Текст книги "Золото по ленд-лизу. Повесть"
Автор книги: Валерий Ковалев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Валерий Ковалев
Золото по ленд-лизу. Повесть
« Люди гибнут за металл…»
(Из арии Мефистофеля)
Часть 1. Секретный груз
Глава 1. В тундрах
Заполярье. Май 43-го. Лапландия*.
Над бескрайним морем голубых лапландских тундр, что, перемежаясь с сопками, тянулись от скалистых фьордов Норвегии до побережья Кольского полуострова, стоял полярный день. В лучах немеркнущего солнца искрился последний, еще не растаявший ноздреватый снег, зеленел ягель, блестели холодной водой небольшие озера, с которых доносились разноголосые крики вернувшихся с зимовки птиц.
На теплом шероховатом валуне дремал отощавший за зиму пестрый лемминг. Вдруг он насторожился, вскочил и с писком нырнул в щель. Оставив уютное место.
Из-за ближайшей невысокой сопки появились два человека. Они едва передвигали ноги и, подойдя к камню, устало присели на него. Вытянув вперед ноги.
Оба путника выглядели предельно изможденными, с серыми, заросшими щетиной лицами. На одном – высокого роста и с широкими вислыми плечами, были лопарский* колпак, выцветший солдатский ватник, драные бриджи и размокшие от воды пьексы*.
На втором, коренастом и непрерывно кашляющем, видавшие виды – черные матросская шапка и бушлат с позеленевшими латунными пуговицами, рваная на коленях брезентовая роба, а на ногах полуразвалившиеся кирзовые ботинки.
В руках высокий держал финский, с дырчатым кожухом, автомат «Суоми», а на поясе коренастого висел нож «пуукко»* с костяной рукояткой. За плечами у обеих висели серые тощие котомки.
На незнакомцев тут же навалилась дрема, и они, опустив головы, начали клевать носом.
Однако через минуту высокий вздрогнул, размежил веки и толкнул локтем напарника.
– Не спи, Сашок, замерзнешь.
– А, чего?! – испуганно вскинулся тот и недоуменно завертел головой. На длинной худой шее.
– Не спи, говорю, идти надо.
Они тяжело встали и, покачиваясь, побрели дальше. Над головой серебром мерцало небо, в глазах стояли надоевший пейзаж и резь от незакатного светила.
Примерно через километр тот, которого назвали Саней, упал лицом в пропитавшийся сыростью мох и вновь зашелся мучительным кашлем.
Высокий сплюнул и, вздохнув, тяжело присел на корточки рядом.
– Вставай, Сашка, вставай, вот эту марь пройдем и под сопкой отдохнем, – потряс за костлявое плечо спутника.
Тот со всхлипом поднялся, высокий обхватил его за торс и, спотыкаясь, хрипя, потащил дальше.
У относительно сухого склона сопки, поросшего багульником, оба повалились под чахлую березку и уснули.
Когда они открыли глаза, солнце все также сияло в высоком небе.
– Тим, а что сейчас, день или ночь? – невнятно прошептал Сашка.
– Я и сам не знаю, все в башке перепуталось от голода. Надо пашамать*.
– Надо.
Тим, так звали высокого, приподнялся, стянул с плеч котомку, раздернул ее горловину и достал оттуда вяленый кусок оленины. Вкусно пахнущий дымком и жизнью. Затем протянутой Сашкой финкой разрезал ее и большую часть отдал другу.
– Ты отдыхай пока, а я схожу туда, – кивнул он на синеющее неподалеку, окаймленное редким кустарником и карликовыми деревцами озеро. – Может какую птицу подстрелю или на худой конец зверушку.
– Это последний патрон? – прошептал обметанными жаром губами Сашка.
– Последний. Как и мясо, что дали лопари. Больше ничего нету.
Тим встал, звонко щелкнул затвором автомата и ушел к озеру. Через несколько минут оттуда донесся гулкий выстрел, после чего над сопкой пронеслась стайка птиц. Рассекая крыльями воздух. А чуть позже вернулся расстроенный Тим и в сердцах швырнул автомат на землю.
– Все, кончился наш «Суоми».
– А птица?
– Промазал, руки дрожат. Но ты не дрейфь, через неделю-другую птицы яйца класть станут, тогда заживем. А пока ягель жрать будем, прошлогоднюю морошку, что найдем, и кору с молодых деревьев. Все равно к своим выйдем. Вот увидишь.
С неделю назад парни бежали из финского лагеря на побережье Ботнического залива, где оба строили укрепрайон, в числе еще нескольких сотен военнопленных.
В тот день, ранним утром, их вывели на работу, а потом началась бомбежка. Советские штурмовики, под прикрытием истребителей, накрыли бомбовым ударом расположенную рядом железнодорожную станцию с несколькими грузовыми составами, а заодно строящийся рядом объект, окруженный с четырех сторон вышками с пулеметами и колючей проволокой.
Охрана в панике ринулась в бетонные укрытия, пленные тоже стали прятаться кто – куда, и в серии очередных разрывов, прыгнув в воняющую толом свежую воронку, Тим увидел, как одним снесло ближайшую к нему охранную вышку. Вместе со спускающимся вниз, вопящим от страха шюцкоровцем*.
Вымахнув из воронки, старшина рванул сквозь дым и свист осколков, в образовавший проход, вывернув на ходу из руки убитого солдата автомат и, пригнувшись, помчался в сторону небольшого леска неподалеку от укрепрайона.
Когда же вломившись туда, на секунду оглянулся, за ним, метрах в тридцати, бежал один из пленных, в черном распахнутом бушлате, а позади, настигая парня, еще двое, в коричневых мундирах и с винтовками.
– Ложись! – передернул затвор Тим, беглец тут же упал, откатившись в сторону, а затем дважды стрекотнул автомат. Скосив набегавших финнов. Один, выронив винтовку, опрокинулся назад, а второй с воплем рухнул в кусты, широко раскинув руки.
– Ходу! – снова заорал старшина и порысил вперед. Парень за ним, хрипя и отплевываясь.
Лес вскоре кончился, за ним было мелкое болото, которое беглецы перебрели вброд. Затравлено озираясь.
Налет между тем прекратился, в небе затихал далекий гул, а сзади поднимался густой маслянистый дым и слышались глухие взрывы.
– Теперь им не до нас, – утер пот с лица старшина. – Не иначе в эшелонах были боеприпасы.
– Ага, – просипел парень в бушлате.
– Ну все, потопали дальше, браток – вскинул «Суоми» на плечо Тим. – Нужно уйти как можно дальше.
К началу вторых суток двигаясь строго на восток и обходя мари*, беглецы вышли на стоянку саамов – так называлась живущая в тундрах народность.
Те восприняли все как должное, накормили беглецов, и они уснули на шкурах у костра в одном из чумов*.
На следующий день, самый старый из саамов, знавший русский язык, сообщил, что в стойбище наведываются финны с немцами, за свежим мясом, после чего моряки решил сразу же уходить. Поблагодарив хозяев за гостеприимство. На прощание те собрали парней в дорогу, выделив немного из своих запасов.
– Зря мы все-таки не остались у лопарей*, – грустно сказал Сашка. – Отдохнули бы чуток, поднабрались сил и двинули дальше.
– И вовсе не зря. Ты ж слышал, к ним за оленями и рыбой финны с немцами наезжают. Снова в лагерь захотел?
– Упаси Бог, – нахмурился Сашка.
– Ну, то-то же. Значит, не ной. Ты, кстати, какого года призыва?
– Сорок первого.
– Совсем салага.
– А ты?
– Тридцать девятого.
– И где ж ты Санек, служил? Небось, при штабе?
– Не, на морском охотнике, рулевым-сигнальщиком. Прошлым летом в Белом море нас финская лодка торпедировала. Командира и меня с боцманом, при взрыве за борт выбросило. Финны всплыли и подняли нас к себе на палубу. Командира тут же расстреляли.
Затем, выяснив специальность, боцмана спихнули за борт. А я назвался коком, и меня не тронули.
– Чего ж это они?
– До этого мы несколько часов гоняли лодку по дну залива и бомбили. Да так, что она соляром течь стала. Видать разозлили финнов здорово. А кок на позиции им был здорово нужен – своего при взрывах кипятком ошпарило.
Правда, что я готовить не умею, финны поняли через пару часов, как погрузились. Снова рассердились и выбили мне половину зубов. Во, – ощерил Санька щербатый рот. – А как вернулись в базу, сдали меня в лагерь. А ты Тим как туда попал? Ведь раньше я тебя почти не знал.
– Я, Санек, до марта 41-го служил на Балтике, на линкоре «Октябрьская революция». Это бывший «Гангут», слыхал про такой?
– Да. На нем при царе восстание было.
– Точно, молоток. И был я старшиной 1 статьи, командиром отделения торпедистов, а еще призером флота по борьбе. Ну а потом стал диверсантом.
– Как это? – широко распахнул глаза Сашка.
– Очень просто. Отобрали на кораблях пару десятков ребят покрепче, погнали на медкомиссию, а потом доставили к начальнику Кронштадского укрепрайона адмиралу Ралю.
И тот сообщил, что особым приказом Главкома ВМФ, с этого дня все зачислены в специальную команду, где из нас будут готовить подводных диверсантов. До мая, на закрытом полигоне, всех обучили водолазному и подрывному делу, стрельбе, плюс рукопашному бою. А затем переодели в солдат и перебросили самолетом в Белоруссию, в закрытый гарнизон, где дислоцировалась воздушно-десантная бригада. Там обучили прыгать с парашютом, работе с рацией и прочей хурде – мурде. Короче, по полной программе.
А тут война. Флоту не до нас. Мы в этой бригаде и застряли.
Уже в июне 41-го нас забросили в тыл к немцам, под Минск. Там рвали их эшелоны с техникой и мосты, склады с боеприпасами, а еще громили небольшие гарнизоны.
Потом, кто остался, вышли к своим, и всех доставили товарняком в Подмосковье. Дали немного отдохнуть, пополнили и в августе снова отправили за линию фонта. Теперь уже под Ржев – немцы к Москве подходили. И там наделали шуму. А когда зимой 42-го через Селигер* прорывались к своим, меня осколком зацепило и сильно контузило.
Очухался уже в плену. Документов никаких, их перед заброской отбирали. Назвался военным строителем Васей Пупкиным. В результате оказался в финском лагере на строительстве укреплений, откуда мы с тобой и «подорвали» Вот такие дела, братишка.
– Ну, ты даешь,– восхищенно взглянул на товарища Санька. – А я уж думал, ты и впрямь строитель.
– И впрямь и вкось, – рассмеялся Тим. – До флота техникум по этому делу закончил. Слушай, а давай попробуем наловить рыбы. Она в этом озере должна быть, птица ведь чем-то кормилась?
– Давай, с готовностью согласился Сашка, почесав нос. – Только вот чем будем ловить? Крючков и лески у нас нету.
– А это что? – отстегнул Тим с подкладки ватника и продемонстрировал средних размеров крючок и булавку. – Вот, пока ты в гостях дрых, я у хозяйского пацаненка за звездочку выменял.
А это? – он сдернул с покрытой шрамами головы и бросил Сашке в руки старую лопарскую шапку, расшитую цветными нитками. – Ты давай, бери нож, распускай нитки и плети леску, а я согну еще крючок. Одного мало.
Вслед за этим друзья принялись за дело, и через час у них был готов еще один крючок и метров пять достаточно прочной шелковой лески.
Удочки соорудил Сашка, оказавшийся в прошлом заядлым рыбаком.
В качестве грузил он использовал оторванную от каблука своего ботинка и разломанную на две части рапидовую* подковку, поплавков – оброненное какой-то птицей перо, перерезав его надвое, а удилищ – автоматный шомпол и срубленный финкой кривой ствол березки.
Нашлись в складках котомок и несколько крошек оленьего мяса. После этого друзья собрали нехитрые пожитки и направились к озеру, где выбрав место поудобнее, забросили в воду свои снасти. Уставившись на перья-поплавки. Вокруг которых поплыли круги, а потом исчезли.
Их ожидания оправдались.
Через полтора часа, на берегу поблескивали чешуей три небольших окунька и пяток неизвестной породы малявок. Поскольку наживка закончились, Сашка порезал одну на мелкие ломтики и насадил их на крючки. Поочередно плюнув на каждый.
– А это для чего? – вскинул брови Тим.
– Для уловистости, – прошептал Сашка.
Вскоре переносить голод парням стало невтерпеж. Мешала уже имеющаяся добыча. Переглянувшись, они, не сговариваясь, воткнули удилища в неподатливую мерзлоту, проверили, насколько прочно те держатся и начали заниматься костром.
Сашка достал из своей котомки подаренные лопарями огниво, вываренный в золе трут и небольшую консервную банку с проволочной дужкой, а Тим двинулся вдоль берега, обламывая с карликовых березок, ив и кустов, засохшие ветки, а также собирая сухой мох. Для растопки.
Потом он издал радостный возглас и помахал рукой Сашке. Прихрамывая, тот поковылял к Тиму.
– Ты погляди, чего я нашел, – сидя на корточках, показал тот на небольшую, с прозеленью полянку, усеянную веселой россыпью сыроежек.
– Красавы, – прошептал Сашка, и приятели, осторожно ступая, бережно собрали их в шапки.
Затем, вдоволь намучавшись с непривычным кресалом и отбив себе пальцы, они разожгли небольшой костерок, над которым на двух плоских камнях водрузили свой «котелок», с озерной водой и заложенной туда частью рыбы с грибами. Огонь друзья поддерживали небольшой, изредка подкладывая туда скудное топливо. В прозрачном воздухе он был едва различим и весело потрескивал, что внушало надежду.
Через некоторое время вода в банке закипела, из нее повалил ароматный пар. У беглецов затрепетали ноздри.
– Готово, – сглотнув голодную слюну, произнес Тим и, подцепив котелок веткой, осторожно поставил его наземь.
– Вот только ложек у нас нету, – сокрушенно вздохнул.– Придется хлебать прямо так, из банки.
– А вот и есть, – оживился Сашка, извлекая из кармана штанов самодельную алюминиевую ложку с коротким черенком и протягивая ее приятелю.
– Ну, ты кореш, прям волшебник, – прогудел Тим, затем, скрестив ноги по – татарски, приятели уселись на мох перед котелком и, обжигаясь, стали поочередно хлебать горячее варево.
– Вкусно, – шмыгая носом и облизываясь, бормотал Сашка.
– Лепота*, – вторил ему Тим. – Это ж сколько мы горячего не ели? Поди неделю, а Сань?
– Ну да, как от лопарей ушли. У них, кстати, с продуктами тоже было не густо. Совсем бедные. Слушай, старшина, а давай еще ухи сварим,– предложил он, когда банка опустела. – Жрать еще больше захотелось.
– Нет, – решительно заявил Тим, – вытерев ложку о штаны и вернув владельцу. – Хватит. Завтра еще поедим. А пока давай спать. Утро вечера мудренее. Бледный шар солнца действительно висел у горизонта, собираясь в обратный путь без захода.
Друзья отгребли с места, где еще тлел костер, прогоревшие угли и, прижавшись друг к другу спинами, улеглись на чуть теплую землю. Сунув под головы котомки.
– Сань, а ты родом откуда? – сонно поинтересовался Тим.
– Из Питера.
– А кем был?
– Никем. Только десять классов закончил, хотел в институт податься, но тут война. А ты?
– Я из Ростова. У нас там арбузы и лето, те-е-плое…
Проснулся Тим от какого-то тревожного чувства. На вершине ближней сопки стояли два полярных волка и внимательно смотрели вниз. На них с Сашкой.
Он тут же лапнул автомат, громко выругался и передернул затвор. Оскалив клыки, волки злобно зарычали и исчезли.
– Тим, ты чего? – захлопал сонными глазами встревоженный Сашка.
– Волки, здоровенные. Я таких никогда не видел. Ростом с теленка.
– Ты знаешь, – наморщил лоб Сашка. – Я где-то читал, что на людей с ружьем они не нападают. Разве только раненые. Запаха железа и сгоревшего пороха боятся.
– Может и так, – пробурчал Тим, заботливо стирая ладонью с автомата обильно покрывшую его росу.
– Эх, нам хотя бы десяток патронов. Зря все расстрелял. Вот нарвемся в тундре на егерей* и хана. Пиши, пропало.
Он отщелкнул у «Суоми» рожок еще раз убедился, что тот пуст и огорченно вздохнул. Вставив магазин на место.
– Зато ты двух фрицев укокошил. А нарвемся, живыми не дадимся, ведь так? – уставился на приятеля Сашка.
– Конечно, не дадимся. Ну, а пока давай проверим наши снасти. Может еще чего поймалось.
Но их ждало разочарование. Одна удочка бесследно исчезла, а на той, что с шомполом, было пусто.
– Видать крупная рыба утащила, – уверенно заявил Сашка. – Когда мы спали.
Затем парни вновь собрали немного веток и мха, развели костер, и сварили похлебку из остатков грибов и рыбы.
– Ну, вот и все, – заморили червячка, сказал Тим, сворачивая цигарку из нашедшегося в кармане бумажного листка и сухих листьев ивы.
– Будешь? – сделав несколько затяжек, протянул бычок Сашке.
– Я не курю,– чуть улыбнулся тот. – Вместо махорки получал сахар.
– Правильно, – кивнул старшина. – Я вот тоже в последний раз зобну*. А потом брошу.
Через час, забросив на плечи свой нехитрый скарб и прихватив «Суоми», моряки шли дальше, на восток. В бесконечно расстилающееся передними пространство тундр. Искрящееся на солнце.
Глава 2. Лубянка
Москва. Июнь 43-го. Лубянка. Управление военной контрразведки.
В кабинете с высоким потолком и зашторенными окнами, сидели за столом трое. Преклонных лет седой генерал, со знаком «Почетный чекист» и двумя орденами Красного Знамени на габардиновом кителе, сухощавый полковник и борцовского вида майор.
Генерал был заместителем начальника Главного управления контрразведки СМЕРШ Абакумова и, помимо прочего, курировал по ее линии все вопросы, связанные с поставками союзниками на территорию Советского Союза военных грузов.
– Надеюсь, вам все ясно? – обратился он из своего кресла к офицерам. Обведя их выцветшими глазами.
– Так точно.
– Вы, Алексей Иванович, – уткнулся начальственный взгляд в полковника, лично отвечаете за проведение всей операции. С момента получения груза в Москве и до передачи его военно-морскому атташе США в Мурманске. Об исполнении немедленно доложите мне по «вч»*. На этом все. Удачи.
Полковник с майором встали и, распрощавшись, вышли из кабинета.
Когда за ними закрылась дверь, генерал взял лежавшую перед ними серую папку с грифом «секретно», встал, и, скрипя хромовыми сапогами по паркету, прошел к стоявшему в углу несгораемому сейфу.
Отрыв дверцу ячейки, положил ее внутрь, взял другую, такую же, и вернулся на место, взглянув на наручные часы. Стрелки показывали второй час ночи.
Затем, усевшись в кресло, достал из кармана портсигар, размяв в пальцах длинную папиросу, закурил и надавил вмонтированную в стол кнопку.
– Слушаю, товарищ генерал! – возник на пороге молодцеватый адъютант в скрипучих ремнях синея околышем фуражке.
– Крепкого чаю и не беспокоить, – последовал приказ.
Адъютант молча козырнул и беззвучно вышел
Спустя несколько минут начальник прихлебывал из подстаканника дегтярного цвета чай, листая отпечатанные на машинке страницы и делая время от времени на них пометки карандашом. В желтом пятне настольной лампы.
На следующее утро к шлагбауму контрольно-пропускного пункта одного из подмосковных военных аэродромов подъехали черная «эмка» и армейский «студебеккер» с брезентовым тентом.
Сидящий за рулем легковушки капитан предъявил начальнику караула удостоверение контрразведки «Смерш», тот козырнул, и машины покатили к стоящему на взлетной полосе дальнему бомбардировщику «Ил-4».
Эта, принятая на вооружение в 1940 году машина впечатляла своими размерами. При размахе крыла в двадцать один метр и длине фюзеляжа в четырнадцать, она была оснащена двумя мощными двигателями, позволявшими поднимать бомбовую нагрузку до трех тонн. Доставляя ее при скорости четыреста километров в час на расстояние в три тысячи восемьсот километров. Для отражения вражеских атак в воздухе, «Ил» был оснащен тремя крупнокалиберными пулеметами.
Рядом с самолетом автомобили остановились, и из «эмки» вышли уже знакомые читателю полковник и майор.
По звенящему трапу из кабины на землю тут же спустился летчик и, приложив руку к виску, доложил о готовности к полету.
– А как с сопровождением? – поинтересовался полковник.
– Два истребителя Северного флота, присоединятся к нам вот здесь, в районе Архангельска, – летчик извлек из планшета карту и показал на ней отметку.
– Добро, – кивнул головой полковник. – Александр Иванович, приступайте к погрузке.
– С машины! – обернувшись к грузовику, махнул рукою майор.
Брезент «студебеккера» откинулся и на землю поочередно спрыгнули бойцы в форме войск НКВД, вооруженные автоматами ППШ, пистолетами и гранатами.
Они извлекли из кузова два окрашенных в защитный цвет деревянных ящика, сопя, погрузили их через открытый бомболюк в самолет, и сами исчезли в его темном чреве.
– Капитан, – понаблюдав за погрузкой, обратился полковник к стоявшему рядом командиру бомбардировщика. – Прикажите экипажу оставить все парашюты на аэродроме.
– Не имею права, товарищ полковник – развел руками тот. – Это нарушение летной инструкции.
– Я вам приказываю! – чуть повысил голос чекист.– У меня инструкция наркома НКВД. Вопросы?
– Слушаюсь, – нехотя ответил командир, после чего направился к трапу и, звеня каблуками по металлу, исчез в самолете.
Через минуту хмурый бортмеханик выбросил оттуда четыре парашюта, а подбежавший аэродромный техник оттащил их в сторону. Затем офицеры «смерша» поднялись на борт, и бомболюк бесшумно закрылся.
Взвыли моторы, вокруг лопастей пропеллеров возникли нимбы, бомбардировщик покатил по взлетной полосе и, убыстряясь, оторвался от серого бетона.
Когда он набрал высоту, а рев двигателей перешел в ровный гул, полковник достал из кармана кожаного плаща коробку «Казбека» с черным всадником на фоне гор, открыл ее и протянул сидящему на ящиках, глядевшему в иллюминатор, майору.
– Закуривай, Саша.
– Да нет, Алексей Иванович, – обернулся к нему тот. – Что-то не хочется. Экипаж – то хоть опытный? До Мурманска почти две тысячи километров.
Полковник неспешно достал папиросу, размял ее, чиркнул зажигалкой и, глубоко затянувшись, выпустил тонкую струйку дыма.
– Не беспокойся, лучший в полку. Командир еще в Испании воевал. Орденоносец. И машина новая, с мощным вооружением. Так, что все будет в порядке.
– Ну-ну, – сказал майор. Натянув поплотней фуражку.
Сидевшие позади них в полумраке отсека на дюралевой откидной скамейке бойцы молчали, двигатели монотонно гудели, навевая дремоту и отрешенность.
Докурив папиросу и сунув смятый окурок в карман, полковник поднял воротник плаща (отсек не отапливался) и задумался.
Он служил в контрразведке давно. Начиная с двадцатых. Принимал участие в боях с японцами на Халхин-Голе*, в Финскую кампанию возглавлял зафронтовую разведгруппу, вслед за чем был переведен в центральный аппарат. На Лубянку. А поскольку владел английским языком (освоил на курсах переподготовки), Азарову поручили выполнение особо важного задания. Доставку в Мурманск для передачи американцам партии золотых слитков, в счет оплаты осуществляемых ими в СССР военных поставок.
Именовались они «Ленд-лиз» и являлись государственной программой, по которой Соединенные Штаты Америки поставляли своим союзникам во Второй Мировой войне боевые припасы, технику, продовольствие и стратегическое сырье, включая нефтепродукты. Первоначально в программу вовлекались страны Британской Империи и Китай, а с ноября 1941-го к ней присоединили СССР. Несущий основное бремя войны на Восточном фронте.
Объем поставок советскому государству планировался на одиннадцать с лишним миллиардов, по следующим основным маршрутам: тихоокеанскому, транс иранскому и арктическому.
Самым быстрыми, но и наиболее опасными, были арктические конвои.
В начале войны сорок процентов всех поставок шло именно этим маршрутом, и около половины отправленных грузов из-за деятельности германских люфтваффе* с кригсмарине* оказывалось на дне океана. Морская часть пути от восточного побережья США до Мурманска занимала около двух недель.
Груз с северными конвоями шёл также через Архангельск и Молотовск*, откуда направлялся по железной дороге на юг, в центральную, тыловую часть страны. Под усиленной охраной.
Тихоокеанский маршрут, обеспечивший около половины поставок по ленд-лизу, был относительно (хотя далеко не полностью) безопасным. С началом войны на Тихом океане, перевозки здесь обеспечивались лишь советскими моряками, а торгово-транспортные суда ходили только под советским флагом.
Все незамерзающие проливы контролировались Японией, и советские суда подвергались принудительному досмотру, а иногда и топились. Морская часть пути от западного побережья США до дальневосточных портов СССР занимала восемнадцать – двадцать суток.
Первые поставки в СССР по транс иранскому маршруту начались в ноябре 41 -го и, чтобы увеличить их объёмы, требовалось провести масштабную модернизацию транспортной системы Ирана, в частности, портов в Персидском заливе и железной дороги.
С этой целью союзники (СССР и Великобритания) оккупировали Иран, проведя необходимые работы.
В результате, уже в начале следующего года, поставки составляли в среднем восемьдесят – девяносто тысяч тонн в месяц, а в первой половине 43-его, увеличились вдвое.
Далее доставка грузов осуществлялась судами Каспийской военной флотилии, до конца 1942 года подвергавшимися активным атакам немецкой авиации. Морская часть пути от восточного побережья США до берегов Ирана занимала чуть больше двух месяцев.
Специально для нужд ленд-лиза в Иране было построено несколько автомобильных заводов, которые находились под управлением компании «General Motors».
Всего за годы войны с иранских предприятий в СССР было отправлено сто восемьдесят четыре тысячи автомобилей.
Кроме названного, существовало ещё два воздушных маршрута ленд-лиза.
По одному из них самолеты «своим ходом» летали в СССР из США через Южную Атлантику, Африку и Персидский залив, по другому – через Аляску, Чукотку и Сибирь. Только по второму, к описываемому времени, было переброшено около семи тысяч машин: «Аэрокобр», «Бостонов», «Спитфайеров», а также других типов.
Все это по роду службы полковник хорошо знал и, сознавая ответственность полученного задания, стремился выполнить его лучшим образом.
Экипаж же боевой машины в это время занимался своей обычной работой. Командир сидел за штурвалом, уверенно выдерживая курс, а также высоту полета, штурман производил необходимые расчеты, турельные стрелки следили за воздушным пространством.
– А полковник все-таки сука, – сказал, протирая ветошью ключи в ЗИПе* бортмеханик. – Видать не верит нам, если приказал выбросить парашюты.
– У него служба такая, не верить,– обернулся со своего места командир. – Так что лучше помалкивай. Целее будешь.
– А если парашюты сопрут? – пробурчал механик. – Они на мне числятся.
– Тогда пойдешь в пехоту, – оторвался от прокладки штурман. – Ишь, ряшку наел, – подмигнул командиру. – В шлемофон не вмещается.
Вслед за этим в кабине грянул смех, и обстановка разрядилась.
Пронизывая кучевые облака, машина плыла над Среднерусской возвышенностью. В сторону Баренцева моря.
Глава 3. Бой железных птиц
Заполярье. Июнь 43-го. Лапландия.
Над голубыми тундрами, с сияющим в небе солнцем, отсвечивая плоскостями, барражировали два немецких мессершмита-109.
Они были новейшей модификации «Густав», с повышенной мощностью двигателя и усиленным стрелковым вооружением.
Не так давно обе машины взлетели с аэродрома в Финляндии и вели в воздухе «свободную охоту».
После Сталинграда в небе Суоми* довольно часто стали появляться русские самолеты и наносить удары по финским военно-морским базам.
В кабине головного истребителя, с десятком черных крестов на капоте, как всегда невозмутимый, сидел командир авиаэскадрильи майор Рихард Шульц. Он воевал давно и успешно. Сначала в Испании, а потом Франции и Польше.
В ведомом, следующим чуть сзади и сбоку, вертел головой лейтенант Отто фон Вернер. Это был его пятый боевой вылет.
На очередном вираже, взмыв высоко в небо, майор заметил на горизонте черную точку. Через пару секунд она увеличилась и обрела контур самолета.
– Внимание, Отто, – сказал в ларингофон майор. – Вижу цель, идем на сближение!
Мессеры, включив форсаж, набрали скорость и, зайдя со стороны солнца, со звоном ввинтились в голубое пространство.
Однако на самолете, а это был идущий на предельной высоте бомбардировщик, их своевременно заметили, он резко изменил направление и стал уходить в сторону моря. Но скорости машин были несопоставимы, и через несколько минут в небе над тундрой завязался бой. Неравный и смертельный.
Чувствовалось, что русский самолет вел опытный пилот, он умело уклонялся от атак, маневрируя по тонгажу* и курсу. Одновременно выставив огневой заслон из своих «шкасов»*.
– Осторожно, Отто, не горячись, – цедил в ларингофон майор. – Это новый бомбардировщик русских. Постараемся взять его в клещи и посадить на наш аэродром. Я такое уже делал.
– Слушаюсь, герр майор, – слышалось в наушниках. И воздушный бой продолжался.
Но исполнить свой план честолюбивому Шульцу не удалось. Во время очередной атаки, мессершмит его напарника срезала меткая очередь одного из турельных пулеметов бомбардировщика.
Волоча за собой густой шлейф дыма, истребитель провалился вниз, вошел в штопор, и с воем врезался в сопку. За несколько секунд до этого, из него выбросился летчик. Однако времени на полное раскрытие парашюта у него не хватило, и пилот камнем полетел к земле. Под завившемся в спираль куполом.
Русский самолет был тоже поврежден. Из-под капота правого двигателя, вырывались багровые языки пламени, а верхний турельный пулемет умолк, уставив неподвижный ствол в небо.
Оставшийся мессер, почти в упор начал расстреливать теряющий ход и маневренность бомбардировщик. Всаживая в него рвущие обшивку очереди.
Теперь Рихард Шульц, ждал самого главного. Когда из подбитой машины начнут выбрасываться русские летчики. Их так забавно убивать под куполом парашюта, что он многократно проделывал в небе Европы.
Но из самолета так никто и не выпрыгнул. Он дотянул до низкой гряды сопок и с воем рухнул в тундру.
– Упрямые «иваны», – прошипел сквозь зубы майор, и его истребитель, заложив над местом гибели бомбардировщика последний вираж, растаял в пустом небе…
Старый лопарь Ярви, со склона поросшей ягелем сопки, возвышающейся на берегу обширного, с многочисленными заливами озера, внимательно наблюдал за смертельным боем железных птиц в поднебесье. Раньше такого в этих местах не случалось. Но времена изменились. В тундре стали появляться злые люди, которые обижали его племя и угоняли оленьи стада, а в небе над ней, вот такие птицы. Убивающие друг друга.
Из-за них и зверя стало меньше и рыбы. Словом, плохие люди.
А на ту большую железную птицу, что последней с криком упала за дальнюю сопку, надо обязательно взглянуть. Прошлой зимой он уже находил одну такую, однако поменьше. И совершенно целую, с мертвым белолицым человеком внутри.
У него он взял необычную кожаную шапку и блестящую сумку на длинном ремешке. А еще красивый черный амулет с шеи, в виде креста. И все отвез в финское село, старосте Ульфу.
Год назад тот приезжал со злыми людьми в стойбище и приказал лопарям сообщать ему о всех чужих людях в тундре, живых и мертвых. Обещая богатую награду – муку, спирт и табак. А еще свою дружбу.
Староста не обманул. Очень обрадовался амулету с сумкой, дал мешочек муки, бутылку спирта и пачку табаку. А затем заставил показать то место злым людям, которые увезли мертвого человека на самоходных санях и зачем-то сожгли железную птицу.
Ярви выбил о темную ладонь давно погасшую костяную трубку, поправил висящее за плечами старое ружье и сел на ездового оленя. Привязанного рядом к кусту и меланхолично жевавшего ягель.
