Текст книги "Баранкин, будь человеком! (с иллюстрациями Г. Валька)"

Автор книги: Валерий Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Событие двенадцатое
Кошка Муська хочет меня съесть

Итак, я обернулся… Смотрю, Кости Малинина уже на земле нет, он уже на акации. Привесился к ветке вниз головой, крыльями машет и кричит как сумасшедший:

– Кошка! Сзади тебя кошка!

Я повернул голову в другую сторону. От мусорного сарая ко мне действительно приближалась кошка, обыкновенная кошка. Только я никак не мог понять, что было в этом ужасного и почему Костя устраивает такую панику, как будто на дворе появился тигр. Просто псих какой-то этот Малинин! Если бы я знал, что он будет таким нервным воробьём, я бы ни за что с ним не связывался.

– Юр-чик! Скорей улетай! – продолжал метаться на ветке Костя Малинин.

Кошка подошла поближе и остановилась. Я бочком подскочил к ней. И в этой незнакомой кошке сразу же узнал любимую мамину кошку Муську. Когда я ещё сидел на лавочке как человек, она спрыгнула с подоконника, подошла ко мне и стала тереться о мою ногу, а я её прогнал, чтобы она не мешала мне думать.

– Здоро́во, Муська! – чирикнул я обрадованно. – Чу-чу-чу-ешь, кто я такой, или нет?.. Ты что, не узнаёшь своего хозяина, что ли?.. Да ты не бойся, подойди поближе, я тебя не съем! Это же я! Вот чу-чу-дачка! А вон на дереве Костя Малинин. Тоже не узнаёшь? Костя, не бойся, лети сюда! Это наша Муська!

– Ты с ума сошёл! – снова затрещал на акации Малинин. – Она же тебя съест!

– Меня? Своего хозяина? Это ты с ума сошёл! Ты какой-то, Малинин, чу-чу-чумовой!

Не успел я закончить фразу, как сзади на меня обрушилось что-то урчащее, тяжёлое и подмяло под себя. «Муська!» – успел подумать я и рванулся изо всех сил в сторону и вверх по направлению к акации, на ветках которой продолжал чокать и трещать Костя Малинин. Я летел, как камень из рогатки. Я чуть не сбил с дерева своего лучшего друга. Хорошо, что он удержался. Тем временем я тоже успел зацепиться за ветку. С ветки акации я взглянул вниз. Муська водила хвостом по траве, продолжая урчать.

В воздухе медленно, как рыбки в аквариуме, плавали выдранные из моего бока маленькие пёрышки.

– Полу-чи-чил! Полу-чи-чил! – продолжал злорадно трещать Костя Малинин.

– Ниче-че-го не понимаю, – чирикнул я, – Такая знакомая кошка… Можно сказать, родная…

– «Родная, знакомая»… Скажи спасибо, что вывернулся…

– Баранкин перед кошками никогда не отступал!

– Храбрый какой! Расчи-чи-рикался: «Иди сюда, я тебя не съем, чу-дач-ка»! Сам чу-чу-дак! Ты забыл, что ли, что кошки едят воробьёв?

– Да нет, – сказал я, – просто я ещё не привык к тому, что я воробей!

– «Не привык»! А почему же я сразу привык? – сказал Костя и добавил: – Вот съела бы тебя твоя родная Муська, что бы я твоей матери сказал?

Я представил на секунду, что было бы, если бы мне действительно не удалось вырваться из Муськиных лап, и мне стало не по себе. Откровенно говоря, я просто испугался, хотя опасность миновала и бояться было уже нечего, но перья у меня всё равно зашевелились и встали дыбом.

– Что это с тобой? – спросил меня Костя.

– Да так… Жарко! – сказал я, обмахиваясь одним крылом.

Костя опять начал ругать меня, а я взял и сунул голову под крыло, но в это время кто-то ткнул меня чем-то острым в бок…

Событие тринадцатое
О чём чирикают бабушки

Я выглянул из-под крыла и увидел сидящего рядом со мной старого, облезлого воробья.

– Ты, птен-чик желторотый, – сказал мне старый воробей, – я тут всё время за тобой с берёзы наблюдал. Ты что, вообще дура-чок-чок-чок или только притворяешься?

– А что вам от меня надо?

– Ты не груби старшим.

– Я не грублю. Это у меня такой голос.

Чтобы отвязаться от старика, я снова спрятал голову под крыло, но старик опять пребольно клюнул меня в шею.

– Слушай, когда с тобой разговаривают старшие! Чти взрослых! Чти-чти-чти! Не чуф-чуф… не чуфырься!

– А я не чу-фырюсь!

– А что это ты про кошек чирикал? Какие могут быть у воробья знакомые кошки? Ах вы, птенч-птенч-птенчики! И чему только учат вас родители?

Старик закатил глаза и стал чирикать о том, какие в его времена были прилежные и послушные воробьята, какие они все были умные, как они не чу-фырились, а теперь все чуфырятся.

Стоило превращаться в воробьёв, чтобы выслушивать эту чеп-чеп-чепуховую нотацию. Да у нас по вечерам старухи как усядутся вместе на лавочке, только об этом и чирикают, то есть разговаривают.

– Вы чьи дети? Чьи вы? Чьи вы? – спросил меня старик.

– Ничьи! Ничьи! – сказал я, срываясь с ветки и увлекая за собой Костю Малинина.

– «Чуфырься, не чуфырься»! – сказал Костя, работая крыльями. – Чок-чок-чокнутый какой-то!

Мы закружились над нашим двором, выбирая дерево, не занятое воробьями. Хотя я и сам был воробей, но мне почему-то вдруг захотелось держаться от них подальше. Знакомство с бесхвостым и со стариком произвело на меня не совсем приятное впечатление. А больше всего меня расстраивало вот что: с той минуты, как мы превратились с Костей в воробьёв, прошло, наверное, уже полчаса, а наша воробьиная жизнь всё как-то не налаживалась, и вообще всё шло совсем не так, как я ожидал. Время идёт… Завтра, между прочим, снова в школу…

Косте Малинину я, конечно, ничего не сказал. В конце концов впереди ещё целый день – жизнь наладится, и всё будет хорошо. Главное, не надо отчаиваться и терять надежды.

Покружив в воздухе, мы опустились с Костей на дерево. На дереве не было ни одного воробья.

Ветка, на которую мы уселись, выходила на солнечную сторону. Солнце пригревало, как летом.

С удовольствием втянув голову в плечи, я уже собирался спрятать её под крыло, как вдруг у меня над ухом что-то противно свистнуло. Раздался щелчок. Посыпались листья. Ну что ещё такое? В чём дело? Я открыл глаза и посмотрел вниз.

Событие четырнадцатое
Дальнобойная рогатка с оптическим прицелом

Возле лавочки, на которой мы ещё недавно сидели с Костей Малининым, стоял мой сосед по квартире, белобрысый Венька Смирнов, и отвратительно щурился. В руках у него была рогатка с оптическим прицелом. Рогатку я узнал сразу. Никто лучше меня не делал таких дальнобойных рогаток. Венькину рогатку тоже смастерил я по его личной просьбе.

Венька смотрел на меня в оптический прибор. Я смотрел на Веньку. На Венькином лице было написано: «Не попал! А жаль!..» Так. Мало того что меня чуть-чуть не слопала кошка, теперь в меня стреляют из рогатки, сделанной моими же руками.

– Ну, подожди, Венька! – чирикнул я с дерева. – Подожди, белобрысый! Когда я опять превращусь в че-че-ловека, я тебе покажу, как стрелять в меня из рогатки!

Не обращая никакого внимания на моё чириканье, Венька нагнулся и стал искать камень. Мы с Костей переглянулись и, не сговариваясь, одновременно рванули с дерева. Я решил улететь подальше от нашего двора, подальше от кошки Муськи, от белобрысого Веньки с рогаткой, от этих драчливых и негостеприимных воробьёв. Мы пролетали один двор за другим. С высоты нашего птичьего полёта оказалось, что в нашем городе кошек было гораздо больше, чем я предполагал, когда был человеком. Мальчишек с рогатками тоже было много. Это открытие меня расстроило. Из своего небольшого воробьиного опыта я уже успел понять, что любое знакомство с рогаткой или кошкой может окончиться очень плохо для воробьёв. Малинин тоже меня стал почему-то ужасно раздражать. Тащится где-то там, в хвосте, отстаёт всё время и вообще летит с таким видом, как будто он мне одолжение делает.

– Че-че-го ты всё время отстаёшь? – не вытерпел я и напустился на Костю. – Тянучка противная!

– Я устал!

– «Устал»!.. Че-че-тыре квартала пролетели, а он уже устал!

– Я не лететь устал. Я устал быть воробьём!

– Подумаешь! Полчаса всего как воробей – и уже устал! А как же воробьи бывают всю жизнь воробьями?! Знал бы, не связывался с тобой!

Я высмотрел сверху небольшой сквер и спланировал вниз.

– Можешь отдыхать! – сказал я Косте, когда он еле дом за мной плюхнулся на ветку.

Костя приподнял крыло и уже хотел спрятать голову под мышку, но вдруг над на ми раздался голос:

– Вот они где, бездельники! Я их послала за соломой, а они греются на солнце! Хороши сыночки!..

Событие пятнадцатое
Что бывает, когда сыновья отрекаются от своей матери

Я взглянул вверх и увидел толстую воробьиху, свесившуюся с соседней ветки. Это она назвала нас своими сыночками.

– А почему вы молчите, почему вы ничего не от-ве-че-че-чаете своей мамочке?

– Ниче-го не понимаю! – шепнул мне Костя, – Почему она называет себя нашей мамочкой?

– А че-че-го тут непонятного? Наверное, она приняла нас за своих птенцов.

– А мы что, похожи?

– Откуда я знаю…

– По-чему вы пря-че-тесь от своей мамо-чки? – продолжала щебетать воробьиха. – Не бойтесь! Летите сюда. Так и быть, на этот раз я вам ничего не сделаю.

– А может, мы действительно похожи на её сыновей?

– Может, и дей-стви-тви-тельно!

– Этого ещё не хватало! Извините, гражданка! – сказал Костя. – Мы ни от кого не пря-чем-ся, а вас мы вообще видим в первый раз!

– Это что ещё за гражданка! – заверещала воробьиха. – Воробьи добрые, вы только послушайте, как он называет свою мамо-чку!

Воробьи, сидевшие целой стаей на соседнем дереве, громко возмутились, а толстая воробьиха так разозлилась, что даже клюнула Костю Малинина в шею.

Костя заорал.

– Тё-тень-ка! – вступился я за своего друга. – Че-че-стное слово, мы не ваши дети. Ну, че-че-стное-прече-че-стное!

– Глядите, воробьи добрые, и этот не хо-чет признавать свою мамо-чку, – затрещала воробьиха, подскакивая на ветке и взмахивая крылышками.

Воробьи стали ругать нас с Костей ещё громче, а наша «мамочка» задала нам такую трёпку, что из нас с Костей пух полетел, как из подушек… Пришлось нам с Малининым взять свои слова обратно и назвать воробьиху «мамочкой».

– То-то! – мгновенно успокоилась воробьиха. – А теперь, сыночки, летим! Учи-читься вить-вить гнездо!

– Как – учи-чи-ться? – закричали мы с Костей в один голос.

Событие шестнадцатое
Мы с Костей учимся вить гнездо

– Вы что, всё позабыли, что ли? – сказала воробьиха. – Вчера ваша мамочка у-чила вас, как нужно вить-вить гнездо, а сегодня будете вить-вить сами!

– Интересное дело! – чирикнул тихо Костя, – По-чему ты мне не сказал, что воробьи тоже у-чатся?

– А откуда я мог знать?

– А за-чем ты говорил, что у воробьёв заме-ча-тельная жизнь?

– Это же не я, это Нина Николаевна говорила, – соврал я. – Вот привязался!

– В общем, ты как хочешь, а я лич-но не буду у-читься вить-вить гнездо! – прочирикал Костя.

– Кто сказал, что не хо-чет у-читься вить-вить гнездо? – спросила грозно воробьиха, подлетая к нам с Костей.

– Это не он сказал, это я сказал! – чирикнул я, загораживая Костю, и добавил: – А драться, по-моему, не педаго-ги-чно!

– Что! Ты где это таких слов нахватался?

Воробьиха изо всех сил клюнула меня в спину и погнала нас вместе с Костей на соседнее дерево, где были заготовлены впрок соломинки, конский волос и другие стройматериалы.

– Зна-чи-чит, гнездо вьётся так… – защебетала воробьиха. – В клюв берётся соломинка и сворачив-чивается в ко-леч-ко… Ну-ка, повторите, сыночки!

– В клюв берётся соломинка, – прочирикали мы с Костей хором, – и сворачивается в ко-леч-ко…

Урок начался. Мыс Костей, не глядя друг на друга, с отвращением взяли в рот по соломинке.

«Интересно, бывают у воробьёв на уроках перемены?..» – подумал я с тоской, сворачивая соломинку в колечко так, как учила нас толстая воробьиха.

– За-тем, зна-чит!.. – продолжала щебетать воробьиха, ловко укладывая соломинки и приминая их грудью. – За-тем, зна-чит!..

Но что делается «затем», мы так и не узнали, потому что в эту минуту к нам свалился с неба прямо на голову толстый рыжий воробей. Ветка, на которой мы сидели, так и закачалась под его тяжестью.

– Папо-чка прилетел! Чиканька наш! Чика! Чи-ка! Чика! – обрадовалась воробьиха, приседая и раскачивая ветку ещё сильней.

Мы раскрыли с Костей от удивления клювы и выронили соломинки и уставились на рыжего воробья Чику, который, по словам толстой воробьихи, был нам с Костей родным папочкой…

Событие семнадцатое
Драка за скворечник

– Скорей, сыно-чки! Скорей, воробьятки! – затрещал рыжий дяденька-воробей, похлопывая себя крыльями по толстым ножкам и бокам. – Стрижи улетают на юг! Освобождается скворечник-чник. Чудесный сквореч-ник!

– Скворе-чник-чник! – зачирикала радостно воробьиха. —Моя меч-та! Меч-та! Меч-та!

– Да-да! Скворечник! Надо только успеть занять. Боюсь, придётся подраться! Скорей в путь-путь-путь! Летим-тим-тим!

– Ле-тим-тим-тим! – подхватил я, решив, что уж лучше драться за скворечник, чем учиться вить гнездо.

– А может, не надо драться… Может, лучше поучим-чим-ся вить-вить гнездо! – пискнул Костя Малинин.

– Хвост не дорос старших учить! Хотел бы я видеть, что ты запоёшь зимой, когда будет холодно!

– Вот именно! – поддакнул я рыжему воробью.

Воробей сорвался с ветки, столкнул крылом меня и Костю и, отчаянно чирикая, рванулся вперёд, показывая нам направление. Воробьиха пристроилась сзади, и, как только мы начинали с Костей отставать, она тут же своим острым клювом подгоняла нас и поддавала нам жару.

– Чур-чур, не отставать! Чур-чур! Вперёд! Вперёд! Чур-чур! – трещал рыжий воробей, то и дело оглядываясь.

– Ладно, Юрка, я тебе этого никогда не забуду! – сказал мне Костя на лету. – Если уж ты на всю жизнь решил остаться воробьём, и оставайся и дерись за свой скворечник. А я лично не буду. Вот выберу момент и сбегу! Улечу, и всё!

– Тише, чудак! Всё дело испортишь! Сейчас от этого рыжего всё равно подобру-поздорову не отвяжешься!

– Что же делать? У меня уже сил больше нет быть воробьём!

– Что делать? Сбежим по дороге! Жди сигнала! С Баранкиным не пропадёшь!

– Не пропадёшь? Как же! С тобой как раз, того и гляди, пропадёшь! – простонал Костя Малинин.

И он оказался прав. Мы действительно с ним чуть-чуть не пропали, и всё из-за меня. И зачем я только согласился драться за этот скворечник?!

Сбежать по дороге нам, конечно, не удалось. Рыжий воробей и воробьиха всё время внимательно следили за нами и не давали отстать ни на шаг. Дело оборачивалось хуже, чем я предполагал. Если мы ввяжемся против своего желания в драку, то я-то, может быть, и вывернусь, а уж Косте наверняка несдобровать. Он и на земле не приспособлен к драке, а тем более с воробьями, да ещё в воздухе.

Не успел я подумать об этом, как вдруг неожиданно рядом послышалось отчаянное чириканье, и мы всей «семьёй» врезались в стаю воробьёв, дерущихся в каком-то незнакомом саду за тот самый скворечник, о котором мечтали наши «родители».

Я даже не знаю, как это получилось, но мы с Костей внезапно очутились в самой гуще боя, сразу же потеряв из виду своих «родителей». Справа, слева, сверху и снизу, отчаянно чирикая, кружились совершенно чужие и незнакомые нам воробьи.

Хорошо, что Костя Малинин догадался вцепиться клювом в мой хвост, а то бы мы наверняка потеряли друг друга в этой суматохе.

Тащить Костю на буксире и отбиваться было, конечно, трудновато, но я довольно ловко увёртывался от налетающих на меня воробьёв, осыпая их всякими угрозами и проклятиями. Хорошо, что я совсем недавно прочитал книжку о фигурах высшего пилотажа. В этом воробьином бою всё это мне очень здорово пригодилось…

Я взмывал вверх по всем правилам, падал на крыло, взлетал свечкой, входил в штопор, и наконец-то на бреющем полёте мне удалось выйти из воробьиного окружения. Костя, увидев, что опасность миновала, отцепился от моего хвоста, и мы вместе что есть духу пустились из последних сил наутёк от этих проклятущих воробьёв.

– Бей их чем-чем-чем попало! – раздались вдруг за нашими спинами воробьиные голоса.

Я оглянулся и увидел, как от дерущихся птиц отделились четыре воробья и сыпанули за нами вслед…

Событие восемнадцатое
Костя Малинин «начирикался»

– Кон-чится это когда-нибудь или нет? – простонал Малинин, прибавляя ходу.

– Вот эти громче всех чи-рикали! – крикнул кто-то сзади.

Преследующие нас воробьи стали заходить нам в хвост.

– Ребята! Да ч-то вы! Мы же только чи-рикали! – оправдывался я на лету.

– А за-чем-чем прилетели?

– Ни за чем. Так просто – посмотреть!

– Посмотреть? Вот мы сей-час вам покажем!.. Сейчас мы из вас пустим пух!

Воробьи стали нагонять нас, и, вероятней всего, они задали бы нам взбучку и пустили бы из нас пух, если бы я не применил на лету один остроумный боевой приём, который у лётчиков называется «бочкой». Выбрав удобный момент, я подпустил преследователей к себе поближе, потом совершенно неожиданно перевернулся в воздухе на спину и лягнул одного из наседающих на меня воробьёв ногами – воробей отлетел в сторону и шмякнулся о забор.

– Ага! – закричал я страшным голосом. – Барр-ранкин в воздухе! Берегись!

Я лягнул другого – и другой отлетел. Так я летел, и орал, и брыкался до тех пор, пока не разбросал в разные стороны всех преследователей. Противники, не имевшие, конечно, никакого понятия о высшем пилотаже, опешили, совершенно растерялись и стали отставать, отставать, отставать…

Пользуясь замешательством воробьёв, мы, прибавив ходу, скрылись за деревьями и в изнеможении свалились на первую попавшуюся крышу.

От меня валил пар, а сердце прыгало, как крышка на кипящем чайнике.

– Конечно! – сказал Костя, еле переводя дух. – Ты как хочешь, а я ли-чно на-чи-рикался! Всё!

Малинин стукнул клювом по крыше и стал из последних сил ругать меня за то, что я всё ему наврал с три короба про замечательную жизнь воробьёв.

– А ещё целый месяц наблюдал за ними… – сказал Малинин, передразнивая мой голос: – «У них жизнь без забот! У них жизнь без хлопот»!..

– А что я, виноват, – сказал я, – если мне так показалось!..

А Костя Малинин сказал:

– Я говорил, что нам надо было сразу в бабочек превратиться. Бабочки и гнёзд не вьют, и кошки их не едят, и питаются они не овсом, а сладким нектаром. Ох, и вкусная, наверное, штука!..

Я промолчал. В жизни бабочек Костя Малинин, конечно, гораздо лучше меня разбирался. У него одно время даже была их целая коллекция, только он её променял на марки. Вероятно, Костя был прав и нам действительно следовало сразу же превратиться в бабочек. Заманчиво, конечно, целый день порхать с цветка на цветок и всё время есть сладкое…

И всё же, прежде чем начать превращаться в бабочек, я хотел расспросить Костю поподробнее об их жизни. А то как бы нам не напороться во второй раз…

– А помнишь, нам Нина Николаевна рассказывала, – сказал я, – что бабочки опыляют цветки…

– Ну и пусть опыляют себе! – сказал Костя. – А мы с тобой не будем! Дураков нет!

Несмотря на то что в Костином ответе была своя железная логика, я всё-таки решил ему задать ещё один вопрос:

– А как у бабочек в смысле учёбы? – спросил я. – Может, они тоже чему-нибудь учатся?

– Ты ещё долго мне будешь вопросы задавать? Вон уже кошки появились! – заорал на меня как очумелый Костя Малинин.

Я думал, он меня разыгрывает. Смотрю – из чердачного окна действительно вылезли три кошки, перемазанные углем, и уставились на нас с Костей. Две из них мне были совершенно незнакомы, а третья была наша Муська. Видно, она всё-таки окончательно решила меня съесть. Рассуждать больше было некогда.

– К перепревращению в бабочек приготовились! – скомандовал я лихорадочным шёпотом.

– Приготовились! – отозвался Малинин.

– На-чали! – сказал я.

– Как – на-чали? – сказал Костя Малинин, – А чего говорить? Какие слова?

Действительно, я совсем и забыл, что моё старое воробьиное заклинание совсем не годится для нового превращения в бабочек.

– Сейчас! – сказал я. – Сейчас! Сейчас переделаю…

– Скорей переделывай! – заорал Костя.

– Готово! – сказал я, – Повторяй за мной!.. «Не хочу быть воробьём! Хочу быть бабочкой!.. То есть мотыльком!..»

 
Я уверен, без забот
Мотылёк живёт!
Вот я! Вот я!
Превращаюсь в мотылька!
 

– Нескладно получается! – сказал Костя, глядя в ужасе на приближающихся кошек.

– Вот очутишься в животе у кошки, – сказал я, – тогда складно получится! Повторяй скорее!

И Костя Малинин, закрыв от страха глаза, стал сыпать скороговоркой слова моего нескладного волшебного заклинания, обгоняя меня на каждом слове:

 
Я уверен, без забот
Мотылёк живёт!..
 

«Только бы успеть! – подумал я. – Только бы успеть превратиться до того, как нас сцапают кошки!..» Это была последняя мысль, мелькнувшая в моей измученной воробьиной голове, разрывавшейся от забот, тревог, ужаса и волнений…

Часть третья
Я – КАПУСТНИК И КОСТЯ – МАХАОН

Событие девятнадцатое
Вредитель, известный населению

Пока мы с Костей Малининым шептали наперегонки слова заклинания и сосредоточивались, кошки во главе с нашей Муськой тоже не теряли даром времени. Осторожно ступая на лапы, они подкрадывались к нам всё ближе.

«Ладно, Муська, – мелькнуло у меня в голове, – если я останусь в живых, я с тобой дома рассчитаюсь!»

Больше о кошках я решил не думать, так как это мне мешало превращаться в бабочку. Теперь я всё своё внимание сосредоточил на цветах, на жизни, в которой не надо вить гнёзд или драться за скворечники, а нужно только порхать с цветка на цветок, греться на солнце и есть один сладкий нектар, но вместо этого мне, как назло, в голову всё время лез проклятый овёс и перед глазами продолжали мелькать воробьи, кошки, Венька с рогаткой и всякая подобная чепуха из моей воробьиной жизни.

Я расстроился, открыл глаза и увидел, что расстояние между мною и кошками значительно сократилось, а я как был проклятым воробьём, так им и остался. Тогда я расстроился ещё сильнее и решил больше не закрывать глаза – будь что будет!

Сделав ещё несколько шагов, кошки вдруг остановились и стали о чём-то между собой фыркать и мяукать.

«Совещаются, кому кого есть, – подумал я, – делят двух воробьёв на трёх кошек. Ну и пусть… Теперь уж я наверняка не успею превратиться в бабочку…» На всякий случай я ещё несколько раз мысленно произнёс волшебное заклинание:

 
Я уверен, без забот
Мотылёк живёт!
Вот я! Вот я!
Превращаюсь в мотылька!
 

Тем временем кошки разделились: одна стала подкрадываться к Косте, а Муська со своей подругой направилась ко мне. «Вот хитрюга! Знает, что она одна со мной всё равно не справится… И что я ей такого сделал, – подумал я, не сводя глаз с Муськи, – только один раз чернилами облил, и то нечаянно…»

В трёх шагах от меня Муська и её помощница замерли на месте. Они присели, выгнули спины трамвайной дугой и заурчали. Царапая железную крышу когтями, приготовились к прыжку. «Собираются прыгать! Значит, мы с Костей не превратились в бабочек, – подумал я, – Не успели! Значит, всё пропало!..» Мне стало холодно. По телу побежали мурашки. Очевидно, это были последние мурашки в моей жизни… Я уже хотел крикнуть: «Прощай, Малинин! Извини, что я втянул тебя в такую историю!»

Но здесь с кошками случилось что-то непонятное: они выпучили глаза, фыркнули и, вместо того чтобы прыгнуть вперёд, изо всех сил прыгнули в обратную сторону от нас. Шерсть у кошек поднялась дыбом; покрутив очумело головой, все вместе ещё раз подскочили на месте и дунули в чердачное окно.

Они исчезли так быстро и неожиданно, словно позади нас с Костей увидели огромную собаку, Я оглянулся – никакой собаки сзади не было. Зато я увидел бабочкины крылья, которые торчали за моей спиной, как два паруса.

Так вот почему кошки так испугались: на их глазах из съедобного воробья я превратился в несъедобную бабочку! Успел всё-таки! Вот здорово! Я в восторге пошевелил маленькими треугольными крыльями и повернулся к Косте Малинину, чтобы поделиться с ним своей радостью, но от неожиданности вытаращил глаза. Рядом со мной, на том самом месте, где несколько минут назад лежал пластом и чуть слышно чирикал полуживой воробей Малинин, теперь сидела прекрасная бабочка с огромными треугольными крыльями какого-то сказочного чёрно-зелёного цвета. Такой красивой бабочки я ещё никогда не видел, даже на картинках в книжке.

Не может же быть, что Малинину Косте удалось превратиться в такое красивое насекомое. Нет, эта бабочка безусловно настоящая бабочка – сразу видно. А если это самая настоящая бабочка, то где же тогда мой лучший друг Малинин?.. Уж не свалился ли он от страха с крыши на мостовую? Я посмотрел вниз. А может быть, Костю в суматохе незаметно для меня всё-таки успела сцапать кошка? Я посмотрел в чердачное окно. А может быть, он испугался кошек и перелетел на соседнее дерево? Я повернулся и стал разглядывать растущий рядом с домом тополь.

– Чего ты крутишься, как на уроке? – спросила меня вдруг сказочно красивая бабочка голосом самого обыкновенного Кости Малинина.

Я уставился на бабочку и спросил не своим от волнения голосом:

– А ты кто такая?

– Не кто такая, а кто такой!

– А кто ты такой?

– Да ты что, Баранкин, ты нарочно не узнаёшь меня, что ли?

– Малинин, это ты?

– А то кто же! Не узнал?

– Да, попробуй тебя узнай! Вот это превратился так превратился! А я уж испугался, думал, с тобой что случилось.

– Как же! Держи карман шире! – сказал Малинин, разводя крыльями и поднимая вокруг себя ветер.

Я даже не мог отвести от Кости глаз, такой он был необычный.

– Костя, – сказал я, – а как же ты называешься?

– Как я называюсь? Очень просто!.. Сейчас вспомню. Крылья у меня сверху чёрно-зелёные?

– Чёрно-зелёные.

– А с обратной стороны?

– Коричневато-чёрные.

– С золотыми точками?

– С точками… И ещё на каждом крыле по половине луны и по целой радуге.

– Всё ясно! Я превратился в махаона из семейства парусников.

– А я?

– А ты превратился в этого… Ну-ка, повернись!

Я повернулся. Малинин критически осмотрел меня с ног до головы.

– Так… – сказал он. – Крылья у тебя маленькие, жёлтенькие с чёрными пятнышками. Понятно. Ты превратился в этого… во вредителя.

– В какого вредителя?

– В огородного. Известного населению под названием капустник из семейства белянок…

– Вот тебе раз! – возмутился я. – А почему я превратился в капустника, а ты – в махаона?

– «Почему, почему»! Откуда я знаю! Наверное, потому, что махаоны водятся на Дальнем Востоке, а я жил три года в Хабаровске. А ты водишься в средней полосе России.

– А это точно?

– Точно! У меня же коллекция была! Я все породы бабочек знаю… Я – махаон, а ты – вредитель…

– «Вредитель»! От тебя очень много пользы! Если хочешь знать, так капустником быть даже лучше, чем махаоном.

– Это почему же?

– Потому что… потому что… у тебя крылья расфуфыренные, как у девчонки. Мне, например, с такими крыльями было бы просто стыдно появиться среди ребят… то есть среди мотыльков.

– Стыдно – и появляйся на своих!

– И появлюсь!

Я взлетел над крышей и сделал пробный круг возле чердачного окна. Крылья у меня были, конечно, не такие удобные и прочные, как у воробья, но летать на них было удивительно приятно.

Летишь и всё время проваливаешься в какие-то воздушные ямы. Проваливаешься и летишь. И от этого в животе у тебя дух захватывает и такое ощущение, как будто ты на лету от радости умираешь. И поэтому тебе просто как девчонке хочется громко сказать или «ух!», или «ах!», или «ох!». Или просто завизжать от радости!

А впереди тебя ждёт сладкий нектар! Амброзия, можно сказать! И новые воздушные ямы! И это удивительное ощущение, от которого в животе дух-ух-ух захватывает!.. И сознание, что всё это, вместе взятое, будет продолжаться, сколько мы с Костей захотим.

И какая при этом разница, кто ты такой – безвредный махаон или вредный капустник? В конце концов, это люди знают, кто из бабочек кто, а сами бабочки в бабочках всё равно не разбираются.

А если это всё так, то – ух! ах! ох! – и молодец Малинин, что надоумил меня стать бабочкой.

В это время ко мне как раз подлетел мой лучший друг Костя – махаон – Малинин и мы стали с ним качаться в воздухе на каких-то невидимых качелях.

– Ну как? – спросил меня Костя, слетая вниз.

– Порядок! – ответил я, взлетая вверх. – Только есть очень хочется.

– Ну, это дело поправимое, – сказал Малинин. – Ух, сейчас я тебя угощу нектаром. Нектар пить – это тебе не овёс клевать! Это, брат, знаешь какая вкусная штука!.. Лапки оближешь! Летим скорее!

– Летим! – сказал я. – Во весь дух-ух-ух летим!

– Летим, – сказал Костя. – Во весь дух-ух-ух! Выдох – вдох-ох-ох! Крылом мах-ах-ах! Словно пух-ух-ух! Во весь дух-ух-ух!..