Текст книги "Девять бесед о евразийстве (СИ)"

Автор книги: Валерий Суриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Суриков Валерий Вениаминович
Девять бесед о евразийстве ( конспект)

Девять бесед о евразийстве ( конспект)

За зиму у меня образовалась подборка из нескольких статей на тему евразийства. Первые шесть из них готовы полностью – они одна за другой вывешивались на сайте... К 7 -ой, 8-ой, 9-ой есть только наброски. Поскольку очередная( седьмая) требует достаточно объемной подготовительной работы, я решил вывесить этот конспект. Первые шесть представлены вырезками(чтобы дать представление, в каком ключе идет обсуждение), последние три – набросками.

Вывешиваю этот текст в надежде на дискуссию. Надеюсь на конструктивный отклик как ярых евразийцев, так и самых упертых ненавистников евразийской идеи.

Совершенно очевидно, что после взятия Крыма ( полностью согласен с точнейшей характеристикой Бориса Межуева: Россия забрала Крым не у братской Украины, а у Евро-Атлантики и НАТО), запустившего очередное собирание земель русских , интерес читающей, рассуждающей и даже влияющей на государственные решения публики к проблематике евразийства не может не усилиться. И не исключено, что тема евразийства будет , наконец, рассмотрена в конструктивном ключе, а не только в качестве предмета для взаимных разоблачений у апологетов классического евразийства и сторонников классического национализма. Популяризации евразийской тематики несомненно будет способствовать и интерес президента Путина к идеологиям и мировоззрениям, как таковым, внезапно обнаружившийся у него летом прошлого года на Валдае – особенно, если принять во внимание очевидный евразийский контекст проводимой им внешней политики.

Шесть статей, небольшие извлечения из которых приведены ниже, есть попыткаа

развить именно конструктивный подход к проблематике евразийства – без восторженности апологетов, но и без демонстративного презрения противников.

Первая беседа о евразийстве http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2013/2013p1215pput5.htm

Мультикультууралистские игры российской власти. Мультикультурализм государственный и цивилизационный. А. Дугин и его критики из лагеря националистов.

...К чисто экономическим мотивам интерес президента Путина к евразийству, скорей всего, не сводится. Не секрет, что его идеологическая идиосинкразия хорошо уживается со странной, казалось бы, для главы России благосклонностью к мультикультурализму... Ведь исключительно с позиций этой идеологии упрямо и без каких-либо признаков просветления рассматривается им главный вопрос российского бытия – русский вопрос. Что в общем-то и засвидетельствовано в последнем послании. Два первых компонента коктейля , который президент использовал для моделирования состояния межнациональных отношений в России, нет слов, впечатляют – особенно в президентских устах:

«Это своего рода аморальный интернационал, в который входят и распоясавшиеся, обнаглевшие выходцы из некоторых южных регионов России, и продажные сотрудники правоохранительных органов, которые „крышуют“ этническую мафию, и так называемые „русские националисты“, разного рода сепаратисты, готовые любую бытовую трагедию сделать поводом для вандализма и кровавой бузы».

Но компонент третий – "так называемые "русские националисты"... Загнать в эту формулу нарастающий протест государствообразующего народа против очевидных идиотизмов власти (миграционная политика, к примеру) – какие еще нужны свидетельства влечения (страстно– безумного влечения) к идеологии мультикультурализма...

Так что, скорей всего, эта идеология и была механически перенесена В. Путиным на воображаемые просторы евразийского союза. Наряду с мультикультурализмом, так сказать, государственным задействован был и мультикультурализм цивилизационный.

буйстве слов и половодье чувств нет, к сожалению, анализа дугинской концепции евразийства – она , если и оценивается, то исключительно сквозь мировоззренческие поиски-блуждания А. Дугина. .... Увы, А. Дугин часто облегчает задачу своим потенциальным оппонентам – тогда, в частности, когда позволяет себе такую весьма распространенную в нашем постмодернистском бытие роскошь ( допустимую для кабинетного исследователя, но не для публичного политика), как анализ явления вне этического поля. Облегчает в том смысле, что способствует переносу внимания оппонента с предмета спора на носителя оспариваемых идей. Е. Чудинова дерзко возвела этот перенос в ранг универсального методологического приема ....

Что касается самой идеологии евразийства ( в ее дугинской трактовке), то ущерб здесь от чудиновского погрома, скорей всего, будет минимальным. По той простой причине, что методология переноса хорошо срабатывает в области относительно частных, локальных идей – где идеи существуют при их носителях. Идеи же глобальные такой жесткой связи со своим носителем не обнаруживают – там иные взаимоотношения: там носители идей существуют при идеях...

Евразийство, конечно же, из числа идей глобальных и потому, хотя Елена Чудинова, может быть, и замахнулась на евразийство, удар ее пришелся исключительно по А. Дугину. А он, наверняка, его спокойно переживет. Поскольку очевидна его эволюция, причем связанная отнюдь не с конъюнктурными маневрами. Человек имеет практически безусловное право менять свои убеждения. Условие в общем-то одно: мотивы перемен должны быть из числа идеальных – нравственных. Эволюция А. Дугина: его воцерковление, его речи( в рамках четвертой политической теории) о такой ( им созданной) возвышенной сущности, как русский дазайн, его усиливающаяся, конструктивная , персонально ориентированная критика высшей власти... Все это превращает Дугина в значимую политическую фигуру. Особенно опасную, скорей всего, для национально-демократической версии русского национализма.

Вторая беседа о евразийствее http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2013/2013p1223pput6.htm

Посвящена критическому разбору той системы евразийства, что (вкрест евразийству классическому и дугинскому) предложена В. Малявиным.

На фоне этой его высокохудожественной апологии по-детски простого, нераскристаллизованного, до-индивидуального мировоззрения и теории Л. Гумилева, и экзерсисы А. Дугина, и планы В. Путина предстают невинными шалостями. Именно на этом фоне выглядят совершенно естественными, оправданными и неистовые речи Е. Чудиновой, и набеги на евразийство национал-демократов, и подвижническое стояние Е. Холмогорова у вечевого колокола: «Орда идет на Русь!»

...Если к человеку с длинной волей добавить еще и человека с длинным ... воображением, то Европе – конец, как западной, так и русской. И России, если она, изгнав правителей из числа средних европейцев и обзаведясь лидерами-подвижниками, вознамерится выбраться из глобалистских лабиринтов 21-го века, придется закрыться. Чтобы , с одной стороны, уберечь себя от гнилостных испарений разлагающегося Запада, а с другой – чтобы не позволить наивной сложности Востока раскристаллизовываться и расти, паразитируя на европейском. Как это когда-то хорошо получалось у людей длинной воли .

Прогноз В. Малявина нельзя, конечно же, рассматривать в качестве безусловного. Поскольку трудно даже предположить, в каких формах реализуется самопроизвольное, нерегулируемое и идущее в поле технических достижений Запада развитие на Востоке, – какой будет его зрелость, во что выльется вся эта" полнота типового существования"," пред-бытийная нераздельность сущего и не-сущего, трансцендентного и имманентного, божественного и человеческого." Итог самопроизвольного усложнения этой возвышенной, плохо раскристаллизованной сложности, которая подается как высшая сложность, может оказаться еще более ужасающим, чем западноевропейский.

Евразийство рассмотрено В. Малявиным сквозь оптику Востока, усиливающую все неструктурированное, хаотичное, допонятийное . Здесь парадоксальным образом сближаются язычество, припудренные феноменологией восточные учения и европейский постмодернизм – в изящных, вполне европейских выражениях, на вполне метафизической основе. Россию не просто уводят из Европы, ее – старательно заталкивают под Восток. И делается это по существу через осторожное, вкрадчивое выстраивание альтернативы православному христианству.

Жизненная философия православного христианина может быть описана приблизительно так: иди и живи; стесняй себя – готовь к вечной жизни, но стесняй ради других. Восток также требует стеснения: отрешись от мира, погрузись в себя – в самом себе найди совершенство. Очевидно, что самостеснение здесь совершенно иного качества: оно – "само-опустошение, само-оставление, оно – ради себя. Обращай рефлексию « не на себя, а на преодоление себя, а следовательно на свое отношение к миру»... Но чтобы это действительно следовало , в обращение на себя надо заложить внешнюю мотивацию – ради других. В христианстве это и закладывается через любовь, через высшее ее проявление: через жертву Бога своим Сыном. Восточный же тип самостеснения с его « любовью как бдением», с этой «пустотой любящего, в уединении бдящего сердца, которое сотворило, со-зиждило себя тем, что опустошилось, раз-делалось с собой» , крайне неустойчив и имеет склонность вырождаться в примитивное презрение к миру. Оно может быть демонстративным, скрытым, но оно неизбежно.

Третья беседа о евразийстве http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2014/2014p0228pput7.htm

Классическое евразийство и мультикультурализм.

Идея евразийского союза в нынешнюю ситуацию переносится, увы, механически, а ее даже с ситуацией 1986 года сравнивать нельзя. Потому что территория СССР представляла тогда собой систему – образование, совершенно не похожее на Запад, евразийское по сути своей, но выстроенное с очевидным и четким приоритетом одной – РУССКОЙ – культуры, единородной ( по христианским своим корням ) культуре Запада. Это была именно система, то есть не плюральная механическая смесь разноприродных элементов, а образование, напитанное колоссальным количеством различных связей. Сейчас этой системы фактически нет. Она еще не распалась полностью, но резко снизилось количество и, главное, качество внутренних связей. И это справедливо не только для всего постсоветского пространства, но и для самой РФ, в которой то ли сознательно, то ли по недомыслию высшей власти методично разрушаются главные внутренние связи – подавляется роль системообразующей – РУССКОЙ – культуры... И которая неотвратимо теряет статус системы – опрокидывается в механические смеси. Именно поэтому сегодняшнее чисто формальное обращение к идеологии евразийства, все эти призывы слепить альтернативный европейскому евразийский союз и загнать в одно стойло( на чисто экономической и даже территориальной основе без каких либо идеологических, культурных приоритетов – А. Дугин: плюрализм и никакой иерархии), несколько дышащих на ладан псевдосистем – мультикультурализм чистейшей воды. Мультикультурализм еще более безумный, чем внутригосударственный. И более опасный, потому что нынешнее состояние русского народа, его статус в самой России таковы, что слишком поспешные, ориентированные по преимуществу на геополитику действия по сколачиванию союза могут завершится не усилением, а гибелью России. Этот союз должны строить русские – окрепшие и избавившиеся от комплекса неполноценности. Русским должно быть это строительство , а не совместным.

И формирование реального евразийского союза не начнется до тех пор, пока не будет максимально усилена роль русских на присоединенных когда-то к России территориях. Чтобы объединиться с Киргизией, Казахстаном, Таджикистаном на русских условиях, а не на киргизских-казахских-таджикских или отвлеченных геополитических нам для начала неплохо бы отделиться, отгородиться от них и саму Россию отстроить на русских условиях

Четвертая беседа о евразийстве http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2014/2014p0228pput8.htm

Критический разбор представлений о евразийстве А. Дугина .

Понятно, что у А . Дугина речь идет не столько о России, сколько о евразийстве – об основе некой альтернативной глобализму мировой системе, способной составить последнему реальную конкуренцию ( экономическую, политическую, идеологическую). Поэтому у него и точка отсчета – сегодняшний день. И многовековой евразийский опыт России остается без должного внимания. Он определенно очарован потенциальными возможностями евразийской идеи – догадывается ( и все его суждения о русском тому наглядное подтверждение ),что она – русская и по своей сути, и по происхождению. Но категорически сторониться пока от каких -либо размышлений на этот счет, а значит и от размышлений о трудностях современной реализации евразийской идеи.

Это отстранение, возможно, и создает благоприятные условия, для появления тех , явно чрезмерных надежд на « евразийские принципы плюральности и многообразия», которыми господствуют в суждениях А. Дугина о евразийстве, как альтернативной глобализму системе.

Но само по себе многообразие с его нахлебником плюрализмом основой для сколько-нибудь серьезного социального строительства быть не может – для него необходимы доминанты. В каждом ареале свои, но доминанты. Очевидно, что сами понятия

цивилизации, цивилизационной идентичности, активно используемые А. Дугиным, предполагают наличие доминанты. Если речь идет о многообразии таких, с сильными моноэтническими и моноконфессиональными ядрами, цивилизаций, то, да, такая цветущая сложность вполне жизнеспособна. Но если под сложностью с таким названием понимается полиэтнический оливьер, то это – чистейшей воды иллюзия...

Качественную общечеловеческую цивилизацию( желанную систему плюральных цивилизаций) без доминантной цивилизации, увы, не выстроить. Западно-европейскую цивилизацию вполне можно воспринимать как такого рода доминанту – она , как могла ,способствовала развитию человечества в целом и в условиях непрекращающейся ожесточенной внутренней борьбы( как могла, но в основном с помощью откровенного насилия) удерживала земную цивилизацию в относительно устойчивом состоянии. Но потенциал ее в качестве опорной цивилизации, кажется, исчерпан полностью, и русский социалистический проект был прежде всего попыткой выстроить новую доминанту. Насилие, к сожалению, играло слишком большую роль в этом проекте. Но он к одному лишь насилию не сводился – социалистический проект в специфической форме( с ошибками, просчетами и недопустимыми вольностями), реализовывал исторические наработки России в строительстве устойчивого полиэтнического государства. На этот опыт опиралось, по существу, произрастало из него и классическое евразийство . Именно этот опыт может попытаться реализовать современная Россия. Но ее, вполне обоснованные , в реальной истории предъявленные миру претензии на роль доминантной цивилизации материализуются лишь тогда, когда она сама отстроит ( восстановит) себя как цивилизацию с четкой и сильной русской доминантой.

Пятая беседа о евразийстве http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2014/2014p0311pput9.htm

Исторический экскурс. Роль татаро-монгольского ига в русском бытие.

Европейским, в западном смысле этого слова, русское государство и до монголов вряд ли может быть названо. Выброшенный далеко на северо-восток, развивавшийся на специфической почве саженец византизма ... Ни роль самого саженца, ни почвы в этом эксперименте истории нельзя переоценивать. Это – всего лишь начала, которые, взаимодействуя, запустили процесс формирования России. В дальнейшем в нем важную роль сыграла и евразийская Степь – прежде всего роль мобилизатора. Татаро-монгольское иго могло уничтожить рождающуюся цивилизацию русских. Но они , несмотря на колоссальное и чуждое им по духу и сути внешнее воздействие, выдержали нашествие Востока, устояли в этом испытании на принадлежность к Европе и обрели силу, которая западным славянам и не снилась.

И решающим фактором стало то , что эти земли в свое время попали в мощнейшее православное поле... Огромную роль здесь, конечно, сыграло получение письменности, открывшей путь к священным текстам христианства. Киевская Русь стремительно ушла от языческо-разбойных правил славян и варягов и встретила разбойников с Востока уже в совершенно ином состоянии.

Противостояние Руси и Орды обретало форму именно религиозного противостояния постепенно – процесс растянулся на многие десятки лет и соотношение собственно военного и идеологического момента в противостоянии менялось. В 13 веке, скорей всего, преобладал момент собственно военный, который постепенно подчинился усиливающемуся моменту идеологическому.

Орда оккупировала Русь с невиданной, нечеловеческой жестокостью – именно последняя являлась главной скрепой этого бандитского по своей сути государственного образования. Но существовала и другая скрепа , которой являлась практикуемая в Орде веротерпимость( до 14 века, до начала исламизации Орды). Возможно, последняя и играла системообразующую роль: мы вас покорили, извольте платить дань и вести себя тихо – на веру вашу мы не покушаемся....

На территориях, захваченных татаро-монголами христианство получило распространение задолго до начала их завоеваний, и представлено оно было потомками несториан, изгнанных из Византии. Об особенностях этой версии христианства речь пойдет чуть позже, пока же отметим бесспорное: несторианство представляло собой весьма и весьма облегченную версию православия. И возможно поэтому завоеватели Руси недооценили силы истинного православия и то, что было в их государственном образовании скрепой ( веротерпимость), стало в конце концов одной из причин гибели Орды. Орду извела( во всяком случае, сыграла громадную роль в разрушении этого бандитского образования) сплотившаяся вокруг православной веры Русь, предъявившая миру совершенно удивительную способность христианства выживать и укрепляться в условиях тирании и гонений.

Православная идея для степняков была настолько велика, что они не заметили заложенной в ней опасности. И нынешним излишне пылким сторонникам евразийских идей, очарованным идеей мифического сближение западной и восточной культур, не лишне приглядеться к опыту татаро-монгольских игр с веротерпимостью повнимательней. И зафиксировать, наконец, в своем сознании, что в паритетном варианте длительной устойчивости веротерпимость не гарантирует. Что государствообразующая конфессия – это такая же необходимая для серьезного государственного образования сущность, как и государствообразующий народ.

Процесс укрепления, консолидации, если угодно, православной веры, начавшийся в монастырях северо-восточной части Руси, сопровождался формированием очень специфического миросозерцания, восходящего к евангельскому принципу добровольного ограничения – самостеснения. Оно впоследствии получит название русского подвижничества, русского идеализма и навсегда будет привязано к русскому сдержанному, а то и пренебрежительному отношению к материальным атрибутам существования.

Именно в этой атмосфере в последней четверти 14-го века и появились «незаконные вооруженные формирования» – русским князьям удалось, как подчеркивает Ю. Покровский, их создать. И это стало началом нового, уже и военного противостояния Руси и Орды. И оно теперь держалось на незыблемой мировоззренческой основе, которая укреплялась и совершенствовалась – выходила на совершенно неожидаемый уровень. В обретающем все большую независимость русском православном, «зажатом между католическим и мусульманским мирами» государстве, постепенно формируется представление об исторической, цивилизационной миссии этого государства. Народ, сохранивший себя и свое государство благодаря Православию готовился встать на его защиту. Эта готовность и нашла свое выражение в короткой формуле :"Москва – третий Рим".

Большую роль в этом переходе в новое качество сыграла, видимо, та, теперь уж вторая, прививка византийства, которая состоялась в связи с женитьбой Ивана III на Софье Палеолог. Представительница «древнейшей в Европе аристократии»,"царевна цареградская" прибыла в Москву со своим собственным двором и московская элита, уже в те времена существовавшая в достаточно мощном православном поле, получила возможность познакомиться и с православным аристократизмом – с этой оформленной в систему поведенческих норм склонностью – « предъявлять к себе более жесткие требования, нежели к представителям других слоев общества.» И для самого Ивана III новое его окружение сыграло, видимо, благодатную роль – «с великим трудом и горькими оплошностями, он переиначивал свою непомерную гордыню в чувство собственного достоинства, а ослепляющий гнев умел гасить рассудительностью.»

Отнюдь не следование, таким образом, ордынским обычаям-правилам– порядкам, а преодоление их определяло и историю, и судьбу на русской земле. Москва потому и выделилась и стала ведущей среди других русских земель, что в преодолении этом была впереди.

Преодолением ордынства стало и правление Ивана Грозного.

Русскую империю, ту территорию, которая стала областью ее существования и породила в конце концов евразийскую идею, надо воспринимать исключительно как трофей русского народа, добытый ценой большой крови и больших страданий в многовековом цивилизационном противостоянии. В этой борьбе за православную веру русские и завоевали право называться системообразующим , государствообразующим народом. Таким народом не рождаются – им становятся. Прельщают подобные лавры – попытайтесь. Но без великой, полностью очищенной от всякого прагматизма идеи лучше и не начинать...

Шестая беседа о евразийстве http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2014/2014p0311pput10.htm

Евразийская идея и русский национализм.

Не специфические ландшафты Евразии, вытянувшиеся вдоль 50-той широты, а русская, православная победа лежала в основе евразийской идеи – явленной в политике русского государства задолго до откровений и обобщений классических евразийцев. Исходить, судя по всему, следует именно из этого. И следовательно, признать, что безусловный приоритет православия , русской культуры, русского языка, питаемое православием благожелательное отношение русских к национальным и религиозным особенностям присоединенных и присоединившихся народов являются особенностями

принципиальными, вневременными, не теряющими своей значимости и сегодня. Именно поэтому евразийскую идею нельзя рассматривать сегодня в отрыве от того объективного процесса, который условно можно назвать активизацией Степи, или, если угодно, «азиатизацией, накрывающей пространство Евразии» . Лишь при самом серьезном учете этого процесса евразийская идея может превратиться в идею конструктивную. Но даже в самой слабой ассоциации с европейским мультикультурализмом евразийство грозит России гибелью – гибелью «под копытами» степняков. В умных руках евразийская идея может стать средством возрождения и победы русской цивилизации в ее противостоянии с Западом. Но может, при неосторожном обращении с ней, сформировать среду ликвидации этой цивилизации.

Сама идея существования определенного пространства, благоприятного для активного переселения и, следовательно, для интенсивного этногенеза, конечно, может быть принята в качестве конструктивной. Однако, такое пространство позволительно рассматривать лишь в качестве некого необходимого условия. Но если мы обратимся к условиям достаточным( а это неизбежно, если оценивать качество этносов – их способность к развитию и совершенствованию ), то вся эта география стремительно теряет свои преференции, уступая место идеальному – религиям, культурам. Увы, классики евразийства явно недоучитывали роль идеального в этногенезе. И в общем-то понятно почему – такого вопроса, как качество этноса, для них попросту не существовало. Все этносы были для них паритетны... И идею паритета можно принять, но при одной существенной оговорке, совершенно необходимой, чтобы отгородиться от обвинений в этнорасизме. Паритетны лишь по принципиальным возможностям. По реальному же состоянию.... Вот здесь все и зависит от качества идеального, исповедуемого ими.

Сегодня, когда евразийство переведено из разряда идей теоретических в разряд идей практической политики, крайне необходимо пересмотреть основы классического евразийства. Только тогда евразийство, действительно, обретет статус идеологии, претендующей стать опорой нелиберального глобализма – глобализма нового типа. И прежде всего признать, что в основе евразийской идеи лежит факт русской, православной победы – факт подавления и последующего подчинения русскими орды. Благодаря этой победе Русское государство становится геополитическим субъектом не только в Европе, но и в Азии. Удвоение субъектности, а не мифическое мирное сосуществование двух начал, евразийство и должно прежде всего фиксировать. Таким евразийством Россия не порывает с Европой, она лишь заявляет о своем намерении идти другим путем. В таком варианте толкования евразийства Россия отказывается и от принципа жесткого противопоставления Европе, и от приплясывания " на цирлах" перед Ордой ( как в классическом евразийстве ). Но отказывается и от пренебрежительного отношения к Азии.

Модель мимикрии ( сведение влияния азиатского на Россию, до защитного камуфляжа ) в приложении к России, вряд ли можно признать адекватной. Куда более перспективной кажется модель прививки на дичок. Сначала восточного христианства на славянский, языческий дичок.... Что дает, между прочим, новый импульс и христианству – без России за последние 1000 лет оно о-протестантнилось бы до полного самоуничтожения. Вторая прививка уже иная( мичуринская по сути ): христианский саженец оказывается в условиях экстремальных и напитывается от агрессивной среды сверхустойчивостью и сверхсилой...

Эта ордынская закалка ( закалка на пределе выживания) во многом определила формирование российской мощи. И высвободив себя из ордынского рабства, Россия , помятуя о благодатном почине Святого Александра Невского, две мощных зуботычины которого на какой-то срок принудили агрессивных латинян к миру, стала уже по-настоящему вправлять мозги агрессивному Западу. Ставя его на место, причем с нарастающей жесткостью, после каждой попытки посягнуть на исконные русские земли. И в веке 17-м, и в веке 18-м, и в веке 19-м , и в веке 20.

Так что совершенно напрасно дразнит Запад Россию сегодня, в веке 21-ом...

Отказ от классического толкования евразийства открывает возможность и для более спокойного обсуждения проблемы русского национализма. Русские у националистов порой выглядят некой константой – чем-то раз и навсегда установленным, не подлежащим изменению. Они, так сложились исторические обстоятельства, очутились под Ордой, выстояли и сохранились. Но это не так – они стали другими, они перешли в новое качество. И одно из приобретений сопротивления Орде это – переход из состояния « обычный европейский народ» в состояние «народ цивилизационный»( способный формировать свою цивилизацию ). Наличие такого перехода не только разводит сегодня по разным углам националистов и имперцев, либералов и патриотов, но и является главным истоком сегодняшней неприязни к евразийству. С другой стороны, именно признание наличия такого перехода, то есть существования исторически обусловленной несовместимости понятий « русские» и «европейская нация»( в стиле чехи, поляки, литовцы, французы, немцы) может стать основой для сближения.

В этом цикле о евразийстве запланировано еще три беседы.

Седьмая беседа будет посвящена деликатнейшей теме сосуществования конфессий – проблеме государствообразующей религии.

Конфессия – это не только совокупность определенных вероустановлений, догматов, канонов, обрядов, но и то поле идеального, которое эта совокупность создает и через которое она обращается( воздействует) уже не только к принимающим данные вероустановления, но и к тем, кто исповедует иную веру или довольствуется атеизмом. Это поле и есть надконфессиональное в конфессии,и его качество в общем-то и определяет цивилизационные возможности конфессии. С опорой на эти предварительные установки и будет рассмотрен процесс становления Православия – рождения его в ожесточенной многовековой борьбе Вселенских соборов. Византия, где христианство являлось не государствообразующей, а лишь государственной религией, благодаря именно ее исходному исключительному национальному многообразию получила исключительные возможности для развития и становления Православия. Она родила православие и фактически в этих родах погибла. Ухоженный и окультуренный саженец, выброшенный ею на северо-восток , оказался в природных условиях скудных, мало приспособенных для беззаботного существования – теоретически безупречно выделанная на всемирных соборах евангельская идея самостеснения оказалась на пространствах стесненного существования. Да еще прошла многовековую татаро-монгольскую проверку на вшивость. Все это и обеспечило исключительное качество православной конфессии– превратило ее в государство образующую конфессию России.

Восьмая беседа

будет посвящена главнейшей проблеме

национально-патриотического движения в России – дилемме "национальное – имперское ". Приблизительно в таком ключе.

Связь русской идентичности с идеей империи лучше отстраивать через представление об идентичности российской – последняя только и может адекватно представлять сегодня идею империи во всех спорах и обсуждениях, совместить идею империи и идею русского национализма. Но у российской идентичности нет и не может быть иной основы, кроме идентичности русской. Это она является тем фундаментом, на котором веками выстраивалась специфическая российская идентичность. Скрытым, а в советские времена тщательно скрываемым, но фундаментом.

Наличие осознавшей и твердо защищающей свою идентичность стержневой нации – необходимое условие существования и реальной ( а не той лубочной, карнавальной, что конструируют молодцы со Старой площади ) государственной идентичности в многонациональной стране, и современная форма реализации имперской идеи.

Чтобы стать единой Россией, наследницей Российской империи, страной с устойчивой государственной идентичностью, Россия должна национально расскристаллизоваться. Без национального самоопределения русских, без оформления этого самоопределения в России будет лишь мультикультурная окрошка.

Все противопоставления имперского и национального, попытки найти решения этой проблемы, всматриваясь в европейский опыт, скорей всего бесперспективны. Потому, что они покушаются – перечеркивают и отбрасывают – результаты многовекового русского национального строительства, этапами которого были и Московское царство, и Петербургская империя и, вновь Московский социалистический союз. Это процесс именно русского национального строительства... Элементарнейшую вещь эту нужно, наконец, признать и завершить дело, начатое предками, отбросив все иллюзии о строительстве некого русского государства на пустом месте, предварительно отутюженном с помощью либерального грейдера с последующим возможным накапливанием кого-то вокруг себя...