Текст книги "Особняк на площади, или Почти детектив"

Автор книги: Валерий Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Особняк на площади, или Почти детектив

ГЛАВА 1
КОГДА НА ПЛЕЧАХ ГОЛОВА

Пожалуй, не в одном нашем городе такое бы-вает.

Первые ученики в новую школу пошли в год, когда Коська родился. Даже и захотел бы он дату своего рождения забыть или совсем не знать, ни за что не получилось бы. Год его рождения уме-лыми руками каменщиков на фасаде школы крас-ным кирпичом выложен.

Школа и Коська ровесники. Только верится в это с трудом. Особенно если посмотреть на под-ступы к школе. Разгром и разор, словно после бомбежки. Или строители только вчера сдали приемной комиссии школу и не успели еще при-браться за собой, деревьев насадить и асфальт уложить. Вообще-то его укладывали, но как все-гда, в спешке, на снег и на мусор. Снег зачем-то растаял, мусор взял и сгнил, асфальт обиделся – вздыбился, потрескался и разломался. А бордюры до сих пор противотанковыми ежами из земли торчат. Кто-нибудь посторонний посмотрит на такие подступы к школе и скажет: – "Такие хо-зяева! Привыкли сидеть и ждать, когда чужой дя-дя придет и наведет порядок". Сказать легко. Осо-бенно когда других обвиняешь. А обвинять-то и не за что. Каждый год с завидным упорством ди-ректор школы организовывал ребят. Навести по-рядок? Много ли работы для такой оравы? Тьфу! Раз плюнуть! Не успели начать, а ее и не осталось. Только хилые березки из ямок-луж выглядывают.

Однако у строителей свои дела. Их строитель-ные дела со школьными делами никак стыковать-ся не желают. Ладно бы свое не делали. Нет, им все чужое ломать подавай. Прямо, болезнь ка-кая-то. Как иной озорун без озорства жить не может, так и строители не могут без того, чтобы чей-то труд не изничтожать. Они работают, ви-дите ли, все другие только дурака валяют и им, работящим, только мешают. Такая вот у них фи-лософия.

Наконец, воткнули на пустыре последний мно-гоэтажный дом, последний раз въезды-разъезды перебуровили и исчезли.

Жители квартала долго приглядывались, все гадали – где еще подвоха, то есть грязи ожидать? Полгода ждут. Тишина. Год ждут. Опять тишина. Директор школы глазам не верит. Пошел по вы-соким кабинетам, карты, схемы, проекты всякие поглядел. И правда, закончились мучения. Больше строить нечего. Да и негде. Что архитекторы за-думали, все промеж домами втиснуто. Вывод на-прашивался сам собой. Раз больше строить не бу-дут, то и ломать безнаказанно некому.

От трамвайных путей через весь квартал до бе-рега реки тянется широкая неухоженная лента. Здесь будет сквер. Но когда? В какой очередной пятилетке? Когда сегодняшние первоклашки сво-их детей в школу приведут? Или когда рак на горе свиснет? Нет! Подобная перспектива не устраива-ет ни директора школы, ни его учеников. Надоело по ямам да по канавам в школу продираться, че-рез железобетонные завалы как через фронтовые развалины по два раза на дню перелазить.

Попросил директор будущий сквер из альбо-мов архитекторов на большой планшет перерисо-вать. Яркими красками. И выставил на всеобщее обозрение. Красота! Всяк мимо идущий остано-вится и полюбуется.

Старичок вспомнит годы юности, когда он за-просто мог один раз в жизни от имени всего цеха и за весь этот цех в санаторий или дом отдыха съездить по бесплатной путевке и по такой красо-те своими ногами погулять. И сразу же захочется ему этот сквер, ну прямо хоть завтра перед собой не на картинке, а вживую созерцать. Даже зуд в затылке одолевать зачнет.

Взрослые дяди и тети тоже мимо красот не пройдут равнодушно. Им, конечно, о санаториях уже не мечтать, но погулять возле дома по-человечески и им хочется.

Ну а про детвору и говорить нечего. Фонтан! Качели! Мороженное! Яблони в ярко-красных яб-локах!

Вот и толпится возле планшета народ и взды-хает. И когда эта картинка реальностью станет?

А директор знай себе в усы посмеивается. Ни-кто и не подозревает, какую ловушку им под-строили, какую психологическую атаку на них организовали.

Незаметно сквером стали бредить все жители квартала. И не просто бредить, а и требовать, словно их чего-то положенного лишили, как, на-пример, холодной воды в кране, или газа в газо-вой плите. Да только никому до их требований интересу нет. Деньги, что на сквер отпущены бы-ли, давным-давно кто-то проел или пропил. А но-вых взять неоткуда.

Тут и дала результат хитрая директорская за-думка. То, ради чего в прежние времена уговари-вать да в пояс кланяться приходилось, само собой решалось.

– Будем свой дом обустраивать, – вроде и предложил, а как приказал он. И, странное дело, не нашлось возражающих. До того все были заво-рожены мечтой, по первому зову вышли. Лопат на всех не хватило, за носилками в очередь станови-лись! В руках камни и мусор уносили.

ГЛАВА 1
КТО НА ПРОВОДЕ СИДЕЛ

На зеленые газоны в солнечных головках оду-ванчиков отбрасывают дырявую тень ветки школьных деревьев. Кое-где просыпался на землю белый цвет диких яблонь. Словно крупные сне-жинки легли на асфальт и вот-вот растают под го-рячими лучами майского солнца. Но, напрасные ожидания, не растают. Ветер шевелит яблоневую потерю и укладывает ее белой мягкой полоской вдоль бетонных бордюров. И, хотя не успели еще соскучиться по зиме, полоска эта неизбежно на-поминает о чистоте, о первом снеге, о ледяной горке и коньках. Да и как не напоминать? Лето вот оно – почти наступило, а до зимы как до луны.

Окна всех классов распахнулись навстречу теп-лу. И разносятся вокруг школы умные речи учите-лей, объясняющих урок, и звонкие голоса учени-ков, отвечающих у доски домашние задания.

"Гой ты, Русь моя родная…" – летит из окон ка-бинета литературы волнующее, как песнопение, слово Есенина.

"История государства Российского" долгие го-ды считалась буржуазной историей. Сегодня мы имеем возможность изучать ее и восторгаться бес-смертным подвигом нашего соотечественника Ка-рамзина", – это урок истории.

"О пестиках и тычинках нам расскажет"…

В третьем "Г" классе тишина.

Идет годовая контрольная по математике.

Как-то незаметно пролетела последняя чет-верть. После весенних каникул пошло настоящее тепло. Все жили завороженные весной и ожидани-ем майских праздников. А после праздников какая учеба? Не успеешь в школе от первомая отойти – наступил День Победы, Родительское. А там пио-нерский праздник. Для учебы времени совсем не осталось. Повторения да контрольные. Контроль-ная за четверть, контрольная за год – успевай по-ворачивайся. А на улице сколько дел появилось! И телевизор не нужен – на велосипеде гонки до поздна.

Осталось учиться три денька и каникулы. Са-мые длинные и самые веселые. Коська с Вадиком уже точно едут во вторую смену в один лагерь, в "Орленок". А на первую смену к бабушкам, в де-ревни. Осталось вот эту контрольную написать, учебники сдать в библиотеку и свободен! До чет-вертого класса!

Коська быстро пишет на листке с большой фиолетовой печатью в левом верхнем углу. Одна за другой выстраиваются цифры и буквы в строч-ки, а строчки в решенные задачки и примеры. Мальчик сосредоточен. Он лишь изредка отрыва-ется от листка, чтобы взглянуть на доску или ско-сит глаза на новенький пионерский галстук без единого пятнышка и без единой складочки на шелковой поверхности. Коську приняли в пионе-ры самым последним в классе. Обидно было почти лишний год ходить в октябрятах. Кое-кто из ребят еще во втором классе сменил звездочки на алые галстуки. Но в пионеры принимают не по учебе, а по годам. А надо бы наоборот. Так было бы пра-вильнее. Если бы делали по правильному, не при-шлось бы Мокровы Женю во втором классе при-нимать, а в третьем исключать. А ей хоть бы что. Она и не расстроилась. Даже второгодники как были, так и остаются пионерами. Чего хорошего? В чем же он первый? В двойках? А у Коськи все спрашивали – почему не пионер? Плохо учишься? Это так дяди и тети спрашивали – когда они пио-нерами были, у них все по правилам было. В ок-тябрята, пионеры и комсомольцы не всех загоня-ли, а лучших принимали. Если кого из пионеров исключали – он слезами заливался, а не хихикал. Вот старшие и думают наивно, что если не пио-нер, значит двоешник. Надоело объяснять, что припозднился из-за годов, только в июле будет девять лет. Но галстук от долгого ожидания еще дороже. Уж Коська постарается быть настоящим пионером, таким, как в книжках описывают и ма-ма с папой рассказывают. Он будет первым и не подведет свое звено.

Коське хорошо. Коська может позволить себе немного помечтать. С контрольной все получается и работает он увлеченно. Полурока не прошло, а остался один последний пример. Можно будет и второй вариант решить, пусть комиссия видит – какой он математик. Только спросить надо, можно ли в этот листочек вписывать, или на отдельном написать.

В противоположность ему Вадик Березин сидит и попросту "ловит мух". Скука! Задачка не выхо-дит, а примеры он вообще не любит решать. У них почему-то ответы всегда неправильные получают-ся. В задачнике один, а у Вадика обязательно дру-гой. И этот Витька. У, жадина! Вадик только огля-нулся – посмотреть хоть одно действие, а он сразу прикрылся и закричал на весь класс, будто я ему в карман залез или в портфель.

– Людмила Станиславовна! А Вадька списыва-ет!

"У, предатель! Я с тобой после уроков разбе-русь", – думает Вадик, но это он просто так дума-ет, а разбираться не будет, знает что сам больше виноват, чем Витя.

А Людмила Станиславовна удивленно посмот-рела на Витю, потом на Вадика и спросила.

– Как списывает? Зачем?

– Я откуда знаю – зачем? Спросите у него, – ворчит Витя. – Сам думать не хочет, только других отвлекает.

– Березин, нехорошо списывать, – говорит Людмила Станиславовна и просит. – Решай сам, пожалуйста.

"Решай сам, – бубнит про себя Вадик. – Зачем списывает! Как будто никогда сама не списывала. Теперь можно говорить. Учительница! Решай сам, решай сам… Он же не Коська, который любые за-дачки как семечки щелкает. Вот если бы в школе были одни уроки рисования или физкультуры! Он бы лучше всех учился! Отличником круглым был! А еще можно немецкий или английский."

Вадик уже все иностранные буквы знает. Сам выучил! Никто не подсказывал. Взял с папиной полки словарь и переписал в тетрадь. Пока пере-писывал, все и запомнил. Запросто запоминается! Буквы-то почти как у нас, только пишутся некото-рые не по-нашему. И меньше их. Ни мягкого зна-ка, ни твердого, ни других лишних букв, всяких там "ы" да "ё". Если и языки такие же простые, Вадик скоро шпрехать или спикать будет не хуже какого-нибудь иностранца – американца или нем-ца. Он даже на тетрадке одной не по-нашему на-писал имя и фамилию. Никто из ребят не понима-ет, а он понимает!

Обо всем этом Вадик думает не от хорошего настроения. Если бы не контрольная…

– Коська! – шепчет он через ряд своему другу. – Коська!

Тот вскидывает голову и спрашивает одними глазами.

– Что тебе?

Вадик боится еще шептать – вдруг услышит Людмила Станиславовна – и объясняет знаками: пожимает плечами, мотает головой и строит кис-лую рожицу.

– Не получается у меня.

У Коськи другой вариант. Он перечитывает на доске задачку Вадикова варианта и шепчет другу.

– Ерунда! Вспоминай, мы вчера такую же ре-шали!

"Ерунда! Это тебе ерунда."

– Где такую? Ты чего? Там картошка была, – возражает Вадик.

– Правильно, – соглашается Коська. – Там кар-тошка, здесь ящики, но решается так же.

– Сколько действий? – в отчаянии спрашивает Вадик, как будто это поможет ему в решении. Но как всегда – думаешь, знаю – сколько действий и решу. А главное – какие действия: от чего что от-нимать или что на что делить. Вадик все что мож-но уже переумножал и переделил, а толку никако-го. Если бы отметку ставили за исписанный чер-новик, у него бы выше всех была отметка. Вон сколько исчеркал. И даже пистолет успел нарисо-вать – как настоящий. – Сколько действий?

– Три, – показывает Коська.

– Какое первое?

Ну, это уж он зашел слишком далеко и Людми-ла Станиславовна одергивает его.

– Березин!

– Угу, соглашается Вадик и который раз огля-дывает класс.

"Эх, никто не подскажет. Каждый сам за себя. Погибай, Вадик Березин!"

Как постовой следит за порядком Людмила Станиславовна.

Вадик смотрит на часы.

"Скорей бы звонок, – вздыхает он и принимает-ся снова за эту непутевую задачку. Он ищет ответ и на доске, и в карманах, и на потолке – словом везде, где ответа быть ну никак не может. И, чуть не плача – а что вы хотите? Кому охота оставаться на осень? – поворачивается к окну. Может здесь найдет?

Рот его непроизвольно открывается.

На проводах, натянутых между столбами, си-дит кошка. Она, конечно, не сидит – попробуй, по-сиди на проводах – она качается, чтобы удержать равновесие и медленно передвигается к столбу, вкопанному ближе к школьному зданию.

Вадику теперь не до контрольной. Он смотрит только на кошку. И кошка, почуяв его взгляд через открытое окно, смотрит только на Вадика. И слов-но гипнотизирует мальчика. Эта игра в переглядки затягивается. Кошка осторожно переставляет лапы и вытягивает шею. Ноздри ее раздуваются как кузнечные мехи, хвост, поднятый вверх трубой, покачивается из стороны в сторону, помогая удержать равновесие. Кажется, невидимая нить привязана к ее носу и кто-то наматывает нить на клубок и тянет кошку в открытое окно.

– Глядите, глядите! Кошка на проводах сидит! – Это Витя, забыв, что идет урок, закричал на весь класс. – Канатоходец! Ха-ха! Курица облезлая!

Весь класс, опрокидывая стулья и толкаясь, в одно мгновение столпились возле подоконников. Десятки любопытных глаз устремились на чудную кошку. Даже Людмила Станиславовна удивлена и смотрит в окно.

– Кис-кис! – потянулись манящие руки. – Иди сюда, кошечка.

Один Вадик использует панику с пользой для себя. Он торопливо переписывает у Вити кон-трольную.

– Порядочек, – радуется он, – задачка и два при-мера! Тройка обеспечена. Теперь на осень не оста-вят и можно все лето ничего не делать!

Настроение его мгновенно улучшается. Он подбрасывает на место Витину тетрадь и присое-диняется к ребятам.

А кошка подошла совсем близко. Она вытянула шею и насторожилась. Хвост ее замер, ноздри раз-дуваются еще чаще. Она останавливает взгляд на каждом ученике, словно ищет знакомого, и при-нюхивается. Вдруг глаза ее необычно оживились и что-то напоминающее улыбку отразилось на се-ром лице. Она отняла от провода лапу, собираясь шагнуть, забыла о том, где находится и… полетела вниз под громкие крики детей.

– Разобьется! – завизжали девочки.

– Кошка никогда не разобьется, – успокоил всех Вадик. – Она приземляется только на ноги. У нас падала с девятого этажа и хоть бы что. Подпрыг-нула, крикнула свое "мяу" и деру дала.

– Врешь, – сказал ему Коська. – С девятого эта-жа и кошка разобьется. Не насмерть, а все внутри у нее болеть будет. И она сама долго болеть будет.

– Правда, – согласился Вадик. – Она у нас целый месяц лежала под диваном. Мы думали умрет. А она ничего, поболела и ожила. Сейчас бегает как ни в чем ни бывало.

– Ну вот, а ты говоришь, сам не знаешь что.

В другое время Вадик мог бы и обидеться, но только не сегодня.

– Не разбилась же, – весело сказал он, – и это главное. И эта не разобьется. Второй этаж не девя-тый. Со второго этажа и люди прыгают иногда. Я сам видел. Вот один раз…

– Где это ты видел? – съехидничал Витя.

– В кино, вот где! – нашелся Вадик.

– Людмила Станиславовна! А зачем кошка на провода забралась? – девчонки всегда такие любо-пытные. Все спрашивают, а сами думать не хотят.

– Догони да спроси, может скажет, – предложил Вадик.

– Не у тебя спрашивают!

– Я сама не могу понять, как она забралась и зачем, – призналась учительница.

Ребята наперебой стали предлагать свои вари-анты ответа, но время для этого выбрали не со-всем подходящее.

– Скоро звонок, – напомнила Людмила Стани-славовна. – Садитесь и решайте, кто еще не закон-чил.

Не сразу возбужденные дети вернулись к за-дачкам и примерам. По классу плавали шепот и шорох.

ГЛАВА 2
ОСОБНЯК НА ПЛОЩАДИ

На школьном дворе стоял грузовик.

Вокруг грузовика столпотворение.

Гудящая очередь в три круга опоясала машину и медленно продвигается к цели. А цель у всех одна – поскорее добраться до пионервожатой, ост-роносой студентки-практикантки, записаться в толстую амбарную книгу и, бросив связку макула-туры под ноги старшеклассникам, убежать на урок. Не все ребята в школьной форме. Некоторые учатся во вторую смену и пришли одетые по-домашнему. Им в очереди хуже всего: оттесняют, выталкивают, ругают.

Все, кто в школьной форме, специально отпро-сились с уроков, чтобы сдать макулатуру. Сдадут ее, но ни один в класс до звонка не пойдет. Лучше побегать до перемены на улице или по школе. Но все равно кричат:

– Нам на уроки надо! Пропустите нас!

Те, кто учатся во вторую смену, сами не раз так кричали, и хорошо знают цену таким словам.

– Наталья Алексеевна, – просят они. – Не пус-кайте никого без очереди!

– Не пущу, не пущу, – обещает Наталья Алексе-евна и поправляет огромные очки с треснутыми стеклами. – Фамилия? Имя? Класс? – монотонно спрашивает она. – Сколько? – Ей отвечают. Она записывает в раскрытую книгу ответы и разрешает освободиться от груза. – Следующий!

Живым потоком ее мотает из стороны в сторо-ну. Синей блузкой, она до блеска оттерла на гряз-ном борту темно-зеленое пятно. Из второго и третьего витка выкрикивают свои фамилии, сби-вают, лезут, но пионервожатая каждую неделю бывает по два раза в подобных переделках и ее не так просто надуть. Она умело управляется с уче-никами.

– Кто занимал за Семашко? – спрашивает Ната-лья Алексеевна, морща нос, и вертит головой как хоккейный вратарь. – Ты? Она? Подходи. Фами-лия? Класс? Сколько?

У заднего борта два старшеклассника прини-мают мешки, связки, пакеты и, размотав, забрасы-вают их в кузов. А малыши из дежурного отряда подтаскивают им из пионерской комнаты все, что собрали ученики школы за три дня.

Водитель машины забрался в кузов. Он прово-дит ревизию – выискивает в груде бумаг книги и толстые журналы.

Очередь быстро тает. Это только кажется, что полдня простоишь. Совсем нет. Машина стоит меньше одного урока – кузов быстро наполняется с горой.

Наталья Алексеевна записывает последнего ученика, старшеклассники забрасывают послед-ний пакет и все готово.

Водитель завел мотор и машина тронулась.

И тут в нее свалилась облезлая кошка. Она провалилась между пачками, попыталась выбрать-ся. Но водитель выруливал со двора, сделал рез-кий поворот, и кошку придавило сверху тяжелым пакетом.

– Караул! – закричала она, царапая когтями бу-магу. Но голос ее не услышал никто. Мешки, связ-ки и пакеты лежат как попало, в них много ходов-выходов и Гу отправилась блуждать по ним. Где-то же есть дыра? Светло и ветер подувает.

А машина тем временем выехала на широкую дорогу и понеслась по городу, притормаживая на перекрестках и замирая у светофоров. Долго пет-лял грузовик по улицам и переулкам, громыхал по трамвайным путям. Долго боролась кошка за сво-боду, пробивалась к свету и опять проваливалась. Но вот выехали на тряскую проселочную дорогу. Скорость резко упала и машину закачало из сто-роны в сторону.

Только здесь облезлой кошке удалось выбрать-ся из западни. Она ступила на борт, глянула на улетающую из-под колес дорогу – жутко! Клубы пыли вьются и расползаются в стороны. Ждать остановки? Неизвестно когда она будет и куда еще ее завезут. А город, где остался знакомый запах, все дальше и дальше.

Кошка глянула налево. Кустарник вдалеке поч-ти не движется – чуть-чуть поворачивается, словно машина не едет, а пешком идет. Снова взгляд под колеса, и всякая решимость прыгать пропадает. А прыгать надо.

Гу закрыла глаза, предварительно взглянув на кусты, набрала полную грудь воздуха и нырнула в пылевой шлейф.

– Жива! – ощупала она себя, когда шлейф разве-ялся.

Место было незнакомым.

Кошка прочихалась и обнюхала дорогу. Из множества запахов она выбрала один – резино-бензино-железный. Так пахла машина, точнее, так пах ее след на дороге.

– Его-то я не потеряю, – уверенно сказала она. – Если меня увозили туда, – посмотрела в сторону, где клубилась под колесами пыль на дороге, – зна-чит привозили оттуда, – она повернулась к уходя-щей машине стороной, где у нее был хвост. – И путь мой лежит на заход солнца!

Довольная своей сообразительностью, кошка вприпрыжку побежала по дороге, но дорога пет-ляла и бежать приходилось не только на заход, но и на все другие стороны. Это противоречие недол-го смущало кошку – запах, который она держала в носу, был для нее главным ориентиром.

Разве могла она предложить, что на ближайшем же перекрестке ее собьют со следа десятки таких же резино-бензино-железных запахов.

Кошка заметалась. Стоило ей принять какое-либо решение и пройти десяток шагов в одну сто-рону, страх и сомнения наваливались на нее. Она возвращалась и мучительно выбирала. Когда мимо проносились машины, она прыгала в кювет, снова выбиралась на дорогу и запуталась окончательно. Даже дорогу, по которой пришла к перекрестку, потеряла.

– Эх, была бы сейчас совой, – в который раз по-жалела она, – поднялась бы высоко-высоко и по-смотрела сверху – куда путь держать. Нет, выду-мали! Кошкой им приспичило. Сиди теперь, жди ветра.

Она потянула носом.

Ветер с востока приносил влажный и теплый запах вспаханной земли, пшеницы и коров.

– В поле мышей видимо-невидимо, – мечта-тельно потянула кошка. Перед глазами замаячили мышиные ушки и хвостики, а язык явственно ощутил любимый вкус. Лапы сами потянулись за этим запахом, но чувство долга вовремя взяло верх и она приказала себе. – Не то! Нюхай дальше.

С севера ветер принес запах рыбы, леса и воды.

– Там дом, – вспомнила она и загрустила.

Сколько дней и ночей не знает покоя? Даже во сне видит своего врага, гонится за ним, а поймать никак не может. Кричит, просыпается и бродит по улицам и подъездам. И ни конца ни края этим ски-таниям. С каждым днем надежды на успех все меньше и меньше. Два раза была у цели и два раза срывалась. Кто-то стоит на ее пути. Злой рок или сила, достойная силы короля? "Не может быть!" – хотела бы сказать, но сомнения не рассеиваются от одних слов. И, чем больше препятствий, тем больше оснований сомневаться во всесильности ее покровителя. Порой хочется бросить эту черную работу и попроситься к кому-нибудь жить. Только бы там не было противных мальчишек, привязы-вающих банки к хвосту, и малышей, дергающих за усы и лапы.

Солнце клонилось к закату, когда подул запад-ный ветер.

Из глаз кошки потекли слезы, на зубах заскри-пела пыль, а ноздри широко раскрылись и покрас-нели. Дышать стало тяжело.

От земли поднималось огромное темно-красное облако. Оно разрасталось и пожирало чистые ост-ровки неба.

Резко темнело.

– Туда! – обрадовалась кошка и побежала на об-лако.

Уже зажглись редкие фонари, когда она при-шла на окраину города. Резко покрикивали тепло-возы, толкая непосильные вагоны с рудой и ме-таллом; из сотен больших и малых труб вырыва-лись дым и пар, свистя и ухая по-разбойничьи; где-то ударяли молоты, и выстреливали в небо раскаленные брызги металла. И казалось – что зву-кам в воздухе тесно – их можно зачерпнуть в ла-дони и разглядывать – где какой.

От дороги расходились в разные стороны же-лезные, кирпичные и деревянные заборы и забор-чики с высокими и низкими серыми зданиями за ними. И ни человека, ни птицы, ни кошки – не у кого спросить – куда идти?

Усталая и сердитая шла она вдоль забора, вы-искивая – где бы приклонить голову и поспать хоть немного. И вдруг уловила запах жаренного мяса и еще чего-то очень вкусного.

– Я ничего не ела сегодня! – сообразила она и увидела в заборе большой пролом. – "Черный вход", – прочитала она корявые буквы, заглянула вовнутрь, но ничего соответствующего неприят-ному названию не обнаружила. Напротив, чисто и зелено. – Утро вечера мудренее, – решила она и шагнула в проем. – Ничего страшного не произой-дет, если я перекушу немного.

Знай кошка, что ждет ее впереди, не сделала бы она этого опрометчивого шага. Это в сказке автор заранее знает, что произойдет с тем или иным его героем. В жизни так не бывает. А потому кошка свернула. И нам не остается ничего другого, как набраться терпения и последовать за ней.

Четыре длинных одноэтажных склада с погру-зочными площадками и пудовыми амбарными замками на воротах огораживали заасфальтиро-ванную площадь с красивым каменным дворцом посредине. На клумбах возле парадного входа росли голубые ели, цвели первые тюльпаны и на-бирали цвет пионы. Здесь же бассейн с фонтаном ввиде каменных рыб с открытыми ртами. А в воде плавают уже настоящие рыбы с золотой и сереб-ряной чешуей.

На крыше каждого склада горят прожектора. И от их света на площади словно днем видно каж-дую деталь.

Роскошь особняка и ухоженность площади как-то не взялись с запущенностью города за забором, и облезлая кошка поневоле насторожилась. Она проползла вдоль склада и короткими перебежками добралась до клумбы. Под широкими еловыми ла-пами можно надежно укрыться – приглядывайся, не приглядывайся, ничего не заметишь. Но для наблюдательного пункта лучшего места не поже-лаешь.

На просторной террасе за богато накрытым столом восседали толстые полусонные мыши. Они лениво ели, лениво пили из хрустальных стаканов, слушали музыку и лениво переговаривались.

Глаза кошки горели голодным огнем, слюна капала с языка.

– Какой обед! – восторгалась она, но не спешила приступать к его поглощению.

– Гаврила, – лениво обратилась к кому-то мышь. – Не желаешь ли доглодать вот эту лапку?

– Не желаю.

– Совсем зажрался, – так же лениво усмехнулась мышь. Подружки поддержали ее. – Ну как хочешь, – и куриная лапка, описав дугу, упала перед носом облезлой кошки.

– Не мусорь! – строго сказали ленивой мыши. – Кто убирать за тобой должен.

– Ты.

– Ясно дело не ты, – ворчал Гаврила. – Тебя бы разок заставить прибирать, перестала бы пако-стить!

– Подружки, – пропела ленивая мышь, – мне он надоел. А вам?

– Хуже горькой редьки, – ответили подружки.

– Раз, два, три! – посчитала главная мышь.

– Ой! – это в того, кого звали Гаврилой, полете-ли со стола кости и посуда.

А облезлая кошка обглодала прилетевшую кос-точку, но этим не утолила аппетит, а еще больше разожгла его. Разведка проведена, обстановка ясна – пора выходить на охоту.

Она зашла с подветренной стороны и поползла по террасе. Вот забралась на крыльцо – в нос уда-рил аппетитный запах мышатины, не заглушае-мый даже пряностями на столе.

Кошка распласталась на бетонном полу, нашла опору для каждой лапы, выбрала жертву и, от-толкнувшись, взвилась в воздух. Мгновение и она подомнет под себя самую жирную мышь. Осталь-ные в страхе разбегутся. Ну ничего, ей хватит и одной. Вот она какая пухленькая!

Она закрыла от удовольствия глаза и… получи-ла крепкий удар по уху. Ее отбросило к стене, придавило и сжало горло.

– Что такое?

Открыла глаза и отпрянула.

Над ней склонился огромный черный кот с бе-лой бабочкой на широкой груди.

Ленивые мыши лениво обернулись на шум. Происшествие обещало немного веселых минут.

– Гаврила, – обратилась к коту самая толстая мышь, на которую покушалась облезлая кошка. – Зарежь ее.

– Что-то давно мы кошатинки не ели, – подхва-тили подружки. – Так и отвыкнуть можно.

Нос кошки похолодел. Она попыталась вы-рваться из цепких лап Гаврилы, но кот был наче-ку.

"Разведка сообщила непроверенные данные, – почесала за ухом кошка. – Нападение не состоя-лось. Отступать некуда. Разгром? Плен? Или каст-рюля?"

Куда ни кинь, везде клин. И впереди никакой перспективы.

– Ну что ты молчишь, – требовали ответа лени-вые мыши. – Зажаришь?

– Без ведома хозяйки никак не можно, – увили-вал Гаврила, то ли из чувства солидарности, то ли в этом доме были такие жесткие правила. Только за его словами для облезлой кошки замаячил шанс остаться в живых. – Узнают, рассердятся.

– Не узнают, – пообещали мыши. – Мы ее с по-трохами съедим. А косточки ты выкинешь за за-бор. Не впервой. А, Гаврила?

Пленница задрожала. Ее дрожь передалась ко-ту.

– Вы голодные? – спросил он мышей.

– Ах, разве в этом дело? – наигранно говорила самая толстая. – Веришь ли, дружок, надоело как сыр в масле кататься. Копченные колбасы, крас-ные рыбы, черная икра, бананы, земляника в сме-тане. Круглый год ешь их, ешь, и все никак не до-ждешься – когда же они кончатся? Хочется чего-нибудь такого, простенького: ячменного зерна…

– Репы, картошки в мундире, – подхватили мы-ши.

– …или свежего кошачьего мясца.

– У, кошкоеды! – проворчал Гаврила. – Разбало-вали вас. Воровать разучились.

– Зачем воровать? Фу, как некрасиво!

– Без нас есть кому этим заниматься.

– А ты чего это про воровство заговорил? На кого намекаешь? – подленько заметила толстая мышь.

Кот струхнул. За такие слова ему не поздоро-вится.

– Тише вы, нахлебницы! – полушепотом сказал он, поглядывая на дверь. – Хозяйка отдыхает.

– Ой, Гаврила, Гаврила, – рассмеялись ему в ли-цо мыши. – Какой ты сегодня нехороший.

– Чем я сегодня нехороший?

– Да вот забываешься.

– Чего это я забываюсь?

– Не мы нахлебницы, – наставляла его мышь, – а ты как есть самый главный нахлебник. Вместе с хозяйкой своей!

– Тише вы! – замахал свободными лапами Гав-рила. – Совсем ошалели?

– Это ты ошалел! – намеренно кричала мышь. – Мы, мыши, вас кормим! Не будь нас – где тебя ис-кать? Правду я говорю, подружки?

– Как есть чистую правду, – поддакнули мыши.

– Бери свои слова назад, Гаврила, – смягчаясь, предложила мышь. – Берешь.

– Угу, – промычал кот.

– Как он мне нравится, – издевалась мышь. – Подружки! Можно я его поцелую?

– Можно! Можно!

Кот смутился.

– А хочет ли он? – гнала свое мышь. – Как без согласия? Без согласия не могу. Вдруг он меня съест?

– Не съем, – признался кот. Он очень любил ласку.

Облезлая кошка почувствовала приближение смерти и забилась в лапах кота. Если мыши при-ласкают его, он на все пойдет и тогда не остано-вить.

Кот очухался.

– Но, но! Знаю, куда клоните! Сказал же – без хозяйки не положено! Рассердятся как в прошлый раз. Вас в норы загноят, меня в карцер!

– Фи какой ты скучный.

– И трусливый.

– Мы тебя любить не будем.

– И не проси, – мыши одна за другой отворачи-вались от Гаврилы.

– Я на службе! – оправдывался кот. – С каких это пор вдруг мне стало надо?

– Тебе, тебе!

– Не сваливайте с больной головы на здоровую, – отбивался Гаврила. – Позвоните хозяйке, попро-сите сами. она вас балует, может и разрешит, – ему никак не хотелось ссориться с мышами.

– Тебе надо, ты и звони, нам неохота.

– Быстрей, Гаврила, – предупредила толстая мышь. – Если ты надоешь нам, я сама позвоню. Ох и влетит тебе!

– За что?

– За то, что ты хотел эту бедненькую кошечку зарезать и съесть! И нас подбивал! Что, скажешь, не правда?

– А то правда!

– Давай, проверим, кому хозяйка больше пове-рит, – предложили мыши.

– Не надо! Я пошел!