  – Катя, давайте чайку попьем, – предложил Гера.

  – Давайте. А то у меня, кажется, обезвоживание начинается. Вы не в курсе – в душе есть вода?

  – Конечно, есть. Вчера наливал. А вы пойдите и сполоснитесь, пока я чаек приготовлю.

  – Да, пожалуй. Это то, о чем я уже сутки мечтаю.

  Через двадцать минут они уже сидели за накрытым столом и пили чай. Екатерина посвежела и стала еще привлекательней. Гера рассказывал ей о том, что с ним на улицах иногда здороваются чужие люди. Он отвечает им. А когда происходит какой-нибудь разговор с ними, «признается» им, что он Жоркин близнец.

  – Да, смотрю я на вас и думаю, что природа столь же щедра на выдумки, что и люди. Если бы не тембр голоса и не осязательная память, то я бы вас при каких-то обстоятельствах могла спутать с мужем.

  – Катя, меня самого привело сюда любопытство. Я не мог поверить, что можно всерьез перепутать хорошо знакомого человека. Но когда увидел фотографию, то и сам убедился, что основания для ошибки были весьма серьезными, как говорится, факт налицо. Может быть, мы действительно какие-нибудь генетические родственники? – Не знаю.

  – И как вы представляли наше знакомство?

  – Откровенно говоря, я его никак не представлял. Я рассчитывал хорошо выспаться и на следующий же день уехать. Но Зафар изменил мои планы, и я решил Вам немного помочь.

  – А куда вы направлялись?

  – Куда-нибудь на юг.

  – Отдыхать?

  – Ну, и отдыхать тоже.

  – Счастливый вы человек. А я вот на юге только один раз и была, еще девчонкой.

  – Я бы не стал утверждать, что я очень счастлив.

  – Знаете, Гера, все познается в сравнении.

  – Ну, кто ж в этом сомневается? Я сейчас жив, здоров, пью чай с очаровательной женщиной. Это, несомненно, и есть счастье – едва достижимое и тут же ускользающее.

  Гера нет-нет да и ловил на себе ее испытующие взгляды. Он прекрасно понимал, в чем тут дело, и не обольщался.

  – Когда вы собираетесь ехать дальше?

  – Если позволите, я бы остался у вас до завтра.

  – Конечно, оставайтесь. Места хватит. Вам, наверно, нужно заказать билет?

  – Да нет, спасибо. Я человек настроения. Люблю путешествовать по первому импульсу. Куда захочется – туда и еду.

  – Интересно. Никогда так не пробовала. На это, наверно, нужно уйму денег?

  – Я бы не сказал. Меньше, чем вы предполагаете. Кстати, дайте мне взглянуть на вашу ладонь.

  Екатерина приподняла бровь, но руку подала. Он посмотрел на ее ладошку и, едва касаясь, стал водить по ней ногтем вдоль извилистых линий.

  – Все ясно. Завтра ждите хороших известий. Что-то связано с денежными делами.

  Она усмехнулась.

  – Может, там и сумма указана?

  – Подождите, – он еще некоторое время нежно поглаживал ее ладонь своими пальцами. – У вас, Катя, замечательная линия судьбы. Да, насчет суммы, если я не путаю, то вам предстоит получить 13.251 рубль.

  Екатерина от такого откровенно жульнического прогноза даже взвизгнула.

  Она с милой гримаской на лице вырвала из его рук свою ладонь.

  – Вы, определенно, шарлатан! И в хиромантии вы ничуть не разбираетесь!

  – Катенька! – точь-в-точь как Жорка воскликнул Гера. – Не умаляйте моих скромных способностей. Видит Бог, я старался!

  От этих нет-нет, да и пробивающихся знакомых слов и интонаций, у Екатерины по коже пробегали мурашки.

  «Боже! Он так похож, что я начинаю всего этого бояться, – думала она. – Даже имена одинаковые».

  Позже они сидели в тени деревьев на скамейке, и тут Гера ей сказал:

  – Катя, мы со Степаном нашли того, кто повинен в смерти Георгия.

  Она побледнела и схватилась за сердце.

  – Кто?

  – Школьница. Совсем еще девчонка. Вот, послушай эту запись. Я ее тайком сделал для тебя.

  Он подал ей диктофон. Она взяла, включила его и замерла.

  Прослушав, вопрошающе взглянула на Геру, как бы спрашивая: «Что мне делать?» Он неопределенно пожал плечами, мол – вам решать.

  – Никто, кроме Степана, об этом не знает. Кстати, мы оба не нашли в себе решимости заявить об этом в милицию. Эта смерть легла своей тенью и на их души. Это теперь – их грех, их страх, их горе.

  Когда мы разыскивали убийцу, то очень надеялись встретить каких-нибудь подлецов, но нашли простых испуганных людей. Вот и все.

  Они помолчали.

  – На картошке много колорадских жуков, – сказал Гера, – прямо нашествие какое-то. Я их насобирал уже штук пятьсот.

  – Спасибо. Без вас бы у меня и цветы все засохли... Что я говорю?! У меня бы сейчас не было и самого дома! Вы меня просто спасли! Спасибо.

  – Пожалуйста. Я очень рад, что сумел помочь вам.

  Наступил вечер.

  «Я предполагала, что весь этот день проведу в кровати, воя от одиночества и бессилия, – думала Екатерина, – а вместо этого – ужинала с приятным собеседником, удивительно похожим на мужа».

  Они сидели на диване и просматривали почту. Он листал газеты, а она – распечатывала уже третье письмо. Это – было без адреса. В конверте лежала записка и черный пакет из– под бумаги.

  "Уважаемая Екатерина Степановна!

  Моя дочь – нечаянная виновница Вашего горя. Если сможете, простите нас. Эту злополучную машину мы продали, все вырученные за нее деньги и еще часть, за проданный дом, я положил в сберкассе на ваш счет. Мы уезжаем на Алтай, в дом моих родителей. Да, я убегаю. Дочка и моя старая мать – все, что у меня осталось от моей семьи.

  Если Вы пожелаете, конечно, – милиция нас без труда отыщет. Но я Вас умоляю пощадить мою девочку.

  Иван Ишимов".

  Екатерина подала Гере письмо. Тот осторожно взял его, прочитал и отложил в сторону.

  – Что вы по этому поводу думаете? – спросила она.

  – Вероятно, при подобных обстоятельствах я поступил бы так же. Он откровенен и честен. И еще я думаю, что Георгий не стал бы охотиться за ними.

  Екатерина задумчиво покивала головой.

  Уже перед сном она спросила Геру:

  – Вы мне оставите свой адрес?

  Он как-то неуверенно ответил ей:

  – Да, я черкну вам на листочке.

  Екатерину подняло смутное беспокойство. «Надо было с вечера что-нибудь в дорогу Георгию приготовить. Ну, ладно. Сейчас еще не поздно. Успею. Спит, наверно».

  Она набросила халатик и вышла в зал. На краю дивана – аккуратно сложенная стопка постельного белья.

  Она поспешила на кухню, выглянула в коридор – никого.

  "Уехал... и не попрощался. Странно. А мне показалось... Да. Очевидно, показалось.

  Но он от меня теперь все равно не отвертится, – улыбнулась она. – Вот как нагряну к нему в гости!..

  А может, он женат? Надо было расспросить его. Эх, ку-ле-ма!

  Даже если это и так, то дружбе это не должно повредить.

  Где хоть он живет, этот добрый волшебник?"

  Она вспомнила об обещанной записке и пошла на кухню. На столе лежала узенькая полоска бумаги и лотерейный билет «лотто-миллион».

  Екатерина трижды прочитала написанное, и только тогда до нее начал доходить истинный смысл записки. Жоркиным почерком было написано:

  «P.S. Катя, это выигрышный билет твоего мужа, на сумму сделанного мною „прогноза“. Надеюсь, теперь у тебя все будет хорошо. Передай мой последний привет Степану и Ваське. Скажи им, что мой отпуск закончился. Прощай».

  И Жоркина подпись. А в скобках уже другим почерком – «извини за розыгрыш».

  Она села за стол и обхватила голову руками.

  "За какой розыгрыш – сегодняшний или вчерашний?

  А почему «P.S.»? Постскриптум – после написанного... После чего написанного? Значит, было еще что-то написано?"

  Она бросилась к мусорному ведру. На картофельной шелухе белел туго скатанный бумажный шарик. Она осторожно развернула его. Это был разорванный на четыре части недостающий кусок листа. Екатерина села за стол, разгладила обрывки, сложила их по рваным краям и прочитала следующее:

  "Дорогая Катенька!

  Я не люблю прощаний, поэтому и не бужу Вас. Тем более что я не знаю, что и сказать Вам. Вы еще не появились дома, а я Вас уже любил. Мне это и самому странно. Ведь со мной никогда еще ничего подобного не случалось. У меня возникло такое чувство, что я после долгих скитаний вернулся домой.

  Я никогда и ни у кого еще так нагло не хозяйничал. Я читал письма Георгия из командировок и, может быть, посредством строя его мыслей, энергетикой его любви, заключенной в адресованных Вам словах, сообщилась мне часть его души. И, может быть, именно тогда мне захотелось непременно понравиться Вам.

  Когда я рассматривал Ваши фотографии, мне уже тогда мерещилось, что это я с Вами, только забыл – где и когда. И в своих воображаемых путешествиях я Вас не мог спутать ни с одной женщиной, потому что у такого безнадежного холостяка, как я, их просто не было.

  Всю свою страсть я отдавал архивам, разыскивая в них искорки чужих жизней, а моя собственная жизнь проходила мимо меня.

  И вот, по какой-то невероятной случайности, на следующий же день после вашего отъезда, я попадаю в Ваш дом. И прожив в нем всего две недели, становлюсь другим человеком. Я уже жду Вас.

  А когда Вы появляетесь, наконец, я внезапно обнаруживаю в себе сильное и глубокое чувство. Когда оно родилось?

  И почему это произошло со мной только сейчас, когда я уже потерял даже то немногое, что у меня было?

  Превратности счастья, к ним невозможно привыкнуть. Причина моей откровенности проста: мы с Вами больше никогда не увидимся. Я уверен. Судьба такие дорогие подарки дважды не преподносит.

  Катюша, извините, но оставить Вам адрес, при всем моем желании, я не могу. У меня, его нет. Уже три года.

  Будьте счастливы. Прощайте. Гера".

  Она закрыла глаза. Представила Геру; попыталась отделить его образ от образа мужа и... не смогла. В нем было столько Жоркиного... А я его отпустила... «Судьба такие подарки дважды не преподносит»... А ведь это так и есть!

  Она вскочила. Сорвала с себя халатик. Почти на ходу оделась, закрыла дверь и самым прямым путем бросилась на станцию.

  "Что подумают обо мне знакомые, если я приведу его в дом? А Жоркины друзья?

  Но я помню, как однажды, много лет назад, Жора сказал мне: «В случае чего, выходи замуж за первого же понравившегося человека. Тогда моя душа будет спокойна».

  Уж не сам ли Жорка привел к нам Геру? – От этой мысли она даже приостановилась. – Ведь, если бы не Гера, я бы сейчас была совершенно нищая.

  К железной дороге Екатерина вышла в самом конце перрона. Она внимательно осмотрела все пристанционное пространство. Никого, кроме путейцев, не увидела. Один из них, в оранжевой куртке, шел вдоль бесконечного товарняка, стоящего на третьем пути.

  Екатерина заспешила к путейцу:

  – Доброе утро!

  – Здравствуйте, – приветливо откликнулся он.

  Она пошла рядом с ним.

  – Я ищу... своего мужа. Он ушел сегодня утром. И сказал, что уедет навсегда. Вы никого здесь не видели? Мне очень нужно его найти.

  Седоусый путеец зорко взглянул на Екатерину. «Волнуется. Надо помочь».

  – Видел одного мужчину в районе десятого вагона, думаю, он уже где-то в товарняке.

  – Спасибо.

  Она, было, бросилась искать этот вагон, но путеец ее окликнул:

  – Постой. Все равно не успеешь, поезд вот-вот тронется. Иди сюда. Как зовут его?

  – Георгий Батюк.

  Путеец подошел к торчащему между путями столбику с переговорным устройством и, нажав на нем черную кнопку, проговорил в раструб:

  – Фомич, в товарняке надо отыскать человека. Объяви пару раз по связи: «Георгий Батюк, вас ожидает жена».

  И тут же по громкоговорителю трижды прозвучало это короткое, но чрезвычайно важное для двух людей сообщение.

  Многоголосое эхо еще носилось над станцией, а уж по товарняку залязгали сцепки. И только тронулся поезд – где-то из середины состава на землю спрыгнул человек.

  – Спасибо вам! – благодарно блеснула глазами Екатерина. – Я пойду к нему.

  – Не за что. Береги свое счастье, дочка, – напутствовал ее путеец.

  Когда Катя и Гера приблизились друг к другу, поезд уже отгрохотал.

  Она улыбнулась ему и сказала:

  – Жора, я тебя никуда не отпущу. ТЫ ВЕРНУЛСЯ!