Текст книги "Тюрьма особого назначения"

Автор книги: Валерий Горшков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8

После того как за священником закрылась дверь, полковник Карпов снял телефонную трубку и набрал нужный номер. Наконец с другого конца линии донесся очаровательный женский голосок, от которого у полковника сразу же возникло внутреннее томление. Так случалось каждый раз, когда он звонил Жихареву. Повезло начальнику вологодской милиции с секретаршей, ничего не скажешь!

– Светочка, здравствуй, – приятельским тоном произнес Карпов, перекладывая телефонную трубку в левую руку, а правой вытаскивая из пачки очередную сигарету. – Романыч у себя? Дай мне его на минутку!

– Добрый день, Олег Николаевич. Сейчас соединяю. – После короткого грудного вздоха секретарши раздался чуть слышный щелчок, и в динамике заиграла дурацкая телефонная музыка. К счастью, Жихарев снял трубку почти сразу, не дав дотренькать даже первому проигрышу.

– Юра, привет, – поздоровался Карпов, щелкая зажигалкой. – Как дела на передовой?

– А-а, островитянин объявился! Да какие тут у нас, в провинции, могут быть дела! Серьезные дела в Москве да в Питере творятся, а у нас так, делишки. Бытовуха в основном. Муж вернулся из командировки, застукал жену с любовником, пиф-паф, два жмурика. Или пьяные гопники подрались, а когда прохожие кинулись их разнимать, они тут же объединились и с успехом настучали миротворцам по морде. Вот такие у нас дела, Олег Николаевич! А у тебя чего новенького?

– Новенького? – Карпов пожал плечами, словно собеседник мог его не только слышать, но и видеть. – Да вот, попа в помощь прислали… Аж из самого города на Неве. Для поддержания, так сказать, морального духа среди моих истинно верующих подопечных. У меня тут к тебе просьбочка одна будет, исполнишь?

– Что, думаешь, засланный казачок, а?! – мгновенно поймал тему вологодский «шериф».

– Не знаю пока. Вроде бы не похоже, но проверить не помешает. Странно он как-то отреагировал на некоторые мои слова. Надо выяснить про него все, что только возможно. У тебя ведь друган есть в питерском ГУВД, пусть он покопает по старой дружбе. Только осторожно, понял? Если за попом стоит служба безопасности, то информация, что кто-то собирает материал на их человека, без внимания не останется. – Карпов затянулся, выпустил через ноздри две тугие струи сигаретного дыма. – Прежде всего надо узнать, действительно ли наш «настоятель» заканчивал семинарию. Если заканчивал, то когда и чем занимался раньше, до поступления. Сможешь? Я в долгу не останусь, сам знаешь!

В трубке послышалось сначала тихое покашливание, а потом громкое недовольное сопение. Главный вологодский милиционер явно не хотел ввязываться в то, о чем его просили.

– Трудно это, Олег Николаевич, – наконец заговорил он заметно поникшим голосом. – Скажи, зачем тебе это надо? Даже если твой монах…

– Священник. Отец Павел, – уточнил Карпов.

– Да по мне хоть Павел, хоть Акакий – разницы никакой! Даже если его действительно подослали, тебе-то чего бояться? Зэки у тебя не сбегают, других ЧП тоже вроде не было. Ну и в чем проблема? Не пойму я.

– А я тебя не понимать меня прошу, а помочь, – как можно более спокойно произнес Карпов, хотя уже начал злиться. – Если можно узнать – хорошо, если нет – и на том спасибо! Задействуем другие каналы. Делов-то на две поллитры! И то много будет.

– Не боись, Олег Николаевич, много не будет, – рассмеялся Жихарев. – Двумя бутылками не отделаешься, так и знай!

– О чем речь! – довольно ухмыльнулся полковник, поняв, что гора сдвинулась с мертвой точки. – Ты сначала сделай, а потом поговорим насчет магарыча. Не обижу, не волнуйся.

– Ладно, посмотрим, – протянул в ответ собеседник. – Но ничего не обещаю, понял? Узнаю что – сам позвоню.

– Спасибо, Юра! Жду твоего звонка.

– Бывай!

Карпов положил трубку на рычаг и побарабанил пальцами по краю стола.

– Уже кое-что, – буркнул он себе под нос, поглядывая на висящие на стене часы. Когда главный вологодский мент Жихарев говорил насчет боязни ввязываться в это дело, он не мог знать, что начальнику объекта особого назначения действительно есть чего опасаться. Но об этом, так же как и о причине возникшей с некоторых пор сверхосторожности, кроме самого начальника тюрьмы для пожизненно заключенных, знали лишь три человека, лично заинтересованных в сохранении тайны. У каждого из них был свой интерес, несмотря на то что дело было общим. И по-настоящему опасным.

Полковник какое-то время сидел за столом и курил, хмуро глядя в окно и размышляя о том, может или нет присланный на Каменный священник на самом деле оказаться агентом спецслужб. Наконец он затушил сигарету, тем самым под завязку заполнив хрустальную пепельницу, поднялся из-за стола и подошел к почти незаметной, замаскированной под деревянную обшивку стены, двери, ведущей в комнату отдыха. Отсюда можно было незамеченным, минуя посты охраны, спуститься по черной лестнице на первый этаж корпуса. Что Карпов и сделал. Здесь находились рабочие камеры заключенных. Подойдя к стандартному металлическому распределительному щиту, полковник открыл его крышку при помощи специального ключа и нажал на одну из десятка красных кнопок на квадратной серой панели. Тотчас передаваемое одной из видеокамер изображение встало в режим «пауза». Теперь дежурный на пульте наблюдения мог видеть лишь несколько металлических дверей и абсолютно пустое пространство перед ними, даже если в это самое время эти двери уже были бы сняты с петель. Закрыв щит, начальник тюрьмы подошел к одной из дверей, набрал на кнопочной панели комбинацию из шести цифр и вошел в просторное, тускло освещенное помещение – склад, где хранились рулоны грубой материи, сотни больших бумажных мешков с полиэтиленовыми гранулами, слесарные инструменты, безопасные механические рубанки и все прочее, что было необходимым для обеспечения заключенных тюрьмы постоянной работой. Она не была слишком разнообразной: кто-то шил рабочие рукавицы, кто-то штамповал на прессе полиэтиленовые хозяйственные крышки, а остальные изготавливали простейшие изделия из дерева, вроде разделочных досок. Лишь немногочисленная часть зэков принципиально отказывалась от работы, стойко перенося все применяемые охраной «меры убеждения», от многосуточного пребывания в тесном карцере до пытки голодом и жаждой.

Впрочем, заключенные в данный момент интересовали полковника не больше, чем расстрелянные израильтянами палестинцы на западном берегу реки Иордан, о которых вчера сообщали в программе «Время».

Полковник сдвинул в сторону большой фанерный ящик в самом дальнем углу склада и поднял небольшую деревянную дверцу люка в полу. Из квадратного отверстия, открывавшего вход в подвальное помещение, взметнулся к потолку мрачного склада сноп электрического света. Нащупав ногой узкую металлическую ступеньку, Карпов стал осторожно спускаться вниз.

Он очутился в довольно просторном помещении, оборудованном под химическую лабораторию. Сверкающая хромом установка гудела, синтезируя очередную порцию «товара». По трубам охлаждения по замкнутому кольцу циркулировала вода. Десятки всевозможных приборов, подрагивая стрелками, показывали состояние производственного процесса на данный момент. На полочках стояли многочисленные стеклянные сосуды с реактивами. Воздух был наполнен странной смесью различных запахов, в которых преобладал аромат мяты. Именно таким запахом обладал производимый на этом мини-заводе продукт, чью химическую формулу знал только один человек в мире. И сейчас он находился здесь.

Темноволосый мужчина с потным лицом и в очках, сбившихся на самый кончик носа, поднялся из-за стола. На вид ему было около сорока, среднего роста, слегка сутулый. Одет он был в черную хлопчатобумажную рубашку и потертые джинсы. Во рту – зажатый зубами окурок сигареты. Выплюнув на кафельный пол докуренный почти до фильтра бычок и затушив его ногой, мужчина встретился взглядом с полковником.

– Есть курить, командир? – процедил он сквозь зубы.

Карпов молча подошел к столу, на котором, видимо, уже давно свистел электрический чайник, достал из кармана наполовину пустую пачку «Мальборо» и бросил ее рядом с керамической кружкой. После чего выдернул шнур чайника из розетки, снял с полочки над столом еще одну кружку, открыл стоящую тут же жестяную банку с растворимым кофе и насыпал себе две чайные ложки. Медленно размешав дымящийся напиток, он с хлюпаньем сделал глоток и посмотрел на человека в черной рубашке.

– Сколько товара сегодня получилось, мастер?

– Сто десять грамм. Прилично. Завтра думаю сделать профилактику системы охлаждения. Тем более что исходных компонентов все равно осталось только на два часа работы.

– Понятно. – Карпов покачал головой, поставил кружку с кофе обратно на стол, остывать, после чего достал из пачки сигарету и закурил. – Надо будет подождать несколько дней, у них там какие-то проблемы возникли с поставками. На следующей неделе, думаю, все нормализуется. Обещали. Кстати, мне сказали, что товар стал менее забористым. – Полковник хитро прищурился. – Нет уже, говорят, такого кайфа, как в самом начале, приходится использовать увеличенную дозу. Может, объяснишь, в чем дело, а?

«Химик» криво усмехнулся и с готовностью кивнул.

– Чего тут объяснять! Амфитамин «альфа» не может иметь иную силу, чем он имеет. В противном случае вещество просто не может быть синтезировано. – Он поправил очки, едва не спадавшие с кончика его носа, и, взглянув на лежащий на одном из рабочих столов, рядом с электронными ювелирными весами, запаянный в полиэтиленовый пакетик кристаллический порошок, добавил: – Ваши покупатели, полковник, просто хотят сбить цену. Они просто зажравшиеся жлобы. Впрочем, – «химик» пожал плечами, – мне без разницы, за сколько вы будете продавать им готовый товар. Я все равно никогда не увижу и не смогу потратить даже сотую часть от этих безумных денег.

– Зато в отличие от остальных зэков ты каждый день пьешь настоящий кофе, фруктовый сок и пиво, ешь почти что домашнюю пищу, можешь смотреть телевизор, – полковник кивнул на стоящий неподалеку «Шарп», – и даже иногда трахать настоящую живую бабу, вместо того, чтобы заниматься онанизмом в своей камере, пряча руки под одеялом.

– А что мне еще остается делать? – «Химик» нагло усмехнулся. – К тому же мы, полковник, заключили так сказать джентльменское соглашение – я зарабатываю для вас деньги, причем деньги бешеные, а вы за это обеспечиваете меня максимально доступным в условиях этого учреждения комфортом. По-моему, все честно.

– Значит, ты считаешь, что меня просто «душат» на цену? – после небольшой паузы уточнил Карпов.

– Как пить дать! – кивнул «химик». – Так что на вашем месте я бы послал их куда подальше с такими провокациями. Пусть платят. Кстати, а почем сейчас идет грамм амфитамина на рынке?

– Ты же сам сказал, что деньги тебя не колышут! – фыркнул полковник, присаживаясь на табуретку. – Тогда зачем спрашиваешь?

– Так, из любопытства. Просто хочу прикинуть, во сколько мне обходится ваше хорошее расположение, – осклабился «химик», присаживаясь напротив Карпова. – Неужели не скажете, полковник? Ай-яй-яй… Мне ведь все равно никогда отсюда не выбраться, а так хоть помечтаю, сколько я заработал бы денег, если бы был на воле. Разве не развлечение?!

– Валяй, развлекайся сколько угодно, – пробурчал в ответ Карпов. – За один грамм амфитамина я получаю десять баксов.

– Неплохо, гражданин начальник, совсем даже неплохо! Да-а, золотой у меня чаек получается, ох золотой. Вот это бизнес, это я понимаю! Не понимаю только одного – зачем скромному полковнику такие сумасшедшие деньги? Где их тратить?

– Много будешь думать, Эйнштейн, голову потеряешь, – спокойно парировал Карпов. – Твое дело работать, а остальное пусть тебя не волнует. На следующей неделе, как и договаривались, привезу тебе на ночь новенькую подружку.

– И банок десять крепкого «Хольстена», – напомнил начальнику тюрьмы «химик», протирая стекла очков носовым платком. – И новые видеокассеты с порнухой. А то уже смотреть нечего.

– Хорошо, Эйнштейн, будут тебе и пиво, и кассеты. Еще что-нибудь?

– Только одно пожелание насчет бабы, начальник, – «химик» вдруг замялся и даже отвел глаза.

– Какое еще, к чертям собачьим, пожелание?! – нахмурился Карпов. В последнее время «химик» почувствовал, что может вить из начальника тюрьмы веревки, и завалил его всякого рода просьбами.

– Пусть она будет не ниже чем метр восемьдесят, с большой грудью и длинными ногами. И чтобы была блондинка! – на одном дыхании произнес зэк.

Полковник на какое-то время потерял дар речи от столь вызывающей наглости зарвавшегося негодяя. Кое-как справившись с приступом ярости, он злобно процедил:

– Ты чего? Рехнулся, да?.. Я что тебе, в Голливуде живу?! Мадонну по ночам за сиськи тискаю?! Ты сам-то хоть понимаешь, чего просишь?.. Мудозвон! Где я тебе в Вологде такую бабу найду?! Или прикажешь из Питера привезти, чтобы в «Невском Паласе» поискали?..

– Не знаю, – развел руками зэк, – вам виднее. А хотя бы и из Питера, что в этом плохого? Пара штук «зеленых» – и она на брюхе сюда приползет! Могу я, в конце концов, нормальную женщину трахнуть или нет? А не такую лярву с прокусанными сосками, какую в прошлый раз привозили. Не представляю, сколько водки надо выдуть, чтобы ее захотеть?!

«Химик» явно зарывался. Тем более что девица, посещавшая его десять дней назад, была вполне приличной вологодской проституткой, позаимствованной полковником за сотню баксов из интим-клуба, с условием, что до места «работы» девице придется ехать с завязанными платком глазами. Мордашка у нее была смазливая, ну а что касается прокусанных грудей, тут уж извините!..

– Разбаловал я тебя, Дронов, – подвел неутешительный итог Карпов, одним большим глотком вливая в себя остатки кофе. – Я смотрю, ты уже забыл, как отправлял на тот свет одиноких старух, вся вина которых состояла в том, что у них якобы водилось золотишко. «Большие дяди» из Москвы приговорили тебя к «вышке», потом пожалели и привезли сюда! Делай то, что я тебе говорю, жри то, что принесут, и трахай ту бабу, какую я доставлю, иначе снова окажешься в карцере и будешь большими ложками хлебать собственное дерьмо. А потом, с набитым ртом, отправишься в рабочую камеру шить строительные перчатки! Ты меня понял, Эйнштейн херов?

– Понял, – спокойно ответил зэк. – Я готов выполнить все это прямо сейчас. Но в таком случае и вам, гражданин начальник, придется сосать большой-большой леденец и довольствоваться той зарплатой, которую вам положило наше чрезвычайно щедрое государство. Ну как, устраивает такой вариант?

– Заткнись, сволочь! – зарычал Карпов, правда, уже больше для порядка. Он прекрасно понимал, что заставить Дронова производить наркотик насильно невозможно. А значит, хочется ему того или нет, но придется по мере возможности ублажать этого подонка, год назад выторговавшего себе райскую жизнь в обмен на свои мозги. Этот хитрый зэк знает цену своей башке. – Я посмотрю, что можно сделать, – с неохотой произнес Карпов, взвешивая на ладони прозрачный целлофановый пакетик с кристаллами. – Но на многое-то губы не раскатывай и перестань меня злить, иначе поссоримся, понял?

– Конечно, Олег Николаевич, о чем разговор! – Губы «химика» растянулись в довольной усмешке. – Значит, завтра не работаем? Надо посмотреть, что с охлаждением. Пока ничего страшного, но лучше регулярная профилактика, чем серьезный ремонт.

– Делай, как считаешь нужным. – Карпов достал из кармана пиджака полиэтиленовый пакет и положил в него наркотик. – А я постараюсь побыстрее обеспечить тебя исходным сырьем для товара. И не забудь – ровно через час за тобой придет майор. К тому времени ты должен переодеться в робу и находиться наверху, на складе.

– Не волнуйтесь, начальник, все будет в лучшем виде. С дисциплиной у нас полный порядок! – осклабился «химик».

– Да, кстати… – Уже собираясь подняться наверх, Карпов обернулся к заключенному и сообщил: – У нас в учреждении появился свой персональный поп. Надеюсь, ты не захочешь исповедоваться ему в своих грехах? – На губах начальника тюрьмы заиграла ехидная усмешка.

– Бросьте, начальник, – совершенно серьезно ответил зэк. – Я прошел неплохую школу атеистического воспитания, спасибо советской власти, и не верю ни в бога, ни в черта. И уж как-нибудь сам разберусь со своими грехами.

– Я просто предупредил, а ты сам делай выводы. Давай, вырубай все и собирайся.

Глава 9

В первый день моего пребывания в стенах тюрьмы меня больше никто не беспокоил, если не принимать во внимание рыжего парня в черной униформе, который в шесть часов вечера принес ужин – щи из кислой капусты, картошку с тушенкой и слабозаваренный чай. Зато начиная со следующего утра я по несколько часов в день проводил в камерах, беседуя с заключенными. Майор Сименко предварительно устроил мне нечто вроде краткой экскурсии по «объекту», чтобы я имел хотя бы элементарное понятие, где что находится. Я побывал в рабочих камерах, в библиотеке, осмотрел спортивный зал, в котором качали мышцы и отрабатывали приемы рукопашного боя плечистые ребята из охраны. Кроме того, мне пришлось выдержать продолжительную беседу с воинствующим атеистом Семеном Ароновичем, «денно и нощно радеющем о здоровье» заключенных.

Но главным все-таки было именно то, ради чего я и приехал в это мрачное место. За день я успевал встретиться с пятью-шестью заключенными. Выдерживать их страшные исповеди было, честно говоря, делом нелегким. Впечатления от специфического контингента тюрьмы сложились у меня во вполне определенную картину. Несмотря на картонные иконы, которые с фальшивым трепетом показывали мне обитатели некоторых камер-одиночек, несмотря на слезные заклинания в том, что они «осознали и раскаялись», я, пообщавшись с двумя десятками убийц, мог с уверенностью сказать, что большинство из них, к моему сожалению, да простит меня Господь, – хитрые, циничные лгуны. Случись им вновь дорваться до воли, они вновь занялись бы своим преступным ремеслом.

Другая группа зэков – профессиональные киллеры и бандиты. Эти нагло и цинично заявляли мне, что ни капли не жалеют о том, что творили, находясь на воле, и если бы им вновь представился шанс оказаться по ту сторону этих неприступных каменных стен, то они снова вернулись бы к исполнению своих «профессиональных обязанностей».

И, как и предупреждал меня майор Сименко, не только Скопцов, но и другие заключенные, совершившие преступления на сексуальной почве, с пеной у рта пытались убедить меня, что они ни в чем не виноваты, что они сущие агнцы, которых плохие дяди оклеветали и отправили на адовы муки.

Вечером, на четвертый день моего пребывания в тюрьме, в домик настоятеля пожаловал полковник Карпов. Он по-хозяйски присел на старый расшатанный стул, закурил и поинтересовался:

– Ну что, отец Павел, какие впечатления от бесед с зэками?

– Разные, – уклончиво ответил я, отодвигая в сторону так и не доеденную мной перловую кашу в алюминиевой миске. – Хотя некоторые из заключенных, возможно, близки к тому, чтобы встать на путь духовного очищения. С остальными же еще предстоят долгие беседы. Их души пока еще до сих пор сжигаемы греховными страстями. Задача каждого священника – отвоевать их у сатаны для Господа нашего.

– И вы действительно верите, что эти выродки способны раскаяться в содеянном? – Полковник усмехнулся. – Может, лучше было бы поставить их к стенке и загнать в затылок пулю? Неужели вам так никто и не говорил, что жалеет о том, что его помиловали? Взять, к примеру, того же Скопцова… Пять попыток самоубийства! Знаете, если он в следующий раз попробует разбить себе лоб о стену камеры, я, пожалуй, не стану ему мешать. – Полковник, прищурившись, посмотрел мне прямо в глаза, наблюдая за последующей реакцией. – Если человек так не хочет жить, то зачем насильно заставлять его влачить жалкое существование?

– Я надеюсь, что после нашей встречи он больше не станет этого делать…

– Неужели вы так верите в силу убеждения словом, отец Павел? Впрочем, это ваше право. Я, собственно говоря, пришел спросить у вас насчет завтрашней поездки в Вологду. Дежурный передал мне вашу просьбу, и я не вижу причин для отказа. Мне только хотелось бы узнать о ваших планах. Куда пойдете, с кем собираетесь встречаться… Помните, о чем я вас предупреждал во время нашего первого разговора?

– Конечно. Я просто хочу осмотреть город. Прежде я никогда не был в Вологде. Разумеется, я зайду в одну из местных церквей. Куплю свечи. К тому же пятеро заключенных попросили меня подарить им Новый Завет.

– И это все?

– Все. А вы хотели меня о чем-то попросить, Олег Николаевич?

Карпов на секунду задумался, потом щелчком указательного пальца стряхнул на пол столбик пепла, растер его ботинком и кивнул.

– Да, хотел. Есть у нас один заключенный… – Полковник нахмурился, его широкий лоб прорезали три глубокие морщины. – Пожалуй, самый озлобленный из всех, кто сейчас находится в этой тюрьме. До сих пор не понимаю, как у президента поднялась рука подписать ему прошение о помиловании! О нем пару лет назад писали все газеты. Сергей Маховский. Не слышали? – Я отрицательно покачал головой, хотя имя преступника показалось мне смутно знакомым. – В свое время он был неплохим спортсменом, мастером спорта по боксу. Потом что-то случилось с его головой, наверное, окончательно вышибли мозги… Ему запретили появляться на ринге. Он озлобился. По ночам подкарауливал на улицах одиноких прохожих, грабил, а потом забивал до смерти. Причем экспертиза всякий раз показывала, что Маховскому хватало одного удара, чтобы человек отключился, и еще двух-трех, чтобы он навсегда расстался с жизнью. Каждый раз одно и то же. Через два месяца его взяли. При задержании в него всадили четыре пули, но, даже тяжело раненный, он умудрился отправить на тот свет склонившегося над ним оперативника одним ударом в грудь. У бедняги остановилось сердце… – Карпов выдержал паузу и сообщил главное. – Сегодня днем Маховский попросил, чтобы к нему зашел священник. Сказал, что хочет исповедоваться…

– Я вижу, вас что-то беспокоит, Олег Николаевич?

– Я просто хочу вас предупредить, что этот заключенный с момента прибытия на Каменный ни одного дня не работал. К нему неоднократно применялись меры физического воздействия, но все тщетно. Он необычайно силен и коварен. Несколько раз он нападал на охрану. Один раз в самом начале своего пребывания здесь, когда его сопровождали лишь двое бойцов. Так вот, он вырубил их в считаные секунды. Теперь его выводят за пределы камеры только в сопровождении четверых лучших охранников. В общем, отец Павел, зная ваше правило оставаться с заключенным с глазу на глаз, я вынужден вас предупредить, что в случае с Маховским это крайне опасно. Я, конечно, могу запретить вам встречаться с ним. Для вашего же блага…

– Но ведь те, с кем я встречался последние четыре дня, тоже далеко не ангелы, – парировал я. – И ни один из них не предпринял попытки причинить мне зло. Я считаю, что если грешник просит об исповеди, то священник не имеет права ему отказывать.

– Хорошо, я согласен впустить вас в камеру, но только в сопровождении как минимум двух охранников, – выдвинул последнее условие Карпов. – Как-никак я за вас отвечаю.

– В таком случае исповедь теряет свой смысл. Человек, желающий открыть душу перед слугой Господа, не сделает этого никогда, если рядом находится посторонний. Так же как священник не примет исповедь, если будет знать, что слова исповедующегося могут быть услышаны кем-то третьим.

– В таком случае, отец Павел, мне очень жаль, но я вынужден воспользоваться своим правом запретить вам встречаться с заключенным номер семьдесят два! Итак, завтра к двенадцати будьте готовы. Поедете вместе с доктором в город.

Полковник поднялся, еще раз смерил меня строгим и непреклонным взглядом и вышел за дверь.

Едва Карпов вернулся в свой кабинет, раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – сухо произнес начальник тюрьмы, недовольный, что его отвлекают от каких-то одному ему ведомых мыслей.

– Привет, Николаич. Жихарев говорит. В общем, узнал я кое-что по поводу…

Карпов вздрогнул, хотя подсознательно и был готов к чему-то неприятному. Слишком уж легко продвигался их с Сименко нелегальный бизнес, приносящий более ста тысяч долларов в месяц наличными, чтобы рано или поздно в небе над их головами не сгустились свинцовые тучи. И слова Жихарева прозвучали для полковника как сигнал тревоги.

– Честно говоря, сначала я не верил, что мой приятель из Большого дома на Литейном сможет что-то раскопать. Но пятнадцать минут назад он мне позвонил и выдал довольно занятную информацию.

– Юра, не томи душу! – рявкнул Карпов. – Что ему удалось узнать про нашего попа?

– Ну, начнем с того, что он действительно самый настоящий священник, закончивший духовную семинарию. Ты меня слышишь? Алло!.. До последнего времени он служил в одном из храмов Питера. Это все, что касается его, так сказать, духовной карьеры.

– Надеюсь, ты не только это хотел мне сообщить? – с заметным нетерпением раздраженно бросил Карпов. – Ну, говори же! Не томи душу!

– Слушай, а чего ты так трясешься, землячок? – Жихарев не мог отказать себе в удовольствии заставить своего приятеля подергаться. – Почему так боишься этого попа, а? Давай, выкладывай, в чем дело. Может, помогу чем.

– Нисколько я не трясусь, просто нервы с утра помотали. – Карпов на ходу стал придумывать убедительную версию, в которую смог бы поверить такой хитрый лис, как подполковник Жихарев. – Зэк тут один попался, из тех, что по «мохнатому сейфу» подсел. Упертый слишком, говорил много, руками дергал. В общем, сам понимаешь.

– Охрана перестаралась? Подумаешь, велика проблема! Во даешь, Николаич, честное слово! Грохнули извращенца ребятки, верно?

– Да вроде как… Я попытался, как мог, замять дело, но мало ли…

Вопросы о превышении своих полномочий бойцами взвода охраны начальник тюрьмы решал так же просто, как ему удалось у всех под носом наладить производство синтетической наркоты. Как минимум два из трех случаев, официально оформленных тюремным доктором как самоубийство, не обошлись без участия кого-либо из плечистых кедровцев. Но ни Жихарев и никто другой, естественно, в такие нюансы посвящен не был. Поэтому Карпов ничтоже сумняшеся сочинил историю про взбесившегося маньяка. А закончил следующими словами:

– У меня, Романыч, я знаю, никто не стучит, поэтому вполне может быть, что «контора» специально подослала своего человека, чтобы проверить, как я здесь, так сказать, «соблюдаю законность». Согласись, ни один зэк никому так не откроется, как священнику. Знаешь, сколько подсадных попов держал в свое время Комитет в церквях и сколько наивных простачков погорело на желании излить наболевшее!

– Да, в сталинские времена языки распускать было опасно, – согласился Жихарев. – Это теперь у нас демократия, черт бы ее побрал! Распустился народ! В общем, слушай меня и сам соображай, может или нет твой монах, как его…

– Отец Павел.

– …отец Павел быть соглядатаем. – Жихарев откашлялся, а потом четко, словно на докладе в министерстве, стал излагать главное из того, что сообщил ему питерский приятель: – Аверин Владислав Александрович, окончил Рязанское высшее воздушно-десантное училище, потом прошел спецподготовку на закрытой учебно-тренировочной базе в Средней Азии, воевал в Афганистане в составе спецподразделения «Белый барс». Несколько раз был ранен. Имеет боевые награды. Был в плену у моджахедов, затем вернулся в часть, после чего вскоре демобилизовался из армии в звании капитана ВДВ. Через год с небольшим поступил в духовную семинарию, по окончании которой получил сан священника. Ты все понял, Олег?

– Думаешь, «безопасность» специально готовила агента для таких целей? – Сказать, что Карпов был удивлен, значит, принизить нахлынувшие на него эмоции как минимум вдвое. Полковник просто застыл с телефонной трубкой в руке и после долгого молчания наконец произнес: – Да уж… Вот тебе и поп!

– Я думаю, Николаич, тебе не стоит особо дергаться, – успокоил Карпова шеф вологодской милиции. – Просто не позволяй ему совать нос куда не следует. И постарайся сделать так, чтобы зэки, которые что-то знают, молчали. Все равно ты ничего изменить не сможешь. С «безопасностью» шутки плохи, тем более если он действительно их агент. Ладно, что узнал – рассказал, больше болтать с тобой времени нет, сам понимаешь – работа! Давай, крепись, земляк. С тебя, между прочим, причитается!..

– Спасибо, Юра. Не волнуйся, я в долгу не останусь. Пока.

Карпов положил трубку на рычаг, нервно закурил, подошел к окну и стал рисовать в своем разыгравшемся воображении картины того грандиозного фиаско, которое он потерпит, если отец Павел и впрямь окажется агентом ФСБ и докопается до его «бизнеса».

Полковник отвернулся от окна, подошел к шкафу, достал из него початую бутылку коньяка и отхлебнул прямо из горлышка. Единственное, к чему он пришел после двадцати минут мучительных размышлений, это осознание срочной необходимости превентивных мер по отношению к возможному шпиону в рясе священника. Только вот придумать эффективный способ обезвредить лазутчика полковник никак не мог. Его обычно богатое на подобные фантазии воображение сейчас ничего не подсказывало, оставив своего хозяина один на один с внезапно показавшейся на горизонте грозовой тучей. Возможно, она пройдет стороной, а что, если нет?..

Карпов сел обратно в кресло и несколько раз покачал бутылку из стороны в сторону, наблюдая, как перекатывается по стенкам стеклянного сосуда коричневатая маслянистая жидкость. Он уже снова собирался припасть губами к горлышку бутылки, как неожиданно в его голове отчетливо прозвучала вроде бы совершенно банальная, но ставшая крылатой фраза, сказанная артистом Смирновым в фильме «Операция «Ы»: «У вас на стройке несчастные случаи были?.. Нет?! Будут!»

И тут же перед глазами Карпова предстала следующая картина. Доверчивый кроткий священник входит в камеру к убийце, который, поначалу прикинувшийся невинной овечкой, неожиданно набрасывается на ничего не подозревающего попа и в два удара отправляет его на небеса. В камеру врываются два плечистых охранника, избивают зэка резиновыми дубинками, но, увы, батюшку уже не вернешь. Ведь предупреждали же его – клиент нервный, вспыльчивый, непредсказуемый, может ненароком и зашибить! А он не послушал, упрямец… Какое несчастье, ай-яй-яй, но теперь уже ничего не поделаешь, пора заказывать деревянный ящик и вызывать другого попа, чтобы прочитал отходную по невинно убиенному. Жаль только, что Жихарев поздно позвонил! Лучше бы было, если бы он, Карпов, не предупреждал священника о буйном норове Маховского, а просто сообщил о просьбе заключенного исповедоваться. И не беда, что этот засланный поп когда-то был капитаном ВДВ и служил в спецназе – против двухметрового детины из камеры номер семьдесят два таких можно выставлять целую дюжину. Только не подведи, Маховский, не подведи!