Текст книги "В рясе смертника"

Автор книги: Валерий Горшков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 11

Я не забыл утренней телефонной беседы с капитаном Томанцевым, который мягко, но недвусмысленно посоветовал мне более не мешать следствию и отчаливать обратно на остров. Было бы верхом опрометчивости звонить после этого в милицию и сообщать, как некий киллер, которого усиленно разыскивают и бандиты, и менты, рассказал мне на исповеди о том, что одна пожилая шизофреничка видела принесение в жертву козла и групповой секс в квартире напротив. Сыщик бы просто послал меня подальше, повесил трубку и покрутил пальцем у виска. Мол, у этого попа-отшельника на почве детективной деятельности вообще крыша поехала. Пора вызывать бригаду амбалов в белых халатах, надевать поверх рясы смирительную рубашку и везти в санаторий с решетками на окнах.

В любом случае, рассудил я, информацию стоит проверить. Если в квартире на Васильевском острове действительно обнаружатся сектанты, устраивающие гнусные ритуалы, я смогу воспользоваться ближайшим уличным телефоном и по горячим следам вызвать группу захвата. Для начала нужно провести рекогносцировку на месте, определить, куда выходят окна подозреваемой квартиры, найти подходящую точку и попытаться скрытно понаблюдать за происходящим за шторами. Если, конечно, они и правда задернуты неплотно и если вход в подъезд напротив не прегражден кодовым замком. А может, вообще вся эта история от начала до конца является плодом больного воображения. Короче, в моем распоряжении лишь ничем не подтвержденная наводка случайного человека и немало всевозможных «если», которые могут свести на нет все мои усилия.

Перед тем как покинуть храм, я взял на себя грех немного слукавить – сославшись на желание поснимать на память православные храмы Санкт-Петербурга, попросил у отца Сергия замеченный мной в его комнатке на книжной полке японский фотоаппарат. На пленке, отснятой кем-то из участников паломнической поездки в Пюхтицкий монастырь, оставалось еще пять чистых кадров. Если я стану свидетелем шабаша сектантов, даже не очень четкие фотографии вполне сгодятся в качестве вещественного доказательства капитану Томанцеву или генералу Корначу, если тот все-таки объявится и подключится к розыску…

– Не красотой храмов идешь ты любоваться, неужто я не вижу! – протягивая фотоаппарат, угрюмо произнес проницательный протоиерей. – Ну да господь с тобой, отец Павел. Не из корысти решил ты меня, старика, не посвящать в дела предстоящие. Видно, неймется тебе… Бог в помощь. Иди…

Дом в старой части Васильевского острова, где находилась «нехорошая квартира», оказался, как и многие здешние постройки, облезлой пятиэтажкой с грязно-серыми стенами в разводах, высокими окнами с облупившимися рамами и пропахшим мочой и кошками обшарпанным подъездом. Не воспользовавшись допотопным лифтом в сетчатой шахте, я поднялся по широкой, выбитой ногами лестнице на последний этаж. Двери большинства квартир в подъезде были заколочены; в одной, судя по доносившимся изнутри звукам дрели и следам мела на полу, полным ходом шел ремонт. На третьем, единственном ярко освещенном этаже вместо двух замурованных дверей справа и слева появилась одна в центре, неприступная даже на вид, с вмонтированным в сталь панорамным глазком. Короче, типичная для расселенных старинных коммуналок картина – бывшие барские апартаменты в ожидании новых хозяев.

На верхней площадке я огляделся. Забранная решеткой лестница, ведущая к обитой железом чердачной двери с тяжелым навесным замком. Две ничем не примечательные деревянные двери квартир. Одна, искомая, обита старым дерматином с торчащими из прорех клочьями утеплителя. На косяке каждой двери по три захватанных пальцами звонка, рядом наклеены бумажки с фамилиями жильцов… Свисающая с потолка пыльная лампочка без плафона. Похоже, самые обычные коммуналки, в которых до сих пор живут люди. У стены – стеклянная банка с окурками и смятой пачкой «Беломора»… Поколебавшись, я все-таки прижался ухом поочередно к каждой из дверей. За одной – полная тишина. За обитой дерматином едва слышны приглушенные звуки. Слов не разобрать, но очень смахивает на кухонный скандал. Видно, у старушки действительно богатое воображение…

Постояв немного на площадке, я спустился вниз, решив на всякий случай немного понаблюдать за окнами квартиры из дома напротив. Вышел через черный ход в глухой двор-колодец с выходящей на соседнюю улицу мрачной аркой, нырнул в подъезд и снова окунулся в годами настаивавшуюся вонь. Прикрыл ладонью нос, поднялся наверх почти на ощупь – горела только лампочка между первым и вторым этажами. На тесной площадке между пятым этажом и дверью на чердак я остановился у низкого полукруглого окна. Солнце, которое скрывали дома, судя по стрелкам наручных часов, уже вот-вот должно было скрыться за свинцовой гладью Финского залива. На двор-колодец стремительно опускались короткие летние сумерки.

Я присел на подоконник и попробовал определить, какие окна принадлежат той квартире…

Кажется, вон те четыре, из которых одно кухонное. Два крайних светятся и действительно занавешены тяжелыми шторами. Через крохотную щель между шторами в одном из окон можно рассмотреть… Стоп!

Мне на мгновение показалось, что в тускло освещенной красным ночником комнате промелькнула фигура грузного мужчины. Он размахивал руками, словно делал зарядку или чересчур оживленно с кем-то беседовал. А чуть позже я разглядел… еще одного человека высокого роста.

Шагнув из глубины комнаты в полосу тусклого света, он словно специально остановился прямо напротив меня. Ни его лица, ни фигуры я не разглядел по одной очень объективной причине.

На человеке был длинный черный балахон с накинутым на голову капюшоном!

Я похолодел. Вот вам и байки слабой на голову бабули…

Не слишком надеясь, что с такого большого расстояния практически в темноте фотоаппарат без объектива, заряженный обычной «двухсоткой», способен запечатлеть эту сюрреалистическую фигуру, я все же сделал снимок. И для подстраховки – еще один. В сгустившейся темноте причердачного закутка две фотовспышки показались необычно яркими. И, вне всякого сомнения, они были хорошо заметны с противоположной стороны двора – блики отразились в темных окнах дома напротив.

Практически одновременно со второй вспышкой человек в балахоне вдруг резко обернулся в сторону окна и стремительно задернул шторы, тем самым лишив меня возможности наблюдать за происходящим в квартире. Но и того, что я уже увидел, было вполне достаточно.

Я увидел показавшееся на миг в окне лицо.

Это был длинноволосый мужчина со впалыми щеками и сильно выступающим вперед подбородком. Неужели… Люцифер?! А второй, толстяк… Порос?!

И что теперь делать? Ведь что-то обязательно нужно делать!.. Бежать на улицу, в телефонную будку на углу Малого проспекта, набрать «ноль-два» и убедить милиционеров ворваться в квартиру на том лишь основании, что там бродит человек в темном балахоне? Бред! А если добавить, что этот человек – главный подозреваемый по делу о похищении ребенка?.. Нет, нужно сразу звонить не в Василеостровский райотдел, до которого отсюда рукой подать, а капитану Томанцеву. И услышать его первый вопрос: как я здесь, в потемках, оказался с фотоаппаратом в руках? Значит, придется все-таки рассказывать про пришедшего на исповедь киллера и про наблюдательную даму-хроника, находящуюся под медицинским наблюдением… Кто в это поверит? Кстати о старушке… Она ведь, скорее всего, живет вот в этой квартире, номер десять. В нескольких шагах от окна, возле которого в растерянности топчусь я…

Фотовспышки заметили, это плохо. Тот тип в балахоне понятия не имеет, кто следил за квартирой и был ли у фотоаппарата дальнобойный объектив. Зато точно знает, что его подловили в более чем необычном наряде… Если предположить, что именно он с подельниками похитил Лизочку, то что из этого следует? Он и его толстый дружок наверняка постараются как можно скорее смыться из квартиры и какое-то время в нее даже носа не казать. Никаких оргий и шабашей с закланием козла больше здесь не будет!

Надо немедленно что-то делать, нельзя терять ни секунды. Возможно, они уже спускаются вниз… Нельзя дать им уйти, другого такого шанса одним махом расставить все точки над «i» может уже не представиться. Да и времени бежать и вызывать группу захвата у меня нет. Сейчас бы сотовый телефон, но где его взять?..

Словно в подтверждение моих слов оба тускло светящихся из-за штор окна квартиры напротив погасли…

Запихнув фотоаппарат в невесомую матерчатую сумку, я закинул ее за плечо и бегом бросился вниз. Скатился по ступеням лестницы, пересек двор, разогнав бросившихся врассыпную кучкующихся возле мусорных баков котов, через черный ход ворвался в подъезд, взлетел на площадку первого этажа, остановился возле почтовых ящиков и прислушался. Гулкие удары сердца отдавались в ушах, мешая уловить другие звуки. Кажется, тихо… Вряд ли они успели так быстро сделать ноги. Вполне могли и затаиться, справедливо рассудив, что уж коли за ними следят и даже фотографируют, то внизу может ждать засада. Что ж, подождем. Вечно так продолжаться не может – или эмир помрет, или ишак сдохнет… Если в течение трех-пяти минут сатанюги не предпримут попытки ретироваться, значит, бегство не входит в их планы. Тогда можно бежать к телефону-автомату, коротко, не вдаваясь в детали, доложить капитану Томанцеву обстановку и ждать прибытия ОМОНа…

Где-то на верхних этажах тишину подъезда нарушил отчетливый щелчок замка, а затем послышался чуть слышный скрип осторожно открываемой двери. Ага! Вот и дождался, не успел даже пот со лба утереть… Что ж, придется встретить беглецов в одиночку.

Вспомнив, что во время нашей предыдущей встречи с Люцифером у того при себе был «бульдог», я ощутил, как не только лицо, но и спина покрываются холодным потом. Отступать в любом случае поздно, а сидеть в темном углу, притаившись как мышь, и дать этим нелюдям спокойно скрыться – ну уж нет! Будь что будет… После рукопашной схватки с убийцей Маховским, когда лишь чудо и приобретенные в армии навыки рукопашного боя спасли мне жизнь, я стал регулярно заглядывать в тюремный спортзал. Похоже, не зря.

По лестнице явно спускались двое, шаги быстро приближались, слышался приглушенный шепот. Вот они миновали последний лестничный пролет, на сером фоне окна между этажами появились два силуэта – один массивный, другой тонкий, с ниспадающими на плечи длинными волосами…

Я беззвучно отделился от холодной стены и шагнул им наперерез.

И тут же мне в лицо ударил яркий луч фонарика, на несколько секунд лишивший меня зрения. Я машинально зажмурился, выбросил перед собой сцепленные крест-накрест руки и отпрыгнул в сторону, стараясь уйти подальше от гибельного для меня в этой ситуации яркого света…

– Ой, Вов, это же священник! – раздался совсем рядом испуганный женский голосок, ошарашивший меня куда больше, чем возможная встреча с направленным в переносицу тяжелым кулаком. – Простите нас, батюшка, мы не хотели вас пугать! Просто в подъезде бомжи вечно лампочки выкручивают, вот мы с мужем по вечерам с фонариком и ходим. Да опусти ты его вниз в конце-то концов!.. – спохватившись, приказала своему спутнику девушка. Луч тотчас перестал слепить мне глаза и заплясал по выщербленной плитке пола гигантским солнечным зайчиком.

– Извините, бога ради, – пробасил из сгустившейся над оранжевым пятном темноты чуть картавый мужской голос. – Вы к кому, батюшка?

Торопливо опустив руки и проморгавшись, я смог наконец разглядеть прильнувших друг к другу людей. Это были широкоплечий, атлетического сложения мужчина ростом под два метра и длинноволосая блондинка. Он был в хлопковой рубашке, джинсах и кроссовках, она – в трикотажной кофточке с более чем вызывающим декольте, узких, облегающих брюках из черной блестящей ткани и мягких теннисных туфлях.

Вот был бы номер, рванись я на эту пару с криком: «Стоять!» И девушка, и ее внушительных габаритов муж наверняка приняли бы меня за грабителя. И, прежде чем зажегся фонарик, мы, скорее всего, успели бы обменяться любезностями в виде удара в челюсть. Однако самое интересное началось бы позже, когда выяснилось бы, кто есть кто…

Священник с окладистой бородой в рясе до пят вдруг нападает в пустом темном подъезде на супружескую пару с кулаками – та еще картинка! Слава богу, фарса с мордобоем удалось избежать.

– Вы тоже меня простите, что я вас напугал. Тут так темно, хоть глаз выколи… Я, собственно… Вы не скажете, десятая квартира в этом подъезде или в следующем? – пробормотал я первое, что пришло на ум. У дома, как я успел заметить, было два подъезда.

– Здесь, на верхнем этаже… – после некоторой паузы слегка озадаченно сообщила девушка. – А зачем она вам, батюшка?!

– Боюсь, не могу ответить на ваш вопрос, – покачал я головой. – Это касается только меня и…

– Видите ли, – вмешался муж, – дело в том, что это наша квартира. Но мы, если память не изменяет, не вызывали православного священника. Мы с женой католики, родом из Нарвы… Вы ничего не перепутали, батюшка?

– Может, вам нужен другой дом? – спросила девушка со снисходительной улыбкой и, приобняв мужа, слегка демонстративно положила голову ему на плечо.

Мне нечего было им ответить. Пришлось пробормотать банальную фразу киношного профессора Плейшнера из «Семнадцати мгновений весны», которую он произнес, прежде чем проглотить цианистый калий:

– Да, я ошибся… Извините.

Я направился к выходу. Выходит, я видел в окне именно этих молодых супругов? Девушка была в домашнем халате с капюшоном, а ее энергично размахивающий руками супруг своими крупными габаритами напомнил мне толстяка Пороса…

Погодите, а где это видано, чтобы женщина, собирающаяся на прогулку, за две минуты до выхода из дома надевала халат поверх кофточки и брюк и набрасывала на тщательно расчесанные волосы капюшон? Нет, это совершенно невозможно.

– А… ваши соседи? – Я оглянулся на идущих за мной молодых супругов, пытаясь уловить их реакцию на мои слова. – Может, это кто-нибудь из них мне звонил и просил освятить квартиру?

– У нас нет никаких соседей, батюшка, – безмятежно улыбнулась девушка, покачав головой. – Раньше это действительно была коммуналка, но ее уже давно расселили. И квартиру купили мы с мужем. Кстати, а какой номер дома вам нужен?

– Пятьдесят семь, – не моргнув глазом, соврал я, начиная постепенно соображать, в чем именно подвох. И я, и та дама, что писала заявление в милицию, перепутали окна! Те два крайних, где я только что видел нервно задернувшего шторы мужчину в черном балахоне, наверняка принадлежат квартире в соседнем подъезде!

– Это следующий, – махнул рукой парень. – Внимательней надо быть, батюшка…

– А сколько стоит освящение квартиры? – с любопытством спросила блондинка.

– Простите… Мне некогда…

Нисколько не заботясь о том, что подумает о странном священнике молодая пара, я выскочил на улицу, торопливо огляделся и, не обнаружив вокруг ничего подозрительного, в несколько секунд добежал до следующего подъезда и рванул на себя ручку массивной деревянной двери.

Она оказалась заперта. На обшарпанной стене дома матово поблескивала кнопочная панель новенького кодового замка. Тут же находилось встроенное переговорное устройство. Я не мог попасть внутрь, не зная кода.

А что, если со стороны двора-колодца есть дверь черного хода… И если она не заперта…

Не мешкая, я бросился в сторону ведущей во двор арки, чем в очередной раз немало удивил остановившуюся на тротуаре парочку, уже с подозрением поглядывавшую на мечущегося из стороны в сторону священнослужителя в рясе, со свежей царапиной на лице и матерчатой сумкой с фотоаппаратом за плечом.

Влетев во двор, я ринулся к узкой двери черного хода, но внезапный звон разбитого стекла, эхом отразившийся от стен сырого каменного колодца, заставил меня резко остановиться и запрокинуть голову, поскольку звон донесся откуда-то сверху. И тут же я глухо охнул, ощущая, как все тело сковывает обессиливающий шок…

Из окна квартиры на пятом этаже – того самого, за которым я наблюдал из дома напротив и которое фотографировал, беспомощно размахивая руками, с жутким криком камнем падал человек!

Оторопев от ужаса, я даже не отбежал в сторону. Ноги словно приросли к земле.

С чавкающим шлепком человек рухнул на грязный асфальт в метре от меня, рядом с переполненными мусорными баками. Я почувствовал на лице теплые липкие брызги, они разлетелись во все стороны в момент чудовищного удара…

На ватных ногах я приблизился к мертвецу и присел на корточки, вглядываясь в изуродованное одутловатое лицо, вокруг которого расплывалась по асфальту багровая лужа.

Оскаленный приоткрытый рот, вывернутые наизнанку ноздри с вытекающими из них струйками крови, толстые губы и навсегда застывшее в глубоко посаженных маленьких глазках выражение чудовищного удивления. Все-таки я не ошибся. Это была первая четкая мысль после перенесенного шока. Я уже однажды встречался с этим типом и даже знал, как его зовут в определенных кругах… Порос.

Глава 12

Усиленный наряд милиции во главе с молоденьким веснушчатым лейтенантом в штатском был на месте уже через пять минут после трагедии – завидная оперативность! В райотдел позвонил кто-то из жильцов, чьи окна выходили во двор. В луже остывающей крови лежало обмякшей грудой бесформенное тело Пороса. Я, единственный очевидец падения толстяка, не стал вдаваться в объяснение причин моего тут появления, а в двух словах буквально на ходу описал случившееся, при этом сев на хвост милиционерам, поднимающимся по лестнице на пятый этаж. Преграждавшую вход в подъезд массивную дверь с кодовым замком один из плечистых сержантов, разогнавшись, просто высадил плечом…

Трое вооруженных автоматами сержантов, двое оперативников и я, преодолев десять лестничных пролетов, остановились на площадке последнего этажа.

– Отойдите в сторону, батюшка, – строго приказал хмурый сосредоточенный лейтенант. Жестом показав милиционерам, кому и где встать, он достал из-под щегольского пиджака модного серого цвета табельный «ПМ», снял предохранитель, прижался к стене сбоку от двери, надавил кнопку звонка и не отпускал ее целых полминуты.

Когда звонок умолк, мы прислушались. В квартире стояла полная тишина. Убийца Пороса затаился за массивной металлической дверью с глазком и явно не собирался открывать.

– Ну что ж… – После нескольких безуспешных попыток достучаться и докричаться до Люцифера (о его присутствии в квартире я упомянул неопределенно, вскользь: мол, показалось, что во время падения человека кто-то выглянул из разбитого окна) опер почесал коротко остриженную макушку и переглянулся с коллегой, чернявым лопоухим молчуном лет тридцати. – Не хотим по-хорошему, придется вызывать Карлыча… Давай, Гена, звони!

Милиционер с хитрой физиономией достал из кармана сотовый телефон – ах, бедная, бедная российская милиция! – торопливо пробежал пальцами по кнопкам и после короткой паузы нарочито бодрым голосом сказал:

– Альберт Карлович? Это вас из милиции беспокоят. Не могли бы вы прямо сейчас подъехать и открыть нам одну дверку? Очень уж ломать не хочется, да и времени жалко… Да, металлическая, с замком типа «паук»… Транспорт… – Чернявый коротко переглянулся с лейтенантом, получил разрешающий кивок и закончил: – Нет проблем. «Бобик» будет у вашей мастерской через десять минут! Спасибо, Альберт Карлович…

Десять минут туда, десять обратно. Вполне хватит времени дойти до телефона-автомата и позвонить капитану Томанцеву. Предчувствуя целую лавину неизбежных вопросов, я без лишних слов повернулся к милиционерам спиной и стал спускаться вниз.

– Вы далеко не уходите, батюшка! – крикнул мне вдогонку лейтенант. – Еще понадобитесь, для протокола!

– Я пока выйду на свежий воздух. Что-то мне муторно, – вялым голосом пробормотал я, продолжая отсчитывать ногами ступеньки.

…Сказать, что капитан Томанцев обрадовался моему звонку и отнесся к сообщению о гибели Пороса со здоровым профессиональным оптимизмом, значит слишком исказить действительность. А что началось, когда я вкратце, оберегая тайну исповеди, рассказал о случайно полученной информации про логово чертопоклонников и сообщил о сделанных мною на месте событий фотоснимках!..

– Какого черта вы туда полезли со своим фотоаппаратом?! – застонал Томанцев. – Почему сразу же не сообщили мне?

– Не хотел услышать в свой адрес очередную грубость. Без стопроцентных доказательств, что на квартире действительно собираются сатанисты, с одними только предположениями я бы выглядел отнюдь не лучшим образом. – Я старался говорить как можно убедительнее. – Зато теперь у вас есть шанс познакомиться с лохматым. Он сейчас, судя по всему, в квартире. Местный оперативник уже послал за специалистом, через пятнадцать минут дверь вскроют…

– Вы… местным что-нибудь уже говорили? – осторожно уточнил капитан.

– Пока я просто свидетель фатального полета.

– И не говорите, ладно?.. Фотоаппарат, надеюсь, при вас?

– Я передам его вам из рук в руки, – пообещал я. – С возвратом пленки, разумеется.

– Хорошо, никуда не уходите, я скоро приеду, – немного оживившись, сказал опер. – И, ради бога, не лезьте больше на рожон! Хватит мне одного трупа…

– Пока не отыщется девочка, не могу вам этого обещать, – жестко парировал я. – Извините…

– О черт! – взвился капитан. – И откуда вы только свалились вот такой на мою голову?! Успокойтесь, отец Павел, слышите? Освободили вашу Лизу Нагайцеву, она находится в полной безопасности! Сейчас речь идет только о задержании тех козлов, которые напали на вас на Петергофском шоссе, угрожали стволом, а потом скрылись… Один, выходит, отлетался, осталось повязать остальных… Тачку их, «Террано» с битой фарой, тоже отыскали. В Колпине, в боксе. Владелец уже установлен. Так что, как видите, мы тоже кой-чего умеем…

– Что? Повторите, что вы сейчас сказали!

– Я сказал, что девочка нашлась, – устало вздохнул Томайцев. – О подробностях потом… Короче, ни при чем тут ваши музыканты, за ними остается только инцидент на трассе. Вот накроем их шарашку, обреем наголо и отправим на гастроли в солнечный Магадан. Лет на восемь-десять.

– А как же показания киоскера про джип без запаски и длинноволосого типа с ребенком на руках? – на всякий случай напомнил я.

– Это вполне мог быть какой-нибудь заботливый папаша со своим чадом. – Капитан явно торопился закончить разговор. – Вам, батюшка, уже на каждом шагу лохматые похитители мерещатся. У нас тут не Южная Корея, можешь себе хоть уши отрезать – никому дела нет. Короче, ждите меня возле дома, я скоро буду!..

Завершив разговор с капитаном, я попытался дозвониться на квартиру журналистов, хотел разделить с ними радость, но их телефон был прочно занят. Видно, не один я горел желанием поздравить ребят с тем, что беда миновала их семью. Последние трое суток они отныне будут вспоминать лишь как кошмарный сон.

Искренне радуясь за Анжелику и Дмитрия, я вдруг вспомнил разговор с их коллегой из еженедельника Толиком и подумал, что из истории о похищении и возвращении девочки получится по-настоящему сенсационный материал, который еще больше повысит популярность Анжелики Гай и Дмитрия Нагайцева среди читателей. А это, в свою очередь, вызовет прилив черной зависти некоторых прозябающих в безвестности коллег по редакции. Увы, такова журналистская жизнь…

Мне тогда и в голову не могло прийти, что Томанцев слукавил – похитителей все еще не поймали, а сделал он это с одной-единственной целью: уберечь от смертельной опасности постоянно сующего нос куда не следует священника. На самом деле Лиза нашлась только через неделю после событий на Васильевском. Но об этом я узнал гораздо позже…

Милицейский «бобик» со специалистом по аварийному вскрытию дверей должен был вот-вот вернуться, поэтому я покинул раскуроченную телефонную будку на Малом проспекте и вернулся на Десятую линию. Мне хотелось своими глазами увидеть, как милиционеры ворвутся в квартиру, откуда ушел в последний полет сатанист по кличке Порос.

…Вызванным на подмогу «медвежатником» оказался интеллигентного вида носатый кучерявый дедок в простеньком клетчатом пиджачке с кожаными нашивками на локтях. Тонкими пальцами пианиста он сжимал ручку объемистого металлического кейса. Выгрузившись из канареечного цвета «уазика», Альберт Карлович в сопровождении чернявого опера важно и деловито прошествовал в подъезд, вход в который уже охраняли двое молодых сержантов, отгоняя набежавших, несмотря на поздний час, зевак, местных бабулек и вездесущих мальчишек, норовивших прошмыгнуть через арку во двор и посмотреть на взаправдашнего «жмурика».

Манерой одеваться, держаться и разговаривать Альберт Карлович походил скорее на одинокого, не очень ухоженного и отутюженного, зато плотно «завернутого» на сопромате или квантовой механике преподавателя Техноложки, нежели на профессионального взломщика, этакого коренастого шнифера дядю Васю, за плечами которого три отсидки у «хозяина» и сотни взломанных сейфов. Впрочем, многие по-настоящему увлеченные своим делом люди выглядят одинаково. Они мало обращают внимания на одежду, прическу, целиком погружены в себя, чуть высокомерны и рассеянны. Вспомнить хотя бы известную всему миру фотографию Эйнштейна, запечатлевшую гения со всклокоченными волосами и высунутым языком.

Оказавшись на площадке пятого этажа, специалист не спеша оглядел всех присутствующих. По понятной причине дольше обычного его взгляд задержался на мне. Затем он молча пожал руку второму оперативнику, поставил кейс с инструментом на пол и, пожевав губами, спросил:

– Давно тут кукуете, господа Холмсы? – Слова он слегка растягивал.

– С полчаса примерно, – ответил лейтенант. – Вроде как закрылся один человек с той стороны и не открывает. Сволочь.

– А что это лежит там, во дворе, под простыней? Уж не хозяин ли наших апартаментов? – Альберт Карлович кивнул в сторону замызганного окошка между этажами.

– Все зависит от того, пусто в квартире или нет, – стал объяснять веснушчатый опер. – Может, там лежит самоубийца, а может, жертва. Вот отец Павел считает, что бедолагу выбросили, а не сам он решил на скоростном лифте спуститься. Так, батюшка? – с насмешливым прищуром воззрился на меня напористый лейтенант.

– Самоубийцы падают молча и перед этим не разбивают стекол. А тут разбитое окно и отчаянный крик. Так с жизнью не кончают, – высказал я свое мнение.

– А может, он случайно? Сидел на подоконнике и вдруг – бац! Или сначала прыгнул, а потом передумал и испугался, – ухмыльнувшись, понес полную околесицу Альберт Карлович. Он присел на корточки и раскрыл чемоданчик. Помешкав немного, снизу вверх взглянул на опера и поинтересовался: – Надеюсь, гражданин начальник, моей жизни и здоровью ничего не угрожает, дверка с той стороны не заминирована и стрельбы в упор не ожидается?

– Абсолютную гарантию, Альберт Карлович, у нас в стране могут дать только Госстрах и господь бог, – улыбнулся парень, лукаво зыркнув в мою сторону. – Одно могу обещать твердо: в случае вашей гибели государство обеспечит лично вам бесплатные похороны, а семье – бесплатный проезд до кладбища и обратно на общественном транспорте один раз в год.

– Спасибо, утешили, бриллиантовый вы мой, – тяжко вздохнул специалист, выуживая из чемоданчика странный предмет, похожий на консервный нож, спаянный с вилкой. – А сейчас, господа хорошие, попрошу тишины… И не стойте, умоляю, у меня за спиной, это отвлекает!

Сержант с автоматом Калашникова в руках скривил губы и, отступив на пару шагов, прислонился к деревянным лестничным перилам.

Полный ощущения собственной значимости и незаменимости, Альберт Карлович выпрямился, по-пиратски зажал зубами «открывашку», некоторое время осторожно гладил дверь ладонями, что-то нечленораздельно мыча под нос, потом достал из кейса крохотный фонарик-карандаш, нагнулся, посветил им в замочную скважину и торопливо спрятал фонарик в нагрудный карман пиджачка. Взяв изо рта хитрый инструмент, специалист вставил «вилку» в сейфовый замок и осторожно, миллиметр за миллиметром, принялся поворачивать пристроенный вороточек, целиком обратившись в слух. На площадке воцарилась такая тишина, что был отчетливо слышен каждый из четырех щелчков, прозвучавших с интервалом в минуту внутри тяжелой стальной двери. Все присутствующие, затаив дыхание, наблюдали за священнодействием несомненного профи…

– Hy вот и ладушки, – выпрямившись, пробормотал «медвежатник» и трижды повернул «вилку» против часовой стрелки. Дверь едва заметно отошла от косяка. – Прошу, господа, – шагнув в сторону, Альберт Карлович сделал приглашающий жест, – будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях! – и вытер рукавом пиджака градом струившийся со лба пот.

Видимая легкость, с которой опытный мастер одержал победу над стандартным шестипалым «пауком», таила огромное напряжение и колоссальную концентрацию энергии. Возможно, эти пять минут работы стоили пожилому еврею килограмма потерянного веса и еще одного седого волоса на голове.

– Олег! Гена! – шепотом скомандовал веснушчатый опер, обеими руками зажав в руках пистолет. Чернявый рывком распахнул дверь, а затем оба опера и один сержант мгновенно образовали что-то вроде спецназовской «черепахи» и на счет «три-четыре» с жутким грохотом вломились в прихожую.

– Ни с места! Лежать, суки! Милиция!!!

Слоновый топот трех пар ног прогремел по квартире. А потом как-то неожиданно резко наступила полная тишина.

Я, второй сержант и Альберт Карлович, медлительно вытиравший потное лицо скомканным носовым платком, стояли на площадке и вслушивались в каждый звук, доносившийся из квартиры.

Примерно через полминуты в коридоре возник молодой опер. На его пылающем от азарта лице без труда читалось разочарование. Пистолет в опущенной руке бесполезно болтался у колена. Все сразу стало ясно без слов.

– Нет никого. Пусто, как в кармане у олигарха, – сообщил лейтенант с досадой.

– Здесь тоже… – донесся голос сержанта из кухни, расположенной по правую сторону широкого, освещаемого настенными светильниками и задрапированного бордовой тканью коридора.

– Вы сюда, сюда взгляните! – послышался в конце коридора взволнованный голос чернявого оперативника, которому выпало осматривать две дальние комнаты. – Такого, бля буду, я еще в своей жизни не видел!

Не сговариваясь, мы с «медвежатником» рассудили, что данный призыв касается и нас, и вошли в квартиру, оставив приплясывающего от любопытства долговязого прыщавого сержанта сторожить вход. Продвигаясь по коридору, мы заглянули в кухню, гигантскую ванную и три обставленные с кричащей роскошью комнаты. Скромное обаяние миллионера, упакованное в персидские ковры, кожаную голландскую мебель и старинные хрустальные люстры. Вот только в одной из комнат не хватало оконного стекла. Пол и подоконник были усеяны осколками, свежий ветерок слегка покачивал тяжелые бордовые шторы. Тускло светился ночник в углу. На стеклянном столике-баре мы увидели рассыпанный белый порошок, рядом – пустой бумажный пакетик и нюхательную бамбуковую трубочку для втягивания через нос кокаина…