Текст книги "Македонский"

Автор книги: Валерий Атамашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Я всмотрелся в глубокие, полные сожаления глаза старика. Казалось, Аристотель искренне переживает за меня.

– А… ну отмени встречу! – я неряшливо пожал плечами и прокашлялся, чувствуя, что в горле застрял жирный ком после всего съеденного на пире. – Принеси лучше вина и хватит бубнеть! Тебя не учили, что людям не надо портить праздник?!

– Обойдешься! – отрезал Аристотель, но смягчившись добавил. – Могу велеть Пердикке принести кикеона! Вина ты выпил достаточно!

Я прищурился, пытаясь вызвать информацию по «кикеона», но все еще был недостаточно трезв.

– Мне казалось, повелитель здесь ты, а не я. Поэтому давай, подсуетись, старый, винишко в студию.

Аристотель опешил от этих слов. Растерянно расправил складки на хитоне, подошел к двери, отодвинул засов и приоткрыл ее.

– Принесите вина.

Когда он обернулся ко мне, на лице его отпечаталась тревога.

– Александр, – вкрадчиво начал Аристотель. – Повторю, завтра на совете у тебя встреча с послами…

– Велю казнить паршивцев, хочешь? А хочешь, велю казнить вместе с ними тебя? – я поднялся с мокрой кровати, на которой было неприятно сидеть, но меня повело, пришлось искать опору, как нельзя кстати пришелся столик.

Следовало отдать должное старику, он воспринял эти слова спокойно. Гордо поднял подбородок, всем своим видом показывая, что не собирается отказываться от своих слов.

– Можешь приказать казнить меня прямо сейчас, но ты обязан принять посольство, – заверил он.

Я только отмахнулся, вздыхая.

– Живи, пенсия.

Насколько сложно все здесь, какие разговорчивые мобы. Вместо того, чтобы на мои вопросы отвечать, этот жизни меня учит. В двери постучали, охранник принес вино, передал чашу Аристотелю. Старик протянул мне глиняный ритон, выполненный в форме головы овна, на шее которого были изображены сестры Горгоны.

– Пей! – глаза Аристотеля гневно блеснули. – Но учти, если не придешь в себя, то задуманное никогда не осуществиться.

Я с раздражением выбил ритон из рук Аристотеля. Вино пролилось на кровать, запачкалось белоснежное белье, одежда Аристотеля, бычья шкура, лежащая под ногами. Сам ритон ударился о стену и разбился. Как то я, знаете ли, перехотел после таких слов.

Старик остался стоять на месте с вытянутой рукой, в которой держал чашу. Он медленно опустил руку, вытер бороду, в которой затерялись капли вина.

– Проваливай! – прошипел я. – Я спать хочу.

Я опустился на край кровати, спрятал лицо в ладони. Щас, соберусь, вытолкаю навязчивого старика вон из комнаты… Старик с невозмутимым видом опирался на стоявшую рядом с дверным косяком тумбу.

– Может, наконец, изволишь выслушать? – спросил он.

Так то лучше, еще бы с этого с самого начала начал.

– Валяй!

– Ты был мертвым вот уже третий день, лекари сообщили о твоей смерти, над твоим телом…

– Мы договорились по делу разговаривать – рожай следующее задание, расскажи об этом игровом мире. Ну или заткнись, без тебя голова кругом.

Аристотель только виновато пожал плечами и загадочно улыбнулся, подошел к двери, чтобы удостовериться, что засов на месте и дверь не откроют. Вернулся ко мне, положил руку мне на плечо и сильно сжал.

– Не вздумай рассказать о том, что ты видишь или чувствуешь никому другому, – с расстановкой проговорил он и добавил. – Даже Роксане.

– Роксане? – Саша нахмурился, пытаясь изо всех сил вспомнить это имя. – Это кто?

– Твоя жена Александр, ты не помнишь ее?

Я развел руками, не зная, что на это ответить. Я еще и бабник оказывается – при живой жене лапал других баб.

– А эта Роксана, хоть ничего?

Рука Аристотеля все еще лежала на моем плече.

– Александр, достаточно любой искры, чтобы вспыхнуло пламя и тебя свергли с престола. Яд, которым отравили тебя, был настолько силен, что мог вызвать галюци…

– Анипатр?! – щелкая пальцами, я припомнил упоминание системы о диадохе из окружения Македонского. Вон че Аристотель так нервничал насчет моего нового другана. – Этот старый козел подсыпал яду? – я раздраженно сбросил руку старика со своего плеча. – Зови его сюда! Будем разбираться.

– Все на так просто, Александр.

Я не понимал, что может быть проще, чем грохнуть предателя, но отчего-то не стал возражать. Впервые за все время, как пришел в себя.

– За твоими плечами стоит огромная могучая империя! Ты всегда славился тем, что сначала думал, а потом делал и я верю, ты остался здесь не просто так, – продолжил старик.

– Ты про че? – уточнил я.

Из разговора мне было понятно, что задания из раза в раз усложняются – вон теперь встреча с послами вырисовывается. Чтобы провести ее достойно, нужно хотя бы примерно понимать, что здесь к чему, вот я и спросил.

– Ты не закончил начатое и боги ли, или еще что-то неведомое нам дало тебе второй шанс. Ты побывал там, где не суждено бывать ни мне, никому другому, а значит ты выбрал верную дорогу Александр… Я рядом с тобой и хочу проследить, чтобы никто из грязных свиней не отговорил тебя свернуть с пути! – выпалил старик.

Его глаза блестели, по его виду было понятно насколько важно для Аристотеля высказаться. Выплеснуть все, что скопилось внутри.

– Продолжай.

– У тебя множество врагов, они не захотят, чтобы ты продолжил свой путь! Бери больше Александр, возможно, этого не захотели сами боги, раз произошло это… – Аристотель запнулся и вместо слов продолжил сверлить меня взглядом.

– В смысле ЭТО? Ты про то, что я попал в игру?

– Нет никакой… ИГРЫ, – замотал головой Аристотель.

Само слово он и то с трудом выговаривал.

– Харе гнать, – я вымерил его взглядом.

– Нет ничего того о чем ты говоришь, царь.

– Ладно. Проверяешь, значит… я тебе че нуб какой? Нормально разговаривай.

– Я честен с тобой, владыка. Мне ничего не известно об игре.

– А о прокачке тебе известно? – хмыкнул я, улыбаясь и полагая что он меня вокруг носа водит. – Типа так и будем ходить с ксифосами, как вы их тут называете, с пельтами? Если я правитель и мне надо с кем-то воевать, то хочу оружие, которое разом сможет стирать с лица земли целые страны. Ядерная бомба, там. Говори, как ее достать?

– Ядерная бомба? – поежился Аристотель.

Я выставил перед собой руку с открытой вверх ладонью.

– Смотри сюда. Бабахнет так, что ничего в живых не останется, – я врезал кулаком сверху по ладони. – Ядерный взрыв! Большой огненный гриб…

Видя, как впитывает мои слова Аристотель, я самодовольно хмыкнул, полагая, что старик выложит мне все на блюдичке. Аристотель оперся о изголовье кровати, а затем даже присел на ее край рядом со мной.

– Значит, у тебя были видения, Александр. Ты видел оружие Богов. Значит это правда, Белый остров… – Аристотель запнулся, покраснел, схватился за хламис, принялся размахивать тканью, будто веером, воздуха старику явно не хватало. – Это чудо! Я знал!

Я рассчитывал на другой ответ. Ладно. Похоже с ядерной бомбой облом, а я раскатал губу.

Аристотель же пребывал в эйфории от услышанного, то и дело повторял, что он верил и знал, а я закрепил его веру и доказал, что старик прожил жизнь не зря. Я же уставился на чашу, наполненную маслинами, стоявшую на столе рядом с кроватью. Задумался.

– Слышь, старый, так кто меня отравил? Антипатр?

– Это не важно… – сказал Аристотель. – Не понимаешь, что здесь происходит, какая идет игра? Ты породил гидру. Если отрубить у нее голову, то на ее месте вырастет другая, поэтому казнь Антипатра ничего не решит, а поспешность приведет к бунту, а это меньше всего нужно нам.

– Нам? – от возмущения я закашлялся. – Мы это Николай Второй?

– Нам, Александр! – с легкостью повторил старик.

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

– На утро назначен совет и тебе надо выспаться, прежде чем солнце покажется на небосводе, – Аристотель было двинулся к дверям, но остановился, бросил взгляд на разбитую чашу в дальнем углу комнаты, ту самую в которой подали вино. – И еще, не груби с вином, оно сыграет дурную шутку… – старик еще с минуту молча постоял у двери, затем отодвинул засов и вышел, махнув рукой на прощание.

.

Глава 2

***

Как и говорил Аристотель, военный совет собирался рано утром. Я завтракал в своих покоях, когда в дверь постучали и сообщили, что полководцы ожидают своего повелителя в зале. Оставалось догадываться, как эти люди продрали глаза в такую рань, ведь еще ночью они ужрались вдрызг. Не исключаю, что попойки для греков не редкость и бывалым соратникам Александра Македонского не раз приходилось проводить советы после пиров. На совете же предстояло принять арабских послов из Тхаджа, о прибытии которых стало известно вчера.

Я заканчивал завтрак и с любопытством рассматривал мозаику на потолке, которая «оживала» вчера на пьяную лавочку. Спальня Александра Македонского, ставшая моей спальней, завороживала до глубины души. Покои заставили предметами роскоши с особым изяществом и вкусом. Выделялись статуэтки древневосточных божков, вырезанные из слоновой кости, аккуратные миниатюрные фигурки тигров из черного камня. На стене у изголовья кровати висела карта мира громадных размеров, сшитая из составных кусков плотного пергамента. С любой точки в комнате без труда читались названия городов и рек на древнегреческом. В других местах стены украшали шкуры леопардов, к этим хищникам у царя имелась особая страсть. На столе стояло чучело орла, а в дальнем углу покоев в глаза бросалась висевшая на стене голова здоровенного тигра, замершая в хищном оскале. Шкуру быка постелили возле окна. Я даже ради интереса ознакомился с «историей» каждой из шкур и система выдала где и когда Александр Македонский кончил ту или иную тварь.

Дополняли убранство комнаты многочисленные предметы декора из золота, серебра и драгоценных камней, как подставки под винные кубки и дискосы.

Однако, безусловной изюминкой царских покоев была та самая мозаика, на которую я пялился за завтраком. При наведении на нее своего «суперзрения», всплывала надпись:

«Александр Великий в Персии».

Художник неизвестен.

Художнику, создавшему произведение, выпала великолепная возможность отразить детали эпического сражения в мельчайших подробностях. Мозаика состояла из множества частей, величина каждого элемента была не меньше тридцати сантиметров в длину и ширину, по сути, представляя отдельную тщательно прорисованную картину. По сюжету войско Великого Македонского штурмовало неизвестный персидский город-крепость, на поле боя развернулась ожесточенная схватка. В крепости персов, огражденный высокой стеной с башнями и целой кучей хорошо прорисованных защитников укрылся царь Дарий. Войску Македонского не удавалось взять укрепление и расправиться с царем, но, судя по задумке художника, в момент ключевого перелома к сражению присоединялся воспаривший над полем боя Александр, то есть я. И я должен был переломить ход сражения. Художник постарался на славу, на лицах сражающихся замерли страх, ярость, гнев и все то, что только может испытать человек в бою. Лицо персидского владыки отражало ужас, когда как лицо Македонского светилось уверенностью, верой в победу, в себя и в собственное несокрушимое войско.

Я, наконец, закончил с завтраком, отставил дискос на стол и вытер руки о недоеденный мякиш хлеба. Пора на совет. Я был полон решимости выполнить задание, хотя до сих пор не понимал механики игры, но решительно разбирался с лором, оказавшимся весьма и весьма насыщенным на персонажи. И во втором случае совет военачальников оказался как нельзя кстати – там я мог ближе познакомиться с людьми, поддерживающими меня и одновременно увидеть тех, кто выступает против.

Я поднялся с кровати и вышел из покоев. На пороге ожидали телохранители царя. Эти люди, которых насчитывалось семь человек ни на шаг не отходили от дверей царских покоев, дублируя дворцовый караул. Командовал ими Пердикка, уже знакомый мне прежде. Зная, что от этих людей не избавиться и с их присутствием придется мириться, я в знак приветствия кивнул им и тут же выклянчил у одного из них ксифос. Свой меч я благополучно оставил на пиру, а без оружия сейчас как без рук.

Вместе с телохранителями чуть поодаль от дверей стоял Аристотель. Пердикка наотрез отказался пускать старика в мои покои, и он терпеливо дожидался своего часа в коридоре, а при виде меня улыбнулся, помахал рукой.

– Мой повелитель! Дай пройти, Лисимах.

Старик попытался протиснуться мимо одного из телохранителей, но здоровый детина с неровным ирокезом на голове, рельефной мускулатурой, бычьей шеей и гладковыбритый, перегородил Аристотелю дорогу. Ничего не осталось от былой почтительности, которую эти ребята демонстрировали вчера. Я предположил, что это связано с тем, что в няньке в лице деда я больше не нуждался.

Лисимах.

Преданый соратник Александра Македонского

Диадох.

Будущий правитель Фракии и Македонии.

А вот эти вот «будущий правитель» мне пришлись не по нраву.

– Тебе стоило бы научить фессалийца манерам! – всплеснул руками старик, обращаясь к начальнику царской охраны, но тот только улыбнулся.

Я положил руку на плечо телохранителя, перегородившего дорогу старику.

– Пропусти, дед со мной.

«Повелитель, не положено по протоколу».

Сообщение прилетело в чат с телохранителями от Лисимаха, я не ответил, а только зыркнул на своего телохранителя так, что тут же повиновался и отошел. Наблюдать как здоровый детина с ирокезом повинуется каждому сказанному ему слову будто марионетка было непривычно. Интересно… насколько далеко можно зайти в распоряжениях? Все еще под впечатлением после прочитанного о «будущем правители», я решил протестить свой вопос на практике.

– Слышь, накаченный, упал и отжался! – распорядился я.

Лисимах заслышав мой приказ рухнул на пол и принялся отжиматься. Я приподнял бровь, впечатляет.

– Вставай, хватит.

Телохранитель также стремитель поднялся. Он успел отжаться раз тридцать или около того, но даже не запыхался и не вспотел.

Аристотель, прихрамывая, подошел ко мне. Как бы не хорохорился старик, но после того, как он вчера тащил меня на своем горбу к покоям, у Аристотеля разболелась нога.

– Как спалось?

– Дед, мы идем на совет? – ответил я, не горя желанием завязывать диалог. – Вот шуруй молча, а то скажу накаченному, чтобы удалил тебя обратно.

– Выглядишь паршиво, хочу сказать, – хмыкнул Аристотель, пропуская мои угрозы мимо ушей.

– Ты выглядишь не лучше.

Аристотель коротко кивнул, в один миг лицо его сделалось серьезным, кислым, будто бы он съел целый лимон за раз.

– Если серьезно, ты подумал над тем, что я говорил вчера? – поинтересовался он.

– Ты говорил много, над чем я должен был думать?

– Я говорю про твой путь, – шепотом сказал старик, оглядываясь на телохранителей.

Вот реально задрал, я наигранно поднял брови – будет задание и будет разговор, а по воздуху я разговаривать не люблю. Мы шли по широкому коридору к залу, где обычно проводил свои совещания Александр. Я смутно припоминал дорогу, вчера мы уже «шли» здесь после затянувшегося пира.

– Для начала, я поговорю с полководцами и приму арабов, – все же сказал я. – Потом поговорим об остальном, лады?

– Что ж, – брови старика сделались домиком. – Решение имеет право быть, я бы даже назвал его взвешенным и достойным повелителя.

По пути к залу совета я был взят в плотное кольцо телохранителями, но все же ухищрялся рассматривать убранство места, в котором оказался. Аристотель в своих речах не раз называл здание дворцом, вот теперь появилась реальная возможность убедиться, что это действительно так. Коридоры наверху и близко не имели ничего общего с подземными ходами, где царила сырость, на стенах проглядывался мох, а в большинстве случаев не было освещения. Над землей все отличалось убранством, изысканностью и дороговизной. Никто не жалел денег на яркое освещение, а среди коридоров дворца в местах докуда не доходили прямые солнечные лучи было светлее чем днем на улице. Повсюду стояли статуи из кости, камня и металлов, в основном позолоченные, если не целиком золотые. Статуи изображали сказочных животных и людей, застывших по задумке скульптора в самых разнообразных позах. Я обратил внимание, что на головах статуй одеты венки из свежих роз. На людях, запечатленных на статуях, практически не было одежды. Одновременно встречались поделки из дерева, в основном резьба, но такой красоты, что мимо них не провести взгляд. Голый камень стен украшался драгоценными камнями, где-то фресками, картинами, свитками с различными надписями. Македонский не жалел сил и средств, чтобы украсить дворец и сделал из него произведение искусства мирового масштаба. Я в отличии от телохранителей и тем более Аристотеля то и дело оглядывался, рассматривал красивые фигурки и необычные камни, призывая на помощь систему, когда хотел узнать более подробную информацию. Остальным подобный уклад казался настолько обыденным, что глаз их оставался замыленным, а все вокруг примелькалось.

Через несколько минут мы подошли к залу совета. Пердикка открыл дверь, первым зашел внутрь. Как ни крути, но в одном Аристотель прав на все сто. Если Александр Македонский окружил себя столь внушительной личной охраной из древнегреческих быков, не отступавшей от него ни на шаг и следовавшей за царем по пятам, куда бы он ни двинулся, чтобы не задумал, резонно предположить, что царю есть чего опасаться, а значит у него много врагов. В таком случае не удивительно, что среди ближайших сторонников Александра могли оказаться люди двуличные, готовые предать. Но я уже решил, что с такими особями у меня будет короткий разговор – ксифос я взял для того, чтобы перерезать предателям глотки.

С этими мыслями я вошел в просторный зал. Посредине зала стоял стол, накрытый так, будто вместо собрания у нас намечался очередной пир. Горы тарелок, блюда, чаши вина. За столом сидели полководцы, рожи многих из них я припоминал по вчерашней пирушке и сейчас с трудом, но все же узнавал их в лицо, без подсказок системы. Полководцы при моем виде поспешно вставали со своих мест, почтительно кланялись, но не в пол, а больше для вида.

Двое телохранителей остановились у дверей, ведущих в зал. Лисимах и Пердикка последовали к столу и замерли у места, предназначенного для Македонского, куда я и последовал. Я заметил, что как минимум двое из моих называнных соратников все еще пьяны и не отошли от ночной попойки.

Я присел за скамью, взвалил ноги на стол и показал коротким жестом, что военачальники могут усаживаться – в ногах правды нет. Те сразу расселись по своим местам, немного сбитые с толку моим поведением, но через минуту большая часть вояк вернулись к прерванной трапезе. Я с минуту сидел молча, собирался с мыслями, а потом ударил кулаком по столу.

– Жрать перестали!

От удара посуда поподскакивала над столешницей. Полководцы принялись переглядываться друг с дружкой, но есть перестали.

– Что не так-то? – спросил Антипатр, пяляся на меня так, будто я спятил.

– Ты сюда пожрать пришел? – я кивнул на явства, раставленные на столе. – Лисимах, уноси, никаких посиделок на совете. И все, кто не протрезвел – подняли жопы и валим на хер, для вас совета не будет.

Рожи у моих полководцев вытянулись, они удивленно наблюдали за тем, как мои телохранители уносят со стола еду. Я прокашлялся и сложил руки на стол.

– Я не понятно сказал? Пьяненькие – уходим.

Двое подвыпивших и пошатывающихся соратников Македонского, с трудом поднялись и под взгляды остальных вышли из зала вон.

– Начнем совет? – улыбнулся я.

– О чем будем говорить, Александр? – спросил один из полководцев, он откусил большой кусок хорошо прожаренного мяса до того как телохранители унесли еду, а теперь изо всих старался мясо пережевать.

Кассандр

Старший сын диадоха Антипатра.

Будущий царь Македонии

Предан отцом, передавшим регенство Полиперхону.

Я с трудом припомнил, что вчера мы общались с ним на пиру. Кассандр на вид был совсем молодым человеком, не больше двадцати пяти лет. Возможно, моложавости ему придавала выбритое начисто лицо, на котором еще не было ни одной морщины. Впрочем, глядя на огромные бицепсы офицера и многочисленные шрамы, у меня не поворачивался язык назвать его пацаном. Крепкий сукин сын, с таким не стоит связываться без особой на то надобности. Я взглянул на Аристотеля. Старик поймал мой взгляд, а потом и прилетевшее от меня сообщение в личку:

«Старый, что у нас на повестки дня?».

– Если Александр соизволит прислушаться к старику, я скажу с чего следует начинать, – самодовольно заявил он, прочитав сообщение.

– Прислушаться? – переспросил Кассандр, на лице его появилось раздражение. Он даже перестал жевать свой кусок, сплюнул недожеванное мясо на пол. – Немного ли на себя берет тот, кого на совете быть не должно и давно ли наш царь Александр вернул тебе милость, Аристотель?

– При всем к тебе уважении, сын Антипатра…

Я не дал разгореться спору и снова съездил кулаком по столу.

– Ты прожевал, Кассандр? – спросил я.

– Угу, – кивнул полководец.

– Тогда заткнись. А я буду решать, кто будет говорить, а кто будет молчать, – процедил я.

Полководцы в который уже раз за сегодняшнее утро недоуменно переглянулись. Я просто обязан дать знать своим соратникам, кто хозяин в доме, фундамент которого начал раскачиваться. Стоит зевнуть, как из рук тут же заберут власть. Вот только кто из них враг, а кто друг? Ну ничего, батя вернулся.

От взгляда не ушло, что молодой и горячий Кассандр потянулся к мечу после моих слов, по крайней мере сделал странное движение в сторону рукояти клинка, но его остановил сидящий рядом Антипатр. Он положил руку на ногу Кассандру, крепко сжал его колено. Нравы здесь суровые, поэтому любая мелочь, любое неосторожно брошенное слово могли привести к кровопролитию. На этот раз обошлось, но Кассандр по цвету напоминал вареного рака, настолько был возмущен молодой человек. Еще чуть-чуть и он бы сорвался.

– Прошу прощения, за своего сына, Александр, такого больше не повториться, вино ударило в его голову… – Антипатр, все еще держа руку на колене Кассандра, впившись пальцами в его плоть.

– Спасибо, – учтиво кивнул Аристотель.

Я промолчал, хотя уже хотел выпереть умника с совета, а заодно убрал руку со взятого у телохранителей ксифоса. Слова молодого офицера о том, что Аристотель в немилости у Македонского, кстати, насторожили. Интересно почему и с чего бы вдруг. Зарыт ли топор войны сейчас? И можно ли доверять Кассандру, которого в отличии от Аристотеля, я толком не знал.

– Продолжим совет. Ты что-то хотел сказать, Аристотель? Продолжай. – сказал я.

– Надобно сперва на перво принять посольство арабов, чтобы потом было что обсудить и принять правильные решения по нашей внешней политике в перспективе ближайшего похода, – охотно продолжил старик. – С них предлагаю начинать, если повелитель не против!

– С арабов! – не выдержал и расхохотался Пеквест, составивший мне компанию в игре в коттаб сегодняшней ночью и таки неплохо игравший. – Александр, ты вообще слышишь, что он говорит? Он хочет принять грязных набатеев!

На пире мне не удалось разглядеть информацию по его профилю, зато удалось сделать это сейчас. По прочитанному, я понял, что Пеквест – в доску свой человек, лояльный царю.

Пеквест

Наместник Персиды

Единственный македонянин, принявший персидскую жизнь и одежду.

– Я все слышу, Пеквест, лучше потрудитесь поднять жопу и привести арабов сюда, – сказал я.

Поднимать задницы полководцам не пришлось, Аристотель обернулся к телохранителям Македонского, которые стояли у дверей по стойке смирно и жестом попросил привести в зал арабских послов. Телохранитель уставился на меня, и я кивнул в ответ, одобряя просьбу.

– Заводите, я хочу принять посольство, – я размял затекшую шею.

Мой телохранитель отчего-то замялся и смутился. Насторожился Аристотель, на лице которого появилось беспокойство. С минуту в зале висела давящая тишина. Я не понимал, почему телохранители не идут за послами и внушительно прокашлялся, выразительно зыркнув на своего бойца. Не понимал этого и Аристотель, лицо которого делалось все бледнее, а складки морщин на лбу все глубже. Наконец, молчание прервал Архон. Третий, включая Певкеста и меня, горе игрок в коттаб. Я даже припомнил, что Архон раньше вместе с Пердиккой состоял телохранителем царя. Полководец поднял руку, обращая на себя внимание.

Архон.

Военачальник и сатрап Александра Македонского.

Выступал триерархом во время похода в Индию.

– Смею напомнить моему царю и повелителю, что встречи с послами не будет, – лаконично сообщил он.

Аристотель вздрогнул, и мне показалось, что старику понадобилось все его мужество, чтоб удержать себя в руках.

– Почему это не будет? – я приподнял бровь.

– Посланники казнены, – заявил полководец.

– Казнены? – мое лицо вытянулось, я нахмурился, не понимая, что происходит, уставился на Аристотеля, который казалось вот-вот потеряет самообладание. – Кто отдал такое распоряжение?

Теперь уже удивление появилось на лицах полководцев, с изумлением воспринявших мои слова. Архон осторожно поставил на стол вино и энергично почесал макушку.

– Только ты мог распорядиться казнить послов, – подбирая каждое слово, сказал он.

– Хочешь сказать, что я велел казнить послов? Ты дурак? – от возмущения я подскочил из-за стола.

– Ты объявил свое решение на пиру, – заявил Архон и хитро прищурился. – Перед тем, как вы с Аристотелем ушли с торжества, прозвучал твой приказ – казнить арабов и выслать их головы Тхадж.

Я с трудом подавил в себе желание выругаться. Откровенно не припоминал такого приказа.

– Половина присутствующих здесь сможет это подтвердить, если в этом будет нужда, – сказал Лаомедон и обвел полководцев взглядом. – Ты отдал четкий приказ, когда присоединился к нашей игре в коттаб. Сказал, что если не попадешь в коттабий, то арабы будут казнены.

– И… я не попал? – я приподнял бровь. Не то чтобы я не мог на такое поспорить, всякое бывает, но звучало дико.

– Не-а, ты промахнулся, Александр, – сказал Лаомедон.

– И вы казнили их? – уточнил я, уже проклиная тот момент, когда вчера согласился сыграть в дурацкую игру.

– Разве кто-то имеет право ослушаться приказ царя? – Антипатр нахмурился. – Когда это произойдет, боюсь это случиться в первый и последний раз, потому ослушавшегося ждет мучительная казнь.

– Ты зубы мне не заговаривай, что с ними стало? – спросил я.

– Послы казнены, их головы отправлены обратно в Тхадж вместе с почтовыми, все как распорядился повелитель, – усмехнулся Архон.

Внимание. Задание провалено

Вы не приняли делегацию арабских послов.

– Ты понимаешь, что это начало войны! – Аристотель спрятал лицо в ладонях, пальцы старика массировали веки.

– Что тебя так беспокоит? – подался вперед Архон. – Ты озабочен судьбой набатеев? Я не ослышался? Интересно знать, как тебе разница, если не ты будешь держать в руках ксифос?

– Ты лучше моего знаешь, что набатеев поддержат остальные, – прошипел Аристотель, сверкая глазами. – Майн, Катабан, Саба, мне продолжить?

– Все, кого ты назвал увлечены междоусобными войнами, – в разговор вмешался Антипатр, перешедший на повышенные интонации в голосе. – Или думаешь, что Александр опасается арабов, которых прижал к ногтю паскуда Дарий? Забыл, как они подносили воду в пустыне некогда царю Персии? Напомнить его судьбу?

– Вы не понимаете, что творите, – покачал головой Аристотель.

Архон пропустил слова старика мимо ушей и даже не повернул головы. Я переваривал услышанное. Желваки на скулах ходили взад-вперед. Что если действительно я сказал эти слова вчера? Я понял, что не помню большую часть вчерашнего пира. Воспоминания обрывчаты, неясны. Соответственно на пиру я мог говорить все, что угодно и выдать какие угодно распоряжения и приказы! А царь не станет отказываться от своих слов, как мальчишка, ляпнувший невпопад… Да и не станет сам Македонский оправдывать свои слова тем, что выпил.

Неплохо…

Будет уроком, чтобы впредь не напиваться од поросячьего визга.

Я смотрел в глаза Архона, силясь понять, кто сидит перед ним друг или враг. Как бы то ни было, с этим человек следовало считаться впредь. Тоже самое можно сказать обо всех собравшихся в зале и двух придурках, которых я выпер с совета до его начала. Однако, слова, прозвучавшие следом еще более озадачили меня.

– Если хочешь знать мое сугубо личное мнение, Александр, ты все еще не в себе и не помнишь, что говорил вчера, – начал говорить Архон медленно, с расстановкой. – Так бывает, когда пьешь через чур много неразбавленного вина…

– Ну ка повтори, – перебил я, хмуря брови.

Надо отдать должное Антипатру, он, как самый старший на совете, первым попытался сгладить ситуацию, утекшую в неправильное русло. Потому как я уже твердо решил грохнуть Архона за его поганый язык.

– Смею тебя заверить мой царь, казнь арабов видится самым мудрым и взвешенным решением из всех возможных, – вкрадчиво сообщил он. – Эти так называемые послы решили, что имеют право разговаривать с нами на равных и не проявили должного уважения к твоей персоне. Скажу больше, они не захотели подчиниться твоей воли, Александр и тем самым нанесли народу Македонии личное оскорблении, оскорбив нашего царя…

– Туда им и дорога, говори прямо отец, пусть катятся к Аиду! – Кассандр повернулся ко мне. – Мы ведь для этого строим свой флот, царь? Извини за прямоту, но после такого я бы уже сегодня выдвинул наши несокрушимые войска на набатеев в следующий блистательный поход!

Мою голову посетила совершенно нелепая мысль, что я даже понятия не имею кто такие набатеи и что значит лично для меня казнь их послов… вот же лютая каша заварилась, однако. И все из-за того, что я промазал вином в коттабий. Я постучал пальцами по столешнице, размышляя над тем, что говорить дальше.

– Убить послов – мудрое решение, Александр, – поддержал предыдущих ораторов Архон. – У арабов длинный и паршивый язык. Они бы непременно растрепали о твоем воскрешении и тогда жди беды, повелитель.

– Ты сейчас что имеешь в виду? – нахмурился я, не понимая куда клонит полководец.

– Я бы не хотел, чтобы Вавилон охватило безумие, как и те из нас, кто сохраняет благоразумие, – отчеканил полководец. – Не мне говорить тебе, что могло и может произойти, разнесись по улицам молва о твоем чудесном воскрешении после трагической кончины…

– О моем воскрешении не знает народ? – удивился я. – Это вообще как?

Я слишком хорошо помнил, что свидетелями моего воскрешения были сотни и сотни людей на площади у храма. Разве этого недостаточно для того, чтобы по городу «расползлись слухи»?

– Александр, люди знают, что твою скорую кончину предрекли местные жрецы! Врагам ничего не будет стоить поднять обездоленных против тебя! Достаточно сказать, что в твоем теле произошло земное возрождение какого-нибудь Бела, устами которого халдеи напророчили царскую смерть… Восток дело тонкое, Александр, следует проявить осторожность. О твоем воскрешении никто не должен узнать, – проговорил Архон