Текст книги "Канцлер. Книга третья (СИ)"

Автор книги: Валерий Шалдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

   А Мишу Тоцкого Витя действительно не знал и никогда не видел. До этого дня. Но пересеклись они сегодня в сквере у Седова. Один с туповатым видом поедал мороженное, а другой просто шатался по городу после смены. Работяга был Миша. Законченный пролетарий. А то ж. Он даже когда-то ПТУ закончил. На этом его образовательный уровень резко оборвался. Зачем нам наука, решил Миша, проживу и без науки. Надо же кому-то и водопровод починять. Но у Миши не было такого папы, как у Вити. Поэтому Миша жил в общаге от завода, где он трудился. К 1994 году его завод залихорадило, а для заводов это очень плохо, когда их лихорадит. Пролетарии, когда по нескольку месяцев не видят живых денег, они начинают разбегаться. Но Мише и разбегаться было некуда, тогда надо было съезжать с общаги. Работа была безденежная, общага вообще дрянь несусветная, так что Мише в этот жизненный период пришли вилы. Перебивался он шабашками. Но то, такое дело: народ у нас бедный, кто и даст денежек, а кто и бутылкой отделается. Пил ли Миша? Да, как и все его коллеги. Пил, когда было что пить. Сегодня, Миша, в отличие от Вити, шёл почти целенаправленно: у него в кулаке была зажата бумажка с адресом, якобы хозяин по этому адресу искал сантехника для мелкого ремонта. Поэтому у Миши теплилась надежда, что он что-нибудь и заработает. Странные дела происходили в этом государстве. Люди бедствовали но к богатству не стремились. А ведь это совсем просто: купи какой-нибудь завод или нефтяную вышку, банк что ли открой, на худой конец магазин открой, и живи припеваючи. Но народ, расслабленный социализмом, почему-то не очень стремился к богатству. Он продолжал думать, что начальство за него всё должно решать. Но Миша даже и так не думал, так как особо нечем ему было думать.

   Судьба-злодейка свела эти организмы, Мишу и студента Витю, в один и тот же день почти в одно место. Специально она, что ли так поступила? Но факт был налицо, что две совершенно бестолковые личности пересеклись в сквере Седова. А дальше события понеслись вскачь: вмешался иномирный разум, который повёлся на дурацкую идею Лёни Праведника посетить альтернативную реальность.

   Витя уже почти доел своё мороженное, как в голове у него слегка зашумело. Витя даже не стал обращать на это внимание: наверное, перезанимался науками, решил он. Но он обратил внимание на кряжистого сорокалетнего мужика, явного пролетария, с которым был явный непорядок. Этот мужик находился метрах в десяти от Вити, шёл себе спокойно и деловито, как вдруг начал хвататься за свою голову и заполошно что-то орать, типа: «Вай, уйди, уйди – кому говорю, отвали!», потом этот мужик завалился на калении и стал колотить руками по лавочке с криком: «Не хочу, не буду, спасите!».

   Вечер переставал быть томным. Мамочки, стали хватать своих деток, которые разинули рты, смотря на дядю, который со слезами колотит лавочку. Наверное, дядю кто-то обидел, а теперь он обижает лавочку. Мамочки оттащили своих деток подальше, от дурного дяди. А Витя как всегда тормозил:

   – Белочка мужика накрыла, – решил мозг Вити, чуть поскрипев извилинами. – Вот мужика как корёжит. Тут доктора надо.

   Вдруг у него в голове очень чётко раздались слова:

   – Ты сам почти доктор. Встал и пошёл помогать человеку. Ну, поднимай свою жопу.

   Витя от удивления сглотнул слюну. Он начинал понимать, что всё гораздо хуже, что и его накрыло.

   Версия что его накрыло от переутомления на почве науки, не выдерживала критики. Витя и сам прекрасно понимал, что в этом семестре, впрочем, как и в других, он очень редко интересовался, что собственно мы изучаем. От алкоголя его тоже не могло накрыть: бухал Витя редко. Так в чём же дело? Надо включить интуицию, но та молчала. А применять логическое мышление Витя не умел.

   Но Вите не дали долго предаваться бесплодным раздумьям. Он с удивлением видел, что его тело само встало с лавочки и целенаправленно проследовало к мечущемуся организму. Витя даже испугаться не успел: от этого мужика всякого можно ожидать, а вдруг покусает, псих ведь. Но тело уже не принадлежало Вите.

   – Митрич, ты долго будешь здесь комедию ломать, – спросил Витя мужика. – Народ уже собирается.

   – Да этот, убогий, никак не въедет, что ему уже всё, кирдык. Сопротивляется, болезный. Не вкурил ещё, что надо себя вести смирно и слушаться старших.

   Витя подошёл к мужику и, уставясь тому в переносицу, проговорил:

   – Слышишь, как тебя там, Миша...ладно пусть будет Миша. Так вот Миша, быстро сел на лавку и успокоился.....иначе рассержусь. Митрич, объясни своему организму, что я ему тогда нос откушу и в ишака превращу.

   – Слышал, что старший сказал? – обратился Митрич к Мише. – Лучше притихни и не отсвечивай. А то Великий точно тебя в ишака превратит, будешь тогда ходить ишаком и без носа, ага. А будешь правильно себя вести, Великий тебе мороженное даст. Любишь мороженное?

   Так, кнутом и пряником, Лёня и Митрич, усмирили своих носителей. Впрочем, Витя, по своему пофигизму, даже рад был на кого-то перекинуть ответственность, да хоть на демонов. А вот Митричу пришлось повозиться с усмирением Мишиного сознания, которое никак не хотело подчиняться демонам. Поэтому прохожие удивлённо оглядывались на двух мужиков, одного – молодого и длинного, другого возраста среднего, но коренастого, который периодически зачем-то громко приговаривал:

   – Цыц! Цыц, кому говорю! Вот зараза бестолковая!

   Впрочем, в Ростове таких странных персонажей как Витя и Миша было навалом.

   Витя и Миша следовали в сторону городского рынка. Может пространственный переход так повлиял, но есть хотелось немилосердно. А Праведник, как известно, должен хорошо питаться.

   Рынок наше всё. На Ростовском рынке можно хоть чёрта купить, так там было всего много. И народа было много. Через несколько минут спеклось и сознание Миши. Спеклось, как переспелый помидор на горячем солнце. Оно смирилось со своей судьбой. Чёрт с ними с демонами. А то, действительно, разозлятся и отгрызут нос, а нос жалко.

   Два серых и никому не интересных организма вошли на рынок с восточной стороны. Город ещё не знал, что его посетили напрочь отмороженные на всю голову существа, которые только и могут, что какую-нибудь чучу отчебучить.

   Лёня привык, что ему всё достаётся практически даром: люди одаряли его деньгами, одеждой и пищей. Так что он и здесь здорово не заморачивался над проблемой, как добыть пищу насущную. Он просто подходил к прилавку и показывал продавцу на понравившееся ему яблоко, грушу, помидор или огурец. У улыбающегося очередному покупателю продавца стекленели глаза, и он как сомнамбула накладывал в пакеты самые лучшие фрукты и овощи. О деньгах за товар и речи не было. Торговцы даже через десять секунд после посещения их прилавка Вити и Миши не смогли бы описать, кто собственно к ним подходил. Образ этой сладкой парочки у продавцов испарялся начисто. Миша, как подчинённая единица, постепенно нагружался пакетами со снедью. А Витя, как начальник, вышагивал с пустыми руками. Вскоре пакетов стало избыточно много, хоть в зубах их неси. Проблему Витя решил молниеносно. Просто вышел на стоянку такси и велел таксисту загрузить все припасы в машину, потом ждать Витю. У таксиста остекленел взгляд и он подчинился. Друзья ещё раз произвели набег на прилавки: их интересовали сыры и другая молочная продукция, мясо и колбасы, очень питательные куриные окорочка из Америки и замечательные пачки Анакома. Они добыли даже солёную рыбку шамайку, которую ловить в Дону категорически нельзя, но на прилавках она была. Потом прошлись по рядам с конфетами и сухофруктами. Ничего, не на себе же тащить, машина будет везти.

   – А здесь ничего так, – проинформировал Витя Мишу. – Люди душевные, зацени, сколько всего нам понадавали.

   – Дык, ага!

   Таксист тоже оказался вполне душевным человеком, подвёз, а об оплате за проезд даже не заикнулся. Так и уехал с остекленевшим взглядом.

   Витина квартирка на Праведника и Митрича впечатления не произвела. Жить можно, хоть и грязновато. Носок грязный и вонючий почему-то валялся посреди комнаты. Витя и Миша переглянулись и покачали головой.

   Пришлось Праведнику долго воспитывать Витю на предмет наведения чистоты. Припаханы были оба тела для наведения революционной стерильности. Но и кормили демоны тела прекрасно. Миша уже и забыл когда кормился такими изысками и в таком количестве. Демоны заставляли много работать, но и кормили очень хорошо. Даже слишком обильно.

   – Вот молодец, теперь съешь ещё этот тортик. Что, значит, не лезет уже? С мандаринкой полезет. Как это не хочешь? Ешь, давай, не выкобенивайся. Про нос не забыл? А то будешь ходить без носа, и на лоб татуху придётся набить «Отгрыз Витя».

   – Зачем татуху?

   – А чтоб всем не отвечать на вопрос: «Где твой нос?». Вот ещё пару стаканчиков мороженного и всё, будем считать, что червячка заморили.

   – За что? – ныл периодически Миша. – За что мне такое наказание?

   – За грехи твои тяжкие, отрок! За грехи.

   – Да я только два чугунных люка от колодцев в городе снял и металлистам продал.

   – Два люка? Ну, ты и злодей. Гореть теперь тебе в аду на медленном пламени. Да за такие дела тебя надо, как на каторге, по восемь раз в день кормить. Ешь, лишенец, ещё пирожок с ливером. И на ещё крылышко куриное, это чтоб зарёкся чугунные люки тырить.

   Про свою основную работу Мише велено было забыть, и вообще поменьше ныть и не отвлекать демонов от их дел. А вот Витино обучение Праведника заинтересовало.

   Обычно эта компания свои действия планировала вчетвером. Так считалось. Плюрализм мнений был полный, но не поощрялся. Это был классический дурдом. В двух телах уместились четыре личности, которым приходилось как-то уживаться друг с другом. Главным, естественно, был Лёня Праведник. Далее, по иерархической лестнице, шёл Митрич в образе Миши. Самому Мише слова не давали, а наоборот, гнобили его личность как могли. А Мишина личность даже пыталась, что-нибудь умное вякнуть. Он уже смирился с ситуацией, и теперь хотел быть чем-нибудь полезным для общества. Но его здорово не слушали, а затыкали пирожными и пирожками. Откармливают что ли, думал Миша. Последним в иерархии шёл студент Витя. Витю вообще не слушали, да он и сам как-то не стремился проявлять себя. Кормят, поят, купают, да и ладно. Так что Витино сознание здорово не выпендривалось, а существовало тихо и мирно. Так как видики теперь Высший разум запретил, то Вите приходилось довольствоваться только созерцанием творившегося безобразия, которое делалось его же Витиными руками. Витя заметил, что тело Миши не может подойти к торговцам и купить товар бесплатно, этим даром обладало только его тело. Как оказалось, его тело очень прожорливое. Жрёт и жрёт, а высший разум постоянно приговаривает, что ему надо вкусно питаться. Да куда ещё вкуснее, красная и даже черная икра не выводится, а некоторых сортов колбас и сыров Витя даже и не знал. Только сейчас попробовал. Бывало, Высший разум заглядывал в рестораны: там он опять наедался до изумления за счёт заведения. Наряжали Витино тело тоже в самых лучших магазинах, почему-то всегда бесплатно. Такая жизнь начинала Вите нравиться, немного его смущала судьба его обучения, дело то к сессии подошло. Однако, как оказалось, Высший разум ситуацию контролировал. Да ещё как. Что сказалось на заполнении Витиной зачётки соответствующими зачётами. Лихо так высший разум мог уговорить даже самых несговорчивых преподавателей, что бы те поставили ему зачёт. Остались экзамены, но Витя был уверен, что Высший разум сдаст и их, в этом семестре даже к папе не надо будет обращаться за срочной помощью. Предстояло закрыть такие страшные предметы как Эпидемиология, Онкология, Клиническая фармакология, Судебная медицина и некоторые другие. Витя даже не все и помнил, которые надо сдавать.

   Витино сознание начало замечать, что сокурсники стали к нему как-то по-другому относиться. Если хорошую одежду на Вите они относили на счёт богатого папочки, то внезапное превращение серого и туповатого Витю в передовика получения зачётов, вызывало любопытство у окружающих. Что это с ним, думали сокурсники и сокурсницы, может, съел наш придурашный Чаплыгин что-нибудь, или в лесу, что-то большое сдохло. Как-то странно: шесть лет учился еле-еле, а под занавес вдруг за ум взялся.

   Профессор по клинической фармакологии, большой специалист в своей области и большой любитель латыни, Игорь Юрьевич Ковалевский был уже старый и не любил студентов. Восьмой десяток лет уже пошёл профессору, но он пока ещё не встретился с товарищем Альцгеймером, но брюзжал уже как старый дед, выживший из ума. Студенты перестали нравиться Ковалевскому с 1984 года. Именно тот год профессор считал переломным в интеллекте молодого поколения. До восемьдесят четвёртого студенты ещё хоть как-то учились, а потом студент пошёл нехороший.

   – Не тот студент пошёл, не тот, – качал головой профессор, разговаривая с другими профессорами, – Куда умные подевались? Вот раньше, по пол группы хорошо училось, а теперь, дай Бог, один на всю группу. Деградация, батенька, идёт деградация. Вымираем-с.

   Ещё он бурчал, что сейчас студент думает только о видиках, о ночных барах, о пиве, но не думают о клинической фармакологии. Куда мир катится! Студентки тоже хороши: соревнуются со студентами, кто тупее. Сегодня как раз случился экзамен, и профессор уже заранее накручивал себя против нерадивых студентов и примкнувшим к ним бестолковым студенткам. Да и не осталось уже на этом потоке практически мужиков, одни девки. Половина законченные блондинки. Такой врачихе профессор не доверил бы даже клизму ему поставить. В этой группе, в которой он сегодня собирался принимать экзамен, было целых три мужика. Тьфу, профессор аж расстроился, вспомнив о них. Да какие это мужики, прости господи, без слёз не взглянешь на этих мужиков. Один Чаплыгин чего стоит. Ага, врач будущий. Такому врачу только кузнечиков лечить, даже лягушек ему нельзя доверять, а ему людей доверят, вконец расстроился профессор.

   Профессор запустил в аудиторию первую пятёрку студентов. Он даже несколько удивился, что этот самый Чаплыгин оказался в первой пятёрке. Вот же, вспомнишь о чёрте, он тут как тут. С чего это этот организм попёрся вперёд, даже озадачился профессор. Может, хочет получить по-быстрому свой неуд и убраться свои видики смотреть и пиво пить. А потом за него будут хорошие люди просить: поставь ему трояк, ну, пожалуйста. Вот же горе. А может он озверел, этот Чаплыгин. Или вконец ополоумел. Вон он сидит с тупым выражением на физиономии, тьфу. Даже что-то пишет. Шпаргалки даже не достаёт. Да, блин горелый, я даже отвернусь, списывай родимый. Может хоть со шпаргалок пару умных мыслей напишет. Нет, зараза, даже не чешется. Шпарит что-то на листочке, наверное, вдохновение бреда словил, лишенец. Вот же напасть какая: теперь ещё этот бред слушать надо будет. И никуда не денешься.

   Первыми вызвались отвечать студентки, которые, в общем, учились более-менее нормально. Профессор слушал, как они тараторили ответы на вопросы, и косил взглядом на Чаплыгина. Вот же зараза, уставился своим дурным взглядом в пространство и сидит. Профессор даже своё плохое настроение выместил на хороших студентках, подкинув им по нескольку каверзных вопросов. Те мялись и запинались на ответах, и это ещё самые толковые, с грустью подумал Профессор. Поставив в зачётки трём студенткам по «хорошо», Ковалевский пододвинул к себе зачётку Чаплыгина. Ужас. Одни трояки. Даже четвёрочки какой завалящей не нашлось за весь период обучения. Да ты, Чаплыгин, у нас уникум. Зато склонен к стабильности и постоянству, ага. Постоянству в серости. Ладно, делать нечего, и профессор позвал отвечать очередного студента, того самого Чаплыгина, от которого уже тошно.

   Ковалевский с раздражением слушал спокойный невыразительный голос Чаплыгина, который на удивление отвечал на экзаменационные вопросы правильно. Ага, всё-таки умудрился списать со шпаргалок. Вот же ушлый какой. Даже следишь за ним, а он всё равно умудрился содрать. Вот шпарит, даже в свой листочек почти не заглядывает.

   Профессор скосил глаз на Витин листочек. Так. Это что такое? Это чудо ответы писало на латыни, что ли? Оно, что хочет сказать, что может писать на латыни? Профессор усмехнулся и стал задавать дополнительные вопросы. Гад Чаплыгин издевался. Всё таким же бесцветным голосом он подробно отвечал. Даже на морде никаких проявлений эмоций не было. Спокойный как слон. Профессор озлился и стал задавать совсем уж каверзные вопросы. Отвечает зараза. Тогда профессор перешёл на философские темы:

   – Нуте-с, нуте-с, молодой человек, осветите нам причины всех болезней, желательно с самих истоков, в самого начала...

   – Если с самого начала, то надо обратиться к классикам, например, к Михаилу Ломоносову, который тоже так ставил вопрос «Что за подлинные начала и причины всех болезней признать надлежит?» Ломоносов на этот вопрос ответил следующим образом: «Первейшая причина есть воздух. Ибо искусство показывает довольно, что при влажной к дождю склонной и туманной погоде тело тяжело и дряхло бывает... Потом едение и питие, которое немочи причиною быть может, ежели кто оного чрез меру примет... Еще принадлежат к причинам болезней и пристрастия души нашей: понеже довольно известно, что за вред нечаянное испуганье, гнев, печаль, боязнь и любовь нашему телу навести могут». А ещё виноваты солнечные затмения, они даже эпидемии несут: "Солнце излучает из себя «электрическую силу», благоприятно действующую на живые организмы, а затмение солнца, то есть внезапное прекращение действия этой силы на землю вызывает гибель всего живого: среди скота начинается падеж, среди людей – эпидемии, «поветрие». Солнце – это уже астрономия и физика, поэтому «Великая часть физики и полезнейшая роду человеческому наука есть медицина...» Сделаем вывод, основываясь на мнениях великих: болезни возникают из-за внешних факторов, ну, и из-за внутренних, если под термином «душа» понимать современное понятие «нервная деятельность». Короче говоря, все болезни от сырости....которая в воздухе, ага.

   Профессор уловил проскользнувшую искорку в глазах студента и его лёгкую ухмылку. Да он издевается, понял профессор. Вот это да. Давно ему не попадались такие студенты с таким оригинальным мышлением и с таким чувством юмора. Ну-ну, посмотрим кто будет смеяться последним. Профессор попросил Витю, раз уж тот рискнул что-то нацарапать на латыни, рассказать об этой проблеме, но на латыни. Послушаем его бред.

   Однако у него чуть не полезли глаза на лоб, когда этот организм стал говорить на довольно приличной латыни:

   – Nam tincidunt, quaerere ad hoc respondetur, difficilis quaestio, experiri, petere auxilium, ut traditum medicina. Si describere breviter, consectetur causas omnes fere morbos, ex parte scientiae, reducitur ad parvum album. Est hereditarium; causas, ut male vivendi, et contagione.

   Cum hereditaria causa magis vel minus intellegitur, quamvis, si cogitemus, non vere. Ut pro exemplo,, si morbus est a maioribus parentes, habent quod ubi factum est, a? Etiam a maioribus maiores? Et qui venturus est et a?.. Et sic puteus ' ledo a mortuis fine, cum quaeritur: unde morbus primitus facta?

   Secunda ratio est etiam magis interesting. Etiam nec pauperes victu, et defectum exercitium, et mores, et medicinae... in Brevi, suus ' facillimus ut album, quod est non includitur in hoc album. In unum verbum: «malum» ipsa Vita. Ego breviter in summa, quia hoc album est valde infigo. Короче говоря (Чаплыгин перешёл на русский язык), проще перечислить то, что не входит в этот перечень. Одним словом «вредна» сама жизнь. Это если коротко обобщить, ибо этот список причин очень внушителен.

   Стоявшие за дверью студенты и подслушивавшие, что твориться на экзамене, уже тряслись как осиновый лист. Сегодня профессор Ковалевский был совсем не в духе. Зарезал Зойку с Лариской, а это самые умные студентки. Теперь вон дурочка нашего Чаплыгина гоняет почём зря, конкретно щемит патсана. Ниже плинтуса опускает. Валит всех, гад. Точно, не сдадим сегодня экзамен. Будем потом бегать на переэкзаменовки.

   А профессор слушал свою любимую латынь в исполнении Чаплыгина. Это музыка, бальзам на его сердце. Когда студент перестал говорить, Ковалевский, пожевав губами, задумался. Вот и что теперь делать. Надо «отлично» ставить. Однозначно.

   – Честно сказать удивили вы, батенька, старика, удивили, – сообщил профессор Вите, а потом предложил ему: – А не возьмётесь вы решить задачу на логику, нет, нет, на оценку это совершенно никак не отразиться.

   – Излагайте, – Витя оставался совершенно невозмутим.

   – Вот представьте себе такую ситуацию в стране и мире: вдруг началась пандемия инфекционного заболевания, например, кошачий грипп начался. Чтобы поощрить врачей, президент страны распорядился выплачивать им по 70 тысяч рублей дополнительной заработной платы в месяц. Вопрос: сколько дополнительно получит врач? Обоснуйте, пожалуйста.

   Витя задумался, потом начал говорить. От его расчётов профессор чуть не поперхнулся:

   – Рассмотрим обычную схему освоения бюджетных средств. Сначала, выделенные 70 тысяч, надо разделить на два, вторую часть обязательно надо отдать нужным людям. Из оставшихся 35 тысяч надо отнять 13% подоходного налога, остаётся 30450 рублей. Так как врачи ребята ушлые, норовят работать круглые сутки и в выходные, то надо учитывать полное количество минут в месяц. Например, за май это будет 44640 минут. Почему минут? Потому, что на каждого больного врачу по нормативу надо платить за 15 минут, ага. Хватит с него. Из этой пропорции получаем 10 рублей 23 копейки на одного больного. Вот сколько наш врач получит дополнительной доплаты за одного больного.

   – Обосновали, батенька, но препохабно, – вытирая пот со лба, произнёс профессор. – Да-с, судя по вашим расчётам, если работаешь врачом, то денег не ищи. Это призвание.

   Витя энергично закивал головой: конечно, врач в нашей стране, это призвание, это даже ежу понятно.

   Профессор задумчиво пожевал губами:

   – Вообще-то британские учёные выяснили, что на самом деле ежу ничего не понятно....

   – Ага, – поддержал этот тезис Витя. – Ещё они недавно выяснили, что земля совсем не круглая, а чёрная, и на зубах хрустит....

   – Поставлю-ка я вам, батенька, «отлично», порадовали старика....но, и огорчили....

   Тут началась безобразная сцена. Студент стал настаивать, что на пятёрку он совершенно не тянет. Не надо ставить ему «отлично».

   – Тогда четвёрочку, – предложил профессор.

   Но студент был категорически не согласен с такой постановкой вопроса. Чаплыгин стал уверять профессора, что он и на четвёрочку не тянет.

   Начался торг, как на базаре. Один говорил, что надо пять или четыре, а другой настаивал, что и трояка много.

   Витя еле уломал старого профессора, и тот скрепя сердцем, всё-таки поставил ему в зачётку трояк, но предложил Вите проходить интернатуру под его руководством. Вите всё равно где было проходить интернатуру. Его, как самого никудышнего студента, должны были отправить на прохождение интернатуры в самые заштатные больницы, по месту жительства, естественно. Вите было совершенно фиолетово, куда его направят, хоть в Антарктиду.

   Ошеломлённый профессор, утёр пот со лба: куда мир катится.

   А студенты затаив дыхание, встретили Витю за дверью.

   – Ну, как? – с тревогой поинтересовались они.

   – Уф, еле-еле на трояк уломал Игоря Юрьевича, – сообщил им Витя.

   – Вот валит сегодня, гад, – вынесли вердикт понурые студенты.

   Но волновались они зря. Профессор под впечатлением от Чаплыгина, практически не вслушивался в ответы остальных студентов: ставил им быстро трояки и четвёрки. Экзамен закончился быстро. А профессор сидел и думал: старею, точно старею, это что получается, какой-то слабый студент теорию знает на моём уровне, тогда что говорить о хороших студентах? Может ещё не всё потеряно, и получатся из некоторых студентов врачи, и можно будет им довериться с клизмой.

   Как-то дома Витя упросил Высший разум посмотреть видик, хоть одним глазком. За это он обещал не выпендриваться, а съесть сразу три чебурека их соседнего ларька.

   Высший разум, покряхтев, согласился немного посмотреть видик. Витя поставил кассету со своими любимыми фильмами. Про шпионов. Конкретно, про Джеймса Бонда. Сначала Высший разум не очень интересовался сюжетом, но потом, вдруг увлёкся. Митрич тоже с интересом следил за приключениями неубиваемого агента 007. Так они и сидели перед телевизором, поедая попкорн и запивая его пепси-колой. Смотрели «Шаровую молнию», «Доктор Ноу», «Из России с любовью», «Голдфингер», «Живёшь только дважды», «Человек с золотым пистолетом».

   Лёня, насмотревшись бондианы, вдруг сообщил:

   – У меня тоже есть лицензия...на устранение проблем, ага.

   Митрич покосился на Кормильца и Отца родного. Когда Лёня вдруг начинал изрекать какие-то мысли, то жди беды. Видно было, что эти дурацкие фильмы чем-то зацепили Праведника, и он что-то задумал.

   Митрич уже неоднократно спрашивал у Лёни, когда они отправятся обратно в свой город к морю, к чайкам. Ведь там друзья и поклонники. Как они там без Отца родного. Но Лёня всегда отвечал ему, что находясь в этом мире, мы чувствуем течение времени, а в том, нашем мире, пройдёт только одно мгновение, не успеют местные соскучиться по ним. Митрич такой высшей химии не понимал совершенно. Для него это был тёмный лес. Но ему хотелось к морю, к горам, там привычно. А здесь огромный город, людей куча, мельтешат перед глазами постоянно.

   – А среди этой кучи людей... – задумчиво сказал Лёня. – Попадаются ещё совсем нехорошие люди. И меня беспокоит количество этих заблудших овец.

   – Отец родной, – взмолился Митрич. – Что нам с того, что здесь завелись нехорошие люди и в овец заблудших превратившихся? У нас тоже ещё такие остались, не всех вывели. Не хотят купаться, черти, по три раза, хоть тресни. Поехали обратно к нам и намылим холку нашим грязнулям? Зачем нам местные сдались?

   – Судьба у нас такая, друг Митрич, нести людям чистоту....не всё ещё в мире спокойно, – глубокомысленно изрёк Лёня, закругляя дискуссию. – Поэтому, давайте подкрепимся, и сходим на разведку. Что у нас есть вкусного и полезного для организма?

   Всё: схватился Митрич за голову, Праведнику под хвост что-то попало. Пропал город. Жалко местных людей, да и город жалко, вот у них какой рынок хороший и большой.

   А Лёня, впечатлённый приключениями Джеймса Бонда, решил, что без соответствующих аксессуаров, как-то неудобно бороться с иностранными агентами. Поэтому друзья вначале зашли в магазинчик, торгующий фирменными очками. Любой шпион, а также контрразведчик, должны быть в чёрных очках, иначе никак, это обязательно. Из магазина они вышли с напяленными на нос фирменными аксессуарами. Ну, чем не шпионы. Однако, чего-то не хватало. Посмотрев на Митрича, Лёня понял: надо его приодеть в костюм, и обязательно нацепить галстук. Иначе какое-то позорище провинциальное получается. Нет в Митриче того изящества и лоска, присущего агенту. Да и самому Лёни надо так же облачиться в костюм. Решено, и друзья зашли в дорогой магазин. Минут десять девушка продавец-консультант одевала друзей, а потом битый час учила их завязывать галстук. Но, даже со слезами на глазах она их так и не научила. Суровая это наука – завязывать галстук.

   Естественно все вещи Лёня приобретал совершенно бесплатно. Это радовало. Но, то, что его подчинённые ни ухом, ни рылом в науке завязывать галстук было плохо, даже сильно огорчало. Поэтому Лёня устроил мозговой штурм и тренинг по завязыванию галстуков в их квартире. На это дело убили больше половины дня, и коллектив, с грехом пополам, всё-таки научился это делать. Правда криво, но то ладно, сойдёт. Теперь у борцов со шпионами были очки, хорошие костюмы и галстуки. О соответствующих рубашках и обуви Лёня как-то забыл, а Митрич считал, что и так сойдёт. Ведь удобнее ходить в разношенных кроссовках, чем в новых туфлях. Рубашки у компаньонов тоже были несколько не в тему. Для городского рынка рубашки и кроссовки были подходящими, вместе с джинсами самое то. А вот для ловли шпионов не очень, попахивало деревенщиной в костюмах.

   Подкрепившись, Лёня вывел свою команду в люди, уже было можно и даже нужно. Шпионы уже заждались своих ловцов.

   Выходить в люди Лёня решил с посещения ближайшего бара, который он приметил. И они пошли.

   Бармен Николай, довольно молодой ещё человек, повидал на своём веку много самых разных представителей высшей фауны, которая забредала в бар. Работа барменом этому очень способствовала. Он даже вёл классификацию всяческих людских типажей. За несколько лет такой работы Николай, насмотревшись на разнообразный выпендрёж посетителей бара, разучился улыбаться, а только вооружался дежурной улыбкой. Фантазия у нашего народа была сногсшибающая. Николаю приходилось наблюдать всяческие ссоры, разборки, разговоры на повышенных тонах, плач, покаянные речи, бессвязное бормотание, угрозы всему человечеству и лично Николаю, если он не нальёт в долг. Случались драки, в Николая прилетали стаканы, а случалось и стулья. Каждый день в баре привносил в копилку типажей что-то новенькое. Но сегодня в его баре появились два типа, которых Николай отнёс к феерическим дуракам. Даже внешний вид этих организмов выбивался из всех канонов, но держались они очень естественно, держались как рыба в воде. Один был молодой, коротко стриженный, длинный. Второй лохматый, коренастый, среднего возраста. Николай чуть было не ухмыльнулся от их прикида: оба организма были в хороших костюмах, в чёрных очках, но в непонятно как завязанных галстуках, сельских рубашках, и самое главное к этим костюмам они обулись в старые кроссовки. Непонятно было, откуда такие экземпляры взялись, не то из глухой сельской местности, не то сбежали из психушки. У длинного лицо не выражало никаких эмоций, а у короткого лицо было подвижное и выражало гамму чувств, особенно когда он посмотрел на батарею бутылок, находящихся за спиной у бармена. Видно было, что этот организм понимал толк в спиртном.

   Меланхолически протирая стаканы, Николай ждал заказов.

   – Мне стаканчик вон того, – радостно показал пальцем короткий на бутылку дорогого виски.

   – А вам, молодой человек, что налить? – поинтересовался Николай, наливая в стакан виски для короткого.

   Длинный уставился своим немигающим взглядом, чуть видным сквозь очки, на переносицу Николая и веско произнёс: