Текст книги "Не убояться зла"

Автор книги: Валерий Иващенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Странное дело – но эльф улыбнулся. Медленно, словно нехотя – но улыбнулся. И как бы не одобрение мелькнуло на его исхудавшем лице.

– Верно мыслишь, хомо, верно, – он легонько кивнул. – И как я недавно слышал из обмолвок стражников – слух у меня от рождения острый, а в тиши подземелий так просто стал изощренным – ваш Император на днях отомстил? Хотя и вряд ли кто догадывается… разве что старый Бенеш, если он еще жив.

– Жив, – машинально ответил занятый своими мыслями Valle и тут же быстренько захлопнул рот. Политика, вернее – большая политика, круто замешанная на личной мести, это такое дело, куда ни один человек в здравом уме не полезет. Ни за деньги, ни как говорится, за большие деньги. Однако Эстрелла влезла. Ох и бедовая ж девчонка! Опять ее из передряг вытаскивать…

– Ладно, – Valle подвел итог своим раздумьям. – Сможешь моего капитана исцелить, и чтобы как новенький?

Эльф снова улыбнулся – но на этот раз со странным видом, и в голосе его проскользнула легкая горечь.

– Могу попробовать – но не хочу, – он покачал головой, отчего длинные грязно-желтые волосы, что могли бы быть золотыми кудрями, скользнули по лицу. – И не спеши пугать меня своим черным искусством.

– И все же? – оторопевший на миг Valle испытал просто-таки шок, но сейчас ему стало любопытно.

Перворожденный всмотрелся куда-то вглубь себя, и глаза его слегка затуманились.

– Мне недолго осталось. Почти четверть века на нижнем ярусе тюрьмы – и вот бессмертный эльф уходит за Гремящие Моря. Такое никто из… из моего племени не выдержит. Я просто устал жить во мраке, и не понадобился даже палач. Но дело не только в этом.

Он помолчал, скривив губы в горькой усмешке.

– Мой народ отвернулся от меня, и имя мое проклято в Вечном Лесу. И когда сердце мое станет – я не уйду в страну Валаров, в туманную и прекрасную долину, чтобы когда-нибудь вновь вернуться в этот мир. Вот такие дела, некромансер – я лишен посмертья, и вряд ли ты чем-нибудь сможешь меня запугать. Да и жив-то до сих пор только потому, что не хватило решимости наложить на себя руки.

Эльф поднял взгляд, и в глазах его плескалась боль.

– Когда до королевы перворожденных дойдет слух, что я вышел из подвалов, на меня станут охотиться, наплевав на законы и границы. Я – живой покойник. Вот тебе и вся правда, хуманс…

Valle раздумывал недолго, но быстро. Ох и много же придури в головах этих чокнутых остроухих! А-а, Падший их побери – там же Брен помирает!

– Теперь послушай, что могу предложить тебе я. Есть одно место, где тебя не смогут не только достать, но даже и обнаружить – проверено. Поживешь маленько, очухаешься – а то ты в каталажке совсем головой поплыл. Что-нибудь придумаем. Посмертия лишили, так это еще орковская бабушка надвое сказала. А нет, так и живи там сколько влезет.

Немного удивленный эльф вздохнул, явственно наслаждаясь чистым воздухом.

– И зачем мне менять тюремную камеру на тяготы Нижних Миров и охрану демонов? Одна тюрьма не краше другой – как ты не понимаешь, молодой и не очень умный хуманс?

Хех, а ведь и впрямь перворожденные считают, что в их остроухих головах да старых книгах хранится вся вселенская мудрость. Ну прямо вот так и есть – эти эльфы даже не допускают мысли, что может быть иначе. Что знания можно искать, что возможно открывать или придумывать нечто новое – ведь племя эльфов уже все придумало до вас, грязные короткоживущие хумансы.

– А вот тут пальцем в небо, остроухий – не все тайны ведомы вашему племени, и вовсе не под землей я тебя спрячу. И уж точно – никаких демонов кроме тех, что грызут твою душу.

Нужно было бы обладать уж очень тонким зрением, чтобы заметить – закованный в кандалы и магический ошейник эльф вздрогнул. Уж очень метко сказал Valle насчет моральных терзаний. А молодой барон продолжал искушать.

– Тебе там понравится – солнышко, лес, озеро. Притащу тебе остроухую стервочку вроде тебя, наплодите с ней эльфов и будешь их королем.

Если кто еще не догадался, что Valle вознамерился отвести это вонючее недоразумение, пародию на эльфа в свой маленький, недавно открытый и почти необустроенный мир, то уж недавний узник императорских темниц точно был из их числа. Поколебавшись, он вздохнул:

– Вообще-то, говорят, что нет веры некромантам. Но с другой стороны, в старых книгах пишут, что слово их тверже алмаза… я попробую. Изо всех сил попробую поверить тебе, черный маг – ты совсем не такой, каким я тебя представлял. А ведь слух о тебе залетал даже на самый глубокий, политический ярус темниц. Но если не выйдет – ты подаришь мне легкую и быструю смерть?

– Смерть у меня еще заслужить надо, – зло хохотнул барон, доставая меч.

Он провел по лезвию пальцем, равномерно распределяя по железу особое заклинание. Когда-то он на спор рубил таким образом в щебень гранитные валуны – а потом брился этим же клинком. Жаль только, что эта магия долго не держится – даже на самый короткий бой не хватает.

– Руки… ноги… пояс… – перечислял чернокнижник, и в такт словам его меч с лязгом разрубал тяжелые оковы.

Лишь антимагический ошейник он отстегнул, ибо сплав этот в цене как бы не дороже золота выходит – да и мороки с ним, между нами говоря! Легче криво сделанный арбалет пристрелять, чем такую штуковину настроить, да все магические вектора сбалансировать.

Эльф дрожал, словно в лихорадке. Valle с любопытством смотрел, как аура того трепещет, расправляясь медленно и неуверенно. И лишь спустя несколько мигов новорожденный маг осмелился – он прошептал несколько слов, и заклинание чистой волны окатило его с головы до ног, унося многолетние наслоения грязи. Перворожденный застонал, закрыв глаза и вытянувшись в струнку. Да уж, застарелый магический голод это вам не шутки!

– Как величать тебя, остроухий? – чернокнижник ни на миг не забывал, что целитель сыскарей изнемогает, из последних сил пытаясь удержать Брена по эту сторону бытия. – И давай за работу. Сила с тобой?

Тот повернул лицо, и Valle поразился – каким лихорадочно-радостным блеском сверкнули его глаза. Словно два огонька наступающей весны разгорались посреди ночи.

– Гэлронд, – чуть поклонился он и усмехнулся. – Да, я уже иду. Только – вот уж не думал, что чернокнижник из двоих предпочтет оставить в живых эльфа.

С некоторой долей сомнения Valle прислушался к себе и очень легко выяснил причину. А в том дело, остроухий стервец, что ты, конечно, преступник, но в отличие от все еще закованного в кандалы человека – не мерзавец. Уж с тем водить знакомство зазорно даже порядочному чернокнижнику.

Поглазев, как Гэлронд осторожно и чуть неуверенно разминается у раскиданного ошметьями Брена, он оказался не в силах вынести этого зрелища. Отвернувшись, несколько мигов смотрел на двоих магов в бесформенных плащах Тайной Палаты, что-то вымерявших в пентаграмме, а затем подошел к капитану.

Тот встретил его с несколько кислым видом.

– Да вот, ваша светлость, выходит – проспорил я десять цехинов Берковичу. Он утверждал, что вы выберете остроухого. А я отчего-то был уверен, что к этому племени у вас ненависть лютая.

– Не то, чтобы ненависть, – пожал плечами Valle, – Но и любви особой не питаю. В общем-то, мне все равно. Гном ты или пейсастый ювелир из лавки, эльф или зеленый в розовую крапушку лунный призрак – главное, чтоб человек хороший был.

Капитан зачем-то посмотрел на чуть размытую влажным воздухом луну, и неуверенно кивнул. Вздохнул, помялся немного.

– А с этим что делать? – кивнул он в сторону понурившегося арестанта. – Не вести же обратно в подвалы – про то мне начальник намекнул явственно.

Что ж, Беркович прав. Так или иначе, но решать надо. Куда такого подонка? Верно, только в расход и пустить. А с другой стороны, разве искупит смерть грехи его? Да ничуть.

А посему чернокнижник ближе шагнул к неподвижно стоящему человеку и негромко, раздельно произнес:

– Выбирай – смерть, причем без посмертия, или же забытье, а потом до конца жизни на моей магической удавке.

Выбор, если кто не знает, весьма и весьма непростой. Ну, смерть она и в Хараде смерть, даже окончательная. А вот забытье… так в просторечии называют самую страшную и странную меру наказания для преступника. Несколько сильных магов, объединив силы в круг, с согласия казнимого могут вышибить его дух вон – словно мяч с поля хорошим ударом биты. Но только с его согласия, ибо против воли сделать это не мог бы и большой Совет Магов, уж больно крепко душа держится за тело. Проще убить. А что остается – да только тело и остается. Пускающий пузыри и ходящий под себя великовозрастный младенец.

Можно, конечно, потом напихать в пустоту и знание Общего языка, и основные сведения из нашей жизни – да только когда такой еще полноценным человеком станет… Да и кое-что из старой натуры потом немного проявится, но уж не в той мере, что сызначала было. Так что таких хоть и не отпускали потом на свободу, но все же согласитесь, что уехать в глухомань на поселение всяко лучше, чем исчезнуть – совсем и навсегда. Конечно, от прежнего человеческого я не оставалось и следа, но преступившим закон магам давали такую возможность – прожить еще немного, пусть и другим, но хотя бы отчасти исправить содеянное зло.

Люто сверкнул глазами исподлобья плененный целитель, да только молодого чернокнижника взглядом не прошибить. Не тот уже наивный и восторженный юноша, что раньше. И не приведи боги кому через такие испытания пройти.

– Да что тут скажешь, – арестованный поморщился и звякнул кандалами. – Хоть какая, но жизнь все ж милее…

– Громче, – не чувствуя в этот миг ничего, кроме брезгливости и гудящей с устатку головы, потребовал молодой барон.

Глубоко вздохнув и решившись, словно ныряльщик перед прыжком в ледяную воду, целитель громко сказал.

– Я выбираю забытье.

Кивнув, молодой чернокнижник повернулся в сторону внимательно слушающего капитана стражи.

– Я, барон и маг Valle, засвидетельтвовал – слово произнесено, и без принуждения.

От тела Брена распрямился и шагнул эльф.

– Я, волшебник и целитель перворожденных Гэлронд, последнюю волю осужденного – засвидетельствовал.

– Быть посему, – произнес положенную церемонную фразу капитан и отдал честь.

Чуть помолчав и вздохнув, Valle отвернулся от уронившего скупую слезу обреченного и обратился к Гэлронду.

– Послушай, а почему тебя, эльфа, не корежит от черного? – он кивнул в сторону близкой, почти угасшей пентаграммы.

Тот непонятно хмыкнул.

– Не знаю, кто тут из ваших душегубов сработал – да только черного тут и духу нет. Но с этими непонятностями разбирайся сам, – эльфийский целитель пожал плечами и продолжил. – Тут вот какое дело – капитан твой еще жив только потому, что на нем горит поцелуй любви. Ведьма или полноценная волшебница?

Глянув в пытливые зеленые глаза, Valle кивнул и бросил в темноту:

– Джейн!

Ведьма подлетела тотчас, с болью и надеждой глядя на обоих магов. Эльф едва глянул на нее, сразу же одобрительно кивнул и даже чуть улыбнулся.

– Хорошо. Но мне, барон, нужен еще и этот, – взгляд перворожденного неприязненно скользнул по сотрясающемуся в неслышных рыданиях арестанту. – Уж очень умело отхлестали магическим бичом твоего парня. А этот насильник малолеток очень, очень сильный целитель – я даже сквозь ошейник чувствую дрожание его ауры.

Дернув щекой, молодой чернокнижник вернулся к бдительно охраняемому человеку и потряс его за плечо.

– Послушай меня. Сейчас с тебя снимут оковы. Работай, как никогда еще и никого не исцелял, но вытащи моего капитана. А я клянусь – позабочусь о тебе, пока не окрепнет твое новое я, а потом дам новое имя, хорошее место, – голос его не дрогнул в ночном воздухе, и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – молодой барон говорит искренне. – Начнешь с чистого листа. Богат и знаменит не будешь, но если хочешь начать искупать свои злодеяния, начинай прямо сейчас.

Арестованный дрожал и трясся, взгляд его горел яростью и мукой – но слова молодого человека все-таки проложили путь сквозь воспаленное сознание и сделали свое дело.

– И никто не вспомнит о моем прошлом? – сорвался с темных от тюремной грязи и слез губ горячечный шепот.

– Будущий Император мой друг, – Valle понизил голос, пожал плечами. – Совершу пару подвигов из тех, что считаются невозможными, подам прошение – мне он не откажет в такой малости.

Несколько раз глубоко вздохнув, человек (ох и крепкая ж порода эти хумансы!) с усилием кивнул. Капитан покачал головой, и уже доставая ключи, пробурчал.

– Смотри, мужик, все теперь зависит от тебя, – и стал снимать оковы.

Глава 26

На восходе уже потускнели и стали растворяться в светлеющем небе звезды, а воздух чуть сгустился, намереваясь выдавить из себя предрассветный туман, когда двое магов-сыскарей подошли к одиноко стоящему на краю площади барону. Чуть ли не бегом к ним присоединился и коронный сыскарь, дотоле раскающий вокруг и вынюхивающий что-то понятное только ему одному.

Один из магов, на удивление низкого роста, откинул капюшон, и Valle чуть не выругался, тотчас же признав его. Вернее, ее – ибо перед ним встала та самая, полуслепая и согбенная ведьма Гретта, что в меру сил и познаний своих натаскивала его по черной магии в Университете.

– Ну здравствуй, здравствуй, ученичок, – один глаз колдуньи светился бельмом, и ни один целитель ничего не мог с этим поделать – из-за черной силы хозяйки. Зато другой глаз цепко и требовательно смотрел на молодого чернокнижника. – Я поначалу как увидала знак Мессы, так и обмерла.

Ведьма мелко захихикала, отчего ее жидкие белесые пряди рассыпались по плечам.

– Но потом пригляделась, пообнюхалась, – она обернулась к сыскарю. – Точно говорю, служивый – не моего бывшего фулюгана работа. Так своим палачам и передай, тут чужак сработал – последний зуб даю.

И эдак насмешливо цыкнула, подлая, великолепными белыми зубами.

Покачав головой, Гретта вздохнула, углубившись в свои мысли. Потом поведала все же, что приехала она на лето к внуку, а среди ночи ее коронные из постели и вытащили – невзирая на старческую немощь и преклонный возраст. Что до последнего, то Valle давненько одолевало стойкое убеждение, что поганая старушенция переживет еще и его самого, уж больно крепко сидит в ней скособоченная и какая-то особенно вредная аура.

– Так вот, – вещала слегка скрипучим голосом старая ведьма. – Работал-то да, большой мастер и знаток. А все ж черного в нем не больше, чем в свете солнца.

– Как же такое возможно? – засомневался коронный.

– А вот пошли покажу, – суетливо отозвалась Гретта. – Да не боись, милай, тут одна показуха и есть…

В течение следующего полуквадранса старая плесень блестяще доказала, что не зря носит в Университете профессорскую мантию. Пусть силой она и намного уступала самому Valle, да не была в курсе его кое-каких последних и весьма тайных разработок, но уж опыта – а главное, чутья, у нее оказалось больше некуда.

Под указующим, скрюченным старушечьим пальцем открылись все мелкие несуразности, и скрипучий голос ее пояснил многие тонкости. Valle только смотрел и диву давался. Да, он разобрался бы и сам, но повозиться пришлось бы куда дольше. И ведь действительно, не очень искушенному в чернокнижных делах взгляду показалось бы, что обряд проведен по всем правилам. Однако тут обнаружился недоведенный на строго отмеренное расстояние надрез в теле несчастного мальчишки, там вместо нужного корешка сожжен очень похожий, да не такой.

Одним словом, перед благаговейно внимающими слушателями картина тонко задуманной и блестяще проведенной фальсификации предстала во всей своей красе. Каждой могущей высвободиться темной компоненте противостояла искусно завуалированная светлая. А если чему-то дать противовес было невозможно, то это нечто оказывалось легчайшим образом недоделано или нейтрализовано. Пару раз молодому чернокнижнику даже пришлось, сгорая от стыда, попросить Гретту остановиться – а самому лихорадочно рыться в поспешно извлеченных из магического кармана учебниках и конспектах. И лишь единожды он поправил старую ведьму, хотя бы отчасти спася свою репутацию.

– Мать у парнишки хоть и слабенькой, на уровне деревенской знахарки, но была ведьмой. Вот почему печень его злодей побоялся трогать.

Бестрепетной рукой ведьма поковырялась в останках парнишки, кивнула. Посмотрела вбок, где в одной из вершин якобы черная свеча на самом деле оказалась отлитой из перемешанного с сажей горного воска. Старуха, с кряхтением разогнувшись, погрозила Valle сухой рукой и захихикала.

– Да, верно. Кажись, в потемках я недоглядела, – и, демонстративно охая да потирая поясницу, повернулась к сыскарю. – Короче говоря, соколик ты мой коронный, все тут надувательство. И я смогла бы так, да и много кто из владеющих Силой, если бы надоумил кто да расписал списком – што и как делать. А вот откель злодею неизвестному обряды тайные ведомы, вот в ту сторону и подумайте.

На озадаченной донельзя физиономии сыщика все равно виднелось сомнение.

– Аль не веришь, штоль? – старуха так злобно сверкнула на него единственным глазом, что тот разом переменился в лице.

– Да нет, что вы, что вы. Мне шеф так и сказал, что не барон Valle тут отметились. Их светлость за тридевять земель работали по одному важному делу. Волновался начальник мой – уж не вылез ли из-под земли прежний, не к ночи будь помянут, – сыскарь оглянулся и явственно клацнул от страха зубами.

– Яромор, штоль? – старая ведьма скривилась и сплюнула в сторону. – Дурак твой начальник – так ему и передай. Если бы здесь сработал тот, или хотя бы вот этот…

Она так чувствительно ткнула молодого чернокнижника в бок словно стальным пальцем, что тот непроизвольно охнул.

– Ежели б кто из них, то осталось бы тут лиг на тридцать вокрест все выжжено в прах, до самого камня подземного, – старуха с отвращением взглянула на падающую за лес почти полную луну. – А нам бы осталось только молиться да на богов уповать.

– Гарантируете? – требовательно спросил побледневший сыщик, и после того как Гретта вздохнула, обреченно пожала плечами и замахнулась невесть откуда взявшейся, такой же кривой, как и она сама, клюкой – умчался к магу с шаром связи в руке. Докладывать.

А старая кошелка с неожиданным проворством повернулась к Valle и вполголоса приценилась, буравя взглядом:

– Сам-то что думаешь?

Молодой барон осторожно пошарил глазами по сторонам – нет ли чужих – и тихо выдохнул то, что подспудно и долго его грызло.

– Да вот, не так уж и давно перебежал я дорогу одной эльфийской волшебнице. Старая и опытная, не чета даже хоть кому. Пожалел стерву, не стал отправлять за Гремящие Моря. Кроме нее, врагов такой силы у меня быть не может… а дела такие не по святым отцам – их молитвы я после кой-каких событий за много лиг чую…

Немного поколебавшись, он рассказал старой наставнице и про тот самый, непонятный и очень странный случай с молодой деревенской ведьмой в стоящей на отшибе избушке. Гретта с горящим взором впилась в него словно клещами, выпытывая подробности. Затем еще подробности – да такие, что отвечать пришлось опустив смущенные глаза и полыхая щеками. Спасибо богам, хоть темно еще вокруг.

Опустив голову и оперевшись на клюку, старая ведьма некоторое время размышляла, слегка кивая седой головой своим мыслям. Затем вздохнула и фыркнула.

– Да все я понимаю. Огулял девку в обоюдное согласие. Коль оба владели Силой, нет тут ничего такого, даж удовольствия вдвое обычного. А ну-ка, припомни, гулена – не было ль у ней на теле примет особых?

– Да в глаза, в глаза смотри – я сама увижу да посмотрю… – кто-нибудь более впечатлительный от этого страшного шепота упал бы не мешкая в обморок, но Valle лишь распахнул перед ведьмой краешек сознания, позволяя опытной колдунье освежить воспоминания о жаркой и волнительной ночи.

Ведьма одобрительно ухмыльнулась, заглянув на самое донышко души, где молодой человек только и хранил свои самые сладкие и тайные воспоминания.

– Ага, вот оно… Ишь ты, сокол каков! Вежливый с девицами, да подходец знаешь. Да не о том, не о том думай – вспоминай!

После нескольких мигов мучительного головокружения он вдруг с необычной ясностью вспомнил. Настолько ярко увидел, словно та ночь еще не прошла. Пошатнувшись от отката, когда Гретта отпустила его с невидимого поводка, он присел на измочаленное бревно. И, едва выждав, пока мир прекратит вертеться и игриво качаться перед глазами, негромко позвал:

– Джейн!

Ведьмочка подлетела, источая во все стороны столь явственную ауру тревоги и волнения, что ее барон на миг поморщился. Он взглянул в осунувшееся, с темными кругами под глазами лицо и спросил.

– Помнишь свою прежнюю?

Джейн потупилась и вздохнула.

– Мой лорд, вы ведь обещали не выпытывать подробностей – против правил это…

Гретта не раздумывая огрела юную коллегу клюкой поперек спины и вредным голосом проворчала:

– Тайны ее нам без надобности – но есть у нас подозрение, что именно та зараза ушастая под хозяина твоего и роет. Да и милого твоего, похоже, тоже она чуть досмерти не ухайдакала.

Глаза молодой ведьмы исполнились укоризны.

– А говорила ведь я вам, мой лорд, что боком вам выйдет доброта ваша… – чуть потупившись, она кивнула рыжей запыленной головой. – Спрашивайте.

– Вспомни, Джейн – не замечала ли ты у нее вот здесь, – Valle не без некоторого смущения прикоснулся ко внутренней стороне ее бедра, совсем вверху… ну, почти у того самого места. – Родинки такой, маленькой и симпатичной?

На лице Джейн вспыхнул такой гнев, что даже Гретта отшатнулась.

– Да! Да – я несколько раз помогала ей переодеваться после очень тяжелых магических занятий. Есть там у нее отметинка…

Она неожиданно бухнулась перед своим бароном на колени – прямо в поднявшийся облачком пепел.

– Достань ее, мой лорд – и я сделаю и всегда буду делать для тебя все, что хочешь! Рабыней стану – добровольной, послушной и прилежной. Старая хозяйка мне и тогда житья не давала, а теперь ей и вовсе спускать нельзя. Умоляю, Valle, убей ее!

И такой жар, такая сила слышались сейчас в ее голосе, что молодой чернокнижник не позавидовал бы сейчас той эльфийке, если бы она попалась в лапы разгневанной и любящей юной женщины.

– Погодите, – он вспомнил о коробочке в кармане и вынул ее под свет звезд. – Если окажется, что это ее кровь вот тут на щепке…

– Тоже мне, премудрость великая, – хохотнула старая Гретта, отбирая у него драгоценную улику. – Щас вмиг проверим. Джейн, ступай со мной, подсобишь маленько…

Когда первые лучи солнца брызнули со стороны уходящих к дальнему лесу крестьянских полей, они так причудливо перемешались со столбом холодного зеленого пламени, куда оба целителя поместили все еще не пришедшего в сознание Брена, что Valle непроизвольно залюбовался этой феерической картиной. И совсем некстати вспомнил того живописца, встреченного, казалось, целую вечность назад в замке баронесс Лаки.

– Вот бы обзавидовался мазила такому зрелищу, – пробормотал он пересохшими от бессонной ночи губами и подошел чуть ближе, насколько позволяла его неприлично разлохмаченная от усталости аура.

Оба целителя так зыркнули на него, что молодой чернокнижник мгновенно внял их гневным взглядам и застыл на месте как вкопанный. Эльф ощутимо пошатывался, его хумансовский коллега тоже был мокрый хоть выкручивай. А целитель из бригады сыскарей, что до последней капли сил поддерживал Брена и таки не дал парню уйти, давно уже лежал в сторонке и цветом лица не сильно отличался от покойника – а уж тех Valle повидал.

– Будет толк? – осторожно поинтересовался он.

– Нишкни! – неприязненно буркнул целитель, коему вскоре предстояла процедура забытья. – Самим интересно – а вдруг выйдет что?

– Кстати, чернокнижник, – процедил сквозь зубы эльф. – Для тебя будет большим потрясением узнать, что это работа кого-то из моего бывшего племени? Уж очень почерк специфический, видал я подобное…

Вот и еще один кирпичик. Теперь картина складывалась полностью и со всей достоверностью. Настолько, что молодой человек вспомнил, как только что к нему подошли закончившие свои изыскания Гретта с Джейн и сообщили – да. Да, да и да!

И только один вопрос терзал молодого человека. Не барона и не некроманта – молодого человека. Зачем вместе со своей бывшей нанимательницей ушла Эльза? Неужели он так ошибся в этой немолодой, но потрясающе выглядящей ведьме?

Но когда усилия целителей наконец все же увенчались успехом – и столб огня цвета весны вспыхнул нестерпимо ярким светом, Брен открыл глаза. Открыл, и пусть подавятся слюной вечно голодные и алчущие очередной души подземные демоны!

– Барон, – чуть смущенно, отводя взгляд в сторону, сказал Брен. – Да, Эльза ушла с тем, кто всю эту гадость сотворил. Как и зачем – не знаю. А меня щепой завалило… я и сам был уверен, что помираю.

Рядом ревнивой кошкой отиралась Джейн. Ее оказалось невозможно отогнать и отправить хоть чуть отдохнуть даже прямым приказом барона. То и дело она норовила то невесть зачем поправить подоткнутую под спину подушку, то прикоснуться мимолетно, то жадно и нетерпеливо поймать взгляд любимых и – да, эльф вас побери! – любящих глаз.

– Неисправимый случай, – одними впалыми глазами улыбнулся бледный Гэлронд. – Воин и ведьма, прямо как в древних балладах.

У полуразрушенной стены сидел тот самый, второй целитель. Закрыв глаза и прислонившись спиной к бревенчатому срубу, он казался спящим. Но вооруженному даже не очень сильной магией взгляду прекрасно было видно – как мелко трепещет его аура. Как часто и испуганно стучит сердце. Как в человеке, жалобно скуля, умирает его «я…»

А к карете отъезжающих сыскарей, мелко семеня, ковыляла старая скрюченная ведьма. На плече ее тяжким грузом висел полный двойной кошель золотых цехинов, лично насыпанных молодым чернокнижником из своих невидимых закромов. И в сыром утреннем воздухе почти не было слышно ее ворчливое бормотанье:

– Ничо, своя ноша не тянет, авось спина не переломится. А я все гадала, на какие б шиши внучкам дом построить?…