Текст книги "Терра инкогнита. Книга 3"

Автор книги: Валерий Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Валерий Ковалев
Терра инкогнита. Книга 3

«Прокуратура – око Государево».

Петр Первый.

Глава 1.Был месяц май

В Ворошиловград прилетаю утром в довольно минорном настроении, но беру себя в руки, не желая расстраивать встречающего меня отца. С него довольно письма о моем увольнении со службы.

Из аэропорта мы уезжаем на «Волге» Василь Палыча Лисова, старинного отцовского приятеля-фронтовика и нашего соседа. Судя по поведению, ему тоже все известно лишних вопросов Василь Палыч не задает. Отец же вообще отличается не многословием, что сейчас весьма кстати. Короче, встреча не радостная. Садимся в машину и едем домой.

В салоне слышится только ровный гул мотора и тихая музыка, льющаяся из радиоприемника.

А весна кругом в самом разгаре. Лежащая по обе стороны от автострады степь, расцвечена россыпями полевых маков и перемежается зеленеющими в долинах балками. На горизонте, подобно египетским пирамидам, в прозрачном мареве синеют шахтные терриконы, а над всем этим великолепием властвует бездонное голубое небо, с трепещущим в нем жаворонком. Льющем на землю свою песню.

Скопившееся за последние месяцы напряжение куда-то исчезает, настроение улучшается, и я вдруг понимаю, мое «автономное плавание» не закончилось, оно продолжается.

В отличие от отца, Таня, мама и сестра встречают меня более эмоционально – со слезами, и сразу же ведут показывать дочурку.

Она крохотная, с кукольными ручками и карими глазами.

– Ну, здравствуй, доча, – протягиваю ей палец. Малышка цепко хватается за него и радостно визжит.

– Узнала отца,– смеются окружающие, а я осторожно беру в руки маленькое тельце. Ребенок почти невесом, но неожиданно крепок. Он удивленно таращит на меня глаза и что-то довольно агукает.

– Разговаривает с тобой, – улыбается Таня.

Затем мы с отцом умываемся с дороги, все вместе усаживаемся за накрытый во дворе под цветущей дедовской яблоней стол и завтракаем. После бессонной ночи неодолимо тянет в сон, и меня отправляют спать. Подушка со свежими простынями пахнут барвинком, как в детстве, и что-то навевают.

Вечером нас навещает принаряженная родня, а когда в небе зажигаются первые звезды и она уходит, мы с отцом уединяемся в летней кухне и я рассказываю ему обо всем, что произошло.

Отец невозмутимо курит и внимательно слушает.

– Что думаешь делать дальше? – гасит он в пепельнице сигарету, когда я заканчиваю.

– Продолжу службу в органах здесь, на родине.

– Я бы на твоем месте устроился в прокуратуру. Образование ведь позволяет?

– Вполне.

– Я, кстати, по этому поводу уже кое – с кем говорил.

– И с кем же?

– Он называет фамилию первого секретаря горкома партии Малика.

Этого человека я немного знаю. В свое время он был парторгом нашего шахтоуправления, а потом ушел на повышение в областной комитет партии.

– Так что, пару дней отдохни, а потом его навестим (продолжает батя). И чтоб был непременно в форме. Носить ведь ее тебе не возбраняется?

– Не возбраняется, – улыбаюсь я, и мы идем спать в хату.

В палисаднике трещат первые цикады, в воздухе запахи ночной фиалки.

Через неделю едем в горком к Малику, который довольно радушно принимает нас в своем обширном, с коврами и дубовыми панелями, кабинете. После взаимных приветствий он усаживает посетителей за приставной стол (сам располагается напротив) и я вкратце рассказываю о себе. Выслушав, задает несколько вопросов, с минуту молчит, а затем говорит, нам в прокуратуре такие люди нужны. Чекисты, вооруженный отряд партии.

После чего снимает трубку одного из стоящих на столе телефонов и набирает номер.

– Александр Семенович? Здорово, как дела? Работы полно? У меня не меньше. Ты отвлекись немного, сейчас к тебе подойдет бывший работник КГБ по поводу дальнейшей службы, постарайся ему помочь. О результатах доложи.

Через полчаса, следуя по ухоженному центру вверх (на Луганщине все города -такие) подхожу к зданию прокуратуры, расположенному рядом с горотделом милиции. Из пустого гулкого фойе поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь в приемную, где пожилая женщина-секретарь в завивке, бойко стучит на пишущей машинке.

– Вы из горкома? (отрывается от работы), проходите. Александр Семенович на месте.

Захожу в кабинет с портретом Брежнева в маршальской форме на стене и тремя широкими окнами, представляюсь.

Прокурор выглядит довольно внушительно. Он высокого роста и плотного сложения, с породистым крупным лицом и обширной лысиной, опушенной седым венчиком.

– Присаживайтесь, лейтенант, – указывает на стоящий у приставного стола стул. – Какими судьбами к нам?

Я снова рассказываю свою историю. Он внимательно слушает, откинувшись в кресле.

– В контрразведке специализировались как оперативник? (задает вопрос).

– Именно

– Стаж работы?

– В календарном исчислении, три года

– Насколько понимаю, намерены продолжить службу в органах прокуратуры?

– По мере возможности.

– У меня, к сожалению, сейчас свободных мест нет, – вздыхает прокурор. – Но почему бы вам не продолжить службу в милиции, а затем, если будет желание, можно перевестись к нам. В ГОВД, как раз нужен следователь. Прямо сейчас могу организовать встречу с начальником. Идет?

Столь быстрого развития событий я не ожидал, но согласно киваю.

Вслед за этим Скребенков (так фамилия прокурора) звонит по телефону начальнику следственного отдела, который, судя по разговору, женщина и рекомендует принять меня для решения вопроса по существу. Та не возражает. Благодарю Александра Семеновича за содействие и направляюсь в милицию, которая в соседнем здании.

Начальник следственного отдела оказывается миловидной брюнеткой в звании капитана. Кроме нее в кабинете находится рослый светловолосый парень, примерно моих лет, просматривающий какие – то материалы, и делающий из них выписки.

Женщина – капитан сразу же засыпает меня целым ворохом вопросов, касающихся прошлой службы, а после заявляет, что готова принять меня на службу в качестве старшего следователя. Прошу сутки на раздумье и получаю согласие, после чего простившись с капитаншей, выхожу из кабинета.

Вслед за мной появляется светловолосый, который останавливает меня в коридоре.

– Не очень спешите?

– Нет.

– Я заместитель прокурора города Валентин Исаев, хотел бы с вами поговорить.

– Нет вопросов.

– Тогда пойдемте к нам.

Мы выходим из прохладного коридора на яркий свет, спускаемся с высокого крыльца вниз и следуем по назначению.

Как и у прокурора, кабинет заместителя на втором этаже, но в другом крыле здания.

– Закурим? – предлагает мне Исаев сигарету, когда мы присаживаемся за заваленный бумагами стол.

– Не возражаю, – отвечаю я, и в свою очередь протягиваю ему раскрытую пачку «Казбека».

– Сталинские? – смеется хозяин кабинета, беря одну папиросу и щелкает зажигалкой. Некоторое время молча дымим, разглядывая друг друга.

– Я слышал ваш разговор с начальницей, – прерывает молчание Валентин. – А почему не хотите пойти на службу к нам?

– Я был у Александра Семеновича, у вас нет свободной вакансии (выдуваю вверх струйку дыма).

– У нас да, зато есть в других местах, или вам нужно непременно в Брянке?

– Да нет, можно и в другом городе или районе, но желательно в пределах области.

– Первомайск подойдет? (щурится от дыма собеседник). Там сильный и авторитетный прокурор, у него недавно уволился помощник.

В памяти тут же всплыла хранящаяся там информация: на последней боевой службе в Саргассовом море, при всплытии на спутниковый сеанс связи, радиоразведка нашего ракетоносца, перехватила сообщение Би-би-си о взрыве в Советском Союзе шахты «Горская» в городе Первомайске Ворошиловградской области. Унесшем жизни шестидесяти шести горняков.

И вот теперь судьба привела меня в этот город. Что это? Случайность?

Помимо той информации, я знаю, что Первомайск значительно крупнее Брянки, но сам там раньше не бывал. Как-то не доводилось

– А это далеко отсюда? (интересуюсь у Исаева).

– В сторону Северского Донца, километров двадцать.

– По меркам Заполярья пешком можно дойти, – говорю я. – Считай, совсем рядом.

– Так я звоню? – вопрошает Валентин, после чего снимает трубку и набирает межгород.

– Виктор Петрович? Привет, Исаев. У вас вакансия помощника по общему надзору еще свободна? Отлично. У меня сидит человек, думаю, вам подойдет. С опытом работы в госбезопасности. Закончил Высшую школу КГБ в Москве. Сам местный, из Брянки.

– Сможешь завтра к десяти? (прикрывает ладонью трубку).

– Я утвердительно киваю.

– Завтра в это время будет у вас. Всего хорошего. Николаю Ивановичу привет, – опускает Исаев на рычаг трубку.

– Кстати, предлагаю перейти на «ты».

Я не возражаю.

– Значит, с утра поезжай к Веденееву, – закуривает Валентин очередную папиросу, а там будет видно. Если не получится, я позвоню кадровикам в область. А с милицией не спеши. Не тот уровень.

Затем объясняет, как доехать в Первомайск, после чего пожав друг другу руки, мы расстаемся.

Вернувшись, на Луговую домой, рассказываю о результатах отцу, тот их одобряет.

Добраться до Первомайска оказывается значительно проще, чем я предполагал и в девять утра следующего дня я схожу с рейсового «ЛАЗа» на местном автовокзале.

С первого же взгляда город мне, как у нас говорят «глянулся».

Он раскинулся на живописных пологих холмах, омываемых текущей в долине Луганью, с разбросанными по заливным лугам тут и там, плакучими ивами. Старая часть города, с добротными, окруженными садами домами, опускалась к реке, над которой высился арочный мост, новая радовала глаз современными высотками, с ухоженными дворами.

В качестве непременного атрибута старого Донбасса, на дальних его окраинах и у горизонта, синели несколько шахтных терриконов.

Как и в прошлый раз, по настоянию отца я облачился в офицерскую форму с золотыми шевронами на рукавах тужурки и щегольскую мичманку с шитым крабом, чем сразу же привлек внимание местных аборигенов.

У одного из них, старика в соломенном брыле*, торгующего парниковыми огурцами, спрашиваю, как проехать в прокуратуру.

– А чого туды ихать? – удивляется дед, – вона тут нэподалэку, ось крокуй в тому напрямку (показывает рукой в сторону идущей вдоль автовокзала улицы.

– Щиро дякую,– отвечаю по украински, и следую в заданном направлении. Улица носит имя неизвестного мне Макушкина, обсажена пирамидальными тополями и застроена аккуратными двухэтажными коттеджами.

Метров через шестьсот, у белого здания клуба с высоким портиком и афишами на тумбе, она сворачивает влево, и я оказываюсь перед двухэтажным современным особняком с высоким крыльцом и большими окнами, на стене которого, под навесом с металлическими опорами, блестит под стеклом черная табличка «Прокуратура города Первомайска».

Перед особняком, за вычурной металлической оградой, на зеленом газоне, две высокие плакучие ивы по бокам высокого крыльца, клумба с красными и желтыми тюльпанами и несколько молодых каштанов. За ним – бетонный гараж на два бокса, к которому ведет асфальтированная дорожка.

– М-да, – говорю сам себе. – Не учреждение, а картинка

Поднимаюсь по бетонным ступеням, открываю тяжелую двухстворчатую дверь и попадаю в просторный вестибюль, с черно-белым, из гранитных плиток полом и стоящими у боковых стен театральными креслами.

Он пересекается светлым высоким коридором, вдоль которого тянутся несколько обитых черным дерматином дверей. На трех из них привинчены латунные таблички «Старший следователь», на четвертой «Помощник прокурора».

Напротив входа, в противоположной стене вестибюля, еще одна открытая дверь, через которую виден черный ход и спуск в подвальный этаж.

Планировка и отделка здания впечатляют, и я поднимаюсь на второй этаж, откуда слышится хриплый бас, распекающий какого-то Василия Петровича.

Там тоже, аналогичный нижнему коридор, а в крайнем к лестничному маршу кабинете с открытой дверью, сидящий за столом крупный седой мужчина в прокурорском мундире с двумя большими звездами на петлицах и орденскими планками на кителе, общается с этим самым Петровичем по телефону.

К моему появлению, их разговор, судя по всему, достигает апогея – прокурор (а это по видимому он), грозно рычит,– и если на тебя поступит еще хоть одна жалоба, считай, ты не нотариус! Будешь волам хвосты крутить! – бросает на рычаг трубку.

– Здравия желаю, – возникаю я в дверном проеме. – Вы прокурор?

– Нет, помощник прокурора, – заинтересованно разглядывая меня, рокочет ветеран, – а вам нужен именно он?

– Точно так, мне назначено к десяти.

– Кабинет прокурора слева по коридору, да ты не торопись лейтенант, у тебя еще целых десять минут, присядь пока. Ты с какого флота?

– С Северного, – отвечаю, войдя внутрь и присев на одни из стульев у стены.

– Плавсостав? – кивает помощник на мои шевроны.

– Вроде того.

– У меня сын тоже моряк, штурман. В Клайпедском пароходстве. Может слыхал?

– Доводилось.

– Слушай, лейтенант, дай мне на пару минут твою фуражку, а сам посиди пока здесь,– внезапно оживляется собеседник.

Я снимаю мичманку с дубовыми листьями на козырьке и отдаю ему, недоумевая, для чего она понадобилась.

Помощник водружает ее на голову и, лукаво подмигнув мне, исчезает. Через несколько минут возвращается в сопровождении коренастого мужчины средних лет, в таком же мундире. В зубах у того дымится папироса и щурясь, он протягивает мне руку.

– Будем знакомы, заместитель прокурора Кружилин Николай Иванович. Вы от Исаева?

– От него.

– Пойдемте со мной, Виктор Петрович на месте. Илья Савельевич, отдайте лейтенанту фуражку, – улыбаясь, обращается к ветерану.

– Эх, Николай Иванович, не дал поговорить с парнем, – сокрушается тот. – Держи, (возвращает мне мичманку).

Вслед за Кружилиным следую в конец коридора и мы вместе заходим приемную. Там, в окружении многочисленных цветов в кадках и нескольких шкафов с папками, скучает очень большая и колоритная девушка, листающая «Огонек».

– Наташа, шеф один? – интересуется Николай Иванович.

– Эгэ ж,– певуче отвечает красавица, уставившись на меня цыганскими очами.

– Пошли,– приглашает заместитель, и мы входим в кабинет.

Тот побольше, чем у нашего адмирала в Заполярье и тоже впечатляет.

Слева – три громадных окна, с бархатными шторами, затененные ветвями ивы, под ними длиннющий полированный стол, с двумя рядами мягких стульев. С той же стороны, в углу, приоткрытая дверь второго помещения, где виднеется несгораемый сейф и еще что-то.

На противоположной входу стене, в золоченой раме висит картина «Ходоки у Ленина», а под ней (я выпучиваю глаза), за двух тумбовым столом, сидит и что-то пишет вылитый второй! Только в светлом костюме с галстуком, без бороды и моложе.

– Бывает же такое, – мелькает в голове и хочется сказать, «здравствуйте, товарищ Ленин».

Теперь хочу сделать небольшое отступление: как я узнал позже, партийно-хозяйственный актив города и коллеги в области, за глаза называл прокурора «маленький Ленин». А когда он уходил в отпуск, то отпускал усы с бородкой, чем достигал потрясающего сходства. Речь была тоже весьма похожей – грассирующей и звонкой.

Кроме того, я в некотором роде физиономист, что не раз помогало в оперативной, а затем прокурорско-следственной работе и в дальнейшем буду применять внешние сравнения для наглядности, в описании еще ряда лиц, с которыми приходилось общаться.

– Виктор Петрович, – между тем говорит Кружилин. – Это от Исаева, Ковалев,– после чего проходит вперед и усаживается за приставной столик.

«Ленин» прекращает писать, поднимает голову, с минуту на меня глядит и показывает рукой на стул, против заместителя.

Я прохожу вперед, снимаю с голову мичманку, присаживаюсь.

– Расскажите, пожалуйста, о себе, – начинает беседу прокурор. Я коротко рассказываю.

– Значит по профессию вы юрист и уволены из органов по состоянию здоровья? -выслушав, задает он вопрос.

Точно так, – отвечаю я, после чего достаю из внутреннего кармана тужурки диплом со справкой Мурманского военно-морского госпиталя, удостоверенной подписью главного врача и гербовой печатью.

Веденеев их внимательно изучает, а затем передает Кружилину.

– Как со здоровьем сейчас? – щурит карие глаза.

– Готов к труду и обороне на суше.

– А с характеристикой по прежнему месту службы? Мы ее обязательно запросим.

– С этим будет все в порядке. Можете не сомневаться.

– В таком случае, не будем откладывать дело в долгий ящик,– тянет из лежащей на столе пачке сигарету прокурор и чиркает спичкой.

– Я как раз сейчас выезжаю в прокуратуру области по делам, предлагаю со мной. Там напишете заявление о приеме на службу, и займемся оформлением. Должность – помощник прокурора по общему надзору. Зарплата небольшая, сто пятьдесят два рубля. Затем переаттестуем вас и станет больше. В течение года гарантирую новую квартиру. Ну, как, согласны?

– Согласен, – отвечаю я. Веденеев мне все больше нравится.

– Ну, тогда за дело (встает он из-за стола). – Николай Иванович, я вернусь, наверное, поздно, а от Бондаря на санкцию должны привезти взяточника. Ты им займись, пожалуйста.

После чего Кружилин возвращает мне документы, прокурор извлекает из ящика стола кожаную папку, и мы поочередно выходим из кабинета.

– Наташа, – обращается он к секретарше (та принимает дело у толстого милицейского майора), – если кто будет звонить, я в Ворошиловграде.

Зрозумила, Виктор Петрович, хай вам щастыть, – поет она и, хукнув на печать, пришлепывает какую-то бумагу.

– А ты с чем пожаловал, Козырь? – обращается к майору прокурор.

– Та ось, дило прывиз, Николаю Ивановичу.

– Это то, что по разбою?

– Ну да.

– Доказательной базы хватает?

– Та выше головы, – расплывается в улыбке толстяк. – Вы ж мэнэ знаетэ.

– Добро.

Выходим из приемной, спускаемся вниз и, выйдя наружу черным ходом, оказываемся с тыльной части здания. К нему примыкает заасфальтированная площадка с растущей на миниатюрной лужайке высокой раскидистой рябиной.

У гаража стоит новенькая белая «двадцатьчетверка», в двигателе которой копается мрачного вида курчавый водитель в синей робе. Увидев нас, закрывает капот и сплевывает.

– К вечеру аппарат будет на ходу, осталось только сцепление поменять, – хмуро бубнит он прокурору, утирая руки ветошью. – И не забудьте в области к Соловьеву зайти, он нам резину второй месяц зажимает.

– Напомню, – отвечает Веденеев, и мы идем по дорожке через молодой парк к виднеющемуся за ним жилому массиву.

Это центральная часть города с обширной площадью, в противоположных концах которой высятся кубические здания горкома и горисполкомом, с голубыми елями по фасаду. Здесь же расположены кинотеатр, плавательный бассейн из стекла и бетона, главпочтамт и несколько магазинов. Венчает весь этот архитектурный ансамбль гранитная фигура вождя, с протянутой в будущее рукой, установленная на пьедестале и многочисленные клумбы роз, перемежающиеся плакучими ивами.

На стоянке перед горисполкомом несколько автомобилей, у одного из которых нас ждут средних лет женщина с мужчиной.

– Ну что, будем выезжать? – обращается к ним Веденеев.

– Непременно, – отзывается мужчина, пожимая нам руки.

– Сережа, заводи, – кивает он сидящему в салоне бежевой «Волги ГАЗ-21» шоферу.

Через несколько минут мы выезжаем из города, спускаемся по широкой автостраде в долину, а из нее вверх и направляемся в сторону Бахмутского шляха. Теперь это скоростная автострада, связующая нашу и Донецкую область.

В Петровские времена в Бахмуте (нынешнем Артемовске) донские и слободские* казаки добывали в варницах* соль, снабжая ею всю Малороссию

Доставляя ее обозами на восток, они несколько дней отдыхали на берегах Лугани, где на тучных заливных лугах пасли отощавших за время пути животных, варили кулеш, пили горилку и приударяли за хуторскими девчатами. Отсюда и название смежного с нами района – Попаснянский. И поныне, там, в дубовых балках, есть несколько старых казачьих криниц с чистою и вкусною водою.

Со времен Екатерины Шлях содержится в образцовом порядке и до самого Ворошиловграда вдоль него тянутся фруктовые лесопосадки

В пути Виктор Петрович знакомит меня с попутчиками.

Мужчину зовут Николай Иванович Жайворонок, он заведующий гороно, женщину – Людмила Тимофеевна Макогончук, она работник горисполкома. Как и мы, в Ворошиловград оба направляются по делам.

На въезде в областной центр имени Первого маршала, нас встречает высоченный памятник «Труженику Луганщины» с факелом в поднятых руках, именуемый в народе Фантомас, поскольку юмористов в наших краях хватает.

Миновав его, сворачиваем влево, на проспект и следуем в череде авто по нему мимо обкома партии и дома политпросвещения, напротив которого светлеет туфом здание областной прокуратуры.

Высадив нас с Веденеевым напротив входа, попутчики уезжают, пообещав заехать на обратном пути.

Прокуратура находится в трехэтажном типовом здании с десятком тянущихся вдоль фасада елей и вычурными скамьями у входа.

Заходим в гулкий вестибюль и, предъявив дежурному документы, поднимаемся на второй этаж. Он пустынен, с рядами высоких дверей, тянущихся вдоль широкого коридора с мягкой ковровой дорожкой на полу. Прокурор открывает одну из них и попадаем в отдел кадров, где нас принимает начальник.

Это пожилая женщина в мундире старшего советника (полковник), с усталым лицом и строгим голосом. Представив меня, Виктор Петрович уходит по делам, а я в течение часа отвечаю на ее вопросы, касающиеся биографии и прежней службы.

Затем изучаются мой диплом, военный билет и медсправка. Удовлетворившись результатами, Ирина Александровна Орлова (так зовут начальницу дает мне заполнить формализованную анкету, после чего, под ее диктовку, пишу заявление на имя прокурора области, о приеме на службу.

– На этом все (забирает кадровик бумагу) Как только от вашего бывшего руководства поступит характеристика, займемся оформлением.

Прощаюсь, выхожу в коридор и в расположенном в его средней части холле разглядываю висящие на стене стенды из истории прокуратуры области. Они довольно интересные: оказывается Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко стоял у истоков ее создания и является депутатов Верховного Совета от Луганщины, а один из руководителей подпольной антифашистской организации «Молодая гвардия» Сергей Тюленин, около года работал в областной прокуратуре помощником следователя.

Минут через двадцать появляется Виктор Петрович.

– Ну, как собеседование?

– Вроде нормально.

– Тогда пошли вниз, перекусим и будем отправляться домой.

В расположенном на первом этаже небольшом буфете, подкрепляемся украинским борщом и макаронами с котлетой, после чего, расплатившись, выходим на улицу. Автомобиль Жайворонка уже на месте и мы, усевшись в салон, покидаем областной центр.

Под колесами монотонно гудит блестящий лента асфальт, из приемника льется задушевная песня

Рiдна мати моя, ти ночэй нэ доспала,

Ти водила мене у поля край села,

I в дорогу далеку, ти мэнэ на зорi проводжала,

I рушник вишиваний на щастя дала.

I в дорогу далеку ти мене на зорi проводжала,

I рушник вишиваний на щастя, на долю дала…

выводит мягким баритоном, популярный на Украине исполнитель Александр Таранец.

В салоне тишина. Слова и исполнение берут за сердце.

На закате дня, когда еще нежаркий шар солнца висит у горизонта, въезжаем в раскинувшийся в долине Первомайск, и меня высаживают на автовокзале.

– Как только поступит характеристика, дам тебе знать, – говорит на прощание Веденеев.

Через пару недель из прокуратуры Брянки сообщают, что на следующий день мне нужно быть в области, у Орловой.

В этот раз она встречает меня несколько благожелательнее и сообщает, что запрошенный ею документ поступил.

– Ознакомьтесь,– протягивает его мне. Читаю. Адмирал обещание сдержал и характеристика на меня, можно сказать, блестящая.

– Результаты я доложила прокурору области, он не возражает о зачислении вас в штат, – сообщает Орлова. Проект приказа уже подготовлен, теперь вам нужно сфотографироваться для получения удостоверения.

В моем бумажнике оказывается пара необходимых снимков, которые я показываю начальнице.

– Что ж, вполне приличные. В таком случае, с завтрашнего дня приступайте к работе, приказ о назначении и удостоверение мы пришлем в течение недели. Удачи вам на прокурорской стезе, – улыбнувшись, протягивает мне руку.

На следующий день, 1 июля 1980 года я приступаю к своим новым обязанностям помощника прокурора города Первомайска Ворошиловградской области.

В то время система этих органов, возглавляемая Генеральным прокурором СССР Действительным государственным советником Романом Андреевичем Руденко, существенно отличалась от ныне действующей. Она была намного компактнее, располагала высокопрофессиональными кадрами и имела широкие полномочия.

Пройдя практически все ступени прокурорской иерархии, от низового звена до центрального аппарата Прокуратуры СССР и Генеральной прокуратуры России, с полной ответственностью могу сказать, нынешние прокуроры в подметки не годятся своим предшественникам, как, впрочем, и оперативно-следственный состав других правоохранительных структур.

Теперь несколько слов о Луганщине, именуемой ныне ближним зарубежьем. Не для пафоса, а в качестве прелюдии к ряду событий, участником которых мне предстояло стать в самое ближайшее время.

В Допетровские времена территория, на которой сейчас находятся Луганская, Донецкая и Днепропетровская области, соответствовала среднему европейскому государству, именуясь Гуляй – полем. Населена она была немногочисленной запорожской вольницей, не признававшей над собой ничьей власти.

Но затем, в начале восемнадцатого века, по Указу императрицы Екатерины, сюда, для защиты южных рубежей России от турок и татар, направляются с Балкан два гусарских полка под командованием Райко Прерадовича и Ивана Шевича, набранные из сербов.

В их числе, в ковыльные степи пришел и один из моих пращуров по материнской линии, пикинер,* Лука Васалакиев. В состав полков входило четырнадцать рот, образовавших первые военные поселения на Луганщине. Пращур служил в четырнадцатой, которая и дала одноименное название одному из сел Попаснянского района, где мне доводилось бывать и общаться с многочисленной в те дни родней Васалакиевых.

Когда же в этих местах стали разрабатываться каменный уголь и железная руда, в степи хлынул новый поток переселенцев, основу которого составляли разогнанные Екатериной сечевики*, маршевые и арестантские роты.

Естественно, что все они, ставшие впоследствии коренным населением Луганщины, были далеко не робкого десятка. Помимо прочего, способствовал этому и каторжный труд, которым отличались шахты. К слову, работавшие тогда под землей наравне с людьми кони, выдерживали в тех условиях не более пяти лет.

На рубеже двадцатого столетия, Донбасс уже был одним из наиболее развитых в России центров угольной, сталелитейной и машиностроительной промышленности, немалая часть которой находилась на территории Луганской области.

Это способствовало формированию пролетариата, наиболее подверженного идеям набирающего в то время силу, марксизма.

В дни революции 1905 года, сформированные из шахтеров и рабочих луганские дружины, оказались настолько боеспособными, что еще около месяца после подавления восстания в Москве и других городах Империи, противостояли отборным казачьим подразделениям.

И не случайно в годы Гражданской войны Луганщина породила таких военачальников и командиров, как Ворошилов, Пархоменко и Якубовский.

Пусть имя первого сейчас опорочено, а остальные преданы забвению, это не умаляет их заслуг в строительстве рабоче-крестьянской Красной Армии, впоследствии победившей фашизм.

В годы Великой Отечественной войны в составе шахтерских дивизий на фронт ушло практически все боеспособное население области, а после ее окончания, она в кратчайший срок восстановила свой промышленный потенциал.

Стахановское движение, гремевшее по Стране, также зародилось на моей родине.

К началу восьмидесятых годов прошлого столетия область была дважды орденоносной и имела в своем потенциале помимо угольных объединений, такие Союзного значения предприятия, как Луганский тепловозостроительный завод и Коммунарский металлургический комбинат, Лисичанский и Северодонецкий нефтеперерабатывающие комплексы, Стахановский вагоностроительный и Первомайский электро-механический заводы, Краснолучское машиностроительное предприятие.

Их продукция поступала во все союзные республики, а также экспортировалась в Европу.

Была область в то время и кузницей руководящих кадров. Председателем Совета Министров СССР являлся наш земляк из Славяносербска – Полянский, министром Внутренних дел СССР Щелоков – уроженец Ирмино,

Генеральный прокурор СССР Руденко и сменивший впоследствии его на этом посту Рекунков, представляли Луганщину в Верховном Совете, являясь ее депутатами. Дала она своих сыновей космосу, фундаментальной науке и большому спорту.

Естественно, что эти лица не обделяли малую Родину своим вниманием и довольно часто навещали ее официально или приватно.

Все это порождало двоякие последствия.

С одной стороны, не без помощи сановитых земляков и депутатов, Луганщина активно развивалась. Возводились новые и реконструировались старые предприятия, улучшалась городская и сельская инфраструктура, рос уровень благосостояния населения. Заработки шахтеров и металлургов, были самыми высокими в Стране.

В то же время, областное руководство, имея в Москве столь высоких покровителей, старалось «не ударить лицом в грязь» и вело свою паству к новым трудовым подвигам, не всегда законными путями.

Прокуратура области, не желая выглядеть бездеятельной в глазах своего руководства и заручившись его поддержкой, по мере сил старалась не допускать беззакония, что влекло переменный успех в нелегком деле построения светлого будущего.

На время моего зачисления в ее ряды, областные правоохранители под непосредственным руководством первого заместителя прокурора Украины Скопенко, нанесли Ворошиловградскому обкому партии, весьма ощутимый удар.

За злоупотребление служебным положением и взятки были привлечены к уголовной ответственности и осуждены к длительному лишению свободы, первые секретари Стахановского и Кировского горкомов партии Билым с Кочкаревым.

Эти дела были не столь масштабными, как нашумевший в свое время процесс над крупным партийным функционером Медуновым, но тоже имели общесоюзный резонанс.

В этой связи, взаимоотношения партийных руководителей с прокуратурой, нельзя было назвать безоблачными. Они походили на затишье перед бурей.

По распределению обязанностей, мне был поручен общий надзор. Он заключался в проверках поступавших в прокуратуру различного рода сигналов об имеющихся в экономике нарушениях, а также плановых и внезапных проверках предприятий, учреждений и организаций, расположенных как в Первомайске, так и в относящихся к нему городах районного подчинения Горское и Золотое.